Tokyo revengers and you

Задыхающиеся, пылкие поцелуи, осыпающие твою тонкую шею, зону декольте и обнаженную грудь. Выбивая из тебя последние стоны, он никогда не медлил, беря над тобой верх каждый раз, когда в его взор попадало твое нагое, хрупкое тело. Стоило тебе показаться перед ним без ненужной ткани, как в этот же миг ты спиной ощущала его крепкий торс, горячее дыхание, обжигающее мочку уха и крепкие, мозолистые руки, плотно осевшие на обнаженной талии. Каждый вечер ты стояла у зеркала в прихожей в одной лишь невесомой сорочке и безмолвно наблюдала, как юркие пальцы Ханемии бесцеремонно блуждают по всему телу, а губы оставляют влажные дорожки на распаренной коже. Списанный с подготовленного заранее сценария сюжет, въевшийся в тебя с особой неприязнью. Тошно от того, насколько все однотипно и от того, что на этом сценарии и держатся ваши отношения. Тело парня в бессильном блаженстве рухнуло возле тебя, прогибая под собой и без того мятую постель. Уставший и удовлетворенный Ханемия лежал у тебя под боком, омываемый каким-то медленным, ласковым потоком ощущений и неторопливых мыслей, пока ты лежала без чувств и сил, стараясь привести в порядок свой бардак в голове. Вы не были влюблены друг в друга, а скорее во время, которое вы проводите наедине. Вы лишь предавались любви, но никогда не пытались создать нечто большее и укрепить связь чем-то более глубоким, чем плотские утехи по ночам и поверхностные разговоры днем. Он — Казутора Ханемия, никогда не хотел узнать тебя, а лишь исследовал твои плавные изгибы тела, приговаривая при этом, как ему с тобой повезло. Но ты знала, что это ложь. Ему повезло далеко не с тобой, а с возможностями, которые ты ему предоставляешь, каждый раз молча подставляя свое тело. Ты была лишь игрушкой в его руках, которая то и делает, что убивается безуспешными попытками стать ближе и заполучить наконец его чертово внимание. Между вами была лишь неистовая страсть, которой вам так не хватало, когда вы шли на такие отношения. Молоды и глупы, с неистраченной нежностью и слепым эгоизмом. Все, чего вы так желали в то время — это физическое удовольствие и симуляция любви. Вы проживали те дни словно в сказке. Каждый получал то, чего хотел и верил, что это взаправду. Запирались дома с ящиком дорогого алкоголя, включали авиарежим и выпадали из реальности, полностью отдаваясь своим самым сокровенным желанием и друг другу. Но стоило определенному отрезку времени пролететь в этом бешеном ритме, как вся эта магия исчезла и остались лишь шрамы и однотипные дни, превратившиеся в рутину. Концепт, состоявший из его прихода домой, недолгих прелюдий, слов о любви и к тому, с чем можно было и не затягивать, ведь вы оба понимали, что вас здесь держит. Ты устала притворяться, делая вид, что по-прежнему ничего к нему не чувствуешь. Устала от того, что приходится наслаждаться лишь тем, чего хочет он. Ночь — единственное время, когда ты можешь почувствовать его рядом, обнять, приласкать. Будь твоя воля, то ты бы давно перестала скрываться, живя не своей жизнью и исполняла свои прихоти связанные с ним каждый раз, когда тебе вздумается. Видеть, как он потягивает утренний кофе залипая в телефон и без сомнений обнять со спины так, чтобы это не привело вас к постели, сладким стонам и лживым словам о чувствах. Накрыть его холодные плечи пледом, когда он вновь засыпает за рабочим столом и не быть поваленной на кровать его бездумными действиями. Провожать его на работу со всей искренностью и любовью, живущей в тебе, при этом не быть оторванной от плиты лишь для того, чтобы успеть до восьми. Ты лишь хочешь любить его и быть любимой, а не присутствовать в его жизни лишь тогда, когда вам не хватает ласк и скрипучей кровати. Ты отчетливо помнишь вечера, на которые он водил тебя с собой, но никогда не обращал внимания. Его наглая манера общения с девушками, которых он приметил еще до начала самого вечера. Бесцеремонные прикосновения и комплименты, которыми он задаривал своих пассий, пока они смущенно посмеивались, поправляя пряди своих роскошных волос. Как он угощал их дорогим алкоголем, пока ты буквально тухла в самом неприметном месте заведения и прожигала ненавистным взглядом каждую, к кому он прикоснется. Зависть пожирала тебя изнутри, стоило ему начать восхищенно рассказывать о какой-то там девушке из ресторана, которую он собирается повести на свидание в парк аттракционов и даже под алтарь, связав с ней свою жизнь. Как он приходил с этих самых свиданий и просто светился, не имея сил закрыть рот и перестать делать тебе больно, говоря о чувствах к другой. Но даже в таких случаях ты молча выслушивала его, ведь ни о чем другом вы никогда не разговаривали. Он не знает, когда ты родилась, в каком университете училась, какие цветы ты любишь и какие у тебя планы на жизнь, но зато Ханемия прекрасно знал твой этаж, твой любимый алкоголь и предпочтения в постели. Он знал каждый миллиметр твоего тела, любимый бренд нижнего белья и твою страсть к связываниям. Часто ты не сдерживалась, не имея больше сил и терпения выносить его рассказы о любви, прерывая его поцелуем и всеми силами стараясь не заплакать от боли, которую он тебе причиняет, сам того не понимая. Он причиняет тебе невыносимую боль одним лишь своим видом. По утрам ты поглаживаешь его вьющиеся волосы, пока он сладко дремлет после изматывающей ночи и не представляешь, как тебе быть дальше. Вечерами ты прижимаешь его мятые рубашки к себе и вдыхаешь густой шлейф дурманящего, родного парфюма, пытаясь не заплакать от этих болезненных чувств. Не проходит и дня без мыслей о нем и о вас. Каждое утро ты видишь, как сладко он спит и из всех оставшихся сил сдерживаешься, чтобы не уткнуться лицом в его грудь и не заплакать, словно маленький ребенок. А уже ночью, когда вы уставшие, тяжело дыша без сил падаете на кровать, ты сдерживаешься, чтобы не притянуть Ханемию к себе и не сказать прямо в огромные глаза три заветных слова, держащихся для вас двоих под запретом. Чтобы не начать безостановочно кричать о своих чувствах и просить остаться рядом. Он никогда не должен узнать о том, что творится в твоем сердце. — Ханемия, — распластавшиеся по подушке волосы щекотали и раздражали кожу, но ты все равно повернула голову, чтобы увидеть его, молча ютившегося рядом с тобой. — можно спросить? — Что-то случилось? — повернув голову, парень встретился с тобой взглядом, неспешно накручивая на своем пальце твою прядь. — Не то чтобы случилось, — устремив свой взгляд в потолок, выдохнула ты. — просто хотела уточнить один момент. — Эй, куколка, — приподнявшись, Казутора оперся на свой локоть, приближаясь ближе к твоему непроницаемому лицу. — не будь такой серьезной. — полушепотом промолвил тот, большим пальцем поглаживая кожу твоего лица. — Не сейчас, — поморщившись, ты отстранилась, принимая сидячее положение. — для меня это важно. — Хорошо, — игривая улыбка спала с лица. Ханемия неспешно поднялся, садясь поодаль от тебя на этой мятой постели. — я весь во внимании. — Кто мы друг для друга? — подходящие слова все никак не приходили на ум. Ты была вымотана как морально, так и физически. Не было ни присущего тебе волнения, ни страха за то, чем все это закончится. Хотелось лишь выяснить все здесь и сейчас, расставив все точки над и. Ты чувствовала себя измотанной, слабой тряпичной куклой, в которой не было ничего живого, кроме уставших глаз. Озадаченный взгляд карих глаз устремился на тебя, словно он не понимал, к чему ты клонишь. Мягкая, неоднозначная улыбка растянулась на лице Ханемии, пока он безмолвно смотрел в твои глаза, не предпринимая никаких действий. Он, наверное, издевается. — Не молчи, — тонкие брови потянулись к переносице, а во во взгляде была лишь мольба и надежда на то, что он ответит тебе хоть что-то. — прошу, Казу. — Ты ведь умная девочка, Т/И, — медленно, опираясь на одну руку, Ханемия вплотную подвинулся к твоему лицу, проговаривая это почти что в самые губы. — не забивай голову всякой ерундой, милая. — не дав тебе вставить и слова, парень привычно своей манере бесцеремонно вовлек тебя в требовательный, жадный поцелуй, заставляя замолчать. — Хватит, — ты отпрянула назад, слегка оттолкнув от себя напористого парня. — выслушай же меня, если сам не собираешься ничего мне отвечать. — прикрыв глаза, ты набрала в легкие побольше воздуха, но и это не помогло тебе собраться с мыслями. Воздух в комнате был душным, пропитанным едким запахом алкоголя и сигарет, которые ты курила незадолго до вашего разговора. Он смотрит на тебя пристально и ты понимала, что вам обоим сейчас некомфортно. Вы никогда, никогда не затрагивали темы глубже чем личная жизнь на стороне, рутины и поверхностные вопросы из вежливости. Наверняка он не знает и не догадывается о том, что все это время таилось у тебя на душе. Да и ты, честно говоря, не знаешь его. Ты пыталась, правда пыталась стать ближе и понять его, узнать как личность, а не жалкого любовника, но все твои попытки не увенчались успехом, тщетно истрачивая твои старания. Идя с ним нога в ногу, Ханемия все равно опережал тебя и ты не могла догнать его. Он бежал от тебя, от чувств, ответственности и этого разговора, который рано или поздно застал бы вас врасплох. Он любил твой образ, тело и внешность. Ты любила его за то, что он есть. Чувствуете разницу? — Ты всегда рядом со мной, каждый божий день, — все чувства, которые ты так долго копила в себе и подавляла, вырываются наружу потоком слов и ты не осознаешь, что говоришь. — но мы все равно так далеки друг от друга. Между нами, блять, пропасть. Она огромная, темная и разрастается все больше и больше с каждым божим днем. — ты не смотрела в его сторону, боясь как огня, что слезы выдадут тебя и начнут капать на белоснежную простынь, оставляя разводы. — Ладно, прости... Прости, я просто немного устала. — Продолжай. — неожиданно перебил тебя Казутора. Он слушал тебя внимательно, вникая в каждое сказанное тобой слово. — Наверное, я сама виновата, что ввела тебя в заблуждение, сказав, что я преследую те же цели, что и ты. — после недолгого молчания ты успокоилась, продолжив разговор в более спокойной форме. — Изначально все так и было, правда, но со временем наши желания и цели стали в корне отличаться от того, что было с нами в самом начале. Мы перестали слышать друг друга и я больше не хочу от тебя того же, чего хотела тогда. — Ты не виновата, — ты разглядела в его взгляде нечто большее, чем все то, что ты видела до этого момента. Ханемия смотрел на тебя настороженно, но словно понимающе. Он слушал, молча слушал и давал тебе возможность выплеснуть все чувства. — наверное я ошибся, когда разглядел в тебе тот самый безмолвный и бесчувственный образ, который сам себе и навязал. — Мы просто устали, Ханемия. — в голосе звучала удручающая тоска, которая повисла в воздухе, стоило вам начать разговор на языке болезней. — Стоит мне начать свое восстановление, когда сердце перестает болеть, как ты появляешься на моем пороге, разрывая все незажившие раны по швам. Вот так вот просто, просто появляешься. — ты не винила его за свои чувства, ведь знала, на что шла, укрепляя с ним эту связь. Ты просто хотела, чтобы напоследок он узнал, сколько злости и неприязни ты испытываешь каждый раз, когда в полумраке разглядываешь его четкие черты лица, когда тонешь в его карих, бездонных глазах и сколько неистраченной любви ты испытываешь наряду со своей неистовой ненавистью. — ты слишком много держала в себе. — он был немногословен, почти безмолвен. — Я не знаю, чего хочу, — выдохнула ты, продолжая выливать этот поток слов и эмоций, скопившихся в тебе за все эти долгие месяцы затишья. — я запуталась. Внутри все пылало огнем, создавая неприятную тяжесть в области грудной клетки. Было трудно дышать, ведь ты задыхалась в своих чувствах. Ты любишь его, любишь неистовой, чистой любовью, какой не любила никогда, но вы просто не можете быть вместе, это невозможно. Нельзя заставить кого-то любить себя, также как и перестать любить этого человека. Это больно, просто до чертиков больно, но ты бессильна. — Я люблю тебя. — промолвила ты, сказав это так тихо, насколько это возможно. Ком в горле не давал тебе произнести эти три слова, находящихся под запретом для вас. Как только эти слова сорвались с твоих уст, ничего уже нельзя было вернуть на свои места. Все изменится. Ты не жалела об этом, но и не хотела заканчивать со всем этим. — Я не должна была влюбляться в тебя, я понимаю и жалею, что все обернулось таким образом, но я больше не могу подавлять эти чувства. — Ты правда произнесла это... — едва заметная, но вовсе не радостная усмешка промелькнула на его губах, пока его взгляд сверлил дыру в белой простыне. — Не думал, что ты захочешь закончить со всем так скоро. — Я больше не могу скрываться и делать вид, что я с тобой лишь из-за возможности приятно проводить время и доставлять друг другу удовольствие, заполняя пустоту внутри. — Я остаюсь с тобой потому, что не могу уйти, ведь я лишусь даже этой малости времени и внимания, что ты мне уделяешь. Ты не любишь меня, но даешь мне возможность почувствовать себя нужной. — говоря это, на тебя накатывало сильнейшее чувство ненависти к себе за чувства, которые ты к нему испытываешь и за то, что ты не смогла сдержать обещания не любить его. Одно простое обещание. — Наверное, тебе будет тяжело отпустить и простить меня, — горячая ладонь парня накрыла твою сверху, заставляя невольно взглянуть прямо ему в глаза. — но я надеюсь, что когда-нибудь для меня найдется прощение за все то, что я натворил. — его голос звучал так тепло и по доброму, а ладонь невесомо касалась твоей, вновь даря тебе ощущение его присутствия. — Так легко отпустишь меня? — мутная пелена слез покрыла глаза, размывая его образ. Ты улыбалась, но далеко не от счастья. Понимая, что это конец, ты желала провести последние минуты с ним с улыбкой на лице, а не со жгучими слезами, скатывающимися прямо на белую простынь. — Мне понадобится время. — честно признался Ханемия, не видя смысла во лжи. — Я дам тебе время, Т/И, — неспешно поднимаясь с постели, Казутора сел на край кровати, поворачиваясь спиной к тебе. — приведешь себя в чувства, а после распрощаешься с этим местом. — он схватил свою одежду, направляясь в сторону двери. — Мне было хорошо с тобой. — искренняя, но печальная улыбка коснулась уголков его губ. Последний раз, когда ты видишь эту любимую, родную улыбку, вызывающую в тебе только тепло и радость. За каждую его улыбку ты была готова отдать всю себя. Ханемия покинул спальню, уходя из виду. Наступила полная, всепоглощающая тишина, давящая на тебя со всех сторон. Ты сразу почувствовала его отсутствие. Такое непривычное чувство, вводящее тебя в полное отчаяние. Тишина пугает. Ты думала, что сможешь отпустить, что это будет не так трудно, но ошиблась. Казутора ушел, и, вероятнее всего, больше никогда не вернется. Таков он, живущий моментом, не любящий обязанности. Трудно отпустить того, кого любишь, но еще труднее отпустить его, так и не испытав на себе его любовь. Настоящую, неподдельную любовь. Когда ты любишь и тебя любят также сильно, если не больше. Когда внутри разливается тепло при виде него, а не ненависть вперемешку с неприязнью. Когда вы слышите друг друга и понимаете с полуслова, а не делаете вид, словно интересуетесь жизнью друг друга. Ты мечтала об этом с самого юношества, но Ханемия явно не тот человек, который может осуществить твои наивные мечты о идеальной любви. Уйдя, Казутора оставил за собой лишь пустоту и разливающееся по всему телу чувство отрешенности от мира сего. Это нормально — отпускать того, с кем вы не можете быть вместе, разделяя схожие чувства. Он ушел, и ты должна принять это.