У Каренина был пистолет

— Вы и правда думаете, что смогли бы встречаться с Дазаем Осаму? Что появились бы Вы, такая вся из себя с благими намерениями и заботой, посюсюкались, показали как нужно, и он бы принял вашу сторону безоговорочно? То есть… Хах, Вы правда рассчитываете на то, что он станет Вашим прекрасным принцем? Будет защищать Вас от всех бед, ведь он весь из себя такой умный детектив, ведь он весь из себя такой опасный из-за его прошлого? Да Вы… Такой наивности я уже очень давно не видел. Вы так… — Эй, рыжий, — дверь подвала неожиданно открывается, и туда заглядывает черноволосая голова, — Там тигр есть зовёт. Акутагава, кажется, вообще не замечает привязанную к стулу девушку, которая при виде него начинает усерднее мычать и биться в надежде на спасение. — Ага, щас подойду, — Чуя ногой придавливает грудь девушки так, чтобы стул под ней потерял равновесие и упал на пол, — Какая же Вы бестолковая. Если бы я прятал Вас от своих сожителей, я бы не пустил Вас к себе домой. Посидите-ка здесь и подумайте над своим поведением. Может, скоро Вы даже увидите своего любимого Дазая. Таким, каким его привык видеть я. Потому что, в отличие от Вас, я не лелею надежду его изменить. Я уже давно принял его безумие так же, как и он принял моё. С каждым словом голос становится тише, а после последнего слышится громкий хлопок двери. Чуя не видит смысла более задерживаться, да ещё и заставлять Ацуши ждать. Это отребье того точно не стоит. — Не слышно было? — шепчет он Акутагаве, пока Ацу стоит к ним спиной и раскладывает рис с чаем. Темноволосый лишь мотает головой. Вот и хорошо. Не хотелось бы его зря тревожить. Всё же Ацуши взял с них слово не тащить рабочие замашки в дом. — Дазай-сан, Вы вернулись, — белобрысый улыбается, когда видит в дверном проёме Осаму. — Ацуши, я же просил на «ты», — непринуждённо поправляет Дазай и садится рядом с Чуей. Он вежливо отказывается от еды и лишь с улыбкой осматривает троицу. Сложно привыкнуть к тому, что у тебя наконец есть семья. — Даже если не ешь, плащ хоть сними, — бурчит рыжик. — А ты тогда шляпу. — Не переводи стрелки, придурок! — Обед готов, — Ацуши натянуто улыбается, еле сдерживая желание ударить этих остолопов чем-то потяжелее. Портят тут атмосферу, понимаете ли. И если Акутагава к этому давно привык, то вот Тигр всё ещё надеется, что когда-нибудь эти двое прекратят собачиться друг с другом по поводу и без. Обед, тем не менее, проходит относительно в тишине, которую лишь иногда разбавляют похвалы в адрес еды. По крайней мере до определённого момента. — Лисёнок, ты сегодня занимался дольше обычного, — Ацуши роняет эту фразу перед тем, как Акутагава и Дазай еле сдерживают смешок. Этот ребёночек всё ещё думает, что причина частых появлений Чуи в подвале — это беговая дорожка, стоящая в углу. Уж всяко лучше, чем если бы он знал правду. — Готовлюсь к новому заданию. На этом моменте разговор снова затихает, потому что у четвёрки не принято говорить о работе. Так сказать, чтобы не сболтнуть лишнего. Как только тарелки пустеют, Акутагава остаётся помочь Ацу убрать со стола, а Дазай тянет Накахару к подвалу. — Ну давай проверим твою физическую подготовку. Нельзя же тебя на такие опасные задания отпускать, не убедившись. *** — На-адо же, какие у тебя тут упражнения. И когда это ты успел перейти на девушек, м, Чуя? Я-то думал, мы всё друг другу рассказываем. Девушка видит Дазая, и её глаза вновь наполняются надеждой на спасение, однако тот лишь подходит к стулу, который пленница с большим усилием смогла перевернуть так, чтобы хотя бы лежать на боку, и улыбается. Улыбается, чёрт возьми. — Совсем мозги отшибло? — лицо Чуи искажает притворный ужас, — Это, вроде как, твоя девушка. Ты даже дал ей этот адрес, вот она пришла и представилась мне. Разве я мог отказать ей в том, чтобы дождаться тебя внутри. — Ну точно. Раз моя девушка, значит надо оказать достойный приём. Дазай, тем не менее, окидывает крайне безразличным взглядом хрупкую брюнетку с испуганными карими глазами. Он уже тянется к верёвкам, как вдруг чувствует прикосновение холодного металла к внутренней стороне ладони. Чуя вкладывает в его руку… Пистолет? — А что, Коё не против такого? — Погоди… Причём тут Коё? — Ну, это разве не из её борделя? — Боже, Дазай, ты что, пал настолько низко? — А я тут причём? Это же ты её снял. — Я?! Ты совсем ебанутый?! Я бы никогда даже не… Как твой милипиздрический мозг смог дойти до этой мысли? — Ну погоди, мне казалось… Стоп, если ты её не снял, то тогда кто это вообще? — Ты совсем конченный? Я же сказал, эта долбоёбка пришла сюда, представилась твоей девушкой и попросила подождать внутри! — Ааа… Я думал, это ты решил ролевую устроить… — Ты совсем… Господи, ты что не узнал её? Дазай на секунду спускает кляп, но тут же возвращает его на место, пока девушка не разоралась. — О, надо же, Юки-чи. А я тебя с кляпом и не узнал, — Дазай виновато улыбается и тут же отхватывает по голове. — Совсем охренел?! — Да ладно тебе. Мы виделись-то всего один раз, а она сказала, что пойдёт на двойное самоубийство только со своим парнем. Ну вот и… — Что ж, — Чую трясёт от нахлынувших эмоций, но он всё же более-менее хладнокровно снова вкладывает в руку Осаму пистолет, — Раз уж она сказала, что готова пойти на такое, то убей её прямо сейчас. — Зачем? Разве это того стоит? — Её всё равно уже нельзя отпускать. И я хочу, чтобы ты показал, что она ничего для тебя не значит, — руки в перчатках сжимаются на чужой талии. Звук выстрела, но Акутагава предусмотрительный — он ведёт Ацуши в магазин за новым набором посуды. Девушка истошно вопит сквозь кляп, а её живот начинает кровоточить. И Чую это более чем удовлетворяет. Потому что в живот стреляют не для того, чтобы убить сразу, нет. Такие раны создают, чтобы поиздеваться. — Убедился? — завороженно спрашивает Дазай, и Чуя видит в нём того пятнадцатилетнего ребёнка, который мог раз десять выстрелить в труп с безумной улыбкой. — Ещё не до конца, — Чуя возвращает себе пистолет и приставляет к пересохшим губам Дазая. Скулёж откуда-то снизу становится активнее, — Ты смотри-ка. Всё ещё переживает за тебя. А ты? Переживаешь за свою жизнь, Дазай? Чуя говорит это медленно, растягивая каждое слово, пока вводит пистолет в податливый рот. Дазай же чувствует, как в комнате становится жарче и, глядя прямо в голубые глаза, вбирает в себя ствол до основания. Болезненные стоны слышатся очень слабо, будто находятся где-то за стеной. А здесь лишь Осаму, Чуя и пистолет. Накахара медленно вытаскивает холодный металл из чужого рта, и шатен облизывает дуло, почти моментально чувствуя чужие губы на своих. Поцелуй с сильным привкусом железа, не то от только что побывавшего на языке Дазая пистолета, не то от того, как остервенело Чуя прикусывает этот самый язык. Рыжий надменно приоткрывает глаза, глядя на стонущую под ними девушку и стреляет снова, практически в то же место, на одежде уже пропитанное кровью от первой раны. Ей всё равно осталось недолго. Полчаса от силы. После этого он нехотя отстраняется от Дазая и подходит к ней. Умелыми движениями освобождает её ноги и тело от соединяющих со стулом верёвок. Остаются на девушке лишь кляп и наручники, сковывающие запястья и позволяющие поднять сразу обе руки над головой, как только он кладёт её спиной на бетонную плитку. Аккуратно задирает окровавленное платье и под протестующие стоны стягивает бельё, на которое тоже попала пара капель. Присгибает чужие ноги в коленях и разводит в стороны, чувствуя на себе взгляд Дазая. Однако после этого отходит и возвращается к нему, пристраиваясь сзади и шепча на ухо: — Нравится? — Дазай будто в трансе мотает головой, но при этом невольно сглатывает и получает пощёчину, — Не отрицай очевидное. Знаю же, что нравится. Чуя всё же стаскивает с него плащ и с трудом расстегивает брюки. — У тебя даже встал на неё, какой смысл пиздеть? — Это из-за тебя, — хрипло шепчет Осаму, не находя в себе сил повернуться. Он может лишь простонать, когда Чуя стягивает с него боксеры и грубо толкает так, чтобы юноша приземлился меж разведённых хрупких ножек. Девушка уже начинает терять голос от криков, но кому не всё равно? Дазай недоумённо поворачивает голову к Чуе. — Чего так смотришь? Еби. — И ты не против? — Ну должна же её смерть иметь хоть какой-то смысл. Осаму сглатывает, когда в его голову прилетает тюбик смазки. Быстро растирает содержимое по всей длине члена под пристальным взглядом и входит. Он бы растянул её, если бы не было так насрать. Чуя смотрит. Смотрит на этот цирк уродов, потому что Дазай, не сделав и одного толчка толком, снова поворачивается к нему. — Что, настолько привык к роли пассива, что аж разучился ебать? Чуя поднимает отброшенный тюбик смазки, и через какое-то время Дазай чувствует холод на своей заднице. — Напомнить как нужно? — Хмыкает Чуя и медленно, почти даже ласково вводит дуло пистолета внутрь. От такого девушка под ними аж притихает и начинает издавать лишь слабое кряхтение. Дазай скулит и толкается до конца, а Чуя просто вторит его движениям. Он знает, что легко может сорваться на нужный темп и заставить парня дрожать, но решает приберечь это на потом. — Ну же. А то я начну думать, что ты импотент. Осаму начинает медленно двигаться, закусив губу. Чуя же держит пистолет так, чтобы шатен сам насаживался на него, когда покидал издыхающее тело. — Что же тебе нравится больше, м, Дазай? — говорит он с воистину садистской улыбкой. Время теряется, и Осаму не знает, в какой момент он ускоряется настолько, что почти постоянно чувствует в себе холод металла, в какой момент Юки-чи испускает последний вздох, а в какой момент Чуя одёргивает пистолет одним движением и тянет парня на себя. — Хватит с неё. В этот раз Дазая толкают уже животом на пол, и он скулит и маняще приподнимает ягодицы, как бы прося заполнить образовавшуюся пустоту. — Какой же ты жалкий, — хмыкает Чуя, наклоняясь к нему и снова вводя пистолет и убирая с него руку, на что снова получает протяжный скулёж, — Да подожди ты, нетерпеливая сучка. Скажи спасибо, что я тебя хоть чем-то заткнул. Чуя наклоняется к молочной коже оттопыренной задницы и начинает покрывать её укусами и засосами. Потому что его. После этого Чуя отстраняется, расстёгивает ширинку и вынимает пистолет, пока второй рукой растирает по себе естественную смазку. Дазай стонет, когда его наконец заполняют как нужно и ещё больше выгибается в спине, но Чуя не даёт ему насладиться этим сполна, чуть ли не сразу начиная двигаться и подстраиваясь под то, к чему они оба привыкли. В быстром, почти бешеном темпе, пока один царапает бёдра другого, а тот в свою очередь кусает костяшки пальцев и всё равно стонет и срывается на крики. Потому что только так они чувствуют себя правильно. И только так всё на своих местах. А Акутагава всегда сможет успокоить Ацуши наверху, даже если из подвала что-то и будет слышно.