Возрождение

— Может по чашечке чая? — робко поинтересовался Эйб, видя растерянность в глазах детектива. Наручные часы с треснувшим кожаным ремешком отсчитали ровно полчаса, с тех пор как Генри рассказал все Мартинес. Это был один из самых трудных разговоров бессмертного за все двести лет. Генри много раз останавливался, подбирая нужные слова, запинался, вспоминая мельчайшие детали, а Джо лишь слушала. За весь разговор она ни разу не перебила мужчину. Мартинес замерла, словно восковая фигура, лишь прерывистое дыхание напоминало о том, что она живой человек. Морган опустился в потертое кресло, отделанное гобеленом, чтобы поймать взгляд ее карих глаз. Он прекрасно понимал, насколько тяжело ей принять реальность, которая разительно отличается от всех привычных вещей. Именно поэтому бессмертный откладывал этот разговор в долгий ящик, он не знал, какова будет реакция шатенки на эту ошеломляющую новость. В идеале детектив вообще никогда не должна была узнать ту тайну, которую Генри проносит с собой уже долгие годы, но Эйб прав, одиночество, пробирающее судмедэксперта до кончиков пальцев когда-нибудь поглотит его. Быть одному и так нелегко, когда твоя жизнь коротка, как закат или рассвет солнца, а уж тем более быть одиноким более ста шестидесяти лет. В жизни Генри была счастливая полоса, длиною в сорок лет, это Эбигейл, с ней он был действительно счастлив, но она отдала свою жизнь, чтобы сохранить секрет любимого бессмертного мужа. Эта рана на сердце отца Эйба со временем превратилась в рубец, ноющий каждый раз, при рассмотрении ее пожелтевшего портрета в потертой извилистой рамке. И Эйб Морган уже давно догадался, именно из-за этой трагедии с его матерью, доктор Морган отказывался посвящать свою коллегу в самое сокровенное его тернистой души, пытаясь защитить ее от самого себя. Да, возможно у пожилого мужчины не такой большой жизненный опыт, как у бессмертного отца, но Абрахам, как уже давно называют Эйба, придерживался той позиции, что Мартинес должна знать правду, он не слепой, и прекрасно видит, как и Моргана, и Джо тянет друг к другу. Генри давно закостенел, отдаваясь с лихвой другим людям, он совершенно забыл о себе, и единственный человек, который может вдохнуть в него ту самую былую живость, чтобы горели глаза и на лице появлялась улыбка, это Джо. — Да, пожалуйста, Абрахам, то есть Эйб… — наконец промолвила Мартинез, перебирая в руках край черной кофты. В голове роем крутилось огромное количество информации. Сознание отказывалось принимать истину, которая никогда бы не уложилась у здравомыслящего человека. Правда, чем объяснить тот факт, что Генри крайне умен и сообразителен, его кругозор вертится на все триста шестьдесят градусов. Причем доктор Морган знает огромное количество вещей не на поверхности, а глубже, детальнее. А вот и ответ, он был свидетелем становления мира в разные эпохи, и остается им до сих пор. Эта его любовь к шарфам, старомодным плащам, антикварной мебели… Отличный вкус к классической музыке, отсутствие телефона, неумение водить автомобиль, это все берет свое начало еще задолго до ее рождения. — Джо… — мягкий голос доктора Моргана выдернул ее из размышлений, и она решилась посмотреть ему в глаза. Было видно, что он заметно нервничает, опасаясь ее реакции, но готовый ждать ответ столько, сколько потребуется. Морган аккуратно коснулся тыльной стороны ее ладони, легонько сжав длинные пальцы. Эйб протер кремовым вафельным полотенцем три чашки с золотой каемкой, из сервиза Эбигейл, который лежал в серванте. Мужчине показалось, что так будет правильно, миссис Морган хотела бы видеть своего мужа счастливым. — Какой чай вы предпочитаете, Джо, черный или зеленый? И сколько ложечек сахара положить? — добавил владелец антикварной лавки, когда чайник вскипел. — Черный с бергамотом и одной ложкой сахара, но разбавленный холодной водой примерно на одну треть. А мне как обычно — отчеканил Морган как ни в чем не бывало. Тонкость предпочтений детектива он раскусил еще в свой первый рабочий день в отделе. — Как ты… Хотя, неудивительно. — изумилась Джо, поправляя прядь волос за ухо. Она все еще была скована, но уже возвращалась в реальность. И Генри был этому несказанно рад, особенно, когда шатенка начала задавать вопросы: — Этот шрам на груди, прямо в области сердца… Я видела его, когда мы с Майком вытаскивали тебя от очередного преступника. Это причина твоей, эм, первой смерти? — робко спросила детектив, сделав один глоток горячего чая, приятная волна тут же разлилась по телу. — Да… Этот след остался у меня, как клеймо с того самого момента. И каждый раз напоминает мне о дне, когда я постиг что-то неведанное, но разгадать тайну своего бессмертия я все еще не могу. Мне кажется, что я знаю о смерти все, но она все равно оказывается на шаг впереди, и мне не обуздать ее. Эйб убежден, что бессмертие — дар, а я именую его проклятьем. Я умер первого апреля, а в тысяча шестьсот восемьдесят шестом году Джон Обри, английский писатель и антиквар, описал такой праздник, как «день дураков», получивший после название «день смеха». Будто сама судьба посмеялась надо мною. — пояснил Генри, все еще держа детектива за руку. Он испытывал слишком противоречивые чувства, ему казалось странным вот так непринужденно касаться ее мягкой кожи. — В это верится с трудом, но так многое объясняет! — Джо выдернула свою ладонь из рук доктора, обхватив голову руками. — Неужели такое возможно, — уже шепотом добавила она. — Джо, это правда возможно. Помнишь наше первое дело? Столкнувшиеся поезда метро, я действительно был там и умер, в одном из вагонов! А такси, где я якобы обронил свои часы? — в руках Моргана появился кухонный нож, мужчина действовал порывисто и импульсивно. Рукоять столового прибора удобно расположилась в ладони, а острое лезвие зависло в воздухе. — Генри, не дури! Она не готова к этому или ты хочешь повторения истории с Норой?! — Эйб сорвался из-за стола, пытаясь выхватить нож из рук бессмертного, но из-за разницы в росте, все попытки были тщетны. — Я верю! Верю! Только не делай этого… — Мартинес вскочила следом за хозяином антикварной лавки, да так и замерла на месте, не в силах совладать с собственным страхом, плечи потряхивало, она зажала рот рукой, чтобы не закричать. — Генри, ты пугаешь ее! — вновь строго повторил Эйб, сдвинув брови на переносице. — Ты говоришь это из страха, Джо! Именно он тобой движет, но по-другому я не могу сломить твое сознание, — парировал доктор, одной рукой он расстегнул манжеты белой рубашки и закатал рукава, для удобства. — Я знаю, ты доверяешь мне. Разве я тебя когда-нибудь подводил? — Пожалуйста… — с мольбой чуть не плача повторила детектив. — Ты дорог мне! Она не успела договорить, Генри воткнул в себя нож, чуть качнувшись, мужчина плавно начал оседать на пол. Белая ткань напиталась алой кровью, а столовый прибор упал на венецианский расшитый ковер. Эйб поддерживал Моргана, поглядывая на обескураженную Джо. — Жди меня у воды. Доверься, детектив Мартинес. — мягко произнес Генри, взглянув на нее в последний раз, прежде, чем исчезнуть. Через призрачную дымку он увидел, как шатенка безмолвно кивнула. — Ну вот, началось… — недовольно буркнул Эйб, взяв с полки махровое полотенце, когда легкое свечение, озарив комнату, исчезло. Женщина сделала пару неуверенных шагов, чтобы, опустившись на колени, поднять с дубового паркета золотые часы на цепочке, оставшиеся после исчезновения Генри.

***

— Видеть смерть трудно, ужасно, особенно, если речь идет о близком человеке. Вы держитесь молодцом, мисс Мартинес. В вашей голове такой сумбур, но, поверьте, как только вы увидите живого Генри, все сразу встанет на свои места. Он не сумасшедший, вы не сумасшедшая, и я, кстати, тоже. С ума сходят поодиночке, а реальность для большинства одинакова, — приговаривал Эйб, поворачивая на соседнюю улицу. Оставалось преодолеть совсем небольшое расстояние до реки Гудзон, где он каждый раз «вылавливает» своего отца. — К этому невозможно привыкнуть, для меня каждый раз как в первый, — добавил антиквар под шум колес. Детектив сидела молча, уставившись в одну точку, в руках она держала те самые махровые полотенца, до боли сжимая пальцами часы. Джо следила за тем, как стрелки циферблата постепенно смещались, его нет две, пять, восемь, десять, двенадцать минут… — Знаете, Эйб, эта картина, эти ощущения еще хуже тех, что были со мной, когда от выпущенных мною пуль умирали преступники, — поделилась детектив, трясущиеся коленки никак не унимались. Старенькая магнитола тихо наигрывала мелодию джаза. — Генри так и не рассказал о том, как Эбигейл узнала его тайну. Вы можете поделиться со мной? — попросила Мартинес, смотря в окно на ночной Нью-Йорк. — О, конечно! Морган умер у нее на руках, его пырнули дворовые беспредельщики, во главе с бывшим возлюбленным матери. Они распустили грязные слухи об Эбигейл, а Генри защитил ее честь. Он хотел исчезнуть, но, прощаясь со мной в ночи, его застала мама. Она сразу все поняла, а этот инцидент сплотил их еще больше, — поведал младший Морган, не отрывая взгляд от дороги. — Это был первый и последний раз, когда упорный Генри раскрылся перед кем-то. Знаешь, Джо, я ведь не молодею… Генри, несмотря на его взгляды на эту ситуацию, нужен рядом любящий человек. Он слишком долго был один, я не в счет. Да, он порой бывает слишком невыносим, но Генри мой отец! Я должен покинуть этот мир, точно зная, что папа не останется одиноким. Семья Морган — лучшее, что было в моей жизни! Я безумно благодарен Генри за то, каким человеком я стал. Он передал мне столько знаний, открыл столько неизведанных дверей, которые для многих закрыты! Он невероятный человек, правда, сухарь, решивший погубить свои чувства и истерзать ваши. Приехали! Позвольте я Вам помогу, — оборвал свой рассказ пожилой мужчина. Машина остановилась напротив городского пляжа на реке Гудзон. Эйб галантно помог Мартинес выйти из старой машины, придержав за руку, почувствовав дрожь ее пальцев, он накрыл их своей большой морщинистой кистью. — Джо, мы стоим здесь, у воды, как и просил Генри. А я не убиваюсь по его кончине, поскольку точно знаю — он вынырнет ровно через десять минут, судя по его часам, которые никогда не врут. — Эйб внимательно посмотрел в ее глаза, но точно знал, пока Мартинес не увидит Генри своими глазами, утешать бесполезно. Детектив сняла лакированные лоферы, оставляя их у машины, и коснулась голыми ступнями еще теплого песка. Песчинки защекотали пальцы, зарывающиеся в песок. Было тихо, даже слишком тихо, словно время остановилось. Легкий прибрежный ветерок порывисто дунул в сторону Джо и Эйба. Непослушные пряди волос шатенки опали ей на лицо, высвободившись из-за ушей. Женщина подняла голову вверх, смотря на черно-синее небо, усеянное еле заметными звездами, которые не видно из-за света огромных небоскребов. Она не пыталась что-то найти или увидеть в этом мареве, а хотела лишь сдержать нахлынувшие слезы. Сейчас она ощущала себя живой, чувствуя весь спектр эмоций каждой клеткой своего тела. Мартинес словно очнулась от оцепенения, в котором погрязла полностью, после смерти мужа. Детектив заставила посмотреть себя на водную гладь, десять минут тянулись слишком медленно. Река походила на зеркало, отражающее внушительные здания в переливах, лишь благодаря порыву ветра по воде пошла легкая рябь. — Вы всегда его здесь ждете, Эйб? — еще тише спросила детектив, всматриваясь в ночную пустоту. — Если знаю, что он возрождается, то да. А если нет, то доктору Моргану приходится бежать нагишом до первого таксофона, а потом еще занимать у ошалелых прохожих жетон, — усмехнулся пожилой мужчина, вспоминая все нелепые ситуации судмедэксперта, на лице Джо появилась улыбка. Вдруг вода разошлась брызгами, пошло какое-то бурление, из воды показалась голова доктора Моргана, сделавшая жадный вдох. Он помахал рукой детективу, удерживаясь на воде: — Я же говорил, детектив Мартинес! — выкрикнул мужчина, Джо как зачарованная слушала знакомый голос, и даже это его ехидное, но в тоже время ироничное обращение, она принимала как усладу для ушей. Морган подплыл к берегу достаточно близко, чтобы дотянуться ногами до плотного дна. Его шелковистые волосы опали, с них струилась ручейками вода, встав в воде по пояс, Морган остановился. Сердце Джо, пропустив один единственный удар, когда мужчина показался из воды, не могло застучать вновь. Мартинес, протяжно выдохнув, закусила губу и отвернулась от судмедэксперта, она не привыкла показывать слабость, даже, когда униформа сменяется на повседневную одежду, а жетон и табельное оружие оставались в участке. Шатенка жадно хватала воздух губами, пытаясь взять себя в руки, тихонько всхлипнула, затем еще и еще раз. Мартинес вытирала руками бегущие соленые слезы, удивляясь самой себе и неожиданной сентиментальности. За пеленой собственных эмоций детектив слышала: всплески, когда мужчина разрезал водную гладь, затем они стихли, с другой стороны донеслись тяжелые шарканные шаги Эйба, шорох полотенца по коже, шелест брюк, которые пожилой мужчина предусмотрительно взял с собой… А следом уже более легкие уверенные шаги, приближающиеся к ней, Морган замер ровно в сантиметре от шатенки, а ее распущенные волосы щекотали его острый нос. — Джо… — он вновь мягко позвал ее, не решаясь переступить черту. Младший Морган отошел к машине, наблюдая за ними со стороны. Детектив медленно развернулась, их взгляды пересеклись. Косметика на ее лице размазалась, а вперемешку со слезами бежали темные дорожки туши, карие глаза пронзительно смотрели на судмедэксперта, словно пытаясь познать его душу. Джо уткнулась ему в плечо, касаясь ладонями широкой груди, Генри обнял ее со спины, прижимая ближе к себе, зарываясь носом в темно-каштановые волосы, которые всегда пахнут по-волшебному. — Не делай так больше… Никогда, слышишь, доктор Генри? — Джо нарушила молчание, слушая стук его сердца. Ей на лоб падали холодные капли с его волос, а кофта мгновенно стала влажной, от его прикосновений. Она вложила ему в ладонь часы, накрывая их своей рукой. — Обещаю, что сознательно ты больше не увидишь мою смерть… — Мартинес подняла на него свой взгляд, Морган провел большим пальцем по ее щеке, смахивая остатки слез, обводя линию лица, касаясь мягких розовых губ. — Я люблю тебя, Джо… Твои глаза, цвета настоявшегося утреннего американо, твои ямочки на щеках, когда ты улыбаешься, твои тонкие руки, твою родинку над бровью, твой звонкий голос, умеющий становится строгим, и даже твою дюжину вопросов, которые ты задаешь после отчета по телу, то, как ты умеешь закатывать глаза, когда тебе тебе лгут свидетели убийства или обвиняемые, а теперь я еще люблю выступающий румянец на твоих щеках. — Я люблю тебя, Генри. Позволь мне просто быть рядом с тобой… — Мартинес прошептала признание настолько тихо, чтобы слышал лишь он, проводя рукой по его легкой щетине. Морган поймал ее руку, оставляя дорожку из поцелуев на пальцах, трепетно коснулся шеи, их губы встретились, даря друг другу первый поцелуй. — Любить что-то больше, чем жизнь, — значит сделать жизнь чем-то большим, чем она есть… * — тихо процитировал Эйб.