Просто дай мне спеть

мне становилось все хуже и копилось во мне многие годы, каждый раз что я начал думать о суициде мне просто не хотелось жить так что я просто подумал если я убью себя, то нажрусь наркоты Меня душит то, что к чему я долгое время привыкал. Все эти концерты, вечеринки, люди - они душили меня. Я утопал в этом болоте и никто не мог мне помочь. А хотели ли мне вообще помогать? Наверное, думали "пип, ты сильный, ты со всем справишься сам". Но я не справился. Я утонул. Но я дал им и себе время. Но мои друзья ничего не заметили. Они не заметили моего поведения и моей сумасшедшей зависимости. Поэтому сейчас мне сложно говорить о них со словом "друзья". А вообще друзей не существует, все это дерьмо временно, и все пройдет. Все воспоминания, успехи на сцене, любовь… все пройдет и останется лишь пустота. А я думал, что пустота приятна, она закрывает собой весь негатив. Я стал наркоманом. Однажды Арзалия, моя подружка, которая уж хорошо притворялась со мной в отношениях, сказала, что беспокоиться обо мне. Я сразу понял что она лжет. Мне все лгали, когда говорили, что я им нужен. Пустота. Что это такое? Это, какое-то черное пятно, как клякса, в которое ты вляпываешься и увязаешь там? Или это что-то приятное, что дарит тебе чувство спокойствия? Думаю, второе. Я хочу, чтобы моя душа обрела покой. Я обрел спокойствие в наркотиках еще раз. Я уже давно ощущал себя наркоманом и всегда был готов к плохим последствиям. Как-то раз я перебрал с ксаном, и у меня случился передоз. Но я ничего не помнил, и поэтому ничего не могу рассказать. Я просто проснулся весь в капельницах, рядом сидели Бэкси и моя любимая лживая Арзалия, с заплаканными глазами. Плакала для вида. Грубый плевок мне в душу, хотя в тот момент мне было все равно, у меня уже давно не было любви к ней. Я перестал чувствовать это летящее по воздуху чувство. Слюнявые поцелуи и никчемный секс с ней мне ничего не давали: ни удовольствия, ни любви. После этого Бекси некоторое время следил за мной, чтобы я не принимал, но потом сдался. Он смирился, понял, что меня не изменить, пока я сам этого не захочу, а я этого не хотел, потому что находил в наркотиках отрешение, которое спасало меня. Ещё меня успокаивали песни. Свои или чужие, без разницы. Главное чтобы они звучали. Я писал чтобы не видеть что происходит вокруг. Песни давали мне возможность погрузиться в собственный мир фантазий и уйти от всех. В своих песнях я писал обо всем что чувствовал. Я своих песнях я кричал. Мне было плохо, ужасно плохо, но меня поздно услышали. Как жаль. Я стал наркоманом собственных чувств. Этой учести не избежать. Начал слишком часто закидываться новой партией наркотиков, и в какой то момент мне стало нечем дышать. Я был между пропастью безумства и тишины внутри себя. Я перестал соображать и потерял счет времени, остался у себя в голове. Когда действия наркотиков заканчивалось мне стало очень больно. Эта боль жила во мне еще очень долго и она заменила мне всё. Она сидела у меня в груди, рядом с сердцем и переворачивала мне душу изнутри. Эта боль отдавалась жгучим треском, но она не была физической. Она была в голове, и поэтому её нельзя было убрать. Я терпел. Терпел до конца. Иногда в голове у меня проскакивали мысли, о том что это все ненастоящее. Что я это все накрутил себе и ходил такой бедный, несчастный "пожалейте меня". Возможно я нуждался в каком-то мимолетном понимании от своего окружения, но его не было. Я мог рассказать Бекси все что угодно, но он мало что понимал, потому что был таким же отбитым наркоманом. Мне иногда кажется, что он меня попросту не слушал, а лишь бессмысленно кивал в ответ, когда я ему рассказывал что-то очень важное. Я был одинок. Может это так и не казалось, когда например я ходил такой веселый по сцене и пел любимые песни. В те минуты меня окружало много людей, но им нужны были мои деньги и моя популярность, будь она проклята. Но я был одинок у себя в голове, и это было хуже всего. Я надевал маску при фанатах, которые попросту не принимали грустного Лил Пипа. Они бы не ходили на мои концерты и не отдавали бы деньги за выступления, которые так нужны были моим "друзьям". Но даже ни одна сука не думала что я чувствовал в эти моменты. Никто даже не спрашивал меня, а просто говорили мне, указывали. Я не слушал их, не делал то, что от меня требуют, но я слышал, как они шепчутся. Ноябрь. Хоть он и был холодным, но грел мне душу. У меня было время все обдумать, и был подан знак откуда-то сверху, что пора, а именно в тот холодный ноябрь была хорошая погода, и день был таким прекрасным. Я знал, что он будет последним, и в тот вечер был самый красивый закат в моей жизни. Мой концерт отгремел. Мы с Бекси пошли ко мне в автобус, чтобы отдохнуть. Бекси думал что завтра будет еще концерт, что сейчас мы немного поспим, наберемся сил чтобы завтра с новыми силами завершить тур. Он думал что завтра наступит и все будет по-старому. Да... Завтра наступило, но только для него. Я попросил его уйти на несколько часов. Я сказал, что у меня есть идеи для новых песен, и что он будет мне мешать. Он оставил меня на несколько часов. Бекси знал, что в автобусе еще есть доза и прекрасно знал, что именно она мне поможет в написании песен. Он ушел, я остался один. Я уже знал, какая доза наркоты сможет меня убить. Я принял, сел на диван и стал ждать. Просто сидел, опрокинув голову на диван, я почувствовал что умираю. В те минуты я был совершенно один. Чтобы немного успокоиться, я стал напевать себе под нос рандомные фразы. В моей голове играла мелодия, под которую я пел. Я не хотел, чтобы кто-то чужой услышал вдруг её. Эта мелодия и рандомные фразы были мои, и только. Я спел свою последнюю песню. Через пару часов вернулся Бекси. Он вел прямой эфир, и поэтому, когда увидел меня, на диване с опрокинутой головой и открытым ртом, решил пошутить. Он даже не подозревал что я его не слышу и никогда не услышу. И только спустя пару минут, когда он понял, что произошло, Бекси поспешил выключить прямой эфир, но уже поздно. Ты запечатлил мою смерть.