Осеннее солнце светило неестественно ярко, возвышаясь над снующими по своим делам людьми. Оно светило, но не грело бледную кожу Гермионы, которая так нуждалась сейчас в тепле. Под ногами шуршали опавшие разноцветные листья, хрустя и рассыпаясь под натиском ботинок проходящих. Октябрьский ветер заползал за шиворот лёгкого пальто, словно змея, заставляя кожу покрываться мелкими мурашками.
Гарри и Джинни вели, аккуратно взяв под руки, тающую на глазах, как сахарная вата, девушку, на лице которой застыла под слабым ликом ободряющей улыбки плохо скрываемая гримаса боли.
Гермионе было двадцать четыре, когда смертоносным ураганом болезнь настигла её. Она всегда знала, что именно Рон её родственная душа, с которым ей посчастливилось прожить долгую, наполненную искренней радостью, жизнь.
Но она ошиблась.
До двадцати трёх лет у волшебника и его избранника на запястье должны были появиться одинаковые знаки, похожие на небольшие волшебные, чуть светящиеся, татуировки. Они магией связывали волшебников, навсегда соединяя их души. Если же волшебного знака не появлялось, то волшебник умирал от неизлечимой болезни, которая быстро и беспощадно просачивалась в организм, убивая волшебника.
Гермиона и Рон ждали, когда у них появятся на запястьях маленькие волшебные знаки – знак того, что они сделали правильный выбор.
Но они не появлялись.
В день её рождения чуть больше года назад атмосфера праздника была пропитана страхом и томительным ожиданием, которое высасывало душу, как поцелуй Дементора. Это был последний шанс, что знак проявится, но он не появился и все стали готовиться к худшему.
Однако болезнь не сразу настигла её. Судьба дала ей второй шанс.
Они с Роном приняли одно из самых болезненных решений в их жизни – расстаться и попробовать найти свою настоящую родственную душу. И Рон нашёл. Через два месяца после их расставания он стал ближе общаться с коллегой по работе и у них почти сразу появились на запястьях волшебные знаки.
Гермиона была искренне рада за него. Он был её другом, подарил много моментов короткой, но, тем не менее, счастливой совместной жизни. Она была благодарна ему за всё и не винила его, что он так быстро нашёл ей замену, потому что они не были до конца родственными душами и должны были обрести своё счастье с кем-то другим, предназначенным им свыше.
Грейнджер ходила на свидания со своими коллегами по работе из Министерства, но чувствовала, что они не то, что ей нужно. Никто не давал ей искры. Ей было даже часто скучно на свиданиях, и с каждым новым месяцем она всё больше погружалась в себя, пытаясь принять неизбежное.
Видимо, ей никто не предназначен судьбой в этом мире.
И вот, в двадцать четыре болезнь настигла её. Если болезнь начинала развиваться, то это значило только одно – билет в один конец. Симптомы у волшебников, которые так и не смогли найти свою родственную душу, были одинаковыми: боль, окутывающая всё тело и слабость, которая нарастала с каждым днём. Две недели и всё, смерть забирала человека в свои когтистые лапы.
Гарри и Джинни, у которых волшебные знаки на запястье появились ещё в двадцать, подвели Гермиону к входу больницы Святого Мунго. Здание возвышалось над посетителями, и, кажется, всем своим видом показывало бесполезное сочувствие.
Друзья крепче сжали руки девушки и с улыбками, которые не скрывали грусти, повели внутрь в её новое пристанище, где она будет доживать свои последние дни в этом мире.
У входа их встретил целитель, приятная, слегка полноватая женщина с мягкими чертами лица, явно ожидающая их прихода. Целительница улыбнулась, но её большие голубые глаза были стеклянными. Если присмотреться, то в радужках можно было увидеть все смерти, которые они видели.
— Добрый день, мисс Грейнджер, миссис и мистер Поттер, — женщина слегка кивнула каждому. — Мисс Грейнджер, я проведу вас в вашу палату, также ваши друзья могут навещать вас с десяти утра до девяти вечера без каких-либо ограничений. Однако, к сожалению, должна вас предупредить, все палаты для волшебников, которые столкнулись с такой же проблемой, как у вас, заняты, — целительница поджала губы. — Осталось только одно место на четвёртом этаже, но палата двухместная и у вас будет сосед. Однако, если вы всё же хотите отдельную палату, то мы постараемся что-то придумать, но это может занять время, так как большинство волшебников, лежащих в других палатах, уже не могут передвигаться самостоятельно.
— О, в этом нет необходимости, спасибо, — немного хриплым и уставшим голосом проговорила Гермиона. — Я остановлюсь там, где есть свободное место, ничего страшного.
Целительница понимающе кивнула и жестом пригласила пройти всех к лифту.
Женщина привела их к палате. На входе красовалась небольшая, пошарпанная по краям деревянная табличка с номером «88». Дверь распахнулась, и яркий свет ослепил на мгновение.
Небольшая двухместная палата была озарена ярким светом, просачивающимся через большое окно. Всё было стерильно чистым. Даже слишком. Две небольшие кровати и тумбочки рядом с ними были выполнены из дуба. У другой стены стоял небольшой стол, на котором чинно стояли магические шахматы. Как в палате для сумасшедших. В правом углу виднелась небольшая дверь, ведущая в ванную комнату. Интерьер не отличался изысканностью, но больничная палата в ней и не нуждалась.
Просто временное пристанище, перед тем как умереть.
— Располагайтесь, мисс Грейнджер. Через несколько часов будет ужин. Вам принесут его сюда. Ваш сосед сейчас отсутствует, но скоро он придёт, и вы сможете с ним познакомиться. Может, вам удастся найти общий язык и немного скрасить дни друг друга, — женщина снова одарила всех своей улыбкой и тихо вышла за дверь.
Гарри помог занести и разложить некоторые вещи, которые были необходимы. Джинни легонько обнимала Гермиону за плечи.
— Гермиона, Рон не сможет прийти, — поджав губы, сказал Поттер, который уже расправился с раскладыванием вещей.
— Ничего, я всё понимаю, — ответила Грейнджер. Сейчас она точно не хотела видеть ещё и Рона. Она знала, что он чувствует себя виноватым, потому что тянул с разрывом, а теперь она умирает. Видеть его терзания сейчас было непосильным испытанием.
— Гермиона, мы можем быть с тобой всё время. Мы не хотим оставлять тебя здесь одну, — почти шёпотом произнесла Джинни.
Грейнджер увидела в её глазах неподдельную жалость и подавила в себе желание скривить губы. Последнее, что она хотела видеть и чувствовать сейчас – это жалость. Всепоглощающую и разрывающую душу.
— Нет. Гарри, Джинни, у вас много работы и дел. Вы не должны тут находиться всё время со мной, будто вы мои няньки. Отправляйтесь по своим делам. Приходите, как у вас появится возможность. К тому же, вы слышали, что у меня есть сосед, вероятно, это будет милая девушка, мне не будет скучно, — Гермиона говорила твёрдо, тоном, не предполагающим пререканий, несмотря даже на ослабевший голос.
Друзья понимали, что спорить с ней бесполезно, поэтому обняли её напоследок и со словами, что сильно её любят, оставили одну.
Гермиона посмотрела в окно, за которым кипела жизнь. Люди сновали туда-сюда, спешили по своим делам, не замечая одиноко стоящую в окне фигуру. Она выдохнула, после чего немного закашлялась, и села на кровать, достав из тумбочки любимую книгу, взятую ею из дома.
Она была уже на сороковой странице, как дверь в палату открылась и она увидела человека, которого меньше всего ожидала увидеть.
Это был Драко Малфой.
Он стоял, застыв в проходе, одетый в элегантные классические чёрные брюки и коричневый джемпер. Даже находясь в больнице, он не мог носить обычную одежду. Его лицо было ещё более бледным, чем она помнила в Хогвартсе. Волосы были уложены небрежно и выпадающие белые пряди падали на лоб. Эта деталь ярко выбивалась из всего его образа.
Гермиона нахмурилась, присев на краю кровати, не понимая, что он здесь делает.
Драко скрестил руки на груди и выгнул идеальную чёрную бровь, подумав, очевидно, о том же самом, что и Гермиона.
— Грейнджер, что ты забыла в моей палате? — немного хриплый, бархатный голос заполнил помещение и Гермиона вздрогнула, поняв, что всё это время бесцеремонно пялилась на него.
— Это моя палата и я хотела бы узнать то же самое. Вероятно, это какая-то ошибка, — гриффиндорка пыталась придать своему тону как можно больше уверенности.
Малфой лишь хмыкнул.
— Это точно ошибка, потому что меня сюда поселили первым. Миссис Паркер! — он пытался крикнуть, но его голос дрогнул, будто ему больно было говорить.
Гермиону пронзила мысль.
Он тоже болен тем же самым, что и она.
Целительница появилась через минуту. Видимо, она находилась где-то поблизости, делая обход пациентов.
— О, я смотрю, вы познакомились. Это и есть ваш сосед, мисс Грейнджер, — брови девушки взлетели вверх. Плечи Драко заметно напряглись.
— Миссис Паркер, это какая-то ошибка. Я не хочу провести остаток своей жизни вместе с ней. Поищите ей другую палату, пожалуйста, — в его просьбе явно читался приказ.
— Мистер Малфой, дамам нужно уступать. Я попробую найти для вас другую палату, но это может занять день или два.
Драко фыркнул, явно недовольный таким исходом. Женщина извинилась и ушла к другим пациентам, оставив их наедине.
Провести хотя бы один день в компании старого школьного врага никому не казалось заманчивой перспективой.
Малфой вальяжно лёг на свою кровать, не удосужившись даже снять ботинки, и закинул руки за голову. В этот момент Гермиона заметила боль, отразившуюся на мгновение на его лице.
— Что, Грейнджер, героиня войны сделала неправильный выбор? Ты же никогда не ошибаешься и всё делаешь по плану, — Малфой усмехнулся, после чего одной рукой схватился за левый бок.
— Если ты здесь, Малфой, то ты тоже сделал неправильный выбор, поэтому твоя усмешка неуместна, — в её всё ещё охрипшем голосе можно было услышать настоящее негодование.
Драко хмыкнул.
— Что, Уизли не оказался принцем на белом коне? Какое разочарование, — он иронично схватился за сердце и покачал головой, цокнув несколько раз.
— Что, Астория не оказалась твоей принцессой? Какое разочарование, — Гермиона полностью повторила его действия.
— Какие у тебя, однако, познания о моей личной жизни. Польщён, — после этих слов щёки девушки слегка порозовели.
— Об этом невозможно не знать, Малфой. Статьи о вас в «Пророке» появлялись чуть ли не в каждом выпуске. Наверняка, они были проплачены, — гриффиндорка вздёрнула подбородок, от чего неприятно защекотало горло, и кашель так и желал вырваться наружу и показать её слабость.
— Мне не нужно платить, чтобы обо мне говорили, — он посмотрел на неё прямо в упор, встречаясь с янтарными глазами.
Гермиона чувствовала, как необъяснимая злость внутри неё завязывается в тугой узел.
Напыщенный индюк.
— Я не хочу с тобой разговаривать, поэтому просто помолчи, пожалуйста. Надеюсь, совсем скоро тебе найдут новую палату, — сказала Грейнджер и, как ни в чём не бывало, прилегла на кровать, открыв книгу на месте, где остановилась до всего этого потрясения.
— Серьёзно, Грейнджер? Ты даже последние дни своей жизни отдашь чтению? Это смешно, — его пронзил неумолимый интерес. Он уже несколько дней лежал здесь один и к нему никто не приходил. Хотелось поизвиться хоть с кем-то. Сама судьба подкинула ему такой идеальный вариант, как Грейнджер.
— Знаешь, это намного приятнее, чем говорить с тобой, поэтому не мешай, — фыркнула Гермиона. Но вместе с тем от этого разговора она почувствовала какой-то необъяснимый прилив сил. Ей стало легче. Стало даже интересно, почему именно он оказался здесь, ведь в статьях писали, как они были счастливы с Асторией.
Малфой закашлялся и ничего не ответил. Ему было трудно говорить.
До ужина они оба молчали. Драко лежал, прикрыв глаза. Гермиона читала книгу, проглатывая страницы, лишь бы случайно не посмотреть на Малфоя.
В шесть вечера им принесли ужин, и они молча ели, отвернувшись друг от друга.
Через час пришли Гарри и Джинни, и Гермиона собрала все последние силы, чтобы как можно быстрее добраться до двери и не пустить их в палату, чтобы они не увидели её соседа, с которым ей вместе приходится ждать уже дышащую в спину смерть.
Вильнув в больничный коридор, гриффиндорка плотно закрыла дверь за собой, глядя на обескураженных друзей.
— Гермиона? Почему ты не впустила нас в палату? — с искренним удивлением задал вопрос Поттер.
— Мне надоело сидеть там, давайте побудем тут, — отмахнулась Грейнджер и выдавила из себя подобие улыбки.
Друзья нахмурились, но не стали спорить. Они стали расспрашивать у неё, как она себя чувствует, что делала. Гермиона отвечала им дежурными фразами, то и дело, бросая короткие взгляды на дверь.
— Поттер, ты ли это? — послышался насмешливый голос из-за стены.
Гермиона замерла. Переводя взгляд на обескураженных друзей. Она не успела опомниться, как Гарри с рывком открыл дверь и замер, увидев Малфоя, расслабленно лежащим на кровати.
— Гермиона, это твой сосед?! — она видела, как сжимаются руки Гарри в кулаки.
— Вот так совпадение, правда, Поттер? — ухмыльнулся Драко, спокойно смотря на Гарри, от которого чуть ли не исходил дым из-за гнева.
— Гарри, это ненадолго, совсем скоро ему найдут новую палату, — Грейнджер пыталась придать своему тону как можно больше мягкости.
— Гермиона, мы сейчас же попросим новую палату, — сказала Джинни, которая уже подбежала к Гарри, пытаясь его успокоить.
— Целители заняты, они решат эту проблему, как только появится возможность. Всё в порядке, не беспокойтесь, — улыбнулась Гермиона и почувствовала, что сейчас упадёт в обморок, если это продолжится.
Друзья увидели, как она побледнела, и сразу же взяли девушку под руки, отведя к кровати. После ещё десяти минут уверений, что всё хорошо, они оставили её отдыхать.
— Да уж, Грейнджер, твои друзья сумасшедшие. Не хотел бы я себе таких опекунов, — Драко посмотрел на неё из полуопущенных ресниц. Несмотря на насмешку, в его голосе чувствовались нотки лёгкой грусти.
— Они не опекают меня, а беспокоятся. Если твоим друзьям всё равно на тебя, то это твои проблемы.
— Они все живут в других странах и даже не знают, что я здесь, — голос Драко вмиг стал серьёзным, в нём даже появился уже ощутимый налёт грусти.
Гермиона нахмурилась. Почему-то ей действительно хотелось с ним поговорить. А какая разница, собственно говоря? Они всё равно умрут, унеся с собой под холодные каменные могильные плиты все секреты. Почему бы и нет? Делать всё равно было особо нечего.
— Почему ты не рассказал им?
— Я не хочу, чтобы они бегали передо мной, и из них сочилась только жалость ко мне. Я не хочу это видеть.
— Понимаю, я тоже. Я не сказала об этом своим родителям, — она действительно его понимала. Сейчас это был единственный человек, который мог понять всё, через что проходит она, потому что проходил через этот ад сам.
— Да, а мне даже и говорить не нужно, — сказал Драко, и Гермиона пролепетала ему слова сочувствия, в связи с утратой. Малфой коротко кивнул, на мгновение прикрыв глаза.
Наступила пауза и Драко продолжил говорить, чтобы заполнить пустоту, которая разрасталась в его душе зияющей дырой:
— Так почему же ты здесь, Грейнджер? Неужели кроме Уизли не было подходящих кандидатов? — спросил Драко, и после этих слов палата погрузилась во тьму. По велению магии свет погас, и комната погрузилась в ночь, прося рассказать ей все секреты.
— Мы с Роном готовились к свадьбе, но знаки так и не появлялись на наших запястьях. В итоге мы расстались, и он нашёл свою родственную душу через несколько месяцев. А я не смогла. Вот и вся история, — Гермиона грустно улыбнулась в пустоту. — Почему же ты здесь?
— Мы с Асторией тоже готовились к свадьбе, но знаки так и не появлялись. В итоге она уехала к своим подругам на отдых во Францию и встретила там кого-то, с кем у неё почти сразу появились метки. А я так и не нашёл. Вот и вся история, — хмыкнул Драко.
— Видимо, нам не уготована долгая счастливая жизнь, — сказала гриффиндорка и была благодарна Мерлину за то, что в палате темно и Малфой не видит её припухших от влаги глаз.
— И о какой же счастливой жизни ты мечтала? — усмехнулся Драко, но усмешка вышла совсем неубедительной.
Гермиона вздохнула, от чего в лёгких образовалась резкая боль, пронизывающая тело тысячами кинжалов. Она сомневалась, рассказывать ли ему свои мечты, которые никогда не сбудутся, но потом ей стало всё равно. Они скоро умрут. Ничего не имеет значения.
Перед смертью все границы между людьми стираются. Все ярлыки, навешанные обществом, происхождение – не имеют значение. Единственным важным остаётся только душа.
— Я мечтала о большом доме, в котором будут бегать маленькие дети. Мальчик и девочка. Я бы продолжила работу в Министерстве и стала бы Министром магии. Я бы сделала всё, чтобы улучшить законы, чтобы магическое сообщество жило в порядке и процветании.
— Мерлин, как это банально, Грейнджер. Хотя, от тебя другого и нельзя было ожидать, — Драко пытался выдавить из себя свою фирменную усмешку, но сильно закашлялся, держась за грудь. Белая наволочка покрылась маленькими алыми каплями крови.
Гермиона вздрогнула.
— А ты? О чём мечтал ты?
— Я просто хотел жить в поместье и делать всё, что я хочу. Глобальных целей по улучшению мира я бы точно не преследовал, — его голос слегка хрипел.
— От тебя другого и нельзя было ожидать, — возвратила ему его же фразу Гермиона и оба улыбнулись. Они не видели друг друга, но знали, что сейчас на лице каждого красуется призрачная улыбка.
— С давним врагом умирать интереснее, да, Грейнджер? — язвительно спросил Малфой.
— Может быть, — таким же тоном ответила ему гриффиндорка и повернулась набок, пытаясь терпеть боль, которую приносило с собой каждое, даже самое незначительное, движение. — Спокойной ночи, Малфой, — она прошептала фразу, которую никогда не думала, что скажет именно ему, и прикрыла глаза.
— Спокойной ночи, Министр магии Грейнджер, — ответил Драко, и Гермиона лишь улыбнулась, ничего не ответив.
***
Утром из окна палаты виднелись большие серые тучи, которые не давали солнцу пробиться сквозь них. Дождь по-хамски стучал большими каплями по зонтам прохожих. На улице бушевала привычная английская погода, и на душе становилось спокойнее.
Гермиона и Драко не разговаривали после ночного откровения. После завтрака их навестила миссис Паркер и дала несколько прозрачных стеклянных флаконов с обезболивающим зельем – единственное, что она могла предложить, чтобы облегчить их страдания перед неизбежным. Целительница сказала, что пока что они не могут освободить другую палату, а Малфой уже не особо пререкался по этому поводу.
После обеда Гермиона не выдержала и заговорила:
— Может в шахматы?
— Что, скучаешь по Уизли? — спросил Малфой и выгнул бровь.
Гермиона фыркнула.
— При чём здесь это? Это лучше, чем ничего не делать.
Драко сдался, и они сели за стол. Игра увлекала, заставляя забыть о ноющей боли, пронизывающей тело. Через час у Гермионы сильно заболела голова, казалось, что к оголённому черепу приложили утюг, и они прервались. Гримаса на лице Драко говорила за него самого. Он чувствовал то же самое.
Они легли на свои кровати, отвернувшись друг от друга. Никто не хотел показывать, что ему слишком больно. Они были уязвимы, а показывать другому человеку свои слабости они уж точно не привыкли. Даже на смертном одре.
Вечером Гермиону снова навестили Джинни и Гарри, но быстро ушли, так как Гермиона не была в состоянии вести долгие беседы. Драко даже вышел куда-то, чтобы им не мешать. Видимо, сил на насмешки не осталось.
Ночью, выйдя из ванной, Гермиона поняла, что сейчас упадёт в обморок. Она пошатнулась и опёрлась о стену, едва дыша.
Малфой встал с кровати, придерживаясь за матрас, и, что есть сил, подошёл к ней, взял под руку и довёл до кровати.
В свете луны её лицо казалось мертвенно бледным. Она прерывисто дышала, глотая ртом пропитанный лекарствами и зельями воздух, что приносило ещё больше боли.
Драко дрожащими руками схватил зелье с тумбочки и бесцеремонно влил в рот девушке.
Её тело била мелкая дрожь, а кожа покрылась маленькими капельками пота. Взгляд был неосознанным и Драко обхватил её тело, прижимая к себе и покачиваясь, чтобы она успокоилась. Сейчас было не до мыслей, что он успокаивает именно Грейнджер. Она умирала, точно так же, как и он. Он знал, что она чувствует сейчас, потому что сам уже перенёс несколько таких приступов.
Зелье начинало действовать, и Гермиона приоткрыла глаза, поняв, что лежит сейчас в объятиях Драко Малфоя, но ей было всё равно. Она чувствовала тепло, исходящее от его тела. Она чувствовала, как его длинные худые пальцы гладят её волосы. Это успокаивало, уменьшало боль, с которой уже не могло справиться никакое зелье.
— Как думаешь, есть ли жизнь после смерти? — едва различимым шёпотом спросила она Драко, глядя на него из-под опущенных ресниц.
— Нет, думаю, после нас ждёт просто пустота. Абсолютное ничто.
— Гарри рассказывал мне, что когда Волдеморт выпустил в него непростительное, то он оказался в месте, похожим на вокзал Кингс-Кросс и там его ждал поезд. Может, после смерти нас тоже будет ждать поезд, который увезёт нас в место, где все наши мечты сбудутся? — в её тихом голосе чувствовалась надежда, едва уловимая, но надежда.
— Думаешь, Грейнджер, мы встретимся там и будем так же доставать друг друга? — он снова хотел усмехнуться, но кашель не дал ему это сделать. Капли крови упали прямо на щеку девушки и Драко аккуратно вытер их своей рукой.
— Думаю, со своим давним врагом там будет интереснее, — уголки губ Гермионы едва заметно приподнялись.
— Возможно, — ответил Драко, и Гермиона почувствовала, как хватка его рук слабеет. Наплевав на всё, она немного подвинулась, сморщившись от новой волны боли, и кивком показала Драко лечь рядом.
Так было намного теплее. Она была одна против смерти, но теперь они вдвоём.
— Что ты чувствуешь, Драко? — спросила девушка, положив голову на широкую грудь слизеринца.
— Боль. Кажется, ей нет конца, и она никогда не закончится. Лёгкие сжимаются до размера грецкого ореха, каждая мышца напряжена так, будто вот-вот порвётся, а ты терпишь. Но скоро это закончится, я верю, что потом будет лучше.
Гермиона чувствовала то же самое. Она положила руку ему на грудь, немного сдавив ткань его джемпера, говоря этим жестом, что он не один. Запах корицы вперемешку с чем-то мятным окутывал её сознание, увлекая в мир грёз. Он сильнее обнял её, и, обессиленные, они заснули в объятиях друг друга.
Больше не было страшно.
***
Утром миссис Паркер нашла их вместе, лежащими на одной кровати. Их лица выражали безмятежность, а дыхание было ровным. Женщина лишь улыбнулась, смахнув слезу со щеки, и вышла из палаты, не нарушая покой двух обречённых людей.
Гермиона проснулась от хрипения Драко, который дёргался всем телом, а со лба стекали капельки холодного пота. Ей было лучше, и она сделала всё, что он сделал для неё прошлой ночью.
К обеду Драко открыл глаза и Гермиона наконец смогла спокойно выдохнуть. Они немного поели, чтобы были хоть какие-то силы.
— Может, сегодня последний день нашей жизни, а мы проводим его в больнице. Я не хочу провести его так, — сказал после обеда Малфой, стирая капли крови с губ.
— Мы едва ходим, что ты хочешь сделать? Нас хватит максимум на прогулку по коридору этажа.
— Это можно исправить, — заговорщически ответил Драко и достал из тумбочки укрепляющие зелья.
Гермиона не знала, что Драко замышляет, но доверилась ему. Они выпили по двойной порции зелья. Стало немного лучше, но они знали, что эффект не будет долгим.
Драко достал из кармана своего чёрного классического пальто, которое покорно висело на вешалке у входа, палочку. Они надели верхнюю одежду и Малфой наложил на них обоих дезилюминационные чары.
Они прошмыгнули из больницы, держась за руки, как два подростка и вышли на улицу.
Свежий воздух резко ударил в голову, и Гермиона пошатнулась, удержавшись за руку своего спутника в этом мире и своего спутника в другой мир, если он существует. Она верила, что существует.
Отойдя на безопасное расстояние, Малфой снял с них чары и, нежно, едва касаясь, взял Грейнджер за руку и повёл её по мощёным улочкам Лондона. Гермиона даже не успела подумать о том, когда он успел так хорошо узнать столицу.
Они гуляли по городу, смотря, как в нём кипит жизнь, не останавливаясь ни на секунду. Из пабов доносились звуки лёгкой музыки и смеха. Влюблённые парочки, проходящие мимо, о чём-то оживлённо болтали. Вывески магазинов сверкали, переливаясь огнями и завлекая посетителей. Жизнь неслась с молниеносной скоростью, пока жизнь в них самих угасала ещё быстрее. Они уже стояли у края бездны, и невидимая рука смерти тянулась к ним, пытаясь заключить в свои ледяные объятия.
Вдруг Драко повёл Гермиону в небольшой магазинчик, где уверенно отправился к стойке с алкоголем. Он спокойно взял бутылку дорогого вина и запрятал её под пальто.
Гермиона округлила глаза.
— Что ты творишь? — шёпотом, который пронизывала тревога, спросила она Драко, но тот лишь ей улыбнулся.
— В этой жизни нужно попробовать всё. Даже совершить преступление, — пожал плечами Малфой и уверенно повёл её на выход из магазина. Гермионе лишь оставалось следовать за ним, пытаясь не обращать внимания на возникшее головокружение и резкую боль под рёбрами.
На выходе из магазина, металлодетекторы запищали, говоря всем окружающим, что Гермиона Грейнджер – героиня войны, а теперь она преступница.
Драко не растерялся и из последних сил рванул к ближайшему переулку, снова быстро скрыв их под дезиллюминационными чарами.
Гермиона чувствовала, как новая волна боли окутывает её своими щупальцами. Дыхание было сбивчивым, и она сильнее ухватилась за руку Драко. В глазах плясали чёрные точки в своём смертоносном танце.
Немного отдышавшись, они поняли, что за ними никто не гонится, будто все понимали, что это последний день их жизни. Драко и Гермиона снова вышли на большую улицу и, подойдя к остановке, зашли в немного пошарпанный маггловский автобус.
Драко поморщился то ли от боли, раздирающей как дикая кошка, его грудь, то ли от пренебрежения, что сегодня он соприкасался с миром магглов больше, чем за всю свою жизнь.
Гермиона надеялась на второе. Ей хотелось верить, что он просто неисправим.
Они ехали на автобусе, любуясь красотами города, будто они были обычными людьми. Гермиона положила голову на плечо Драко и он сильнее сжал её руку. Они стали опорой друг другу во всех смыслах.
Выйдя на остановке рядом с Темзой, они направились к реке и уселись в небольшой беседке, построенной для туристов. Ночной холод пробирал до костей, но им было всё равно. Они любовались гладью воды, запоминая всё, что видели их глаза.
Чувство безысходности цепко схватило их за души, сжимая в тиски.
Драко достал вино и, не церемонясь, открыл его и выпил прямо из бутылки. Он протянул вино Гермионе и она спокойно сделала несколько больших глотков. Стало теплее. И не только от вина.
— Ты жалеешь о чём-нибудь? — спросил Драко, попутно обойдя её со спины и заключая в объятия.
— Нет. Ни о чём. Несмотря ни на что моя жизнь была прекрасной и её завершение тоже. Спасибо тебе, — Гермиона подняла руки и сжала ладони Драко в своих.
— И тебе спасибо, Грейнджер. Не думал, что всё закончится так, но так даже намного лучше.
Вдруг они почувствовали жжение на запястьях. Оторвавшись друг от друга, они увидели, как на их запястьях светится одинаковый знак – знак бесконечности.
Взгляд каждого был пропитан болью и радостью одновременно. Они и были родственными душами друг для друга. Всегда. Вот такая вот насмешка судьбы.
— Мы нашли друг друга слишком поздно, — прошептала Гермиона, вглядываясь в серые радужки его бездонных глаз, в которых играли, переливаясь, проблески огней ночных фонарей.
— Лучше поздно, чем никогда, Грейнджер, — ответил Драко, и, наплевав на всё, впился в её холодные губы отчаянным поцелуем.
Их первый и последний поцелуй.
Их тела нашли рано утром на рассвете. Руки, по венам которых ещё несколько часов назад без устали текла кровь, а сейчас замерла навсегда, были соединены друг с другом, а на запястьях светился один единственный знак – знак бесконечности.
