О клоунах, жуках и комиксах

Сигма сидел в теньке, на прохладной железной лавочке, и задумчиво ковырял носком песок перед собой. Справа и слева от него на много километров простиралась дорога. За спиной небольшая тропинка уходила в пролесок — там, если верить Николаю, раскинулась маленькая деревушка. Сам же Николай стоял рядом, что-то напевая под нос и ковыряясь в телефоне. По его вечно улыбчивому лицу нельзя было понять, нашел ли он что-то хорошее, знаменующее выход из их бедственного положения, или же дела у них шли куда хуже, чем хотелось бы. Они уехали из Японии под липовыми документами на первом пароме, высадились во Владивостоке, угнали машину и сейчас направлялись к «одному хорошему знакомому» Гоголя. Сигма не озвучил свою мысль вслух, но про себя подумал, что вряд ли хоть кого-то из знакомых Николая можно назвать хорошим. На вопрос, зачем в этом деле нужен Сигма, — ему казалось, что для открытия способности Достоевского следует искать самого Достоевского, — мужчина, изменяя своей привычке много говорить и раскрывать противникам все карты, — правда, обычно перед тем, как убить, — лишь бросил ёмкое: «Увидишь». Говоря о бедственном положении, в котором Сигма оказался со своим вынужденным напарником, бывший владелец «Небесного казино» снова ставил перед собой несколько вопросов. Например, как Гоголь сумел дожить до своих лет при такой безалаберности. Сначала все шло довольно неплохо, а потом… У них кончился бензин. — Великолепно, мой дорогой друг, — будто в ответ пессимистичным мыслям товарища, подал голос Гоголь. — Эта остановка — всё-таки не частица прошлого, зловредно смотрящая на нас из своего приоткрытого окошка. Через часа три здесь будет проходить автобус. Сигма молча кивнул, но на душе приятным бальзамом растеклось облегчение. — Можем пройтись до тех домиков, посмотрим, есть ли что интересное. — Не хочу, — Николай вопросительно поднял бровь, пришлось продолжить: — Здесь, под навесом, хотя бы тенек, а сейчас, между прочим, градусов 30, не меньше. И в том пролеске наверняка будет много комаров или мошек. А в деревне — собаки. — Не любишь собак? — Не люблю. С минуту стояло молчание. Вокруг все жужжало, шуршало и чирикало. Ветерок вяло приподнимал дорожную пыль, тут же теряя силы и опуская обратно. Жук-носорог предпринимал четвертую попытку забраться на лакированный ботинок Сигмы. — А почему не любишь? Раздался тихий вздох. — Собаки злые. И тупые. Приручишь, и вот они уже кидаются на все, что видят, по первому приказу хозяина. — Понятно, — отрезал Гоголь, но кинул на Сигму заинтересованный взгляд. — А ты любишь? — Нет. Меня в детстве одна за ногу укусила. Даже шрам остался. Сигма подумал, что теперь знает, отчего Гоголь такой бешенный. Жук-носорог уже успел обойти часть ботинка, и сейчас пытался совершить восхождение с другой стороны. В этом ему внезапно помог ветерок: своим лёгким порывом он скинул конец шнуровки прямо на насекомое, и то, уцепившись за верёвочку своими маленькими лапками, подобно альпинисту в горах, упрямо поползло вверх. Подождав, пока черная спинка жука не окажется в центре импровизированной вершины, именуемой ботинком, Сигма наклонился и щелчком сбросил его обратно к подножию. Николай, теперь сидевший рядом, усмехнулся. — А расскажи, как ты здесь, хм… Очутился. — Один сумасшедший клоун спас мне жизнь, а потом сказал, что ему нужна… — Смешно. Я не про то. Как ты очутился в этом мире? Сигма поднял голову. — Почему ты решил, что я расскажу тебе об этом? Может быть, это личное? — Ну, Федору же рассказал. — А ты откуда знаешь? — удивлённо вскинулся Сигма. Гоголь лишь загадочно улыбнулся. В голову залетела странная мысль о том, как же сильно портит красивое лицо Николая этот уродливый шрам, пересекающий глаз. Особенно сейчас, когда он щурился. — Достоевский — это другое. Он иногда так говорит или смотрит, что ты сам все хочешь рассказать. Не оправдаться, как на исповеди, а просто рассказать. Будто нет никаких сомнений, что он тебя поймёт. Он… Потрясающий человек, если честно. Гоголь задумчиво кивнул, но тут же, словно опасаясь своего серьезного вида, снова натянул улыбку. — Я, конечно, не Федор, но под этим прекрасным цилиндром скрывается немалый ум. К тому же, теперь мне интересно, и я от тебя не отстану. Так что давай, опиши свои первые моменты жизни, мой юный друг. Сигма снова вздохнул, собираясь с мыслями и погружаясь в воспоминания. — Там нет ничего особо интересного, поверь. *** Было так много света. Глаза болели, и что-то острое впивалось в спину. Лёгкий ветер колыхал волоски на руках, покрывая их беспокойными мурашками. Левый ботинок отчего-то жал сильнее правого, и Сигма отчаянно пытался подогнуть пальцы. Сердце часто билось; глухая, болезненная пульсация отдавала в голову. Шумно вдыхая воздух, он видел, как грудь поднималась следом. Ладони судорожно сжимались в кулаки, цепляя землю, и мужчина чувствовал песок и грязь под своими ногтями. Он совершенно не понимал, что происходит. — Молодой человек, вам плохо? Мне вызвать скорую? Перед ним — худое, покрытое частой щетиной лицо, со странно пожелтевшей кожей и ввалившимися глазами. Они выражают легкий испуг, но куда больше — раздражение. — Эй, вы меня слышите? Сигма открывает рот, гортань сжимается, и до него доносится собственный голос: — Да, я вас слышу. Все хорошо. Ему понравился этот голос. Он звучал куда лучше, чем у человека напротив. Сигма уцепился за протянутую руку и поднялся на ноги. Было самое раннее утро. Свет, бивший ему в глаза, — от фонарика телефона; острый предмет, больно давивший на спину, — ничего более, как одна из ступенек крыльца. Они стояли во внутреннем дворике, через единственную арку доносился раскатистый гул машин. — На бомжа вроде не похож… — пробормотал мужчина напротив. Он был высок, а длинное, безразмерное пальто только ещё раз подчеркивало его худобу. — Наркоман, что ли? — Нет. — А не врешь? — Это правда, — на самом деле, Сигма не был в этом так уверен. — Просто потерялся, — здесь он наверняка соврал. Где-то на подкорке сидело убеждение, что он нигде не терялся — потому что раньше… Его просто не было. — Ну-ну, — усмехнулся мужчина. Потом поднялся по крыльцу и, звякнув ключами, открыл дверь. — Заходи. Сейчас решим, вызову ли я полицию. Потеряшка… Как только зажегся свет, Сигма смог оглядеться: внутри маленького тесного помещения, к тому же разделенного пополам стоящим по центру вытянутым стеллажом, на каждом свободном месте лежали журналы. Приглядевшись получше, Сигма понял, что большая часть из них — комиксы. — Мой магазинчик. Тесновато, но зато выбор большой. Как английские, так и зарубежные издательства. Вот так и свожу концы с концами. Владелец раскрыл шторы и, обернувшись, выжидающе уставился на Сигму. Тот пока не стремился нарушать молчание, и просто посмотрел в ответ. — Рассказывай. Как тебя зовут, откуда ты? Ислингтон, Хакни? — Я не совсем уверен, что оттуда, — по правде говоря, Сигма слышал эти названия первый раз, и вообще не представлял, где находятся такие места. — Моя проблема в том, что я ничего не помню. — О. Запущенный случай. Ну, хотя бы из Лондона? «Лондон — столица Великобритании», — всплыло в голове у парня. — Может быть. Хотя, знаете… Честно говоря, мне кажется, что я бездомный. Вряд ли меня где-нибудь кто-то ждёт. — С этим ты, наверняка, погорячился. Судя по внешнему виду, на улице ты не так давно, значит, хоть какое-то временное пристанище у тебя должно быть. Я не ошибусь, если скажу, что имени своего ты тоже не помнишь? Сигма покачал головой и грустно улыбнулся. Имя у него появилось немногим позже. — А у вас есть зеркало? — Зеркало? Хм, ну да… Там, — владелец махнул рукой куда-то в угол. Там и правда висело зеркало — небольшое, на уровне лица, все в пыли — видно, его единственной функцией было хоть как-то разнообразить забитую печатью комнату. Сигма провел пальцами по поверхности и увидел в отражении себя. — Долго любоваться будешь? Слушай, странный ты немного. Точно не под веществами? — Точно. *** — Кхм, примерно так. — Ну… Да, как-то довольно обыденно. Не верится, что после такого приятного первого знакомства ты попал в мафию, а потом и в нашу прекрасную террористическую организацию. — Меня смущает, насколько спокойно ты приписываешь себя к числу террористов. Они, как бы сказать, плохие ребята, понимаешь? А вообще, сначала я попал к обыкновенным городским бандитам, и только потом начал свой увлекательный подъем по карьерной лестнице, что смог взлететь аж до вашего уровня. — Понятно. А как ты узнал о своей способности? Сигма нахмурился. — Это не самая радостная история в моей жизни. Мне не очень приятно говорить об этом. — Прекрасно тебя понимаю. Не хочу растягивать страдания своего хорошего друга, поэтому думаю, что тебе стоит рассказать все как можно скорее и не мучиться. Сигма подумал, что тяжёлые вздохи сегодня — явно его прерогатива. *** Глаза разбегались в невозможности остановить свое внимание на чем-то одном. Бары, кафе, закусочные и другие злачные места сияли своими неоновыми вывесками. Толпы людей проходили мимо них, то и дело перебегали автомобильную дорогу, что каждый раз сопровождалось громким «бибиканьем» — поток машин был достаточно плотный. Музыка, льющаяся из каждого заведения на этой улице, вместе сливалась в сплошную какофонию. Хоть они и старались держаться края тротуара, часто приходилось огибать уличных попрошаек, рассевшихся на своих картонках. В какой-то момент Сигма понял, что шум сильно давит ему на уши, а голова начинает кружиться от обилия ярких цветов и мелькающих лиц. Это сыграло с ним злую шутку — очередной прохожий, с которым парню пришлось случайно, но довольно болезненно столкнуться, рассыпался в предложениях совсем не приличного характера. Тогда спутник Сигмы схватил его за руку и свернул в ближайшую подворотню. — Срежем здесь. Это казалось хорошим решением. Звуки, долетавшие до сюда, были куда тише, к тому же и людей совсем не наблюдалось. — Иди быстрее. Поверь, мы выбрали не самый безопасный путь. В какой-то момент музыка улиц почти совсем стихла, и Сигма даже стал различать свои шаги. Он пробыл у хозяина магазинчика целый день — тот сказал, что вечером отведет его в полицейский участок. Было ли дело в интуиции, но сейчас парень понимал, почему его не отпустили одного: шанс стать «пропавшим без вести» в этом месте был довольно велик. Несколько раз к ним заглядывали посетители, которых Сигма поделил на две категории: совершенно невзрачные, похожие на штампованных китайских болванчиков личности в темных тонах и цветные — кожей, волосами и одеждой — молодые люди. Ближе к полудню его даже покормили — хозяин сунул в руки свёрток в бумаге, оказавшийся вкусным пирожком с картошкой и грибами. В остальное же время Сигма развлекал себя чтением комиксов, что было, хоть и в новинку, немного скучным занятием: большая часть сюжетов казалась банальной даже для него, а рисованные персонажи выглядели комично и гротескно. Резкий звон заставил вынырнуть из раздумий. Его товарищ не двигался — прямо перед ним стоял крепкого вида мужчина, держа в одной руке горлышко разбитой бутылки, а в другой — нож. — О-па, ещё одни ночные птенчики, — услышал Сигма. И, почувствовав острую боль в затылке, осел на землю. — Минус один, — расхохотался кто-то за его спиной. Обернувшись и с трудом сфокусировав взгляд, он увидел перед собой мужчину — нет, не мужчину, ещё почти ребенка, с перекошенным в неестественной злобе лицом. Сигме показалось, что за его визгливым, детским смехом стоит другой — нечеловеческий и страшный, будто потусторонний. За спиной подростка ещё двое, постарше и посерьёзнее, улыбались раскинувшейся перед ними картине. — Этого оставьте, товар из него откровенно хреновый — к тому же, я его немного, хе-хе, подпортил. А молоденького берём. Один из мужчин, обогнув до сих пор подхихикивающего паренька, подошел к Сигме и резко потянул его вверх. От этого движения сильно закружилась голова, и он коротко воскликнул, но потом почти сразу замолк — вслед за головокружением пришла тошнота. — Замолкни, придурок! Тебе же хуже будет, — сразу после фразы последовал удар в живот. Судя по боли, били не во всю силу, но Сигме все равно пришлось глотать подступившую рвоту. — Двигайте задницами, пока менты не подвалили. Процессия быстро двинулась вперёд. Вел ее тот бандит с бутылкой, за ним неровным, спотыкающимся шагом следовал парень-отморозок с визгливым смехом. Через полминуты от одной из стен отделилась тень, и Сигме в ноги бросилась темно-рыжая кошка. От внезапности он споткнулся, но был вовремя поднят идущим сзади мужиком. Это был второй раз, когда он чуть не упал. Причиной первого было… Собрав все свои разбежавшиеся мысли в кулак, Сигма вспомнил, что это было тело. — Что с ним? — тихо выдавил он. — Что этот овощ там бормочет? — обернулся бандит с бутылкой. За ним, снова начиная хихикать, повернулся паренёк. — Что вы сделали с моим товарищем? — Ещё раз вякнешь, и… — Что вы с ним сделали?! Затем, в несколько секунд, произошли три вещи: Сигма, только что смотревший в глаза главарю этой маленькой шайки, моргнул, но, открыв глаза, увидел не его отвратительную рожу и брызжущего слюной парня-отморозка. Он увидел испуганное лицо хозяина того магазинчика, откинувшего голову назад и выставившего вперёд ладони в отчаянной попытке защититься. Увидел его раскрытый рот, готовый кричать громкие призывы о помощи. А потом — руку, будто свою, но загорелую, мускулистую и волосатую, крепко сжимающую стеклянную бутылку в пальцах. Эта бутылка, описав короткую дугу, приземлилась на голову его товарища, подавив крик в зачатке. Вторая рука, сжимающая нож, резко бросилась вперёд, и оружие с мерзким звуком оказалось в груди бедного мужчины. Сигма, вынув лезвие и вытерев его об штанину, поднял не свои глаза и увидел себя, стоящего на четвереньках, с болтающимися в пыли волосами, закрывающими часть лица. Сигма моргнул ещё раз, и глядя на меняющееся, будто в замедленном темпе, лицо бандита — с ненависти на удивление, — услышал вой приближающейся полицейской сирены. Третий момент был так же быстр в своем неотвратимом наступлении: Сигма получил ещё один удар в голову и, наконец, отключился. *** — Тот мужик всё-таки умер, да? — Да. Мне об этом сказали в полицейском участке. Троих из этих отморозков поймали, а последний — главный — сбежал. Там же я впервые назвался своим именем. — Правда? И как ты до него додумался? — Гоголь удивлённо и немного насмешливо поднял бровь. — По правде сказать, это не моя фантазия. Сначала я хотел взять себе имя того мертвого человека, но потом понял, что он так и не сказал мне его. Хотя, быть может, я просто забыл. Поэтому пришлось сказать первое, что пришло на ум. Сигма — это название его магазинчика с комиксами. — Серьезно? То есть ты назвал себя в честь магазина? Маленького магазинчика с комиксами в одном из засранных кварталов Лондона? — Да. Гоголь секунду молча смотрел на Сигму, а потом ударил ладонью об колено и расхохотался. Не своим обычным клоунским смехом, а настоящим, живым. Этот смех был на удивление приятным, и Сигма, сначала желавший всем видом поставить Николаю в упрек отсутствие должного такта, не выдержал и тоже улыбнулся. — Сколько сейчас времени, Николай? — Подожди секунду, сейчас гляну… Что?! Прошло всего полчаса? К черту! Я бросаю тебя здесь на растерзание насекомых, а сам отправляюсь смотреть деревню. И никакие собаки мне не помешают. Глядя на удаляющуюся спину Гоголя, Сигма подумал, что, наверное, их побег из Йокогамы не так уж и плох. Потом в очередной раз сбросил жука-носорога со своего ботинка, аккуратно встал и двинулся следом.