Любить сложно.
Любить чертовски сложно. Сейчас Ченлэ это понимает. Он стал сравнивать любовь с цунами. Вот ты приходишь на пляж, влюбляешься в бескрайние синие воды, теплый бриз, безоблачное небо, и раскаленный под жарким солнцем песок, касающийся кожи. И сидя в полнейшем умиротворении, ты думаешь, что все идеально, но тучи начинают сгущаться, бриз становится холодным, а успокаивающий шум моря заменяет крик чаек. Вода медленно отходит, и ты понимаешь, что конец приближается — цунами захлестывает быстро и безжалостно, даже не давая возможности вынырнуть из глубокой темноты хоть на секунду. Тебя швыряет из стороны в сторону и ты задыхаешься, а раны от полоснувших по коже предметов жгут. И только когда вода стихает, наступает настоящий конец, та голая неприкрытая правда, которую мы имеем.
С любовью также. Ты влюбляешься в бескрайние и наполненные взаимными чувствами глаза, наслаждаешься теплыми объятиями самых желанных рук, грезишь о безоблачном совместном будущем и принимаешь жаркие, почти обжигающие, поцелуи. Ты полностью отдаешься во власть чувств, а потом тонешь в настигнувшем тебя цунами, сначала увидев, как это же цунами разрушило твои грезы, как карточный домик. Ты крутишься в своей боли, как в водовороте, пока тебя не выкидывает на какую-нибудь менее затопленную местность, где какой-нибудь звоночек, сорванный с дверей разрушенного карточного домика, отстукивает на твоих нервах. Хотя и отстукивать уже не на чем, не осталось ничего, лишь сломанная оболочка.
Ченлэ долгое время мирился с мыслью, что их с Ютой цунами не пощадило, раскидав в совершенно разные стороны, во что они оба верить отказывались, но он сам поставил точку, значит ему и нужно было брать себя в руки первым. Но он никогда не признается в том, как тяжело это было. Ченлэ, словно ощущая опустившееся на его плечи осознание, засел дома, выходя лишь ради занятий, но всегда делал вид, что с ним все в порядке, особенно рядом с Ютой, смотревшего на него побитым щенком.
Ему плохо удавалось скрывать, что ему дерьмово, рядом с Ченлэ уж точно. Рядом с остальными он продолжал держать лицо, и если друзья даже сквозь непроницаемую маску видели все его чувства, Минхо этого не замечал, наивно полагая, что Юта просто такой человек — закрытый, сдержанный, серьезный — оно и к лучшему. Ченлэ же хоть и отсиживался дома, отлично скрывал все свои чувства, вновь и вновь натягивая веселость на лицо, а бледность от недоедания и синяки из-за недосыпа с легкостью скрывались за парой слоев косметики.
Избегать друг друга они не пытались, но как раз при встречах Юта и терялся, а Ченлэ ему всегда улыбался, поглаживал по щеке, как раньше, еще до всех их глупых ссор, и смотрел по-доброму, подбадривающее, после чего отходил, уступая место Минхо, каждый раз почти слыша как шипит от боли сердце. В такие моменты он начинал улыбаться еще шире, прежде чем отвернуться и еле слышно всхлипнуть в очень вовремя подставлено дружеское плечо Лукаса.
Но в остальном их отношения были почти такими же, именно поэтому, когда ему позвонил Джисон с просьбой навестить Юту, Ченлэ тут же начал собираться.
— Так я не понял, а что случилось-то? — дожевывая морковку и натягивая джинсы спрашивает Чжон.
— Он приболел, — устало хрипит Джисон на другом конце.
— Это я знаю, — фыркает Ченлэ — он и был тем человеком, который отправил его вчера домой, заметив нездоровый вид.
— Ну, — неуверенно начинает Джисон, фыркая, когда на заднем плане нарастает шум, — мы с Дже хотели его навестить.
— И? — подталкивает Ченлэ, уже прихватывая портфель и запрыгивая в толстовку с курткой.
— Нам нужно было кое-что купить, поэтому мы поехали сначала до магазина и- — Джисон мнется, а шум сзади нарастает все больше, — в общем это не важно, мы в отделении сейчас, ничего серьезного, но поэтому не можем к нему съездить, а он-
— Стоп что? В отделении? — взволнованно переспрашивает Ченлэ, замирая над замком двери.
— Говорю же, ничего серьезного, правда, забудь, — Ченлэ отчетливо слышит смущение в голосе Джисона, поэтому не сдерживается от истеричного смешка и вопроса:
— Только не говори, что Джехен так и не научился держать руки при себе на публике, — Джисон молчит, но тяжелый вздох Ченлэ все равно улавливает, тут же закатывая глаза и покачивая головой, — серьезно что ли? Знаете, для таких делишек есть спальня.
— Ну мы же не на виду у всех, — цокает Джисон.
— А где? В примерочной, ну да, так же веселее, адреналин и все такое.
— Так, все, — Ченлэ буквально может видеть, как покрылся краской Джисон и слышит воркование Джехена, — Юта трубку не берет, мы волнуемся, как бы ему хуже не стало.
Ченлэ сглатывает, сжимая трубку, а веселость ускользает.
— Чего ты раньше не сказал, — взволнованно причитает он, почти слетая по лестнице вниз, — как это он трубку не берет? А писать пытались?
— Да. Уже третий час, а он так ни разу и не ответил.
— А Минхо? Ему не пробовали? Мне казалось они достаточно часто бывают друг у друга, — дверь подъезда громко хлопает за ним, но Ченлэ даже не вздрагивает по-привычному, чтобы после обернуться виновато, в страхе увидеть в окне разозленное лицо какого-нибудь соседа.
— Он уехал, — отрезает Джисон.
Ченлэ, услышав в голосе нотки недовольства, удивленно вскинул брови.
— Сейчас? Не самое лучшее время конечно.
— Ему срочно захотелось увидеться с родителями, — фыркает Джисон.
— Малыш, не думаю, что это наше дело, — слышится негромкое от Джехена и Ченлэ почти закатывает глаза.
— Ой, нашелся праведный, ты ведь чуть ли не первый Джисону все сплетни рассказываешь, — цокает Ченлэ, перебегая дорогу к аптеке.
— Это другое, — возмущается Джехен.
— Могу парировать тем же, — шикает в ответ Ченлэ; маленькая перепалка с Джехеном помогает направить бешено стучащее сердце от волнения подальше.
— Так, хватит, — восклицает Джисон и, кажется, поднимается, отходя от Джехена, — Ле, напиши, пожалуйста, как он, я позвоню, как только у нас получится отсюда выбраться, — обеспокоенность в голосе Джисона тоже проскальзывает, заставляя Ченлэ закусить губу, сжимая ручку двери в аптеку.
— Конечно, — трубку Джисон сбрасывает первый, но к тому времени Ченлэ уже закинул телефон в портфель и рассматривал витрины с лекарствами.
Впрочем, не долго он там пробыл, тыкая во все, что он сам пил когда болел. Буквально. Почти все, что пил за всю свою не такую грешную жизнь. Аптекарь одарила его сомнительным взглядом и уточнила уверен ли он в том, что хочет купить все это, а на кивок Ченлэ лишь поджала губы, пробив все остальное.
Скинув все в портфель и оплатив покупку, Ченлэ отправился дальше, почти переходя на бег и бездумно поглядывая на экран телефона в надежде, что Юта ответит хоть на одно из его сообщений, но тот молчал, а Ченлэ уже подумывал вызывать скорую и сделал бы это, если бы не дошел до его квартиры быстрее.
В квартире была тишина, когда Ченлэ вошел. Код от замка у него был уже давно, Юта так и не решился сменить его, когда пришло время его обновлять. Вжав голову в плечи и осторожно прикрыв за собой дверь, он прошел внутрь. Скидывая обувь и осторожно зовя старшего. Юта не отзывался.
Ченлэ нашел его в комнате, темнота из-за закрытых штор не многое позволила разглядеть, но самого Юту, закутавшегося в одеяло и через раз хрипящего что-то нечленораздельное, и разбросанные бутылки от воды и что-то скомканное на тумбочке он разглядел. Ченлэ бросается к нему, оставив портфель у самой кровати. Исходящий от чужого тела жар, Ченлэ ощущает даже не прикасаясь к нему.
— Юта? — не громко зовет Ченлэ, прикладывая ладонь к выглядывающему лбу. — Юта, это я, — снова пытается он, но никакой реакции. Лихорадка не позволяла даже глаза открыть.
Градусник Ченлэ нашел на той же тумбочке, ловко устраивая его под чужой подмышкой, вновь спрятав Юту под одеяло. Ченлэ сглатывает, задерживая взгляд на болезненно бледном лице, потрескавшихся губах и сведенных бровях, устраивая обе ладони на его щеках, прежде чем собраться с силами и начать разбирать портфель с таблетками. Достает противовирусное и жаропонижающее в пакетике, и прежде чем убежать на кухню, сгружает все, что могло пригодиться на тумбочку, а остальное скидывает в ящик ниже.
Чайник закипает быстро, что Ченлэ особо и осмотреться не успевает, засыпая порошок в теплую воду.
— Юта, — чуть громче просит Ченлэ, тот что-то мычит, вертя головой, пока Ченлэ вынимает градусник. Циферки четко отсвечивают 39,5 заставляя Ченлэ вновь сглотнуть. Отложив его в сторону, Ченлэ чуть приподнимает голову старшего, вновь зовя, — давай же, тебе нужно это выпить.
Кажется, что-то до сознания Юты все же добирается, потому что он приоткрывает губы и глотает то, что Ченлэ в него вливает. Следом закидывает несколько таблеток, приставляя к его губам еще один стакан уже с водой, и убедившись в том, что японец все проглотил, Ченлэ поднимается, поправляет одеяло и прижимает к лицу ладони.
Ченлэ ненавидел смотреть на то, как близким людям плохо, даже если это просто простуда, даже если они делали друг другу плохо уже несколько лет. Ченлэ повторяет про себя, что это просто простуда и ему просто нужно отлежаться. Температуру они наверняка сейчас собьют, а все остальное можно решить по наступающей.
Телефон пиликает, оповещая о сообщении. Ченлэ встряхивает головой и глядит на экран. Видно Джисон с Джехеном все еще волнуются. Ченлэ коротко отвечает, что все хорошо, но температура высокая, и получив в ответ сообщение о том, что они смогут приехать через пару часов и побыть с Ютой, Ченлэ откладывает телефон, решая немного прибраться и приготовить поесть.
С уборкой он заканчивает быстро — Юта был слишком чистоплотен, чтобы Ченлэ осталось хоть что-то кроме салфеток. А вот с едой у того дела были плохи — он никогда особо с готовкой не заморачивался, но продуктов хватало на яичные рулеты и легкий суп. К тому времени как он закончил, сон Накамото стал спокойнее, а кожа уже не горела так, словно только недавно в аду побывала.
Ченлэ устроился с другой стороны кровати, сверля взглядом потолок. Волнение отступило и сейчас мысли занимал только волшебный, родной запах, окружающий его и буквально лежащий рядом источник этого запаха. Хотелось прижаться поближе и так навсегда. О том, что это не правильно Ченлэ старался не думать. О том, что Минхо было бы не очень приятно увидь он их, он тоже старался не думать. Он вообще ни о чем не мог думать, когда в нос так сильно бился запах сладкой мяты.
Он чуть дергается, ощущая теплую ладонь на коже выглядывающего из-под задравшейся кофты живота, больше из-за прошедшего тока по участку вокруг чужих пальцев, чем от испуга. Дыхание спирает, а хватка становится чуть сильнее, прежде чем расстояние между двумя телами сокращается и Ченлэ сжимается, под накрывшем его одеялом и большой рукой, крепко, но все также по родному мягко прижавшей к себе. Ченлэ сбито дышит, поднимая взгляд — Юта все так же крепко спит.
Наверное, это совсем неправильно. Наверное, Ченлэ должен отпрянуть. Наверное, ему стоило разбудить Юту, оставить еду и пойти домой. Наверное, наверное, наверное-
Слишком много сомнений, когда хочется минуты покоя. Нерешительность отступает, давая Ченлэ эту минуту, будто пожалев его и тогда Ченлэ жмется ближе, чуть задевая лбом чужие губы намеренно, жмурясь, а после притирается носом в ключицах и как воробушек, нахохлившись в чужих руках, засыпает в надежде, что запах останется с ним чуть дольше, после того как ему придется уйти.
И не стоит говорить о том, что запах с ним действительно останется, и то, что Джисон его заметил тоже, ну и конечно ехидную улыбку Джехена, в тот момент когда он по-тихому ускользал домой, до того как Юта проснется.
После тех нескольких часов стало еще тяжелее. Неделю Ченлэ провел так, будто попал в день сурка, который вроде и проносится быстро, что Ченлэ даже не успевает следить за днями недели, но в то же время и тянется немыслимо долго, будто день это целый месяц. И в этот раз это было заметно для всех, потому что выглядел он по-настоящему разбито и потерянно, но он правда пытался отвлечься. Хотя даже не понятно от чего, потому что в голове была полная пустота.
За эту неделю он успел посетить кинотеатр с Джисоном, уснув прямо посреди фильма и устроившись на плече друга, сходил на две выставки в один день с Лукасом, поел в кафе с Ренджуном и даже сходил на свидание которое ему устроил Донхек, с очень даже не плохим парнем. По крайней мере, Ченлэ так казалось, а сравнивать было с чем, но, конечно же, это было совсем не то, хотя виду Ченлэ не подал. Поэтому, когда они встретились на вечеринке по случаю рождества, альфа чувствовал себя достаточно свободно в общении с ним, чтобы в середине вечера затащить его в пьяный танец.
Он был достаточно красив и даже умен, раз учился на инженерном. Темные пряди волос интересно переливались в освещении новеньких диско-шаров, а в глазах даже сквозь пьяную поволоку виднелся чувственный и нежный взгляд. Только все не то.
Тот взгляд, который Ченлэ хотел ощущать на себе, уже давно не следит за ним. Ченлэ как бы не пытался, высмотреть его не мог — не очень удобно в толпе и в попытке не показать свою незаинтересованность спутнику.
Хенсу приникает ближе к спине, опуская ладони на бедра. Ченлэ замедляется, напрягаясь под горячим дыханием в шею и боится сделать лишнее движение, но пересекается взглядом с Донхеком, который одними губами просит хотя бы попытаться, и разворачивается, опуская ладони на чужие плечи.
Альфа кажется довольным, легкая улыбка настигает его губы и ощущая как мягкие ладони поднимаются к шее, он позволяет себе вольность, немного наклоняясь, но не решаясь на поцелуй.
«Надо же какой правильный».
Ченлэ дает поцеловать себя в щеку, ощущая жгучее неприятие, и опускает голову на плечо. В нос забивается, на самом деле, не такой ужасный запах соленой карамели, но Ченлэ все равно морщится, а желудок болезненно скручивает. Он жмурится сильнее, сжимая пальцы на пиджаке Хенсу и глубоко выдыхает.
Его, кажется, тошнит.
— Все в порядке? — Ченлэ молча кивает, носом тычась в плечо в надежде, что тошнота пройдет, но его продолжают кружить в танце, а запах карамели сдавливает горло. — Ченлэ, — у него ощущение, будто его ледяной водой окатывает и все съеденное просится наружу, вместе с запахом карамели. Организм словно пытается избавиться от него.
— Нет, извини, мне нужно подышать, — выдыхает Ченлэ, отпрянув.
— Я только куртку возьму-
Ченлэ, уже направившийся в сторону выхода, покачивающийся от того, как сильно его мутит, резко оборачивается, махая рукой и натягивая улыбку.
— Не нужно, все в порядке, я скоро вернусь, — и уносится вперед под растерянным взглядом Хенсу и слыша, как Джисон с Донхеком пытаются позвать его.
В доме дышать нечем, а желудок очень настойчиво говорит о том, что вот-вот и он вместе с едой окажется на улице.
Прохладный ветер бьет в лицо и морозец покалывает открытую и не прикрытую теплой курткой кожу — осталась где-то в доме, на одном из диванов. Дышать все еще тяжело и шум от дома не дает спокойно выдохнуть и думать. Он идет от дома словно в тумане, ощущая как тяжесть в груди постепенно уходит.
Знакомый запах забивается в нос раньше, чем Ченлэ различает такой же знакомый силуэт в темноте. Юта сидит на капоте свой машины, выкуривая черт знает какую сигарету с ментолом. Он ничуть не вздрагивает, когда Ченлэ садится рядом, прижав к груди коленки и смотря на ночной город далеко впереди.
Они разделяют эту ночную тишину на двоих и свои волнения тоже. Молча думая о том, что происходит в их жизнях и что все же правильно. Это буквально один из вопросов, которые не выходят из их голов ни на секунду. Вот вроде Ченлэ думает, что так будет вернее, так будет правильнее, потому что возможно они с Ютой просто не были созданы друг для друга и их просто тянуло как магниты, которые на самом деле не похожи. Вот вроде Юта уже встречается с милым и хорошим омегой, без ссор, недопониманий и обид, но все не так, все не то, словно части чего-то важно у них отобрали, вырвали с мясом, заставляя жить с этим и не понимать, чего же все-таки не достает.
Завершенности?
Может они просто не до конца отпустили друг друга?
Ченлэ кусает губы, не имея возможности в своем вечном беспокойстве, порадоваться отошедшей тошноте, и метнув взгляд к Юте, замечая его расслабленное, но тоскливое лицо, он забирает из пальцев сигарету.
Юта смиренно отдает ее, ничего не говоря против и скрывая свое удивление, не услышав того самого кашля от непривычки и не умения. Много затяжек сделать не дает, поднимается с капота и встает напротив, хмуря брови.
— Глупый, где твоя куртка, — Юта отбрасывает сигарету, туша ее ботинком и подходит ближе, притягивая Ченлэ к краю и захватывая в теплые объятия, закрывая в своей большой куртке.
Ченлэ нерешительно опускает ладошки на ткань толстовки и приникает к ней же щекой, жмурясь в наслаждении.
— В доме. Мне стало нехорошо и я забыл про нее, — доносится приглушенное из-под куртки.
Между ними воцаряется недолгое молчание, разрушаемое одним вопросом Юты.
— Ты в порядке?
— Нет.
Юта чуть сильнее прижимает его к себе, а у Ченлэ в душе спокойней становится с каждой секундой, словно камень который он держал все это время на своей душе в виде этого «нет» сейчас спал.
— Но будет, я полагаю.
Это странно, но именно в эту секунду, Ченлэ кажется, что решается что-то важное. Становится легче.
— Спасибо, — шепчет Юта.
— За что?
— Что приехал тогда.
Ченлэ на долю секунды сжимается, замирая, но потом вновь расслабляется. Ведь это нормально, что он приехал.
— Не нужно, — коротко просит Ченлэ. — Не благодари меня за такое. Тебе стоило позвонить мне еще в тот вечер, когда ты ушел домой с занятий, — Юта стыдливо молчит на это и Ченлэ добавляет, — я все еще твой друг Юта. Я все еще рядом, если нужен тебе.
И вот оно, то, что они должны были решить после того дождливого и тоскливого дня. Ченлэ должен был понимать, что то, что он тогда сказал, глотая слезы и видя чужие, совсем не запомнится, запомнятся только те, что ранили сильнее всего, совсем не те, что помогли бы им двоим исцелиться.
— И я.
Им это нужно было. Нужно было, чтобы понимать, что они все еще есть друг у друга, не фальшиво и с натяжкой вежливости, с маской на лице, словно все в порядке, потому что ничего не в порядке. Пусть они и решили, что тот путь отношений не их, но они все еще нужны были друг другу, поэтому они оба чувствовали эту пустоту, потеряв что-то безумно важное. Пусть все у них совсем не как у нормальных людей, но у них есть это. И всего то нужно было показать это.
— Отвезти тебя домой?
— Да, пожалуйста, — тихо просит Ченлэ.
— Я попрошу Лу забрать твою куртку, — снимая с себя свою и натягивая ее на подрагивающие плечи, отвечает Юта. — Слазь, в машине гораздо теплее.
Ченлэ робко улыбается, впервые искренне за долгое время и садится в машину.
В этот вечер, они наконец вновь обрели друг друга в своих жизнях в лице хороших друзей, родственных душ, и оставили позади ту исписанную, перечеркнутую и измученную историю их не удавшихся отношений, и открыли новую, чистую страничку.
А его сакура… Ох его сакура глубоко внутри, давно начавшая затухать и погибать, сейчас застыла в смиренном покое.
Как и Ченлэ — он перестал увядать. Недосып сошел на нет, а кожа вновь приобрела здоровый оттенок, что уж говорить о том, что и радоваться чему-то он стал чаще. Дни уже не тянулись тоскливой полосой, сменяясь на обычные будни. Ченлэ успешно успевал закрывать проекты, ходил на все те же выставки с Лукасом, посещал кинотеатры с Джисоном, ходил в кафешки с Ренджуном и Донхеком и периодически проводил время с Ютой, а еще сходил на парочку свиданий с Хенсу.
В общем-то, он был не плохим, Ченлэ в серьез начинал думать, что у них действительно могло что-то получиться. Донхек, к слову, верил даже больше чем он. Донхек не был навязчив как те самые незнакомые родственники, которые приехали в гости к родителям и решили, что тебе срочно нужно замуж, нет, он был по дружески обеспокоен состоянием Ченлэ.
После их «расставания» тяжело было всем, и их друзья не исключение. Тогда, Ченлэ и Юта старались делать вид, что все как прежде, но, конечно же, они видели, что это не так. Донхек и Джисон нередко заставали Ченлэ в резко заставшей его истерике, а Лукас попадал на его состояние после этих истерик. Стыдно было жутко, но те все время говорили, что все в порядке и Ченлэ не должен бояться показывать свои чувства.
Сейчас же, стоило им заметить улучшение в состоянии обоих, они ухватились за это как за спасательную соломинку, стараясь всеми силами не дать им снова начать тонуть.
Ну и вообще, стоило ведь жить дальше. Ченлэ радовался за друзей, у которых отношения шли лучше, чем в сказках, даже Лукас с Донхеком, которые в своей робости бегали друг от друга, хоть и не так долго, нашли в себе смелость признаться. Джехен с Джисоном уже давно как съехались, а Джено, Джемин и Ренджун, будто, и вовсе существуют где-то в другой вселенной, где есть только они. И Юта… Юта тоже казалось счастлив в своих отношениях. И не то, чтобы Ченлэ считал, что главное в жизни это найти семью, есть, конечно, еще бесчисленное количество путей, которые можно выбрать, но тот же Джехен никогда не был человеком, у которого было много отношений. Джисон нахватался приключений еще в школе благодаря своим безбашенным друзьям в лицах Джено и Джемина, которые тоже нахватались всего этого в школе. Лукас всю жизнь мечтал об одной единственной любви, а Донхеку просто сорвало крышу так, что ему и не хотелось чего-то больше. Оставались они с Ютой. Ченлэ знал, что Юта человек не торопящийся, даже проверил это на себе, но сейчас не об этом; как он считал, Юта просто плывет по течению, а сам Ченлэ вдоволь насладился счастьем одиночества, когда ты никому ничего не должен и живешь только для себя и ему тоже хотелось познать какого это любить. Правда он тоже не торопился слишком сильно, боясь обжечься, да и не привык зависеть от кого-то, чтобы общаться на регулярной основе, каждый час и каждую секунду. Поэтому стоило Донхеку завести разговор про его возможные отношения, Ченлэ поперхнулся, тут же хватаясь за меню.
— Ну что, как дела у Хенсу? — вскинув бровь и прокашлявшись, Ченлэ пожал плечами.
— Не знаю, мы не общаемся каждый день, — и продолжает изучать меню. — Где там двое из ларца и Ренджун, я голодный.
— Я думал у вас вроде как прорывы? — вздыхает Донхек взявшись за телефон. — Я уже несколько раз звонил, но трубку он не берет.
— Джено писал, что они уже едут, — вклинивается Джисон.
— Может тогда закажем пока что? — говорит Лукас и воодушевленно всматривается в страничку.
— Отличная идея, — Ченлэ и вовсе на этот раз за меню скрывается, пряча лицо.
— Так, а ты от темы то не увиливай, — Донхек фыркает, настрочив гневное сообщение в общую беседу, где говорит о том, что обязательно надерет Ренджуну задницу.
— Да, а что сказать то, — Ченлэ возмущено дует губы, и фыркает на сверкающий взгляд Джисона, — и не смотри на меня так.
Джисон икает, поджав губы и смотрит на Джехена, мол «меня обижают, жалей давай». Джехен на это посмеивается, чмокнув того в кончик носа, после чего двигает поближе к себе.
— Что будем брать, малыш? Может самгепсаль на всех? — уточняет Джехен, разбавляя обстановку за столом. — Или может хочешь чего полегче? — вновь повернувшись к Джисону и почти сталкиваясь с ним носами, переспрашивает Чон.
— Нет, самгепсаль в самый раз, — нежно улыбается Джисон, таки задевая кончиком носа щеку, попадая прямо по ямочке, но после сразу поднимает меню, скатываясь на стуле и приваливаясь по привычному к боку Джехена. — Может еще салатик?
Ченлэ подозрительно щурится — Джисона таким редко можно увидеть, обычно это Джехен свои чувства выражает очень ярко не стесняясь никого, Джисон не противится, но рамки приличия соблюдает, а тут… Впрочем, все это отходит на задний план, даже вновь задавший свой вопрос Донхек, потому что над головой вдруг слышится, приятное для его ушек:
— Всем привет, — а затем рядом на стул приземляется Юта, почти заставляя Ченлэ выронить меню из рук. — Я тоже не прочь поесть самгепсаль, — он быстро пожимает руки Лукасу и Джехену, прежде чем невозмутимо глянуть на Ченлэ. — Ты чего? — и переводит взгляд на открытую Ченлэ страничку. — Сейчас обед, какое тебе вино? — тихо возмущается он.
— Ты ведь не мог прийти, — наконец, выдавливает Ченлэ. Они ни в коем случае не начали избегать друг друга, просто у Юты была практика в одном из адвокатных агенств и Ченлэ знал, что она для него важна и времени на сон у него почти не было, поэтому в единственный выходной, он вроде как собирался просто отоспаться. — И отвечая на твой второй вопрос, — дополняет Ченлэ, перетягивая меню чуть ближе к себе, — очень вкусное. У меня выходной, могу себе позволить.
— Передумал, — коротко объясняет Юта, справа слышится кашель Джехена, а Юта, перевернув страницу указывает на малиновый лимонад, — вот, лучше его.
Ченлэ возмущенно вспыхивает, но сказать ничего не успевает — Лукас вдруг вспоминает о том, что хотел попробовать какой-то фирменный кофе.
— Можно мне брауни, — Донхек задумчиво заглядывает под руку Лукасу, рассматривая десерты.
— Ты же хотел штрудель-
— Перехотел, — отвечает Донхек и на недоверчивый взгляд Лукаса обещает, — последний раз меняю, — а потом поднимает голову, заслышав колокольчики, — явились. Джуни, детка, ты похудел так сильно или на тебе чужая одежда, — Ченлэ хихикает, заприметив покрасневшие щеки и недовольно отведенный взгляд. В теплом светлом кафе становится шумновато по большей части из-за их столика, но официанты все достаточно дружелюбны, чтобы что-то говорить им, к тому же в это время здесь обычно маловато людей. Но даже несмотря на это, неловкий взгляд Ренджуна все равно пробегается по пустым столикам в стеснении и смущении, в надежде, что больше никто на это внимание не обращает, после чего взгляд его поднимается к уже горящим гирляндам в виде шариков на потолке.
— Джуни, хочешь чизкейк? — отвлекает его Джено, целуя в щеку, в то же время, что и Джемин с другой стороны, который утягивает его на стул, сразу после быстрого кивка.
— Хочу.
Ченлэ хитро щурится, чуть наклоняется, чем вызывает недоумение на лице Юты и вздох у Ренджуна, уже готовящемуся к очередной атаке.
— А на шее что? К тебе похоже еще и пиявки присосались. Ужас какой, — притворно охает Ченлэ рассматривая след от зубов, но улыбку сдержать не может и вздернув бровь кидает взгляд сначала на Джемина, потом на Джено, которые, кажется, пытались отхватить кусочек Ренджуна буквально. — Где же ты так задержался, — Ренджун поджимает губы и так и показывает взглядом, что такой же кусок откусит от самого Ченлэ.
— Там где окажешься ты, если не начнешь выбирать еду, — вкрадчиво проговаривает Юта. Ченлэ вдруг застывает, не веря своим ушам, продолжая смотреть на Ренджуна, у которого взгляд сменился на такой же, как у Ченлэ секундами ранее, а лицо его становится таким же белым, как кафель под ногами.
— Что? — переспрашивает он, повернув голову к невозмутимому Юте.
— Выбирай что поесть, скоро официант подойдет, — повторяет Юта, продолжая листать страницы. — Может пасту возьмешь? — и показывает пальцем на картинку, будто ничего такого и не сказал и сейчас Ченлэ понимает, как тот себя чувствовал, когда Ченлэ пытался вывести его не самыми приличными намеками, но чего этим хотел добиться сам Юта…
Ченлэ не понял. В растерянности глянув на меню, он просто кивает, соглашаясь и на пасту и на малиновый лимонад и вообще на все, что там Юта ему предлагает. Приходит в себя только когда перед ним приземляется тарелка с пастой. Ченлэ выпадает из заторможенного состояния и смотрит за тем, как Юта расставляет приборы перед ним и только затем для себя, но пока ничего не говорит, мягко улыбнувшись на счастливо потянувшегося к самгепсалю Джисона.
Затем Ченлэ чуть вздрагивает, когда в процессе их обеда на его продрогшие в легкой водолазке плечи, приземляется пиджак. Ренджун напротив него и пьющий из стакана, весело хмыкает, создавая булькающие звуки. Ченлэ же цокнув, чуть повернулся к Юте, спрашивая одним лишь взглядом.
— Прохладно тут, — Ченлэ на это лишь глазами хлопает, а Юта вновь возвращается к разговору с Лукасом и Джехеном о недавнем нашумевшем слушанье.
Следующий раз, когда Ченлэ удивленно вздергивает брови, наступает уже через пару минут, когда Джисон вдруг спрашивает:
— Ну, так что там с Хенсу? — Джехен рядом с ним неуютно ерзает, пропуская вопрос Лукаса мимо ушей. Лукас тоже ничего не говорит отводя взгляд.
— Сон-и, малыш, не хочешь чего-нибудь сладкого?
— Я же- — Джисон хмурится, переводя взгляд с Джехена на Ченлэ, который и сам не понимает что происходит, смотря на еле заметно качнувшего головой Юту в упор смотрящего на Джехена. — Что? — переспрашивает Джисон, надув щеки, наблюдая за их переглядками.
— Ничего, — поднимая руки исправляется Джехен, — а как дела с поиском помещения?
— О, ну, — Джено подбирается, глянув на Джисона, что так и продолжал глядеть с немым вопросом на Джехена.
И пока Джено отдувался за всех разряжая не то, чтобы неловкое, просто внезапно возникшее, молчание, Ченлэ чуть приникает к периодически кивающему, мол, я слушаю, я согласен, Юте. Ченлэ смотрит на него долгие пару минут, разглядывая выбившуюся прядку из привычного пучка, то как длинные пальцы сжимают кружку, покачивая и разбалтывая чай и согреваясь толикой того тепла, что он может отхватить в редкие моменты, когда им не нужно никуда спешить, не нужно уходить к другим людям, когда они не в ссоре, когда они просто рядом.
Ченлэ упускает нить дальнейшего разговора, продолжая долго смотреть на Юту, метая взгляд от профиля к пальцам и напряженным плечам, впадая иногда глубоко в свои мысли и игнорируя взгляды Донхека, Ренджуна и Джисона. Юта, не смотря на то, что моментами подает признаки жизни, кивая и поддакивая, тоже находится где-то глубоко в размышлениях.
Спустя каких-то несколько мгновений нерешительности, Ченлэ притирается ближе к боку Юты, уже не заботясь о том, как это будет выглядеть, плечами вжимается, в давно расположившуюся на спинке его стула, руку и щекой касается чужого плеча, почти задев кончиком носа чужой подбородок. Юта почти не обращает на это внимания, лишь начав отыгрывать неизвестную композицию, подушечками пальцев на плече Ченлэ.
Руки Ченлэ, сложенные на коленях, сейчас расцепляются и правая медленно пробирается к чужому бедру, задерживаясь чуть выше коленки еле ощутимыми, но теплыми прикосновениями и плывет дальше ко второй ладони Юты, что пара минут назад держала кружку, а сейчас покоится на краешке стола. Ченлэ подлавливает пальчиками за запястье, утягивая вниз под стол, она ложится на колени Юты и Ченлэ крепко обхватывает ее, сначала пройдясь по венкам на запястье к центру ладони. Он чувствует, как Юта поворачивает голову, но не противится, обхватывая в ответ. Ченлэ поднимает взгляд, только после того, как вторая его ладошка приземляется на их скрепленные руки.
Взгляды пересекаются и внутри Ченлэ все теплеет разом и холод от мыслей отступает, позволяя насладиться этим мимолетным мгновением. Ченлэ каждый раз поражается, когда видит именно этот взгляд. Он редко его встречает, в отношении себя только с Ютой. Навряд ли Ченлэ когда-либо смог бы описать этот взгляд, но определенно точно он хотел бы видеть его чаще.
— О чем думаешь? — тихо шепчет Ченлэ, стоит Юте чуть сильнее сжать его пальцы, а второй рукой коснуться прядок волос на затылке.
— О том, что никогда не станет реальностью, — Ченлэ сглатывает, досада и нотка иронии в его голосе так четко слышна. — Не забивай голову этим, — тут же просит Юта, — хочешь чего-нибудь сладкого?
Ченлэ качает головой, если бы он сказал что хочет, это значило бы, что Юте придется уйти и оставить его ладони мерзнуть, а они слишком долго оставались холодными.
В следующий раз они встречаются, когда Юта приходит к Ченлэ с огромным пакетом сладостей и чипсов, чтобы посмотреть фильм, который они пропустили в кино. У Ченлэ уже все было готово и он лишь еле заметно улыбнулся, встречая Юту на пороге.
— У тебя снег на волосах. Ты что, снова потерял шапку?
— Честное слово, она где-то прячется от меня, — вскидывает освободившиеся руки Юта.
— Я подарю тебе новую на новый год.
Юта открывает рот будто собирается что-то сказать, Ченлэ же, буквально чувствуя, что это что-то важное, замирает в ожидании. Взгляд Юты мечется по его лицу, опускается к рукам, а затем следует тихий выдох и спрятанные глаза.
— Было бы замечательно, — договаривает он тихо.
— А- ага, — соглашается Ченлэ. — Идем? Все готово, — стараясь не показать разочарование от не высказанных слов, зовет Ченлэ, уходя в глубь комнаты.
Фильм, очевидно, оказывается недостаточно увлекательным, чтобы перебить интерес Ченлэ к Юте. Какое-то время они сидели на разных углах дивана, ровно до тех пор, когда Ченлэ начал подбирать под себя ноги и кутаться плотнее в плед, потому что замерзал — отопление в его квартире было ни к черту, а обогреватель начал барахлить, — кажется пришло время покупать новый. Юта, заметив его копошение, подсел ближе, раскрывая руки. Поколебавшись пару секунд, Ченлэ все же приникнул ближе, обхватил руками чужую, опуская голову на плечо, а ноги закинув на коленки. Ладонь Юты, медленно и нерешительно опустилась на бедро, тут же согревая.
Ченлэ шмыгает еле слышно, с Ютой в принципе всегда было теплее, чем где-либо и с кем-либо.
Сосредоточиться на фильме дальше не получалось, Ченлэ все тянуло сделать какую-нибудь глупость. Такую которая подкинула бы дров во внутренний костер, а сакура бы вновь зацвела пуще, чем когда-либо и перестала увядать.
Ченлэ чуть поднимает голову, глядя на острую линию подбородка, крепкую шею и открытое чувствительное местечко, прямо за ухом. Дыхание сбивается чуть заметно, при мысли о том, как было бы прекрасно коснуться кожи в этих местах. Ощутить нотки мяты на теплых губах и то, как руки сжимаются на талии…
Бледнея и сглатывая вязкую слюну, Ченлэ тупит взгляд повторяя про себя не убедительное:
«нельзя, нельзя, нельзя». Он не может просто взять и все испортить, не тогда, когда у Юты, кажется, личная жизнь начала налаживаться, не тогда, когда за ним ухаживает хороший альфа. И как себя будет чувствовать Минхо, если узнает даже о его мыслях. Ченлэ слишком хорошо знакомо это ощущение и он навряд ли хотел бы, чтобы кто-то ощутил что-то подобное на себе.
— Все хорошо? — тихий шепот и легкое прикосновение теплых пальцев вниз по скуле.
Ченлэ рвано выдыхает, подается ближе и мычит, кусая губы.
Нельзя
— Хочешь чай? — спрашивает Ченлэ, отпрянув. — Что-то чай захотелось.
Плед падает на диван, когда он поднимается, под невнятный ответ Юты. Ченлэ не переспрашивает, только кивает сам себе, он в любом случае налил бы. Надежда, что это поможет отвлечься от навязчивых мыслей, болталась где-то на верхушке его цунами, падала с лепестками сакуры и сжимала органы вместе с неуверенностью.
Как мог он думать об этом, когда они столько прошли, чтобы стать счастливыми с другими людьми. Должно быть, думает Ченлэ, ему стоит ощущать стыд, хотя он не давал никаких обещаний Хенсу, он ему ничего не должен, они ведь и на свидания то нормальные не ходили, что уж там об остальном.
«С Ютой ты тоже не ходил на свидания», услужливо подсказывает внутренний голос.
А у Ченлэ в ответ выходит выдавить лишь жалкий шик и: «это другое».
Чашку предательски потряхивает в его руках из-за чего Ченлэ отставляет ее, наполовину наполненную кипятком, в сторону, упираясь обеими руками в столешницу.
Он ведь сам это предложил, тогда почему сейчас сердце так рьяно рвется туда, куда казалось бы они решили не ходить.
— Черт, — вновь шипит Ченлэ, поднимая руки к лицу и утыкаясь в ладони.
Мысли о желанном совсем не хотят его покидать. Ченлэ на долю секунды хочется закатить истерику и вдоволь порыдать, но он глотает обиду на всю эту по-дурацкому сложившуюся ситуацию и вновь берется за чашку. Он сможет взять себя в руки и попрощаться с чувствами.
Даже если он думал, что он уже это сделал.
Даже если он думал, что они все решили еще в тот день после кафе.
Даже если в итоге, ему придется притворяться, что он смог.
Ведь главное не показать лицом, а что там у тебя внутри будет не так важно. Если удастся обмануть окружающих, то, возможно, удастся обмануть и себя.
На предплечье опускается рука, заставляя вздрогнуть его всем телом. Юта слегка надавливает, побуждая опустить кружку на стол и прижимается со спины. Холодный нос оказывается у загривка и слышится шумный вдох, в тот же момент, как руки обвивают вокруг талии, опускаясь ладонями на ребра и живот.
Ченлэ выравнивает дыхание, не шевелясь какое-то время, прислушивается к сбитому дыханию и подрагиванию чужих пальцев. Голова медленно поворачивается и щекой он задевает, вновь окрашенные в красный, волосы. Юта молча жмется ближе и ведя носом по открытой шее, опускает голову на плечико Чжона. Мурашки пробегаются по коже от того места, где чужие губы еле заметно касаются разгоряченной кожи. С недолгой заминкой, руки Ченлэ опускаются на чужие, пока он чуть наклоняет голову в бок.
Взгляд падает на окно, за ним снег крупными хлопьями, огни вечернего города и прохожие, прячущие носы в шарфах или под масками, от гуляющего морозца, и в целом довольно хаотичный и шумный город, а в отражении два силуэта мирно стоящие в тихой кухне, найдя ту самую тонкую ниточку идиллии в этом не стоявшем на месте мире. Ченлэ хотел бы видеть такую картину чаще. Он был бы не прочь видеть ее каждый день. И вечер. И даже утро, когда он сонный с еле раскрытыми глазами.
Развернуться полностью Ченлэ решается только через пару минут. Юта его не отпускает, но хватку ослабляет. Почувствовав чуть больше свободы, чем ему было дано секундой ранее, Ченлэ отступает на шаг, даже не успев поднять взгляд, после того, как развернулся, но Юта расстояние между ними тут же сокращает. Ченлэ еще раз выдыхает шумно, опустив ладони на грудь Юты и подняв голову. Они молча смотрят друг на друга, практически соприкасаясь носами.
— Есть ли что-то о чем ты жалеешь? — Юта смотрит внимательно, изучает каждую черточку лица, словно не выучил их уже давным давно. Пальцы вновь тянутся к щеке, пока вторая лежит на пояснице, не давая выскользнуть.
Есть
Ченлэ прикрыв глаза, качает головой вслед за движениями руки, до тех пор пока ладошка не накрывает полностью щеку. Ченлэ смотрит из полуприкрытых ресниц и тихо говорит, на так и просящий взгляд.
— Не думаю, что у меня есть ответ на этот вопрос.
Юта поджимает губы, сглатывает и смотрит в одну точку, куда-то в ключицы. Ченлэ повторяет движения Юты, но уже обеими ладошками, прижимая их к его щекам. Чуть приподнимает его голову и отчаянно надеется увидеть что-то в глазах напротив, но разгадать мысли так и плескающиеся там, так и не выходит. Все что Ченлэ может видеть это тоску и сожаление о несделанном, примерно то же самое, что есть в его собственных глазах.
А потом короткая вспышка. Озарение.
И их лица разделяют лишь пара миллиметров. Глаза Ченлэ тут же расширяются от опасной близости, но найти в себе силы отпрянуть он не может, потому что, черт возьми, как же хочется. Дыхание сбивается на долю секунды, но никто так и не сокращает расстояние. Ченлэ заглядывает в глаза Юты, но так и не найдя желаемой решимости, чуть поворачивает голову вбок, мазнув губами по щеке и крепко обнимая.
Быть может им уже пора найти смелость.
***
Это был вечер субботы. Две недели до рождества. Тот самый день, когда Ченлэ, наконец, набрался смелости, сделать все самостоятельно. Сквозь слезы, крупную ссору, после того как его морально раздавили и он сам причинил хоть и не самую сильную в жизни Хенсу, но боль.
Ченлэ не должен был давать ему надежду, когда еще не нашел в себе силы полностью попрощаться с прошлым. Он и себе не должен был ее давать. Видел ведь, что альфа относится серьезно, пусть и не торопит.
Ченлэ сломался на втором свидании. Официальном. Не какие-то посиделки за чашкой кофе во время ланча и не быстрый ужин в кафе напротив универа.
— Леле?
Он бежал так быстро как только мог, уже на середине пути почти задыхаясь и давясь слезами. И даже не понимал от чего плачет. Из-за обиды на слова, которые являлись правдой? Или может быть из-за чувства вины? Или страха, что действительно мог потерять все.
— Юта, — хрипит он, и переступив порог, виснит на шее, захлебываясь в слезах, плача надрывно.
— Ле, — роняет Юта, крепка прижимая к себе и захлопывая дверь. — Что случилось? Ты же был с Хенсу. Леле? — Юта отступает назад, буквально затаскивая младшего дальше в квартиру. — Ченлэ, посмотри на меня, — настойчиво просит Юта, цепляя подбородок, но Ченлэ даже глаза раскрыть не может — так сильно плачет. — Боже, что случилось? Он обидел тебя? — Ченлэ качает головой. — Ударил? Тебе больно? Скажи хоть что-то, Леле… — Юта обеспокоенно осматривает всего Чжона, но видимых увечий не замечает.
— Н-нет, нет, — судорожно качает головой и хватается крепче пальцами за кофту, что-то еще бормочет, но из-за заиканий Юта ничего не понимает.
— Хорошо, хорошо, — скорее для себя повторяет Юта, стягивая с Ченлэ куртку, и бросая ее на диван. — Для начала ты успокоишься, а потом уже расскажешь мне, что случилось.
Ченлэ качает головой, потому что сказать должен сейчас иначе растеряет всю решимость, но икота и слова нормального вымолвить не позволяет. Он не позволяет Юте отступить от себя ни на шаг, заваливаясь вместе с ним на кровать и почти заползая на него сверху, пока размазывает горячие слезы по чужой шее. Юта молча сдергивает одеяло и накрывает младшего со спины, продолжая оставшееся время до его успокоения обнимать.
А успокаивается Ченлэ только через двадцать с лишним минут, лежа все в том же положении, кусая губы да горько всхлипывая.
— Ну что? — тихо спрашивает Юта. — Готов рассказать? — Ченлэ молчит в ответ. — Леле, только скажи если он обидел тебя-
— Лишь сказал правду- — дергает головой Ченлэ.
"Ты лжец, Ченлэ. Не ври хотя бы самому себе. Зачем сидишь здесь со мной, если у меня никогда и шанса не было. Винишь того парня? Но что насчет тебя самого, ты продолжаешь крутиться в ворхе этой лжи, держа в ней не только себя и меня, но и его. Почему бы тебе не сделать шаг первому, раз ты так бесповоротно застрял в нем. Я переживу, хотя знаешь, лучше бы ты сразу признался всем вокруг, что не справляешься, а так ты лишь воспользовался возможностью забыться".
Хенсу полностью прав и Ченлэ найдет возможность извиниться, даже если сам Хенсу этого от него не ждет.
"Давай закончим это. Не могу смотреть как ты мучаешься пытаясь быть рядом со мной. Я справлюсь с этим, правда, но вот ты… не делай себе больно и не потеряй себя в этом омуте. Надеюсь, у тебя все сложится".
— И что же именно?
— Что я должен набраться смелости?
Юта хмурится и с приподнятой бровью смотрит на приподнявшегося Ченлэ.
Может быть не в начале, но тогда, дома, когда они смотрели кино, заметив нерешительность в Юте, этой решительности мог набраться он, раз они оба этого хотели. Но он не набрался. И продолжает это делать.
— Для чего?
— Чтобы сделать кое-что и признаться, — незамедлительно отвечает Ченлэ.
— Ох, — только и успевает выдохнуть Юта, как Ченлэ подбирается ближе, обхватывает руками его лицо и мягко гладит пальцами щеки. Разглаживает морщинку между бровей и медленно выдыхает, склоняясь все ниже. В глаза смотреть не решается, но чувствует руку на талии.
Только цели своей так и не достигает, застывает прямо перед губами в ту секунду, когда звенит телефон. Пальцы Юты сжимаются, будто чувствуют: вот-вот ускользнет. Ченлэ отодвигается.
— Тебе нужно ответить, — опуская ладони на свои бедра и поворачивая голову в сторону, а заметив знакомое имя и вовсе бледнеет, а затем краснеет. — Я- я пойду. Прости. Спасибо, что пустил.
Ченлэ подскакивает, с ощущением, что на него ведро ледяной воды опрокинули. Вот почему он не решился тогда, потому что уже был человек, которому было дозволено человека, к которому он испытывает слишком много чувств, целовать.
Юта шикает, почти дергает Ченлэ на себя, но не успевает, нагоняет только на пороге, где в раскрытых дверях стоял Минхо, с телефоном в руке и удивленным взглядом.
— Я не вовремя? — осторожно спрашивает он.
— Я уже ухожу, — отвечает обувшийся Ченлэ. — Позже созвонимся, — выдает он Юте, так и не позволив сказать хоть слово.
Стоит сделать еще одну попытку забыть.
***
Вплоть до рождества они не виделись. По большей части, потому что Ченлэ сделал так, чтобы они не виделись. Буквально вымел из своего расписания все, что хоть как-то могло посопутствовать их встрече. Было стыдно, за то, что он так поздно решился и стыдно за то, что мог разрушить отношения Минхо и Юты. Было страшно, что Юта откажет и скажет, что они больше не могут и вовсе общаться, так что Ченлэ не нашел выхода лучше, чем отгородиться первым.
Первую неделю все было в относительном порядке, если не считать тот факт, что Юта все же пытался с ним связаться, а потом, Ченлэ совсем потерялся, сдав все зачеты, сжираемый собственной совестью. Лукас вытащил его из дома ровно за три дня до рождества. И одна фраза, брошенная совершенно случайно, в обеденный перерыв, между походами по магазинами для выбора подарка для Донхека, крутилась в его голове оставшиеся три дня.
— Знаешь, Юта выглядит так подавленно, может хоть напишешь ему? — ища взглядом официанта, проговаривает Вон, — после того как они с Минхо решили расстаться, Юта выглядит так, будто тот подарил ему билет на Бали, но он боится летать на самолетах, — дополняет Лукас и приветливо улыбается молодому бете подошедшему к их столику, — нам пожалуйста две карбонары и-
Дальше Ченлэ не слушал, долго смотрел на Лукаса и не мог понять, послышалось ли ему, но, кажется, вовсе не послышалось, и, Ченлэ готов был поспорить, Лукас не должен был этого ему рассказывать, но чем руководствовался Юта умолчав сей факт, Ченлэ не понимал.
Значит ли это, что Юта остыл к нему и поэтому решил ничего ему не говорить, чтобы не давать надежды, но как же все те взгляды брошенные в его сторону. И что же тогда Минхо делал у него дому в их последнюю встречу. А если не остыл, почему тогда ничего не сказал и не предпринял? Значит Ченлэ мучился совестью понапрасну… Или же нет. Он ведь по сути не знал, что они не вместе. Делает ли это его ужасным человеком?
Ченлэ не знает, он совсем запутался к рождеству и если во время ужина, Ченлэ продолжал погружаться в свои мысли, почти не поднимая на Юту взгляд, в страхе запастись новой порцией сомнений, то Юта смотрел на него весь вечер побитым щенком, будто только и ждал разрешения приластиться.
— Ты в порядке?
Ченлэ вздрагивает от раздавшегося рядом голоса. Ренджун приземлился точно рядом с ним на диван, крепко держа в своих пальцах стакан с безалкогольным глинтвейном.
— Ага, — кивает Ченлэ, отводя взгляд от прошедшего мимо японца, которого Донхек, вместе с Джено и Джемином, послал убирать квартиру. — А ты как себя чувствуешь? Малыш не капризничает? — понижает голос Ченлэ, чтобы больше никто его не услышал.
— Только иногда, она не очень разборчива, — хихикает Ренджун, выглядя немного устало. Ченлэ не уверен, но кажется, уже на ранних сроках, беременные начинают быстрее уставать.
— Она? — мягкая улыбка накрывает его губы.
Ренджун на это жмет плечами.
— Почему-то, мне кажется да.
— Боже, она станет такой красавицей, — вздыхает Ченлэ. — Точно будет завоевывать сердца всех кто ее увидит.
Ренджун смешно фырчит и морщит носик.
— При таком раскладе, Джено и Джемин вместе с ней дома состарятся.
— Как вариант, — посмеивается Ченлэ. — Неужели они все еще не догадались? — хмыкает он, опуская взгляд на красивую ренджунову рубашку. Животика пока что не видно, да и вообще хоть что-то начнет проявляться только через месяц.
— Не уверен если честно, — Ренджун прячет улыбку от проходящего мимо Джемина, что с прищуром, пытался попутно вслушаться в их разговор, но завидев недовольный взгляд Донхека скрылся, так ничего и не расслышав. — Ощущение, что они чувствуют, но не осознают.
— Я-то думал, они еще в самом начале поймут. Ну, знаешь, если не специально… — Ченлэ вновь тихонько смеется с смущающегося Ренджуна и, клюнув того в щеку, поднимается, — я пойду помогу Сон-и.
— Я с тобой, — подскакивает Ренджун. — Чего одному сидеть.
Донхек ему запретил таскаться с уборкой как только отправил всех не знающих о его положении по делам, а Джисон его поддержал, Ченлэ лишь сочувственно похлопал Ренджуна по плечу, прошептав о том, что гиперзаботы ему не избежать.
Джисон оказался занят разгребанием тарелок, которые уже некуда было ставить, поэтому Ченлэ быстренько встал рядом ближе к раковине, начиная намывать посуду, пока Джисон настойчиво усаживал Ренджуна на стул, не давая даже самых легких задач.
— О чем шепчитесь, детки? — Донхек заявляется на кухню с тарелками в руках, отдавая их Джисону.
— О том, что Ренджуну нужно больше заботиться о себе, — живенько отвечает Джисон, продолжая сортировать посуду.
— Верно, верно, ты должен заботиться о себе и моем крестнике, — поддакивает Донхек. Ренджун и слова сказать не может, только и делает, что удивленно смотрит на него. — А что? Извините, я уже как пару лет занял роль крестного.
— Хорошо, тогда я стану крестным вашего второго ребенка, — вскидывает руку Ченлэ, словно действительно очередь занимает, в то время как Джисон возмущенно вздыхает на это и показав ему язык, Ченлэ продолжает, — но не переживай, готов поспорить, они не будут затягивать с третьим, если сразу двух после первого не заделают.
Ренджун бы возмутился, но продолжает улыбаться, не в силах натянуть серьезную мину, и опустив ладошку на живот, что-то шепчет, но разобрать слова у Ченлэ так и не получается.
— Так, я ушел, а вы сильно не шумите, а то узнают раньше, чем Ренджун планировал.
— Готов поспорить они сопли разведут, — скидывая очередной мусор в пакет, говорит Джисон.
Ченлэ хмыкает — он бы хотел посмотреть на это представление. Следующие пару минут, он монотонно моет посуду, слушая разговор Джисона и Ренджуна и периодически вставляя по паре слов и не позволяя себе углубиться в мысли. Вплоть до тех пор, пока Донхек не затаскивает на кухню Джехена, попутно ругаясь на спрятавшегося Лукаса. Тогда Ченлэ уступает свое место и лезет в холодильник, чтобы налить себе бокальчик веселящего, пока хихикает с шутки Джисона. Потом к ним присоединяется Донхек, разливая остатки вина себе и ему с Джисоном.
На появление Юты, Ченлэ старается не реагировать. Хотя бы не показывать этого, но он явно чувствует его взгляд на себе. Юта остановился у окна, тихо переговариваясь с Лукасом и, казалось, не обращая внимания на все остальное. Ключевое слово, казалось, Ченлэ то все равно видел и чувствовал, но ответить хоть чем-то не мог, просто потому что все еще чувствовал себя потеряно, не зная как реагировать, на ситуацию сложившуюся между ними.
— А ты, Леле? — вдруг спрашивает Донхек, вырывая его из мыслей.
Опустив голову, Ченлэ некоторое время смотрит на бордовую жидкость, как будто та вдруг возьмет да заговорит, отвечая на все вопросы Ченлэ, но жидкость молчит, а ответа все еще ждут. Он натягивает улыбку и поднимает голову, тут же замечая печаль в глазах сидевшего прямо напротив него Ренджуна.
— Ничего. Я закупил еды, так что планирую спать, есть и смотреть сериалы, — явно не так он хотел провести Рождественский отдых, но что поделать. Не навязываться же к остальным, тем более, если у них планируются романтические выходные.
— Не обязательно проводить рождество в одиночестве, — громкий голос Юты заставляет все внутри натянуться и Ченлэ одновременно хочет съязвить и заплакать, ни то, ни другое не выглядит как хороший вариант, поэтому он игнорирует чужие, брошенные на эмоциях слова. Остальные тоже молчат и на кухне слышен только шум воды.
— Слушай, может встретимся? Джисона не вытянешь, а Хек уезжает. Я хотел пройтись по магазинам, — предлагает Ренджун улыбаясь, а холодные пальцы Ченлэ вдруг оказываются в теплых ладошках Ренджуна. — Эти двое так откормили меня за эти полгода, не знаю, что им там родители наговорили, но я набрал пару кило, — и пока Джемин и Джено возникают, Ченлэ еле слышно мычит и смотрит взглядом только им и Донхеку с Джисоном понятные, мол «уверен, что это Джено и Джемин?», хотя если подумать, именно так оно и есть. Да и Ренджуну это только к лицу, а то совсем себя не жалеет со своей работой.
— Они правы, — Ченлэ улыбается, перегибаясь через стойку и наклоняясь почти впритык к ренджуновому лицу, — о каких кило ты говоришь и все в порядке, я просто буду много спать, — ему не помешает восстановить силы.
— Нет, но мне правда нужны новые джинсы, с такими успехами мне скоро понадобится размер побольше, — дуется Ренджун, — пожалуйста. Ты ведь знаешь, — о, Ченлэ знает, уже даже планирует, какие вещички для беременных покомфортнее можно подарить Ренджуну.
— Хорошо, хорошо, — соглашается Ченлэ, оставаясь на месте, и не зря, потому что как только Лукас раскрывает духовку со сгоревшим пирогом, у Ренджуна на лице проскальзывают поджатые губы и мечущийся взгляд, пока он сглатывает опасно. Донхек спешит открыть окно, но, кажется, не помогает и Ренджун морщится, кусая губу. Не придумав ничего лучше, чтобы не дать проколоться другу, Ченлэ вдруг мычит недовольно, почти болезненно и быстро проговаривает. — Ренджун-и, не поможешь мне?
На его удивление, Юта вздрагивает, заслышав его болезненный стон и дергается к нему и не будь Ченлэ озабочен тем, чтобы помочь Ренджуну как можно быстрее оказаться в уборной, то обязательно бы посмотрел в ответ с нескрываемым удивлением. Ведь беспокоится, несмотря на все, реагирует, чтобы оказаться ближе и помочь.
— Я могу-
Ченлэ обхватывает ладошку Ренджуна, услышав короткое согласие и утаскивает в сторону, так и не заметив разбитость в движениях, опускающего руки Юты.
— Ты как? — Ченлэ гладит Ренджуна по спине, включив воду везде, где можно было.
Ренджун всхлипывает, вытирая слезы с щек и нажимая на кнопку слива, после чего разворачивается, принимая влажное полотенце.
— Нормально, — шмыгнув, отмахивается Ренджун, и вновь прижимает одну ладонь к животу, — ничего, малышка, скоро поедем домой, отдыхать, потерпи немного, — Ренджун некоторое время дышит глубоко, поглаживая животик, и тянет руку. — Помоги, пожалуйста.
Ченлэ тут же тянет руку, поднимая старшего на ноги.
— Уверен, что готов выйти?
— Ага, — проведя еще раз полотенцем по лицу, кивает Ренджун и, благодарно улыбнувшись, направляется к двери, пошатываясь.
Ченлэ старается придерживать его за руку, но напротив уборной, в коридоре, стоит Юта. Ренджун быстро удаляется, а в темноте и не заметно его бледноты и появившейся испарины, поэтому Юта и мысли не допускает, что плохо могло стать ему, а не Ченлэ, потому, робко спрашивает:
— Ты в порядке?
Ченлэ облокачивается о дверь, отвернув голову и смотрит в пол, угукнув.
— Уверен? Может стоит сходить к врачу?
— Нет же, я в порядке, — немного резковато отвечает Ченлэ.
Юта, сделавший перед этим шаг на встречу, замирает. Щурится почти опасно и Ченлэ, замолкнув, вжимает голову в плечи и резко выдыхает, когда Юта, даже наклонившись к нему лицом к лицу, все равно возвышался над ним, сжав челюсти.
— Ты даже поговорить со мной нормально не хочешь? Будешь продолжать бегать? — Ченлэ не боится, Юта никогда не причинил бы ему вреда, но почему-то от одного только взгляда, он готов был сжаться. От него несет сигаретами, которые он скурил за вечер, и природной мятой, окутывая Ченлэ с ног до головы, стоит подступить ближе, почти вжав того в стену. — Может хоть причину объяснишь, — пальцы проходятся от локтя вниз к запястью, несильно обхватывая его.
Ченлэ вдруг начинает злиться, дергает к себе руку, прижав к груди и яростным взглядом смотрит на Юту.
— Может быть если бы ты не врал мне, а говорил прямо, я бы не бегал от тебя с чувством вины.
— Что? — Юта на миг теряется.
— Ой, хватит с меня, — Ченлэ цокает, выпутываясь из чужих рук.
— Нет, постой, — Юта пытается его удержать на месте, прекрасно понимая, что при остальных они разговор не продолжат, но Ченлэ все равно удается ускользнуть.
На кухне слышны разговоры о том, что пора расходиться, поэтому, вбежав в кухню, Ченлэ берет вещи и скомкано попрощавшись, вылетает в коридор, проносясь мимо Юты и нацепив куртку и ботинки раньше, чем японец успевает добраться до прихожей, он хлопает дверью. Он успевает спуститься только на несколько пролетов, как дверь хлопает второй раз. Обида и злость душат горло, и он настойчиво продолжает сбегать по лестнице, желая быстрее оказаться на прохладной улице.
Он чуть не поскальзывается на крыльце, стараясь быстрее сбежать по ступенькам. Улица во дворе пустая, ни единой живой души, но огни в окнах горят, показывая что никто не спит, просто отмечают дома. Снег падает густой стеной, кружа и завиваясь над головой, а ветерок приятно холодит лицо, разгоняя приливший жар. Перебегает дорогу, шагая по тротуару в сторону парка, поглядывая в бок, на протекающую реку — хороший вид из окна.
— Ченлэ, — кричат со спины.
Он уже прошел несколько подъездов, оказываясь на углу дома, где был виден вход и въезд на подземную парковку, а за ней выезд на более шумную дорогу.
— Ченлэ, пожалуйста, давай поговорим, — Юта нагоняет его в этом самом месте, обхватывая под локтем.
Ченлэ не сразу оборачивается, собираясь с духом и шумно выдохнув, разворачивается так, чтобы рука Юты упала.
— Снова разговоры? — Ченлэ качает головой, печально хмыкнув. — Они никогда не приводили нас ни к чему хорошему.
— Может потому что мы никогда не говорили нормально? Даже в квартире ты не захотел ответить.
— Боже, Юта, — Ченлэ вскрикивает, — не было мне плохо, это Ренджун. Ренджуну стало плохо от запаха, потому что он, черт возьми, в положении.
Юта опешив, округляет глаза.
— Что?
— Ты прекрасно все слышал. Мне льстит твое беспокойство, но не вмешивай сюда это, а лучше ответь чего же ты хочешь добиться этим разговором?
Юта на это не отвечает, заломив брови и сглотнув смотря на него, теперь новость про друга отходит на задний план и он вновь теряется в неуверенности.
— Так я и думал, — кивает Ченлэ, вновь отворачиваясь. Проходит шагов пять уже размышляя о том, как бы им выйти из этого замкнутого круга, но останавливается.
— Я не хочу тебя отпускать, — раздается ломанное от Юты. — Не могу, Леле, как бы я не пытался, я не могу.
Ченлэ медленно разворачивается, смотря на него с выжиданием, и гадая, на что еще тот решится. Цунами внутри всколыхнулось сильнее, задевая органы, а Сакура зашевелилась, оживая. Ченлэ кусает губу, приведет ли этот разговор хоть к чему-то?
— Я- — Юта судорожно выдыхает, сбиваясь с мысли, — я все пытаюсь ухватиться за тебя, но ты как эфемерный все время ускользаешь и я не понимаю, что я должен сделать и сделать-
— Почему ты не сказал, что расстался с Минхо? — Юта мнется, замолкнув. — Вы уже давно расстались, верно? Тогда почему не сказал?
— Я думал, ты больше не хочешь пытаться и у тебя все хорошо с Хенсу, — негромко проговаривает Юта, и будь здесь люди, Ченлэ бы ничего не услышал, — наверное, я просто боялся стать для тебя проблемой, от которой нужно избавиться. Но все то, что было, разве можно назвать это поддельным и я не мог просто отпустить тебя. Я хотел касаться тебя, и чувствовал, что ты тоже хочешь. Я хотел целовать тебя и видел твои взгляды, я сам смотрел также. Я хотел просто обнимать тебя и иметь возможность шептать как сильно я люблю тебя.
Ченлэ истерично смеется, ощущая комок в горле.
— Боже, — выдыхает он, сжимая пальцами переносицу. — Знаешь, я даже злиться права не имею, потому что я такой же трус, но Юта… — Ченлэ жмурится, собираясь с духом, — знаешь почему я убегал? — Юта качает головой. — Потому что почти сломался. Потому что хотел поцеловать тебя еще в тот вечер, когда обещал подарить тебе эту дурацкую шапку, которую ты не надел, кстати говоря. Потому что я не хотел отпускать тебя, я хотел, чтобы ты остался со мной, согревая в этой холодной квартире, от которой я устал. Потому что после ссоры с Хенсу, я был готов сказать как сильно я люблю, и целовать так долго, сколько ты позволишь, потому что мне открыли глаза. Потому что я тоже виноват и раз не смог решиться ты, это мог сделать я, но ведь я думал, что поздно. Я не хотел, чтобы Минхо ощущал себя также как я. И я чувствовал себя виноватым, просто потому что даже думал о том, что буду целовать тебя, пока он, уверен, что все в порядке, а потом я злился, потому что ты не сказал мне, — Ченлэ всхлипывает шумно, вытирая первую дорожку слез. — Я злился так сильно, потому что думал что ты остыл ко мне, поэтому молчишь.
— О, Ченлэ, — Юта в миг сокращает расстояние между ними, поймав лицо в ладони и стирая слезы с похолодевших щек, — как бы я смог.
— Нет, постой, — Ченлэ мягко отталкивает его ладони, ощущая нужду в том, чтобы договорить, начиная почти заикаться, — и с самого начала, — отступает на шаг, — все чего я хотел, это чтобы ты любил меня также сильно, как я люблю тебя. Мне не нужны были слова, я хотел, чтобы ты показал. Я не просил чего-то нереального, не нужно было забираться на Эверест или луну с неба, всего лишь показать. — Юта судорожно выдыхает, и, кажется, Ченлэ впервые видит в его глазах понимание, чего от него ожидают, — всего лишь нужно было поцеловать меня. Юта, я так хотел, чтобы ты поцеловал меня. Хоть раз, когда мы начинали эти бессмысленные разговоры, вместо того, чтобы спрашивать что я хочу, потому что важно, чтобы хотели мы оба, и-
Дальше Ченлэ продолжить не может, его, уже начавшего захлебываться в слезах, наконец, захлестывает цунами, целиком и полностью, а сакура взлетает ввысь, распускаясь яркими бутонами и окружая сладким запахом. Теплые губы, слишком хорошо ощущаются на его, сминая осторожно и неспешно, в то время как большие ладони собственнически, но так бережно, притягивают к себе. Пара секунд на осознание, задушенный всхлип и ладошки, что до этого взметнулись в воздух в негодовании при его речи, теперь опускаются на крепкие плечи, скрытые под курткой.
Юта целует нежно и долго, пытаясь насытиться за все то, время, что они упустили.
— Прости, — шепчет он, прежде чем вновь коснуться губ. — Прости меня, Ле. Я никогда больше не отпущу тебя.
— Хорошо, — кивает согласно Ченлэ, поднимая ладони к лицу и притягивая его для еще одного поцелуя, чуть более жадного и жаркого. — Не отпускай.
— Твои руки замерзли, — шепчет Юта в губы, что так вкусно отдают сладкой ватой.
— Где твоя машина? — Ченлэ выдыхает, после чего вновь принимается касаться губами щеки и уголка губ. — Я слишком долго ждал тебя, Юта, — проговаривает он на затянувшееся молчание, — где твоя машина?
Как они все же добираются целыми, Ченлэ не понимает, потому что оторваться друг от друга они не могут, но когда его усаживают на пассажирское сидение, он недовольно мычит, не успев ухватиться за руку Юты, и когда тот садится за руль, собираясь заводить машину, Ченлэ все же перехватывает его ладонь, оперативно скидывая ботинки и отодвигая чужое сидение.
Юта удивленно вскидывает брови, когда Чжон перекидывает через него ногу, усаживаясь на колени.
— Ты серьезно? — обхватывая показавшуюся талию, стоило Ченлэ скинуть куртку, спрашивает Юта.
— Я же сказал, я слишком долго ждал тебя, не думай, что смогу отпустить тебя в ближайшее время.
Юта выпрямляется, надавливая на поясницу и прижимаясь к губами к шее.
— Тогда не отпускай.
В машине холодновато, но Ченлэ это совсем не смущает, он собирается греться в объятиях, пока его продолжат сладко целовать. Юта проходится по шее горячими губами, периодически возвращаясь к губам, в то время как Ченлэ, спешно стягивает его свитер, опуская ладони на грудь. Рвано выдыхает, ощущая руки, оглаживающие бархатную кожу, но прежде, чем расстегнуть чужую рубашку, Юта таки тянется к ключам, включая зажигание и печку.
Не дождавшись, Ченлэ сам сбрасывает рубашку, сверху-вниз, наблюдая за разгорающимся пожаром в глазах напротив. Пальцы на пояснице, совершают медленные массажные движения, заставляя Ченлэ блаженно выдохнуть, поддаваясь рукам и ерзая на коленях. А затем он отодвигается немного, задевая руль и дергаясь, когда по парковке раздается сигнал. Они смеются сдавленно и Юта вновь хочет прижаться ближе, но Ченлэ сдерживает, вжикая молнией на чужих джинсах, затем дергано стягивает свои, пока Юта шелестит упаковкой найденной в бардачке, но прижаться к горячему телу вновь не позволяет уже Юта, крепко хватаясь за чужие бедра одной рукой, пока вторая проскальзывает внутрь. Ченлэ прикрывает глаза, почти падая на Юту, прижавшись щекой к чужой щеке.
Сам подается навстречу, когда двух пальцев становится недостаточно и жалобно мычит.
— Пожалуйста, Юта- — просит он и стонет глухо, жмурясь, когда внутри становится пусто, а старший направляет вновь заполняя собой.
— Так?
Ченлэ часто качает головой, начав сбито дышать. Руки продолжают крепко держать, направляя до тех пор, пока Ченлэ не набирается сил двигаться самостоятельно. Ченлэ пальцами до побеления вцепляется в плечо, опуская вторую руку на ладонь Юты. Теплые губы вновь проходя по шее, когда Чжон ее закидывает, и находят губы, когда Ченлэ смотрит на него.
Холод отступает совсем, тела почти горят и на лицах появляются первые капельки пота. Юта смахивает ту, что скатывается с виска и откидывает взмокшую прядку с глаз, не имея сил перестать наблюдать за наслаждением на чужом лице, пока сам еле сдерживается. Ченлэ ускоряется, задевая макушкой крышу и сдавленно ойкая, чем вызывает нежный смешок Юты. Ченлэ шикает, делая еще одно движение и закусывая губы, когда бедра начинают дрожать.
Юта это замечает, нежно оглаживает щеку и ногу, после чего дергает рычаг, чтобы спинка опустилась и разворачивает их. Ченлэ успевает только охнуть, обеими руками вцепившись в плечи.
— Удобнее? — Юта чмокает его в подбородок, оглаживая щеку и получив одобрительный кивок, тянется руками к джинсам. Ченлэ податливо приподнимает бедра и ноги, помогая стянуть их.
Откинув джинсы в сторону и стянув свои, Юта пробегается взглядом по разгоряченному мягкому телу, подхватывает под коленками и останавливает взгляд на лице. Ченлэ, вдруг смутившись, чуть краснеет, прижимая кулачки к себе, смотрит то на Юту, то куда-то в бок.
— Ле?
— Что?
— Я люблю тебя, — шепчет Юта, опускаясь между разведенных коленок.
— Я люблю тебя, — тихо говорит Ченлэ, обвивая руки вокруг шеи и приникая к губам. Юта движется плавно, растягивая общее удовольствие и не переставая покрывать поцелуями все лицо, если не губы. Целует до тех пор, пока тело под ним не начинает содрогаться в удовольствии, делает еще пару движений и вновь накрывает искусанные в порыве губы.
Какое-то время, он держится над Ченлэ, но младший словно специально сильнее обхватывает ногами и давит ладонями между лопаток, вжимаясь носом в шею и вдыхая их смешанный аромат. Юта повторяет за ним, прикусив ключицу и вызывав табун мурашек. Ладошки в это время беспрерывно гуляют по спине, получив, наконец, свободу действий.
И в этой идиллии у обоих телефоны завибрировали где-то в карманах куртки. Юта хмурится, но менять положение не планирует. Только телефоны не успокаиваются.
— Думаю, это наши, — шепчет разнеженный Ченлэ, — нужно поздравить их. Скорее всего, Ренджун им рассказал, — голосок словно мед и Юта действительно хотел бы одарить его новой порцией поцелуев, но знает, что друзья писать не перестанут, и Ченлэ не сможет долго игнорировать. — Давай просто напишем, что поздравляем и все, — словно прочитав его мысли, просит Ченлэ. — И я вновь стану твоим, а потом еще и еще и еще…
— Только если на таких условиях, — отвечает Юта, вытаскивая телефон из кармана.
Быстро пролистывает сообщения, почти не вчитываясь и пишет быстрое «поздравляем». В ответ на удивление тишина, и только, когда прилетает одно сообщение, он понимает почему.
«Вас тоже можно поздравить,
надеюсь вы хотя бы до дома дотерпели»
— О, теперь мы наслушаемся шуток от Донхека, — прочитав сообщение, смеется Ченлэ, а затем вытягивает телефон из пальцев Юты и закидывает куда-то на задние сидения.
— Пускай, — отмахивается Юта. — Домой?
— Сначала залюби меня еще разок, — смущенно улыбнувшись просит Ченлэ.
— Я не перестану любить тебя, Леле, — шепчет Юта, чмокнув в щеку. — И не оставлю. Теперь нет.
Ченлэ доверчиво кивает в ответ, шмыгнув и притянув к себе, чтобы обнять.
— Ты главное люби и не отпускай.
— Обещаю, — Юта слегка приподнимается и хитринка в его глазах вызывает улыбку на лице, — думаю мне надо отменить доставку новой батареи. Она тебе больше не понадобится.
Ченлэ на это только смеется.
Теперь, цунами закинуло их на личный островок, где цветут сакуры. И на этот раз, Ченлэ был уверен, даже если оно вернется, то уже не станет раскидывать их в разные стороны.
