***
— Сатоко?.. Рика во все глаза смотрит на подругу. Рокот цикад заполоняет дом. Сатоко опускается к Рике на футон почти в полусне. — Можно… поспать с тобой? Рика кивает, но не сразу. Внимательно вглядывается в знакомое и одновременно чужое лицо. Что-то не так. Что-то случилось. Неужели в этом мире Сатоко постигнет проклятие Хинамидзавы, несмотря на ежедневные уколы? Эта мысль не уходит из головы. Сатоко прижимается к Рике всем телом. В ответ та обнимает её, гладит по волосам, спине, рукам. Сатоко обжигает дыханием. Дыхание рваное, неспокойное. — Кошмар? — коротко спрашивает Рика. Сатоко в подтверждение догадки скользит ладонью под одеялом, пока не нащупывает пальцы Рики. Они сплетаются в замок. Тепло подруги передаётся и ей, как падающие пластинки домино. — Это самый страшный кошмар из всех, что мне когда-либо снились, Рика. Мне бесконечно снится, что ты уходишь. — Куда? — Далеко. От меня и от всех нас. — Глупая ты, — улыбается Рика, и сердце Сатоко подскакивает к самому горлу. — Я никогда тебя не брошу. Мы будем вместе. Навсегда. Нипа-а! Сатоко прикусила язык. Это она слышала миллион раз — и миллион раз оказалась обманута. Лёгкие обливаются ненавистью, и она захлёбывается в ней. Некому протянуть спасательный трос, ведь она одна в свободном плаванье меж тысячи миров, сотканных из счастливых и несчастливых случайностей. — Ты врунья. Рика затаила дыхание и приблизилась к Сатоко почти вплотную. Что она ищет в этих бездонных глазах? Скорбь сироты? Любовь к пропавшему брату? Вожделение? Нет. Рика с удивлением отстраняется. В глазах Сатоко не скорбь, не любовь, не желание — в них лютая злоба. Святая злоба. — Я не лгу. Я не оставлю тебя одну, — прошептала она. — Даже если твоя мечта встанет между нами непреодолимой преградой? — Моя мечта — чтобы мы и дальше могли улыбаться друг другу. Ничто в целом мире не затмит её. Сатоко достала из-под сорочки кухонный нож. Рика глухо вскрикнула. — Я так измотана твоим враньём, Рика. Подушка и одеяла пропитываются кровью. Пузыри в горле, хрип и мольба о пощаде не новы. Сатоко созерцает это превосходное торжество, таинственнее любого Ватанагаши, не в первый и не во второй раз. Брызги стекают по щеке, и язык пробует железный привкус. Таков вкус вранья. — Са… токо… Голова держится на рваных ниточках-сухожилиях. Глазницы посерели, от лица отлила кровь. Душа покинула тело. — Полагаю, ты уже в ином мире, — шепнула Сатоко, поглаживая шелковистые волосы подруги. — Прости, что заставляю ждать. И вонзила тот же нож себе в сердце. Кровь Рики смешалась с её собственной, и это доставляло не сравнимое ни с чем удовольствие.***
Рика с шумом подскочила с постели. Сердце колотилось в груди. Сатоко посапывала рядом. «Сколько можно это терпеть?» — с отчаянием зверя, пойманного в капкан, завыла Рика. «На сколько тебе хватит терпения?» — с азартом игрока, которому выпал фулл-хаус, измывалась Сатоко.