Healed By the Same

You can be hurt by love, Or healed by the same, Timing is everything.

      Он похищает её в четверг, забирая из школы в тот день, когда Стефан так и не пришёл по причине неотложных проблем (читай: в конце концов Клаус появился в городе). Она не понимает, что он уже двадцать минут везёт её куда-то ещё, а не к ним домой, потому что, какая удача, пансионат находится по той же дороге, по которой можно уехать из города. Когда она начинает задавать вопросы, а затем кричать, что никуда ради её же блага не поедет, спасибо огромное! — он смотрит на неё через сидение своего Камаро и не церемонясь говорит: — Или ты замолчишь и будешь паинькой, или я сорву этот кулон с твоей шеи и заставлю тебя. Она скрещивает руки на груди и отворачивается от него, уставившись в окно на проносящиеся пейзажи.       Спустя два часа она всё так же продолжает молчать, даже когда они останавливаются на заправке. Она выходит, чтобы пописать, и он угрожает ей сломанными конечностями, если та попытается выскочить из окна общественного туалета. Солнце идёт к закату, а Деймон засунул в дисковод «Mumford and Sons», когда она отрешённо спрашивает: — Так куда мы всё-таки едем?       Он кидает на неё взгляд вполоборота, но Елена всё так же не смотрит на него, словно если сделает так, то это сразу будет означать, что всё в порядке. Вместо этого она смотрит прямо перед собой, и красота ее профиля цепляет что-то в его груди, так что ему приходится одёрнуть себя и повернуться обратно на дорогу. Он не может позволить себе быть мягче, жалеть её: он знает какая Елена, все они знают. Именно поэтому его и выбрали на эту миссию, все согласились, что Деймон сможет быть достаточно злобным и непреклонным, чтобы общаться с ней так, как это необходимо (раз уж они не путешествовали вместе с ведьмой, которая могла где угодно наложить запирающие чары, у него даже было разрешение Стефана использовать внушение, если понадобится). — У семьи Рика есть загородный дом прямо как у Гилбертов, только он находится в северной части штата Нью-Йорк, о нём никто не знает. Все считают, тебе там будет безопаснее. — Все? — срывается она. — Знаю, ты считаешь, я сделал это без одобрения Стефана — уверен, было бы намного легче ненавидеть меня и только — но он тоже в деле. — Тогда почему я не могу ему позвонить? (Он хитростью забрал её мобильный, когда они были в дороге всего пятнадцать минут). — Потому что мобильники можно отследить. — Что? Клаус работает с ФБР? — фыркает Елена. Он бросает на нее угрожающий взгляд, смешанный с раздражением, но она все ещё не смотрит на него, так что это бесполезно. — Мы не испытываем судьбу, — говорит он, когда взгляд Елены даже не скользит в его сторону. — Как ты попадёшь внутрь, если это дом Аларика? Моё приглашение не сработает (будто я пригласила бы), — бормочет она себе под нос. — Мы с Риком приезжали сюда в прошлом месяце и уже решили это. Теперь-то её голова резко повернулась: — Вы так долго это планировали?! — воскликнула она. Он встречается с ней взглядом и одаривает фирменной ухмылкой. — Дольше, — острит он. — Ненавижу тебя, — шипит она, и её голова откидывается назад, так что Елена смотрит в окно в сгущающуюся тьму. — Знаю, — говорит он, пытаясь сохранить наплевательский тон в голосе. После этого она снова перестает с ним разговаривать, и действительно, это к лучшему.       Когда они приезжают в место назначения, уже почти полночь. Несмотря на свой гнев, к этому времени Елена устала. Деймон видит это по опущенным плечам, когда она вылезает из машины. Он открывает багажник и идёт за сумками. Она тоже подходит и заглядывает внутрь. — Кто упаковал мой чемодан? — спрашивает она. Её голос хриплый, и главное, побеждённый. Деймон ненавидит это, правда ненавидит, но сопротивляется любому проявлению нежности. Это ради её же блага, и если это сохранит ей жизнь, ему правда наплевать, что она будет ненавидеть его вечно (хорошо, ему не всё равно, но не достаточно, чтобы это помешало его миссии). — Бонни, — отвечает Деймон. Он достаёт чемодан, а собственную сумку закидывает на плечо. — Но я был тем, кто захватил этого парнишку, — он тянется глубже в багажник и вытаскивает плюшевого мишку. Деймон вытягивает игрушку перед лицом Елены, и на долю секунды она не может скрыть, что ей приятно. Она смотрит на него так, что даже в темноте Деймон может понять — она не так злится. — Спасибо, — говорит Елена и забирает у него мишку. Её пальцы слегка касаются его, и Деймон, который не герой любовного романчика, ничего не чувствует. Лёгкого контакта пальцами не достаточно, чтобы вызвать у него эрекцию (однако мысль о том, что он пробудет наедине с Еленой в течение неопределённого периода времени определённо вызывает).       Эту неделю они проводят за просмотром DVD по телеку (кто знал, что Рик был фанатом Западного крыла?), и за прочтением всех книг в доме (тут нет библиотеки как в пансионате Сальваторе, но есть несколько полок, заполненных интересными книгами, не все из них — научно-популярная историческая чушь).       Дом не слишком большой, но в нём есть две спальни и гостиная, которая соединяется с кухней, обеденный стол разделяет две зоны на отдельные части, но он достаточно мал, чтобы, находясь на кухне, все равно можно было довольно легко слышать и видеть телевизор. Елена готовит для себя, а Деймон ест время от времени, по настроению. Они с Риком забили шкафы и морозилку в прошлый раз, когда приезжали осмотреть место. Он принёс холодильник с пакетами крови, которые припрятывает в овощных чипсах, и ограничивается чашкой или около того в день, так как не уверен, на сколько ему хватит этого запаса.       Они не особо разговаривают, поскольку несмотря на оливковую ветвь в виде мишки, у Елены есть принципы в отношении своего гнева. Но утром седьмого дня (в любом случае это среда) они не отдыхают, как предписано в Библии. Вместо этого Елена встает перед ним, когда он сидит откинувшись на диване. Она пинает его ногой и говорит: — Сыграй со мной в монополию.       Это не вопрос и не требование, поэтому Деймон склонен согласиться (кроме того, если это означает, что она снова с ним разговаривает, он не может отказать: ему надоели тишина и пребывание наедине со своими мыслями).       С самого начала они соглашаются не играть так, как это делают большинство людей (покупая недвижимость, когда ставят фишку на клетку), а вместо этого Елена перемешивает карточки, как колоду, а затем раздаёт их. Они торгуются и препираются, и три с половиной часа спустя Дэймон выигрывает самым некрасивым образом. Он встает из-за обеденного стола и поет «We Are the Champions», а Елена надувается и откладывает игру. Он толкает её легонько в плечо и говорит: — Да ладно тебе, не будь такой занудой. Раздать недвижимость было твоей идеей. Я не виноват, что мне попались Boardwalk и Park Place. — Ты засранец, — жалуется Елена, но он видит, как ее губы кривятся против ее воли, и Деймон просто хочет, чтобы она улыбнулась, была счастлива хотя бы на долю секунды (если подумать, ему следовало позволить ей победить, но он слишком поддаётся духу соперничества для такой ерунды).       Деймон снова толкает её в плечо, и Елена поворачивается на стуле, отвечая быстрее, чем он от неё ожидает, она бьёт его в живот и вскакивает на ноги. Конечно, ему не больно, но он наигранно кряхтит, как какой-то рестлер по телеку в фейковых боях, наклоняясь от притворной боли. Она отскакивает влево, и он, не задумываясь, хватает её за талию. Щекочет, как будто они в седьмом классе, и когда она кричит и выворачивается из его рук, Деймон бежит за ней, и они в конечном итоге перекатываются через спинку дивана.       По инерции Деймон падает на пол между диваном и журнальным столиком, в то время как Елена безумно смеется из относительной безопасности диванных подушек. Он тянется вверх, толкает её вперед, пока она не падает на него, и её волосы не оказываются у него во рту; она случайно чуть не бьёт его коленом в пах. Затем Деймон переворачивает их обоих так, что оказывается на ней сверху, и когда он задирает руки Елены над головой, её смех гаснет, как свет (он уверен, что Стефан не давал ему разрешение на такое, но наплевать).       Елена тяжело дышит после драки и смеха, но когда Деймон смотрит на неё сверху вниз, чувствует, как всё меняется. Она не боится его и не пытается сбежать, и поэтому? Поэтому он поднимается, ничего больше не делая. — Пойду прогуляюсь, — кидает он, открывает дверь и выходит на улицу (практически выбегает).       Он слышит, как Елена зовёт его по имени, но он просто проносится по лестнице не оборачиваясь. Ступенек через десять Деймон вспоминает, что вообще-то не может оставить её одну. Елена с лёгкостью может угнать его машину и вернуться в Мистик Фолс. — Деймон, — кричит она, и он оборачивается, видя, что Елена бежит к нему вниз по ступенькам. Она резко останавливается перед ним, и Деймон сжимает руки в кулаки, чтобы не обхватить её. Всё это было кошмарной идеей. Он это знал, ещё когда Стефан впервые её предложил, однако внутренний мазохист в Деймоне согласился без каких-либо колебаний. Это же Елена, сказали его мозги. Им нужно было защитить её во что бы то ни стало, даже если пришлось бы пожертвовать самосохранением в этой войне. — Ты не можешь оставить меня тут одну, — говорит она, и Деймону интересно, в курсе ли Елена, что у неё Стокгольмский синдром.       Он хочет сказать: «Мне тяжко приходится, когда я не оставляю тебя одну, ты разве не заметила?», но не говорит. Он просто обрывисто кивает и отворачивается, чтобы окинуть взглядом окружающие их поля. Елена берет его за руку и говорит: — Пошли туда, узнаем, разрешат ли нам соседи Рика покататься на лошадях. Деймон ошеломлен и её предложением, и её пальцами, переплетенными с его, но он позволяет ей утянуть себя вниз по тропинке. — С чего бы им дать нам кататься на их лошадях? — спрашивает он. Елена смотрит на него краем глаза: — Не знаю. Может, ты смог бы… убедить их? Он отмечает, как настрой резко изменился, но не понимает почему.       Их новое хобби на следующей неделе — каждый день кататься верхом на лошадях. Их соседи оказались очень милой пожилой парой, которым даже не понадобилось ничего внушать, как только они узнали, что Деймон и Елена друзья Зальцманов (Деймон всё же внушил им не интересоваться, почему они прячутся здесь, и никому о них не рассказывать, но это из соображений безопасности, а не для того, чтобы обмануть).       Они частенько катаются наперегонки, и в зависимости от дня или лошади кто-то из них объявляется победителем. За этим всегда следует припев из «We are the Champions», который Дэймон начинает с нежностью воспринимать как их песню (а Елена поет против воли), пока не осознаёт, что думает о чем-то таком, и затем хочет дать себе пощёчину. Сотни раз его у него был соблазн просто затянуть Елену в свои объятия и показать ей, что она заставляет его чувствовать (есть нечто смехотворно возбуждающее в том, как она жалуется на то, что её бедра и задница болят из-за верховой езды). В то же время, он почти в два раза меньше звонит Стефану, чтобы сказать тому, что им нужно пересмотреть этот план. Затем он напоминает себе, что прошло восемь, девять, десять, затем одиннадцать дней, и спрашивает себя, действительно ли он такая тряпка, что не может выдержать одну маленькую девчонку пару недель? Несомненно, у команды Скуби-Ду не займёт много времени, чтобы или убить Клауса, или прийти к выводу, что Деймон и Елена больше нужны им рядом, чем в отъезде. — Деймон! — кричит она, возвращая его внимание обратно к ней.       Сегодня Елена верхом на красивом чёрном мерине, его шерсть блестит на солнце совсем как её волосы. Он разворачивает свою лошадь, чтобы приблизиться к девушке, и улыбка, которая расплывается на её лице, убеждает Деймона, нет, он не может выдержать одну маленькую девчонку. Не когда это Елена. — Там целое стадо овечек! Как мы раньше их не видели? — показывает она, и пробравшись через небольшие заросли Деймон видит то же, что и Елена. Но больше чем стадо овец его внимание привлекают ягнята. Их минимум десять, они бегают и радостно прыгают, блея от всего сердца. Деймон останавливает свою лошадь рядом с Еленой и молча смотрит вместе с ней несколько минут. — Приятно быть в деревне, — произносит она, и её нога задевает его, когда лошадь Елены беспокойно переминается. — Подумать только, а ты не хотела ехать, — острит он. Елена смотрит на него, но её улыбка не исчезает: — Ты не выдал мне всех козырей. — Думаю, я забыл брошюру, детка. Извини. В руке он держит воображаемую бумагу и делает вид, что читает: — Живописные пейзажи, катание на лошадях и пасущиеся овечки в вашем распоряжении. Она смеётся и добавляет: — Идеальный побег от реальной жизни!       Они встречаются взглядом, и Деймону интересно, так ли она думает на самом деле: что это не по-настоящему, что всё происходящее с того момента, как они впервые встретились — каким-то образом выпадает из реальности её жизни.       Это ранит больше, чем он когда-либо мог бы признать, так как Деймону кажется, что совершенно всё было не по-настоящему до тех пор, пока он не встретил Елену. Жизнь до неё была сущим ночным кошмаром, который так часто ассоциируется с вампирами. Жизнь с ней стала сложнее, но и слаще. Для Деймона жизнь была реальной, каждая её часть. — Знаю, Деймон, я была занозой в заднице первое время, — мягко произносит Елена. — Но сейчас я правда прекрасно провожу время. Её глаза задерживаются на нём так, словно она пытается донести до него что-то большее, чем выходит произнести. Деймон заставляет губы улыбнуться и затем отворачивается от овечек. — Нам, наверное, пора возвращаться, — он предлагает через плечо. Деймон пришпоривает свою лошадь, и та быстро срывается с места через всё поле. Расстояние — всего лишь метафора на данный момент, но ему очень нужно хоть какое-то между ним и ней. — Этот сезон не такой хороший как остальные — говорит Елена. Взяв в руки коробку с диском, она смотрит на её обратную сторону, как будто надпись «Западное крыло. Полный пятый сезон» объяснит ей, почему он отстой по сравнению с прошлыми сезонами. — Думаю, у них появились новые сценаристы, — отвечает Деймон, сидя справа от неё на диване. — Имя этого парня, Сорокина, больше нет в титрах. Она продолжает сканировать глазами коробку, и Деймон предлагает: — Если тебе не нравится, можем не смотреть дальше. — Нет! — восклицает Елена, внезапно ощутив панику. Она поднимает голову, чтобы посмотреть на него, и глаза Деймона широко раскрываются от удивления: — Мы должны выяснить, что случится с Джошем и Донной! Он усмехается и переводит взгляд обратно на телевизор. Он закидывает в рот попкорн из миски, которая стоит у него на животе. — Такая девчонка, — бормочет Деймон. Его улыбка мягче и слаще чем обычно. Елена смотрит на него слишком долго, её разум фиксирует множество деталей, на которые она раньше не обращала внимания. Морщинки у его глаз, тот факт, что ему нужна стрижка, то, как воротник этого джемпера открывает шею Деймона, обнажая треугольник кожи, который вызывает у неё любопытство на счёт остальной части его груди. — Так тебе не интересно выяснить, что будет дальше? Ты бы мог просто выключить сериал так и не досмотрев до конца? — спрашивает она, специально его провоцируя. Елене не нравятся чувства, которые он в ней пробуждает, особенно сейчас, когда она проводит с Деймоном всё своё время.       Она действительно ненавидит то, что ночью, когда она уходит в свою комнату одна, скучает по нему, хотя он просто по ту сторону стены. Плюшевый мишка смотрит на неё, обвиняя в измене Стефану в её сердце.       То, что она ещё никогда не была в таком бешенстве из-за Стефана, не означает, что она хочет Дэймона (иногда ошибочная мысль, что, то, что она чувствует к Деймону, на самом деле не имеет ничего общего со Стефаном, приходит ей в голову. Елене это действительно не нравится, поэтому она отталкивает её, независимо от того, сколько раз она всплывает). — Когда ты проживешь столько же, сколько и я, ты сможешь выяснить, каким будет конец, ещё до того, как увидишь его, — Деймон не смотрит на неё, когда заявляет это, но в его лице есть что-то грустное, и Елена может видеть это даже без зрительного контакта. — И как же сериал закончится? — спрашивает она, упираясь стопой в его ногу и толкая, пока он, наконец, не посмотрел на нее. — В конце концов они будут вместе, — уверенно говорит он. — С хорошими людьми всегда так.       Елена чувствует, как у неё перехватывает дыхание, и её охватывает что-то вроде чувства вины. Она хочет оспорить это утверждение, потому что она видела сериалы, где это совсем не так, но у неё внезапно словно язык распух, и в любом случае она не уверена на счёт своей точки зрения. — Хочешь поспорить? — спрашивает Деймон, и кажется, что он принимает её выражение лица как вызов, хотя она не произнесла ни слова. — Нет, — решительно отвечает она, возвращая себе способность говорить. — Потому что, если я проиграю, ты будешь петь эту дурацкую песню, а я не вынесу её снова. — Queen никогда не бывают дурацкими, — мрачно говорит он. — Нет, ты поющий Queen — вот что по-дурацки. — Помолчи. — Нет, ты помолчи.       Он швыряет диванную подушку ей в голову и опрокидывает чашку с попкорном. В конечном итоге они пропускают середину серии, которую смотрят, когда Елена встает с дивана, чтобы помочь Деймону убраться, и они начинают бросаться попкорном с пола. Только позже, после приступа истерики, раунда с пылесосом и перезапуска Дэймоном DVD-плеера, Елена понимает, что она совершенно довольна. Они в глуши, вокруг ничего, кроме них самих и небольших развлечений, и она действительно прекрасно проводит время. Без Стефана. Из-за Дэймона. (Теперь пора паниковать.)       Стефан или Рик еженедельно отправляли письма с относительно простыми сообщениями; самое интересное — это, конечно, ежедневная прогулка Елены к почтовому ящику, чтобы узнать, не пришло ли что-нибудь новое (в эпоху сотовых телефонов, сообщений, электронной почты и того подобного ее стремление проверять почтовый ящик каждый день вызывает иронию). На четвертую пятницу, их пребывания в штате Нью-Йорк, тонкое письмо, адресованное Стейси Зальцман, то есть бабушке Аларика, лежало в почтовом ящике. Елена вскрывает его и читает: Д, пока ничего не решено. Пока оставайся на месте. ~ Р.       Информации намного меньше, чем было неделей ранее, и Елена возмущена тем, что письмо адресовано исключительно Деймону, что для неё от Стефана ни словечка.       Она возвращается в дом, гнев переполняет её. Всё это время Елена злилась на Стефана за его бессовестное перекидывание ответственности на Деймона — за тот факт, что он даже не пытался поговорить с ней об этом, а просто позволил Дэймону делать всю грязную работу — нет, даже хуже он позволил Дэймону принять на себя основной удар её разочарования, страха и враждебности.       Елене не оставалось ничего кроме как думать, даже несмотря на бессмысленный просмотр телевизора, которым они с Дэймоном занимались. Часы в седле по владениям Филипсенов и ночи без сна в её комнате заставили пройти через отрицание, гнев и печаль.       В последнее время для Елены всё изменилось. Она всегда оценивала по-разному её отношения с обоими братьями Сальваторе. Она всегда чувствовала, что отношения со Стефаном подходили ей — во всяком случае, подходили больше. Если уж она собирается быть вместе с вампиром, с кем-то, чей естественный инстинкт — убивать, разумно быть вместе со Стефаном, поскольку он предпочитает жить по-другому. Так что даже в те моменты, когда она чувствовала влечение между ней и Дэймоном, то никогда бы не подумала, что это что-то может значить. Она любила Стефана, и точка. Это всегда будет Стефан. Дэймон мог быть таким раздражающим, кокетливым и «невероятно сексуальным» (цитируя Дженну), каким он хотел быть, но это ничего бы не меняло.       Но какая-то основная часть Елены изменилась, и эта часть здесь, сейчас, с Деймоном, и каждый день, который они проводят вместе, заставляет эту часть продолжать меняться. Безвозвратно ближе к нему, к тому, которого она не считала подходящим (к тому, которого она не признавалась, что считала подходящим). Здесь, в этом месте, после того, как изначальный гнев прошёл, и она позволила себе хорошо проводить время, Елена стала осознавать, что между ней и Деймоном всегда было так. Легко. Комфортно. Буйно. Захватывающе.       Елене приходилось принять правду, даже если не знала, что с ней делать (она не думает, что хочет что-то с ней делать, наверное, примерно в 70% случаев). Но когда Деймон смотрит на нее этим взглядом, она почти забывает обо всех в мире, включая Стефана. Особенно Стефана.       Теперь Елена думает, что любит Стефана, запятая, и, возможно, влюбляется в Деймона, точка с запятой. И возможно она в него влюбляется, но она знает, что он уже её любит, и Елена не хочет делать что-либо, чтобы причинить ему боль, а Деймон настолько явно сдерживается с ней, что она знает, он тоже не готов рисковать.       В любом случае, в Деймоне есть кое-что, что кажется ей наиболее привлекательным — его ранимость. Тот факт, что на лице Деймона, который всегда чересчур самоуверен и раздражающе прямолинеен, появляется выражение оленя в свете фар, заставляет её сердце сжиматься в груди. Так было уже давно, но здесь она ежедневно наблюдает за войной эмоций на его лице и знает, что верный толчок с её стороны может всё изменить. Она осознаёт, что хочет потянуться к нему, притянуть его к себе, пообещать, что никогда не сделает ничего, чтобы этот страх оправдался.       Елена толкает дверь и находит Деймона читающим за столом. Наконец, он сдался и взял одну из исторических научно-популярных книг, на которые жаловался, потому что они провели здесь больше трех недель, и он успел прочесть всё остальное в доме.       Она знает, что несмотря на всё веселье, скука подкрадывается к ним. Скука и напряжение, которые можно удовлетворить только одним способом. Можно столько угодно читать, смотреть телевизор, выходить на прогулки, играть в настольные игры, как в распорядке дня в каком-нибудь летнем лагере, прежде чем один из них сорвётся (и когда один из них — Дэймон Сальваторе, ты действительно не хочешь, чтобы это произошло). Хуже всего то, что он, кажется, держит себя в руках, а Елена — та, кто полон беззвучных криков. (Вероятно, поэтому она испытывает столько иррационального гнева, читая загадочную записку Аларика.)       Елена швыряет письмо так, что оно падает на его книгу и привлекает внимание Деймона. Он берёт его и мимолетом смотрит на Елену, прежде чем вытащить бумагу из уже открытого конверта. Его губы напрягаются, когда он читает, а затем Деймон снова смотрит на Елену и шутит: — Ты же знаешь, что вскрытие чужой почты — уголовное преступление, да?       Он сразу пытается рассмешить её, потому что знает, что Елена расстроена. Господи. Иногда она просто…столько всего чувствует — слишком много всего, когда он так делает. Нет другого слова, никакого другого понятия, чтобы передать эмоции, которые возникают в ней в такие моменты, как этот, кроме как сорваться. Это безумие. Она не может этого сделать. Она не станет. Даже если после всего этого между ней и Стефаном все закончится, между ней и Деймоном ничего не может произойти. Елена пытается подавить свою тревогу и отшутиться, сказав: — Не знала, что ты изменил имя на Стейси. Она не может заставить губы улыбнуться, поэтому вместо этого делает глубокий вдох. Деймон поднимается со стула, встает перед девушкой и кладет руки ей на плечи. — Это не будет длиться вечно. — Ты этого не знаешь, — говорит она, и её охватывает чувство смущения, когда из ниоткуда появляются слёзы. Внезапно её голова оказывается прижатой к его груди, и это не потому, что он придвинулся ближе. Она понимает, Деймон не знает, что делать, так как ему требуется много времени, чтобы наконец обнять её одной рукой. — Мы скоро поедем домой. Или Стефан приедет сюда, чтобы увидеться с тобой. Ты же знаешь, он не сможет долго держаться. По какой-то абсурдной причине это злит Елену, и её слезы высыхают в одно мгновение. Она отталкивается от него и говорит: — Нам просто нужно ехать домой! Ничего не происходит. Они не убили Клауса! Нам нужно домой. Разве это не очевидно? Ты единственный, кто может это сделать. — Если бы это было правдой, Рик сказал бы нам вернуться, — терпеливо говорит он, и Елена отворачивается от него, в волнении вытирая лицо. — С каких это пор ты делаешь то, что они тебе говорят? — кричит она. — С тех пор как стало очевидно, что единственный способ сохранить тебе жизнь — это слушать их! — кричит он в ответ. — Это шутка, Деймон! Шутка! Что мы здесь делаем? Играем в домик? Надеемся, что они просто решат всё без нас? Это всегда мы с тобой те, кто действует, ты когда-нибудь замечал это? — Ты просто расстроена. Это неправда, — он слегка ухмыляется, и Елена понимает, что Деймон хочет сказать что-то вроде «ну, про меня это правда …», но не заводит эту тему. Он заметно сдерживается, его губы сжимаются, а свет в его глазах немного тускнеет.       Его странное спокойствие сводит ее с ума, и она делает то, чего не делала в гневе с той ночи в Ричмонде. Она бьет его, но не из-за игривости, а из-за полной потери контроля.       Ее жизнь каким-то образом превратилась в игру, продиктованную таинственными фигурами и прихотями людей, которые утверждают, что любят её, но никогда не рассказывают ей всей истории.       И Деймон перед ней, так что он единственный, на ком она может всё выместить. Когда Елена начинает колотить его, то знает, что это не причиняет ему физической боли, но от данной ситуации она возьмёт все, что сможет. Она знает, что ему больно по-другому, от того, что он Дэймон, а она Елена.       Всё происходит как в тумане — сначала кулаки Елены приземляются там, куда она может дотянуться, но затем её руки болезненно скручиваются за спиной, и Деймон зажимает их между её телом и стеной. Елена и не мечтает о том, чтобы побороть Деймона, но она так и не перестаёт бросаться на него. Он держит её до тех пор, пока та не устаёт, и затем в последнем отчаянном порыве, который она позже не сможет объяснить даже себе, Елена подаётся вперёд и кусает его.       Она кидается к его твердой, крепкой груди, чуть ниже ключицы, и вонзается в него зубами через тонкую футболку. Деймон напрягается, внезапное безмолвие охватывает его, что не имеет ничего общего с усмирением Елены. И когда она отрывает голову от места повреждения, лицо Деймона изменилось так, как она никогда раньше его не видела, по крайней мере, не крупным планом.       Кровь, прилившая к глазам, и его вытянутые клыки немного пугают, но также будоражат больше, чем, по её мнению, нормально. Елена больше не злится; она просто хочет его, и всё её тело дрожит от этого, от мысли, от потребности.       Разумеется, Деймон отскакивает от неё с такой силой, что врезается в кухонный стол позади, и когда снова встаёт, то исчезает через входную дверь, которую она оставила открытой несколько минут назад.       Елена знает, что он вернётся, он никогда не бросит её, но она не бежит за ним. Не в этот раз. Когда он вернётся, им обоим придется столкнуться с вещами, которых они не хотят.       Она опускается на пол, слёзы снова набирают обороты, поскольку у неё нет другого выхода. Елена оскорбляет Деймона, потому что он позволяет ей; это осознание отвратительно и совершенно рационально. Она вытирает лицо и говорит пустой комнате: «Хватит».       Проходит не меньше часа, прежде чем Деймон возвращается, но Елена ждёт его, когда он переступает порог. Деймон лихорадочно сканирует комнату глазами, пока не находит Елену сидящей на полу прямо там, где её и оставил. — Деймон, мне очень, очень, очень жаль, — говорит она, с жестом мольбы вставая на колени. — Я даже не злюсь на тебя, но я сорвалась на тебе как всегда и … — Это не важно, — перебивает он. Елена видит, что-то в нём изменилось, но она не может позволить ему проигнорировать её извинение или претвориться, что его чувства не имеют значения. — Это важно, — произносит она, кладя руки ему на грудь в надежде заменить своё поведение до этого чем-то более приятным. Руки Деймона мгновенно хватают её ладони, его захват твёрдый и тёплый. — Нет, Елена, не важно, потому что, слушай… Я звонил Рику и… — Ты звонил Рику? Я думала… — Да, чёрт возьми, послушай… — … мы, по идее, не должны давать повода отследить… — Елена! — говорит он, и внезапная настойчивость наконец прорывается сквозь её решительность расставить все точки над i. — Бонни… мертва. Она умерла, Елена.