Гарри

Шандон, почесывая бороду, толкнул дверь и остановился за порогом каюты капитана. В ней приглушенный свет керосинки слабо освещал дальний угол, выхватывая лишь бумаги на столе, да карту. Капитана не было видно, но глаза бывалого моряка быстро привыкли к полумраку, и ему показалось какое-то шевеление сбоку. Шандон инстиктивно повернулся всем телом на источник движения, чувствуя уже мурашки, бегущие по затылку. Тут же дверь позади него закрылась, помощник капитана едва не потерял остатки самообладания и не вскрикнул, но только сжал кулаки и выдохнул сквозь зубы. Сердце подскочило от испуга. Капитан позвал его к себе спустя всего несколько дней после того, как выяснилось, что он все это время был на корабле в качестве матроса. Он так ловко водил за нос всю команду и Шандона с доктором, что у всех, включая их, вырвался удивленный вздох, когда он раскрыл себя. - Гарри, - позвал он по привычке, используя это выдуманное имя. - Это не смешно, какого черта тебе взбрели в голову эти игры? - Извините, мистер Шандон, я не хотел вас пугать, - донесся позади спокойный голос капитана. - Я позвал вас сюда по очень важному делу и хотел бы, чтобы мы поговорили об этом в спокойной обстановке. Я надеюсь, нам удастся избежать спора в таком деле. Также, попрошу вас больше не называть меня так, - добавил он. - Гарри мое не настоящее имя, я надеялся, что вы это поняли. Мое настоящее имя Джон Гаттерас. Думаю, вы слышали обо мне? - Конечно, - процедил Шандон, в его голосе слышалась некая досада от того, что капитан распознал его испуг. - Вы тот самый Гаттерас, под командованием которого погибло столько отличных матросов, если бы я знал, что вы наш наниматель, если бы остальные знали... - Тогда вы ни за что бы не смогли нанять весь этот экипаж, я знаю, - сказал все так же спокойно Гаттерас, обходя неподвижного помощника и вставая перед ним, скрестив руки на груди. - Именно поэтому я скрыл свое имя и намерения экспедиции, и поэтому пообещал столь высокое вознаграждение. Мне нужна была эта команда, и я доверяю вам в вашем выборе, Шандон. Будучи матросом, я смог поработать плечом к плечу с другими, и скажу вам, я очень доволен увиденным, все они люди сильные, и я уверен, что то, что я задумал, с их помощью наконец осуществится. Капитан говорил тихо и спокойно и слабый свет огонька освещал его под углом, золотил темные кудри, спускающиеся до шеи. - Вы безумец, - твердо сказал Шандон, чей голос не дрогнул даже при такой пугающей ауре таинственности, которая в этой темноте начинала покрывать капитана с его гипнотическим голосом. - Может и так, - не колеблясь ответил Гаттерас, не меняясь в лице, лишь глаза его, слабо различимые во мраке, как-то странно блеснули. - Но я знаю вас, Ричард. Я читал о ваших плаваниях, и уверен, что мы в чем-то похожи. - Я сначала даже не хотел брать вас в команду, - признался Шандон после молчания, в ходе которого Гаттерас отошел к столу сделать несколько пометок на карте, а он сам, копируя прежнюю позу капитана, с досадой размышлял о том, как однако неожиданно появился Гаттерас и что ему самому теперь не быть командиром "Форварда", только если... - Но ведь взяли, - быстро ответил ему Гаттерас, возвращаяясь на прежнее место. - Это значит, вы точно поняли мои инструкции, Шандон. Хотя, вы могли бы послушать свое чутье и не завербовать Гарри, что тогда? Вы бы стали капитаном "Форварда", повели его по инструкциям, которые бы получил какой-нибудь другой матрос? Гаттерас выжидающе посмотрел на Шандона, который уже начал понимать, по какому делу его позвал капитан, и, встав в твердую позу, приготовился отражать атаку. - Вы поэтому подстрекаете команду к метяжу, мистер Шандон? - спросил Гаттерас прямо, оценивающе осмотрев помощника. - Вы пытаетесь предать меня, внушить команде, что наша экспедиция обречена. Вы даже не знаете этого наверняка, и вам бы не помешало немного веры и мужества, чтобы просто следовать за своим капитаном. Не вы ли говорили о повиновении? Шандон вздрогнул, ощущая на себе вес своих собственных слов. Он привык требовать послушания от своего экипажа во время китобойных рейсов, но сам он редко подчинялся и отвык слушаться приказов, как и выполнять их, не колеблясь. - Это относилось к команде. - Вы часть команды, Шандон, - мягко напомнил капитан. - Вы тоже когда-то ею были, - Шандон поднял взгляд и наконец твердо посмотрел в глаза Гаттераса. - Гарри. - Вам придется научиться уважать меня, - покачал головой капитан. - Вам известно, что я не намерен поворачивать назад, но при подобной разобщенности в команде кораблю будет сложно продвигаться вперед. Я понимаю, у экипажа нет уверенности во мне, но он доверяет вам, Ричард, и почему бы сперва вам не научиться доверять мне? Гаттерас шагнул ему навстречу, и Шандон инстиктивно сделал шаг в том же направлении, отступая. Однако, это не дало никакого эффекта, рука Гаттераса коснулась его груди, парадоксально толкая лишь на сближение. Шандон глубоко вдохнул, чтобы успокоить вновь сильно забившееся сердце. Гаттерас, словно пробуя, погладил его по груди, и не столкнувшись с сопротивлением, расстегнул пуговицы куртки, проникая под ткань и касаясь кожи. Шандон вздрогнул, выходя из внезапного оцепенения, и обхватил запястье капитана, останавливая от дальнейших действий. Душу разрывали противоречия: как христианин он не мог позволить случиться тому, что неминуемо отправило бы его на плаху; в то же время радостное неверие в происходящее заставляло здравый смысл откинуть все сомнения. Капитан Гаттерас был печально известен тем, что единственный возвращался живым из прошлых своих экспедиций, так что если им всем уготована могила, то не все ли равно мертвецу, от чьей руки в нее ложиться? - Вы не доверяете мне, Ричард, - шепнул Гаттерас, словно прочитав его мысли и приблизившись к уху. - Вы же смелый человек, и я доверил уже вам свою жизнь, доверьтесь же и вы мне. Шандон, раскрыв глаза, взглянул на него, молча отпуская запястье. В такой обстановке было трудно угадать, о каком доверии говорил капитан, но если относительно их путешествия еще предстояло подумать, то другой смысл, словно ударив его по голове, окончательно выбил все мысли, оставив лишь пульсацию в висках. Ладонь Гаттераса, освободившись от его пальцев, тем временем скользнула дальше, расстегивая все больше пуговиц и касаясь все ниже и шире. Шандон подался ей навстречу, окончательно отдавшись чувствам, которые копились в его сердце все время с начала путешествия. Гарри, несмотря на свою молчаливость, всегда бросался ему в глаза во время работы на палубе. Матрос выглядел так, словно давно уже считал корабль своим домом и его преданность восхищала Шандона, пусть и немного раздражала манера Гарри всегда делать все отчасти по-своему даже тогда, когда казалось, что он выполняел прямой приказ. Тогда ему Шандон и напомнил о повиновении, но Гарри только молча взглянул на него льдистыми глазами, в которых отразилась внутренняя борьба, но ничего не сказал. Шандон прижался подбородком к теплому плечу капитана, стараясь скрыть от него румянец, покрывший щеки теперь лишь от воспоминаний о том взгляде. Гаттерас в ответ обнял его за плечи и толкнул к двери, прижимаясь всем телом ровно настолько, чтобы оба ощутили жар, исходящий от их тел. Шандон, как бы ни велика была его выдержка, охнул, когда рука капитана оказалась достаточно низко, несильно сжимая член через плотные штаны. - Гарри, - шепнул он, забывшись, и подаваясь навстречу Гаттерасу, который на этот раз не прокомментировал его ошибку, молча накрывая его губы своими. Гаттерас солено пах морем и свежевычещенной формой. Шандон нащупал пальцами холодный металл отличительных знаков на капитанской куртке и впился в них, зная, что они пришиты на совесть. В душе, при мысли, что он мог бы носить их, поднималась ревность, но тут же грудь обжегало новой волной удовольствия, когда пальцы Гаттераса умело касались его в чувствительных местах, и прежние мысли рассыпались, заставляя молча кусать губы. Подавшись внезапным эмоциям, Шандон, грозясь оторвать, расстегнул пуговицы формы и содрав куртку с плеч мужчины, отбросил ее в сторону. - Вы убедили меня, капитан, - шепнул он, оторопело отпрянувшему Гаттерасу. - Сейчас я докажу вам свою преданность, если настаиваете. С этими словами он обхватил Гаттераса поперек талии, ведя к тому самому столу, на котором лежала карта. Огонь вновь коснулся своим догорающим светом лица капитана, на этот раз мягко обволакивая рассеянным оранжевым с золотым его блестящие глаза и порозовевшие, словно в лихорадке, влажные губы. У Шандона мучительно заныло сердце. Для своего возраста Гаттерас выглядел гораздо моложе с лежащими в беспорядке кудрями поверх слегка расфокусированного вгляда. Не в силах совладать с собой, Шандон наклонился к нему, целуя припухлые губы и заставляя Гаттераса упасть назад, опираясь руками на поверхность стола. Подобно тому, как все началось, Шандон расстегнул его рубашку, оглаживая руками горячее тело под ней. Гаттерас словно имел небольшую печь внутри, которая поддерживала в нем температуру немного выше, чем у всех остальных, и Шандон почувствовал, что ему самому становится жарко. Он сбросил рубашку на пол и наклонился, припадая обветренными губами к груди капитана, покрытой мягкими волосками. Гаттерас тихо застонал, одной рукой прижимая его к себе за спину, а второй по-прежнему опираясь на стол. Пытаясь удержать равновесие, он махнул ею, и керосинка, чудом не разбившись, покатилась по столу, перемещая тени по стене, как в каллейдоскопе. Шандон, ощутив волну возбуждения от такой реакции, сильнее обнял капитана за талию, оглаживая спину и прихватывая губами соски, лишь бы услышать снова эти сладкие звуки, эхом отражающиеся от стены. Он не мог думать больше ни о чем и надеялся лишь на то, что шумно бьющиеся о борт холодные волны снаружи, скроют от других их постыдный секрет.