Ошибки

      Я уже очень много раз ловлю себя на мыслях о том, что, по-хорошему, не должно волновать лет пятнадцать как... Я думаю о Нём.       Неправильный муж. Неправильный отец. Неправильный друг. Зато правильный артист.       Казалось бы — ну и плевать, и ладно! Но моё настойчивое желание всегда его чему-то учить долгое время пробивало любую логику безразличности. Учить... Гадкое слово. На ум приходят лекции, экзамены, "профилактические" беседы. И я до сих пор внутренне до конца не могу принять, что он как-то справляется в жизни без меня: без моих советов, наставлений и поддержки.       После крайней ссоры он перегорел. И кажется — до конца. Конечно, я сыграла отрешённость, и теперь понимаю, что зря. Мой пустой взгляд стал последней каплей, и он ушёл. Нет, не для того, чтобы остыть и вернуться, а вот прямо ушёл. Даже Максим, став свидетелем последних нескольких криков, заволновался и спросил: "Всё в порядке?", хоть это и не было в его правилах. Обычно он тихо радовался, если в наших отношениях с этой заносчивой каланчой что-то не ладилось. Хотя, быть может, он спросил из вежливости, или хотел убедиться, что Филипп не нанёс мне никакого психологического и физического урона.       Нет! Он бы меня никогда не тронул. Он мог разгромить всё вокруг и оставить меня смотреть на разруху и вздыхать в представлениях о предстоящей уборке, но я всегда была цела.       Мы остались друзьями, кажется. Это было тяжело на фоне ежедневных воплей по поводу нашего развода, неустойчивого психического состояния Киркорова и моего желания вернуть всё назад. Но мы смогли. Он, по-прежнему, влюблённо на меня смотрел, а я помогала ему жить без меня. Но сейчас понимаю, что жили мы вместе. Только теперь не нашу, а его жизнь. И Филипп находился в зависимости от моего мнения. Нравилось ли мне это? Я не знаю. Честно.       С одной стороны, я всегда была уверена, что он поступит мудро — по моему совету, а с другой — точно знала, что его собственное решение кардинально бы отличалось. Я старалась обезопасить его от ошибок, но допускала их сама.       И самая главная моя ошибка — ревность. Как только на горизонте появлялась какая-то пассия, от которой веяло возможным постоянством, я, якобы в шутку, рассказывала Филиппу обо всех её слабых сторонах и не забывала добавить: "Ну, ты же не собираешься на ней жениться?". Это звучало глупо, если брать в расчёт то, что Киркоров стойко принял факт моего пятого замужества. Но моё влияние быстро отводило его взгляд в другую сторону. Как правило, он смотрел на меня, изредка отвлекаясь. И я сама порой давала слабину, и мы спали. Я оправдывалась перед собой лишь тем, что мы венчаны.       Вторая ошибка — бесконечное давление моего авторитета на его творческую жизнь. Началось всё ещё с первых "Рождественских встреч". Там, конечно, последнее слово всегда оставалось за мной. Потом это пошло и дальше — он приносил мне сотни песен, а я только тыкала пальцем в то, что мне по нраву, и Филипп их брал в свой репертуар. Наверное, и ему самому было так проще, легче. Я ведь была гораздо опытней и понимала, как нужно играть по правилам и законам эстрады, но это неправильно — принимать за кого-то решения, даже если намерения сугубо благие.       Третий провал я обнаружила, когда у него появились дети. Я не могла, кажется, даже спокойно дышать в его сторону из-за того, что и эта часть его жизни была напоказ. Нет-нет, конечно, я была очень за него рада, и мы с Максимом тоже задумались о детях как раз в тот момент, поэтому не было ни злости, ни зависти. Просто он везде говорил о своих детях и не запрещал снимать всякие передачки у себя дома, когда Алла-Виктория и Мартин были совсем малышами. А я с возрастом стала слишком суеверной, и, наверное, поэтому постоянно пыталась вразумить Киркорова быть счастливым "потише".       Последней каплей стало моё второе венчание. Вернее, даже не сам факт произошедшего, а мои комментарии на этот счёт. "Бес попутал". И действительно попутал! Я в тот момент даже и не подумала, что для Филиппа это до сих пор настолько важно и свято. И мой жест не поколебал его веру в Бога, но однозначно поколебал веру в меня и искренность моих к нему чувств.       Поругались мы из-за какой-то мелочи, но закончилось всё именно на этой ноте, когда он окончательно ушёл.       Я хороший друг, правда. Но, наверное, не для него. И теперь эту затею остаться когда-то друзьями я тоже считаю ошибкой. Мы просто много лет мучили друг друга метаниями из стороны в сторону, а точка получилась смазанной и некрасивой.       Я знаю — он и сегодня интересуется моей жизнью, но не лично у меня, а через общих знакомых. И если случится что-то серьёзное, он обязательно объявится. Не может быть иначе, правда? И я даже не хочу думать, что это не так.       Филипп прекрасно живёт и наслаждается потоком дней, молодится и старается оставаться на плаву. Делает он, конечно, несусветную чушь, но это ведь только моё мнение. И я рада, что у него, наконец, всё так, как решает только он.       С его фанатизмом в профессии он вряд ли сможет стать лучшим отцом, чем сейчас. Он ведь никогда не сможет уйти со сцены ради семьи. Хотя в его возрасте я бы уже смогла. Но я приняла эту сущность Киркорова и даже успокоилась.       И это спокойствие для многих кажется безразличием. Он больше не спрашивает меня: куда ему идти, что петь, как детей растить, с кем жить... А я... Я не таю от его близкого взгляда и не сдаюсь, не жалею об упущенном и, наконец, постигаю прелести тихой семейной жизни.       Конечно, мне его не хватает, но я хочу, чтобы он полной грудью ощущал свободу, которой столько лет сторонился.