Звёзды

— Я думала, тебе нравится запах бензина. — Мне не нравится быть пристёгнутым наручниками к стулу посреди комнаты, залитой бензином. Но да, запах тут восхитительный. Прислонившаяся к барной стойке девушка заливисто хохочет, запрокидывая голову, отчего из элегантно уложенного пучка выпадает прядка светлых чуть волнистых волос. Вывеска из маленьких лампочек позади придаёт её контурам мягкое, практически небесное свечение, какое художники обычно писали на портретах святых дев. Только Эйлин уже далеко не ангел. — Ты сегодня убийственно искренен, Алекс, — она медленно подходит к скованному парню, наклоняясь, нежно проводит ладонью по его щеке и выдыхает прямо в лицо тонкую струйку сигаретного дыма. — Давно ли ты начала курить? — указывает он подбородком на сигарету, которую девушка держит двумя пальцами. — Это имеет сейчас какое-то значение? — пожимает плечами Эйлин и небрежно кидает её, дотлевшую наполовину, в оставленный на столике неподалёку бокал вина. — Я скучала, — она садится ему на колени; юбка задирается к бёдрам, обнажая краешки чулок и убегающие от них выше тонкие ремешки пояса. В зале нестерпимо жарко. По виску парня на шею проскальзывает капелька пота; Эйл ловит языком и чувствует, как он вздрагивает от этого лёгкого прикосновения. — Ты даже на вкус как текила с лаймом и солью, — облизывает она нижнюю губу и шепчет у мочки его уха. — Mierda! [1] — Алекс шумно выдыхает и нетерпеливо дёргает руками, но наручники держат их слишком крепко. — О, ты так и не выучил ничего кроме ругательств? — губы девушки кривятся в усмешке, а пальцы тянутся к вискам мужчины и аккуратно снимают очки в чёрной, явно дорогой оправе. — Это сейчас будет только мешаться. — Какого чёрта ты задумала? — А что я задумала? — наивно хлопает ресницами девушка, ослабляет петлю галстука и расстёгивает пуговицы на мужской рубашке, плавно покачиваясь на его бёдрах. То, что с каждым её движением ему это нравится всё сильнее, чувствуется даже сквозь плотную ткань брюк. Тот, кто сказал, что месть — это блюдо, которое подают холодным, ничего не понимает в мести. — Что бы ты ни собиралась делать, лучше остановиться прямо… сейчас, — запинается Алекс, когда Эйл прикусывает его нижнюю челюсть и сильнее сжимает бёдра. Девушка разочарованно цокает языком и нехотя отстраняется от его лица. — Как обычно, не понимаешь, в какой момент стоит захлопнуться, — она треплет его за щёку и тянет подбородок вниз, заставляя замереть с открытым ртом; другой же рукой окончательно распутывает галстук и, свернув его в неаккуратный комочек, просовывает внутрь под нечленораздельное мычание мужчины. — Так-то лучше. Правда, придётся обойтись без поцелуев, но нам и без этого будет чем заняться. Эйлин расстёгивает собственную блузку, нарочито медленно проводя сначала по шее, затем по линиям выпирающих ключиц, меж которыми свисает тонкая серебристая цепочка с кольцом — подарок Алекса, как раз перед тем, как он сбежал, оставив бестолковую записку на прощание. Бледно-серая ткань с тихим шелестом летит на пол, пропитываясь горючей жидкостью. Не жалко. Теперь она может позволить себе купить ещё сотню таких же. Она раздвигает в сторону края его рубашки настолько, насколько позволяют чёрные подтяжки, и проводит кончиками пальцев снизу вверх вдоль торса парня, очерчивая рельефно выступающие мышцы, напряжённые от стрессовой ситуации. — А ты изменился, — пальцы замирают на груди мужчины, а затем внезапно скручивают один из его сосков. — Говорят, что парням это обычно не нравится. Мол, чувствительность совершенно не та. Почему же тогда ты стал дышать чаще? — спрашивает Эйл, поглаживая щёку Алекса тыльной стороной ладони. Неразборчивый ответ парня превращается в глухой стон, а его бёдра толкаются вверх, навстречу движениям девушки, когда она повторяет ту же манипуляцию, но уже губами, несильно, но ощутимо при этом прикусывая нежную кожу. — Видимо, ты тоже скучал, — ухмыляется Эйлин, обводит руками чашечки белья и, позволив бретелькам спокойно соскользнуть вдоль плеч до сгиба локтей, приспускает краешек кружев, обнажая грудь. — Всё ещё хочешь, чтобы я прекратила? — шепчет она, обводя языком ушную раковину парня: слишком влажно и обязательно должно быть неприятно, но по вспыхивающим в его глазах огонькам заметно, что ему, напротив, чертовски хорошо. Потираясь набухшими сосками о грудь Алекса, девушка привстаёт с бёдер — благо, лодочки на низком, но всё же каблуке позволяют провернуть это без особого труда — и расстёгивает пуговицу на его брюках, отчего у мужчины вырывается выдох, полный облегчения, а руки, прежде с усилием натягивавшие цепь наручников, теперь расслабленно и безвольно повисают вдоль спинки стула. Женские пальчики играючи проникают под нижнее бельё, обхватывая напряжённый член Алекса, оттягивают тонкую кожу и тут же возвращают обратно, заставляя ноздри парня раздуваться от тяжёлых вдохов и выдохов. А когда большой палец девушки слегка надавливает на головку, растирая по ней капельку выступившего предэякулята, тот и вовсе судорожно смыкает зубы на импровизированном кляпе и не может сдержать стона, переходящего в молящее поскуливание. Эйлин усмехается ему куда-то в растрёпанную макушку и звонко чмокает в висок, подаётся назад и, оттянув краешек трусов, направляет его член себе между ног, растирая смазку по губам. Алекс нетерпеливо толкается вперёд, но девушка не даёт ему проникнуть внутрь и игриво грозит пальчиком. — Думаешь, тебе позволено сейчас хоть что-то решать, любимый? — тянет Эйл волосы на затылке парня и проходится языком от яремной ямки выше по кадыку, пока не уходит в сторону и не прикусывает кожу у надрывно пульсирующей вены. — Главный здесь сегодня не ты. Ещё несколько раз поелозив по нему — скорее из вредности, чем от необходимости сильнее распалить собственное возбуждение — девушка вновь приподнимается и плавно, сантиметр за сантиметром садится на член Алекса. — Хо-ро-шо-о-о, — надрывно стонет она ему на ухо и волнообразно качает бёдрами, отчего по телу импульсами прокатывается удовольствие. Закусив губу, она с сомнением заглядывает в глаза Алекса. — Хочешь, чтобы я тебя отпустила? Чтобы ты мог сам регулировать темп, чтобы мог… — посасывает два пальца и проводит ими вокруг сосков, а затем и ниже, лёгкими движениями лаская клитор, — коснуться?.. Парень, не спуская с неё горячего взгляда, осторожно кивает, но Эйл отрицательно качает головой. — Нет, так не пойдёт, — она обхватывает его лицо ладонями. — Но если ты будешь хорошо себя вести, то я могу вытащить кляп. А ты ведь будешь, Алекс? — ухмыляется девушка, видя, что он бесится, но не может отказаться. Послушный Алекс, засунувший своё эго так глубоко, что приходится нетерпеливо ёрзать на стуле. Это что-то новенькое. — Так и быть, — Эйлин вытягивает у него изо рта уже порядком обслюнявленный и пожёванный галстук, кидает на пол и жадно припадает к его губам, сплетая языки в глубоком поцелуе. Алекс стонет и, осмелев, начинает толкаться бёдрами вверх всё сильнее, вынуждая девушку закатывать глаза. — Дикая, — шепчет он ей, выводя носом узоры на бледной шее Эйл, — безумная, — оставляет беспорядочные поцелуи-укусы-засосы на ключицах и пытается поймать губами торчащий сосок, — моя. — Твоя, — стонет Эйлин, усиливая нажим пальцев на клиторе, и с выдохом кончает, а спустя пару минут своего оргазма достигает и Алекс, получивший практически полную свободу действий после того, как девушка обмякла. Он неразборчиво бурчит что-то себе под нос, и Эйл приходится привстать на руках. — Что ты сказал? — Люблю… — сбитое дыхание делает его речь прерывистой, — тебя. Она снова целует его: страстно, жарко, влажно, позволяя его языку проскользнуть по нёбу, пока, наконец, не отстраняется и не встаёт, на ходу поправляя юбку. — Это было… Ух, — восхищённо таращится на Эйлин парень. — И что только на тебя нашло? — Ну, знаешь… — многозначительно пожимает плечами девушка, подтягивая чуть сползшие от трения чулки обратно до середины бедра. — Долгая разлука только обостряет ощущения. Чёрт, блузка. Придётся надеть пальто на голое тело, проносится в голове у Эйлин. — Может, теперь ты снимешь с меня это? — Алекс приподнимает руки и морщится от того, как затёкшие мышцы реагируют на натяжение. — Что? — рассеянно переспрашивает Эйлин, методично протирая столик, а затем и ножку бокала вина, выуживая оттуда сигаретный окурок и заворачивая его в платочек. — Ах, это? Девушка подходит к Алексу, легко целует его в губы и, заглядывая в глаза — или в самую душу, если у этого парня она вообще имеется, — коротко бросает: — Нет. Она разворачивается на каблуках, на ходу запахиваясь в пальто и поднимая его воротник: ноябрь в Чикаго оказался на редкость прохладным, а заработать воспаление лёгких точно не вписывается в её планы. — Эйлин?! — непонимающе переспрашивает Алекс. Пальцы нашаривают в кармане смятую пачку сигарет и зажигалку. — Эйлин, сейчас же освободи меня! — голос парня срывается на крик. Эйлин, не сдержавшись, громко фыркает и, прикурив, бросает Алексу: — До встречи, mi amor! [2] Вслед словам летит и непогашенная зажигалка, приземляясь точно в центр бензиновой лужицы; от неё потёки горючего тянутся прямо к стулу, к которому — вот незадача — прикован парень. — ЭЙЛИН! Не оборачиваясь, Эйлин хватает оставленную в углу канистру и выходит на подмороженную чикагскую улицу и вдыхает свежий воздух, перемешанный с ароматами дешёвого табака, лимонов и пиццы — на углу зазывно мелькает вывеска маленькой итальянской забегаловки. — Какие сегодня яркие звёзды, — произносит она, поднимая взгляд в небо, и бросает через плечо, — тебе бы понравилось. Едва не поскальзываясь на каблуках, Эйлин кидает пустую канистру в багажник припаркованного напротив бара автомобиля, докуривает сигарету до фильтра и садится на водительское сидение. Поворот ключа зажигания — и она трогается с места, на ходу поглядывая в зеркальце на лобовом стекле. Не успела она проехать и квартала, как размеренную тишину ночной улицы разрезает мощный взрыв, выбивающий окна в баре, в котором она провела сегодняшний вечер. На припухлых от поцелуев губах Эйлин замирает довольная улыбка.