Tokyo revengers and you

Роняя сухое «прости» он ушёл, оставляя тебя в пучине своих мыслей. Сидя у окна промозглыми ночами, когда каждая секунда растягивается в вечность — каждое брошенное друг другу слово вдруг начинает обретать вес. Мириады жалобных просьб, невысказанные обиды, слабость и бесчисленные попытки все вернуть, исправить. Я все ещё не могу отпустить тебя. Ты продолжаешь жить в моей памяти, болезненно вороша наши совместные воспоминания. После сотни попыток забыть и отпустить все то, что мы строили с таким трепетом, создавая целую историю, я уже не уверена, что хочу отпустить столь болезненные воспоминания, по сей день всплывающие в моем подсознании. И даже сейчас, Изана, когда я сижу у стены и пишу это письмо, мои руки дрожат, просто чертовски дрожат. Ты никогда не узнаешь, сколько ночей я провела пытаясь успокоиться, пытаясь убежать от воспоминаний и твоего образа, столь четко отпечатавшегося в моём сознании. И никогда не узнаешь, что я испытала, узнав, что ты обрёл своё счастье не со мной. Мое сердце было готово разбиться на миллиарды осколков. Кажется, это и случилось. До сих пор я не могу принять это, смириться. Глядя на ваши совместные фотографии, где чужие руки обнимают моё. А с фотографий мне улыбается уже чужой, посторонний человек. Я готова сделать всё, лишь бы оказаться на её месте. Сделать все, лишь бы вновь ощутить твоё присутствие возле меня. Особенно в эту бесконечную ночь, когда я вновь ворошу воспоминания, пытаясь удержать твой образ ещё на секунду. Зависть пожирает меня изнутри. Я не могу найти себе места, думая о вас. Быть того не может, что чужие губы касаются твоих, столь желанных губ. Я ведь все ещё помню привкус нашего первого поцелуя. Твои губы слаще мёда, нежнее роз, но твой поцелуй острее пчелиного жала. Неужели, теперь ты делишь его с другой? Я не верю и никогда не смогу поверить, что отныне твои руки касаются другой. Что больше я не почувствую твоих нежных прикосновений по всему телу, на каждом открытом участке кожи. Что теперь, когда ты не со мной, другая будет делить с тобой кров. Просыпаться и видеть, как сладко ты дремлешь, закинув одну ногу на подушку. Слышать твой осипший, сонный голос. Или просыпаться от твоих невесомых поцелуев и вкрадчивого «доброе утро, милая.». Больше я не услышу твоего звонкого смеха, бархатного голоса или пожеланий «с добрым утром», «сладких сновидений», «хорошего дня», сопровождающимися поцелуем в висок. Отныне твои вечера будут разделены с ней, но не со мной. До жути жгучая обида и зависть играют во мне, стоит мне лишь визуализировать ваши счастливые образы. Удивительно, насколько быстро ты забыл меня, Изана. А ведь я, как бы не старалась, уже не смогу избавиться от мыслей о тебе. Твои обещания сгорают, оставляя за собой лишь пепел. Твой образ медленно распадается, и я уже не знаю, каков настоящий ты. А ведь ты обещал, что не бросишь меня на произвол судьбы, что будешь рядом несмотря ни на что. Будь ты проклят. Бросил эти слова так легко, словно не тебе придётся отвечать за них. Заставил меня поверить в эти сказки, а после вдребезги разбил все мои неоправданные ожидания и несбывшиеся мечты. А ведь я, жалкая, разбитая когда-то самым дорогим человеком, продолжаю ждать твоего возвращения. Продолжаю наивно верить, что однажды уловлю твой до боли знакомый и родной шлейф, а после ринусь к тебе в объятия, растворяясь в них. Ты ведь вернёшься? Где ты теперь? Я уже не знаю, с кем ты и где. Все ли с тобой хорошо? Знает ли твоя новая девушка, какой чай ты любишь и сколько ложек сахара кладёшь? Пьёшь ли ты то жаропонижающее, которое прописал врач, когда вновь простужаешься по своей неосторожности? Любишь ли ты то самое ванильное мороженое, которое мы брали в ларьке около дома? А как же тот парфюм, который я дарила тебе на нашу годовщину. Несёт ли от тебя этим приторным, дурманящим шлейфом? Каждый вечер я задаюсь этими вопросами, вновь и вновь повторяя словно мантру. Хочу знать подробный ответ на каждый мой вопрос. Хочу знать, как ты сейчас. Изменился ли ты с нашей последней встречи, тем самым апрельским вечером, Изана? Наверное, я схожу с ума. Быть может, я мазохистка, раз уж то и делаю, что сыплю соль на рану. Воспоминания, в которых ты живешь мучают меня, то и дело заставляя ворошить прошлое и избавляться от швов на свежей ране. Проходя мимо мест, где когда-то мы вместе мечтали о совместном, светлом будущем, звонко смеялись или делили невзгоды, меня непроизвольно накрывает волна тоски. Ноющей, гнетущей тоски. Та самая лавочка в парке Мизумото, на которой мы проводили вечера чуть ли не каждый день. Ты лежал на моих коленях, рассказывая обо всем и ни о чем, пока я трепетно перебирала твои белокурые волосы. Я все ещё помню ту богом забытую кафешку, которая почему-то так запала тебе в душу. А ведь бабушка Хотару, все ещё работающая в этом заведении, продолжает спрашивать меня о тебе каждый раз, когда я бегло оглядываю витрину с выпечкой, которую ты так любил заказывать. А хочешь, я в последний раз закажу для тебя данго? Ты ведь так любил их, Курокава. Я все ещё люблю тебя, Изана. Несмотря на весь ад, который я прохожу, пытаясь восстановиться после твоего ухода, я по прежнему рада, что когда-то наши судьбы сошлись, сведя нас вместе. Изана, помнишь ли ты то утро, то промозглое осеннее утро, когда мы познакомились? Я все ещё помню. Помню каждую деталь, досконально прокручивая в голове ту судьбоносную секунду. А хочешь, я напомню тебе, как всё было? Ты появился из неоткуда, подобно пробившемуся сквозь непроглядные тучи лучу солнца, выбивая почву из под моих ног. Я все ещё могу передать те эмоции, которые испытала увидев тебя. Дыхание на секунду перехватило, а сердце пропустило удар. В тебе было абсолютно все: начиная от четких очертаний лица и заканчивая твоей одеждой. То самое чёрное пальто, идеально севшее по твоей фигуре. Шикарная чёрная водолазка и брюки, которые, казалось, сделаны только под тебя. Не говоря уже о тонких чертах лица – кожа, казалось бы, с небольшим, но все же идеальным загаром. Белокурые, жидкие волосы. Чуть раскосые, просто волшебного оттенка глаза и длинные, по настоящему длинные ресницы. Стоило мне кинуть на тебя взгляд, как учащался удар, а томный вздох от нахлынувшего восхищения был неизбежен.Ты был чертовым совершенством. В тот момент мне казалось, словно сам бог спустился с небес, чтобы я лично поверила в него, пусть я и была атеисткой. Я никогда не смогу забыть то, что испытала в то утро. Как никогда не смогу забыть и тебя. Я уже сбилась со счета писем, которые адресовала тебе, но так и не осмелилась отправить их. Десятое или пятнадцатое? Не знаю, но надеюсь, что завяжу с этой глупой привычкой. Чувствую себя маньяком, случайно натыкаясь на разбросанные по дому исписанные бумаги и конверты, которые никогда не дойдут до их адресата. Подруги говорили, что пройдёт, а я в очередной раз мучаю себя, стараясь не залить лист бумаги слезами. Не вышло. Капля небрежно распласталась по тексту, размывая чернила. Слеза за слезой, и я уже не вижу, что только что писала. Глаза накрыла пелена слёз, а текст размылся до такой степени, что было невозможно читать написанное. Вот он – исход каждого неотправленного письма. «пройдёт?» – Подобно маленькому ребёнку, ты сидела у свечи и судорожно смахивала слёзы рукавом, дабы совсем не залить бережно написанное письмо и прокручивала этот вопрос в голове. «действительно ли пройдёт?» – Залитое слезами письмо летит в угол комнаты, и ты уже больше не сдерживаешь слёзы, нахлынувшие на тебя в столь неподходящий момент. Ты не получишь ни одного письма из той сотни, нет, тысячи писем, что я столь трепетно и бережно писала для тебя вечерами. Ты больше никогда не узнаешь о моих чувствах и не услышишь обо мне. Надеюсь, ты счастлив, Изана. А теперь, давай распрощаемся навсегда?