Человек, который тебя сломал, не может быть тем, кто тебя починит.
Я сидела на балконе, свесив ноги над пропастью высотой в четырнадцать этажей. И даже это пугало меня меньше, чем хлопок дверью и тихие шаги за спиной. Не знаю, в какой момент я стала замечать, что пугаюсь каждого шороха, звука, мужского голоса. Страшно было даже в полном одиночестве в собственной квартире, из-за него я нигде не чувствовала себя защищённой. И в то же время он был тем человеком, в объятиях которого я засыпала каждую ночь. — Просил же не курить, бросай это, — недовольный голос Юнги не заставил себя долго ждать. — Ага, помню, — согласно киваю и подкуриваю снова. Руки дрожат, и я всё время смотрю вниз, наблюдая за крошечными людишками, снующими туда-сюда. Забавно, с такой высоты даже человеческая жизнь кажется жутко ничтожной. Может, так и есть на самом деле. — Я скучал, — крепкие руки обхватывают меня, заключая в объятия. Его голос такой разный, когда он говорит со мной и с остальными. Но мне этого мало. — Знаешь, кажется, нам нужно поговорить, — я аккуратно пытаюсь расцепить его руки и тут же, упустив резкую смену его настроения, получаю оплеуху. — Не шути со мной, Чеён, — пальцы больно цепляются за волосы, заставляя откинуть голову назад. Не то чтобы я привыкла к подобному, но уже не удивляет жестокость, не шокирует боль, только любовь его меня душит с каждым днём всё сильнее. Если эти чувства можно так обозвать. — Не шучу. Нахожу в себе силы сдержать слёзы и продолжаю упрямиться. Честно говоря, за шесть лет я впервые столь смелая. Обычно духу не хватало признаться, а сегодня последней каплей стала очередная его выходка. — Намджун… Это же ты избил его, да? Хоть и пыталась, а слёзы сдержать всё равно не смогла, вспоминая натянуто радостное лицо одноклассника, из-за меня оказавшегося на больничной койке. И ведь у нас ничего не было, перекинулись парой фраз, разок прогуляли вместе уроки. — Теперь тебе даже повод не нужен? Избиваешь каждого, кто со мной заговорит, — так тяжело было слышать его дыхание над ухом и ждать очередного удара. Вместо этого Юнги отпустил мои волосы и приобнял за плечи, всё ещё находясь позади. — Прости, погорячился, — бережно, будто боясь поранить, он уткнулся лицом в моё плечо. Именно такие моменты его беззащитности вынуждали меня каждый раз сдаваться, всё прощать. А так хотелось бы хоть раз оказаться сильной, оборвать связь, сковывающую меня долгие годы. — Опять? — с усмешкой спросила, вспоминаю предыдущие выходки. Он косячит, извиняется и так по кругу. Ничего не меняется. И я ни шагу вперёд не делаю, продолжая поддаваться собственной слабости. — Ты — моё больное место, Чеён. Сама ведь знаешь. — Знаю. Тихо отвечаю и опускаю голову. Тело продолжает дрожать и, ошибочно считая, что это от холода, Юнги набрасывает на меня свою толстовку. Мы сидим на балконе и вместе смотрим вниз. Я и человек, который меня сломал. И, кажется, будто это никогда не изменится. — Это ведь ты виновата, ты вынуждаешь меня становиться таким, — и снова он продолжает давить. Прижимается, словно брошенный котёнок, заставляет чувствовать себя виноватой, обязанной. И я ведусь. В который раз. Поворачиваюсь и, обняв Юнги, утыкаюсь носом в его плечо. Чувствую до боли сильные объятия и вспоминаю день нашей первой встречи. Будучи слабой, хрупкой девчонкой, я никогда не могла постоять за себя и, совершенно неожиданно, эту обязанность взял на себя Юнги. Будучи старше на два года, ещё во втором классе старшей школы он стал для меня рыцарем. Или просто казался таким до тех пор, пока всё шло так, как ему нравилось. Первый удар от него я получила после милой беседы с одноклассником. А после долгие извинения и обещания, что следующего раза не будет. Сейчас так смешно вспоминать, но я правда поверила. Не могла представить, что человек, ставший моим щитом, сам станет причиной синяков и слёз по ночам. Признаться, какое-то время всё и правда было спокойно, а затем ему снова что-то не понравилось. И из испуганного, нуждающегося в моей заботе мальчишки, он превратился в тирана. Угрозы, требования, побои. Примерно так прошёл первый год старшей школы. От родителей скрывала, учителям боялась говорить, да и Юнги уже выпустился, так что я просто надеялась, что он потеряет интерес ко мне. Но стало только хуже. Вспоминаю об этом и начинает тошнить, но стараюсь держаться, крепче сжимая в объятиях мальчишку. Он и правда выглядит младше своего возраста, а в моих глазах и вовсе. Всё ещё помню, как беззащитно он сворачивался клубочком у моих ног, ожидая, пока усну. Терпеливо наблюдал за моими жалкими попытками провести с ним ещё немного времени и бережно держал за руку. Эти моменты сейчас уже кажутся сном, но я поклясться готова, что они были. Он ведь не всегда был таким. Просто со временем всё изменилось. Только одно не меняется — его жадность. — Ты не должна была делать мне больно, Чеён, — несколько минут он терпеливо ждал, а после всё же высказался. — Не должна была, — покорно повторила и немного отстранилась. Удар пришёлся на щёку, оставив горящий след на коже. К утру будет синяк, как всегда. — Я же так люблю тебя, не хочу делиться ни с кем, — аккуратно гладит место удара, заставляя слёзы с у троенной силой катиться по лицу. До недавних пор я даже не думала о том, что такие отношения не являются нормой. Искала свою вину, пыталась оборвать все отношения с одноклассниками. А потом, в какой-то момент появился человек, показавший, как именно нужно относиться к понравившейся девушке. И всё стало так сложно. Тяжело было возвращаться в квартиру и ждать прихода Юнги, гадая, достаточно ли хорошее у него сегодня настроение. А после, сделав дежурный звонок безразличным родителям, снова смотреть на город сверху-вниз. Это было единственным утешением. Я чувствовала себя важной, глядя на забавных людишек, кишащих под ногами. Смотрела и гадала, смогу ли когда-нибудь быть столь же свободной, не чувствуя воображаемые цепи на своих руках. — Ну всё, не реви, — так обыденно говорит и встаёт, потянув меня за собой. Оказавшись лицом к лицу, вдруг вижу чужака вместо человека, который был мне так дорог. Он ведь и правда не такой плохой, просто ревнивый немного, да? — Юнги, я правда хочу расстаться, — неожиданно для себя выпалила и только сейчас заметила слабый запах алкоголя. На мгновение его лицо исказилось удивлением, а после приняло обычный бесстрастный вид. Он попытался выдавить улыбку, перевести всё в шутку и протянул руку к лицу, а я инстинктивно зажмурилась, всё ещё ощущая тяжесть его ладони на своей щеке. Вместо удара он легонько прикоснулся к месту прежнего удара, а затем сместил руку на шею. — Не говори так, Чеён, не будь такой жестокой, — процедил со злобой, на несколько секунд перекрыв мне доступ к кислороду. Отчего-то вспомнился Намджун и его ласковые, немного неуклюжие касания. Он не позволял себе большего, мог лишь ласково погладить по волосам или похлопать по плечу. Так непривычно. Впервые за весь вечер я заставила себя взглянуть на него в упор. — Кажется, я не люблю тебя так сильно, чтобы терпеть всё это, — прошептала с неловкой улыбкой. Его лицо исказилось от злости и даже немного боли. Я всегда знала о его чувствах, с первого дня и по эту самую минуту. Ему жадно, эгоистично, больно даже сейчас, когда двигаться вместе нам просто некуда. Мы в тупике и, признаться честно, я не представляю куда мне идти такой, какая я сейчас. А после вспоминаю Намджуна и понимаю, что всё может быть иначе. Мне бы так хотелось, чтобы было. — Это всё из-за того ублюдка? — Юнги отпустил мою шею и сделал шаг назад. В его глазах читалась злоба и на мгновение я испугалась, но только не за себя. Даже спустя шесть лет я не знала предела его жестокости. Что заставит его остановиться? — Нет, Намджун здесь не при чём, — пробормотала неуверенно. — Похоже, стоило сломать ему не только ногу, но и руки вдобавок, — голос изменился до неузнаваемости. Это был не тот Юнги, что укрывал меня по ночам вторым одеялом, не тот, кто готовил мен утром завтрак, только бы я подольше поспала. Сейчас передо мной стоял тот Мин Юнги, кого я искренне боялась и почти ненавидела. — Зачем ты так? Почему просто не отпустишь меня? — внимательно наблюдала за ним, пытаясь говорить, как можно мягче. — Потому что я не смогу без тебя, ты же знаешь. Неожиданно, парень опустился на колени и, обняв меня уткнулся лицом в живот. Иногда он напоминал беспомощного котёнка, вынуждая моё сердце разрываться на части. — И ты без меня не сможешь, — добавил, возвращая меня в суровую реальность. Так было всегда. И так будет, если я не найду в себе силы уйти первой. — Прости меня, — пытаюсь оттолкнуть парня от себя и получаю в ответ его удивлённый взгляд. — Ты не можешь уйти! — заявляет, вставая в полный рост. И вновь пощёчина, а после и толчок, вынуждающий упасть на колени, привычно прикрывая голову руками. Посыпались удары. Я слышала, как он закипает от злобы и обиды и молилась только о том, чтобы суметь сегодня разорвать эту связь. Прежде, ровно до этой ночи, я так отчаянно оправдывала все его выходки. Знала, чем он занимается, в какие разборки вмешивается, и как поступает с теми, кто ему не угодил. Верила и надеялась, что со временем его жестокость растворится. Идиотка, возомнившая себя его спасителем. И вот сейчас, стоя на коленях на холодном полу, ощущала себя конченой идиоткой. Сама собой в голову пришла мысль: — Я правда всё это время любила его? Или была вынуждена выдумать себе эти чувства из-за его давления? — Не смей так больше говорить, поняла? — удары прекратились, меня силой заставили встать и прижали к себе. Инстинктивно я сдержала рвотный позыв и попыталась вырваться. Алкоголь окончательно затуманил рассудок парня, и он резко вывернул моё запястье, вынуждая скорчиться от боли. — Куда ты собралась? К нему, да? — он кричал так громко, что голова готова была взорваться и от боли в руке я готова была выть. В этот момент мне стало по-настоящему страшно. — Нет, прошу тебя, хватит! — из последних сил закричала и в очередной раз за вечер разревелась. Юнги ослабил хватку и вновь прижал меня к себе. — Ну-ну, хватит плакать, всё у нас будет хорошо, — он попытался успокоить меня, всё ещё источая злость всем своим видом. Мне так хотелось бы поверить в его слова, но я знала, то «хорошо» у нас никогда не будет. — Я так устала, Юнги. Не хочу больше. Признаться честно, долгое время я считала, что смогу жить в таких ненормальных, полных жестокости отношениях. Других я не знала. — Не хочу, не хочу, — я продолжала повторять это, понимая, что ничем хорошим сегодняшняя ночь не закончится. И в тот момент, когда парень собрался нанести очередной удар, я сумела вырваться и бросилась к двери. Дурочка, он всегда был быстрее. Не успела опомниться, как оказалась в ловушке возле закрытой двери. От страха, что я и вправду сбегу или от злости, Юнги схватил мои волосы и со всей силы впечатал головой в дверь. От испуга и неожиданности я коротко вскрикнула и медленно осела на пол. Последним, что я увидела, было его испуганное, полное сожаления лицо. С таким же выражением он сидел и в тот момент, когда я пришла в себя. Полная боли и страха я открыла глаза в больничной палате и сразу же встретилась с ним взглядом. Бледный, замученный, он сидел на стуле рядом с постелью и ждал. Мне хотелось пожалеть его в тот момент, и я даже протянула руку, пока не поняла, как сильно она болит. Желание утешить парня сменилось осознанием произошедшего. — Что с рукой? — спросила тихо, боясь услышать правду. — Перелом, — говорил с низко опущенной головой. Перелом руки у пианистки — так себе перспектива, если честно. Осталось лишь радоваться, что вообще выжила. — Мне так жаль, я просто разозлился и даже сам не понял, как это произошло, — испуганно начал оправдываться Юнги. Встал со стула и, опустившись возле кровати на колени, уткнулся лбом в пол. Я знала, что извинения были искренними. — Знаешь, наверное, я больше не смогу тебя простить, — изнывая от боли физической и моральной, призналась. Так тяжело было убедить в этом даже себя, ведь все шесть лет я шла на поводу. Прощала всё, чтобы он не натворил и вот, кажется, наступил предел. — Никогда, — добавила, получив в ответ растерянный взгляд. — Мне правда очень жаль, я так виноват, — он продолжал настаивать, подняв голову. Слёзы в глазах, сожаление, а ведь столько раз обещал, что не сделает ничего, о чём придётся пожалеть. Я попыталась приподняться и сесть, хоть и далось это с трудом, но ещё сложнее было смотреть на него и уверять, что это наша последняя встреча. Я не мазохистка, но отпустить его было так сложно. Мрачные моменты ведь были не так часто или я просто старалась их не запоминать. Мелочи, складывающие наши отношения и медленно их разлагающие. Раскрыв для объятий руки, со слезами на глазах улыбнулась. Мне было так страшно. Я боялась его удержать и в то же время мне так трудно было прогнать. Умом-то я понимала, как нужно поступить, но постоянные убеждения в том, что другому я нужна не буду крутились в голове. Быть может, он прав, и я не найду человека, который станет мне так же близок. А, может, через пять-десять лет я не вспомню его лица. И так хотелось верить, что шанс у меня всё же есть. — Отпусти меня, прошу, — сжав Юнги в своих объятиях, попросила в последний раз. Он разревелся, как девчонка, и отрицательно покачал головой. — Я не хочу, чтобы ты была счастлива с кем-то другим. Не хочу вновь остаться один, — твердил он, как заведённый, а я в один момент вдруг поняла, что его любовь до ужаса эгоистична. Быть может, всё это время ему нужна была не я? Может, ему просто нужен был кто-то рядом? — Надеюсь, ты найдёшь человека, с которым будешь счастлив, — шептала и в последний раз сжимала его в своих руках. Где-то в глубине души, за страхом и болью жила моя любовь к нему. К тому Юнги, что стал моим героем и от которого сейчас не осталось и следа. — Нет, я не буду желать тебе того же. Никогда не смогу, — отстранившись, он внимательно посмотрел на меня. На секунду в его образе я увидела что-то знакомое, а затем образ вновь стал чужим и пугающим. — Тебе жаль того, что ты упустила из-за меня? — так и не дождавшись ответа, Юнги всё же направился к выходу. Разбитый, уничтоженный, отвергнутый. На мгновение он задержался в дверях и задал последний вопрос. — Да, — соврала. Мне не было жаль, я просто поняла, что пришло время строить свою жизнь иначе. Быть может, это говорила привязанность, но я и вправду не могла сожалеть о том, что однажды влюбилась в него, хоть и понимала, что всё должно было сложиться иначе для нас обоих. Сидя в палате и глядя в окно я топила в слезах привязанность. У меня так и не нашлось сил разорвать нить, что долгие годы связывала нас, но я знала, что это придётся сделать, чтобы стало легче.***
А легче всё не становилось… Я ждала, когда смогу вздохнуть полной грудью больше пяти лет, случайно замечая в толпе прохожих, так похожих на него. Изо всех сил делала вид, что счастлива в новых отношениях и продолжала врать. Лгала до тех пор, пока не получила букет и анонимную записку с аккуратно записанным номером в самом конце. – Надеюсь, ты будешь думать обо мне хоть иногда. Надеюсь, ты пожалеешь о своём выборе. Но всё же искренне желаю тебе счастья. Точно зная отправителя, просто узнав по почерку, я вновь окунулась в так тщательно скрываемые чувства, ощущая себя полностью разбитой. И всё же звонить я не собиралась. Никогда. Я знала, что он не изменится, а, если и сможет, я всё равно не буду способна простить того, что он со мной сотворил. Не должна делать это снова. Возможно, я и вправду пожалею о своём выборе. Просто не встречу человека, которого смогу полюбить так же сильно и продолжу думать о том, кто однажды сломал меня. Но… Я приму твоё пожелание и обязательно стану счастливой. С кем-нибудь другим.