Verba volant, scripta manent*

Дитя судьбы, свой долг исполни, Приемля боль, как высший дар… И будет мысль — как пламя молний, И будет слово — как пожар! Вне розни счастья и печали, Вне спора тени и луча, Ты станешь весь — как гибкость стали, И станешь весь — как взмах меча… Юргис Балтрушайтис

Вот уж, что наша власть полюбит, от того потом не отделаешься. Ныне власть очень любит спорт. Особенно фигурное катание. Особенно некоторых представителей, а точнее одну представительницу и ее дружную команду. А заодно к ним еще и пару чиновников. Этери светски страдает в зале, откуда очень хочется сбежать. Смотрит на лица Дудакова и Глейхенгауза и понимает, что побег должен быть массовым. Тоскливо до невозможности. А совсем недалеко по меркам космоса в “Хрустальном” вот-вот начнется второй вечерний лед. И что они тут делают? Насколько больше было бы пользы, сиди они втроем сейчас на своих рабочих местах и тренируй фигуристов. Женщина вздохнула и театрально закатила глаза, глядя на товарищей. В этот момент у самого уха раздался знакомый голос большого начальника: - Этери Георгиевна, это никому не нравится, но не нужно так активно демонстрировать степень своего недовольства, хотя бы в то время, пока нас снимают. - У меня сейчас тренировка начинается, Александр Георгиевич, а мы тут,- женщина поморщилась, обводя взглядом место официального мероприятия. - Неймется вам, неугомонная женщина!- улыбнулся Горшков. - Толку-то от этого почетного сидения на месте? У меня после него кто-то запрыгает лучше?!- Этери сердится. - Может, на новый каток дадут разрешение на строительство для тебя,- примирительно говорит функционер. - Дадут… Догонят и еще раз поддадут,- женщина безнадежно вздыхает,- Сколько уж мы этого льда ждем, Александр Георгиевич! Первые разговоры еще после Сочи пошли. А воз и ныне там! - К 25 году обещали клятвенно,- уверяет Горшков. - А до этого к двадцатому,- Тутберидзе уже давно в обещания больших чиновников не верит,- А у меня детей - как селедок в бочке! Вот что мне делать с этим? Ну, Аленку, допустим, конечно, завертело не из-за этого, но по сути-то она права! Восьмилетки и чемпионка мира на одном льду. Куда это годно? Олимпийский чемпион краем глаза замечает, как на них развернулась камера одного из новостных каналов и внимательно следит за жестикуляцией великого тренера Тутберидзе. Мужчина притормаживает руку блондинки, чуть склоняется и весело улыбаясь, сообщает: - За нами следят, Этери Георгиевна! Тутберидзе косится на оператора и cнова характерно заводит глаза к небу. - Кстати, ты в курсе Этери, что у меня с тобой роман? - Как! И у вас тоже?- безнадежно переспрашивает дама. Чиновник продолжая беззвучно посмеиваться, кивает головой. - Да что ж я гетера-то такая? Куда не кинь, со всеми роман!- женщина недоверчиво встряхивает кудрями,- Ну, бог с ним, с Глейхенгаузом… хоть работаем вместе. С Аксеновым - уже неприлично. Но вас-то как в этот скорбный список занесло?! - Как - не знаю,- продолжает смеяться Горшков,- Но я, как прочитал это, представил, что бы Мила сказала. А уж как бы она удивилась, что меня можно в таком подозревать! Вот ведь странно, Людмила Пахомова умерла тридцать пять лет назад. Горшков вторично женился после этого. А все меряет жизнь реакциями своей Милы. Похоже, жен может быть много, а любовь у человека только одна. Для Александра Георгиевича - это его Мила. - Неужели она вас никогда ни к кому не ревновала?- Этери понимает, что вопрос слишком личный, а у них не настолько близкие отношения, но чиновник, кажется, не прочь поговорить о личном, благо вокруг такая скука, что любая беседа - уже развлечение. - Да когда ей было меня ревновать?! Мы ж не расставались практически! Сначала вместе катались, потом катались и жили. Потом вместе бегали на работу тренерами,- Горшков замолкает,- Расставаться стали, когда она по больницам уже… И то, много она там лежала? Чуть полегчает и назад - на лед. Тренировка ведь! Как же без нее?! Пожилой мужчина молчит, уйдя в воспоминания. Этери молчит вместе с ним. Танцоры Пахомова и Горшков закончили выступать в 76. Конечно, Этери в полной мере никак не могла оценить масштаб их триумфа. Слишком поздно для этого родилась. С другой стороны, естественно, самой пробуясь в танцах, да и просто всю жизнь отдав фигурному катанию, не видеть выступления этой пары она не могла. Это была ода взаимопониманию на льду. Партнеры, которые кожей слышали друг друга. Редчайшее явление. - Знаешь, девочка,- мужчина совсем растерял и без того очень слабенький флер большого босса и стал просто человеком, вспоминающим давно ушедшую счастливую жизнь,- я ведь без всяких слов, по глазам мог понять, чего она хочет. И, мне кажется, она меня тоже понимала с полувзгляда. Ну, какая тут ревность? - Вы счастливый человек, Александр Георгиевич,- Этери положила ладонь на руку мужчины. - Да, знаешь, очень!- оживился тот,- Особенно там, в прошлом. Это такое счастье, когда у тебя любимая жена, дочка. Все здоровы. Все рады. Мир и покой в доме. Когда есть кто-то, кого можно без слов понимать! И этого счастья всегда потом мало, чтобы вспомнить достаточно. Горшков вдруг поднимает глаза на женщину и произносит: - Бери свою банду и валите на тренировку! - А как же важные мероприятия и пресса?- удивляется Тутберидзе. - Счастья потом всегда мало! Мила, когда уже совсем болела, знаешь о чем жалела?- пальцы нервно проводят рукой по седым волосам,- Она жалела, что не может тренировать. Так что беги туда, где ты счастлива. А тут… Обойдутся. - Александр Георгиевич, как я вас люблю!- радостно подскакивает с места Этери. - Вот так вот и родятся слухи о нашим романе,- улыбается чиновник. - Я уже - за! Пусть говорят что угодно!- наклоняется и легко целует Горшкова в щеку. Тот придерживает ее руку и внезапно просит: - Следи за своим здоровьем, девочка! Милу можно было бы вылечить, если бы для нее она сама была хоть чуть-чуть важнее тренировок. Подумай об этом. Тонкие пальцы проводят по старческой ладони: - Я буду, Александр Георгиевич. Я буду. Блондинка кивком головы взывает из-за стола Дудакова и Глейхенгауза, и счастливая банда сбегает с очень важной встречи туда, где им всем отсыпают радости жизни ложками, а счастье - мешками. На вечно прекрасный лед.