The End

      Это был конец.       Всё рано или поздно приходит к этой точке, после которой уже нет продолжения. Конец всегда наступает, а скорость его прихода зависит лишь от удачи и того, устраиваешь ли ты это мироздание. И видно сегодня Тони потерял свою удачу, как и благосклонность вселенной.       — Они будут нападать? — в голосе Питера не слышалось тревоги, лишь детское любопытство и совсем немного волнения.       Тони ответил не сразу. Долгую минуту он неотрывно с полным безразличием и даже какого-то рода презрением молча наблюдал сквозь щёлку между плотными шторами за несколькими людьми внизу, на улице, которые всячески пытались «слиться с толпой». Питер тоже пытался рассмотреть их, став рядом с Тони, и, вытянув шею, бегал взглядом по немногочисленным прохожим внизу, гадая, кто же из них является сотрудниками правоохранительных органов. Но прежде, чем он успел, что-либо рассмотреть, полог шторы резко опустился, перекрыв ему вид. Теперь в их небольшой квартире стало ещё темнее.       Питер моргнул несколько раз, пытаясь привыкнуть к полутьме, а потом поднял глаза на Старка, ожидая, что тот скажет. Тони же уже смотрел на него с каким-то пустым выражением лица, по которому никак нельзя было прочитать его мысли и эмоции. Какое-то время они так молча стояли, смотря друг на друга, словно ведя беседу без слов, пока в один момент Тони не поднял свою ладонь и не коснулся щеки Питера с совершенно не свойственной ему нежностью. Тот тут же приник к этой большой тёплой руке и прикрыл глаза, пытаясь вдоволь насладиться этим редким моментом. Тони не часто был нежен с ним, но каждый из этих порывов был невероятно ценен для него, Питера. К тому же этот грозит стать последним.       — Они нападут сегодня, — совершенно спокойным будничным тоном произнёс Тони, большим пальцем руки аккуратно поглаживая яркий синяк под глазом Питера, который он оставил на нём прошлой ночью.       Да, Питер любил боль, а Тони было не сложно её доставлять. А причинять её Паркеру было… было даже особо приятно. Ни одна из измученных и убитых им жертв не могла принести ему такого удовольствия, как лишь один взгляд на эту молочную кожу, усыпанную гематомами, ранами и другими следами, оставленными им самим. Возможно, на это повлияло ещё и то, что сам Питер наслаждался этим. Питер вообще удивительным образом сочитал в себе все качества, которые будоражили кровь Тони. Он не переставал бояться Старка, но его преданность основывалась лишь на искреннем доверии, он знал, когда нужно молчать и никогда ничего не требовал, лишь периодчески напрашивался на побои и секс.       Можно ли сказать, что Тони любил его? Быть может. Старк и сам не знал, он никогда не задумывался над этим, но он совершенно точно был уверен, что он совсем не сожалеет о том, что когда-то позволил выкинутому из дома мальчишке с мазохистскими наклонностями остаться рядом с собой. И пускай тогда им двигала лишь минутная прихоть и доля любопытства, то сейчас он понимал, что ему очень даже нравится чувство того, что кто-то по собственной воли полностью принадлежит ему.       И будет принадлежать всегда.       — Они тебя не получат.       В голосе Тони проскользнули стальные нотки и даже еле уловимый намёк на ревность, отчего Питер изумлённо приоткрыл глаза и поднял взгляд на Тони. Неужели Тони хочет?.. О боже, это так пугает и в тоже время волнует!       Пальцы Тони вдруг сжали лицо Питер, и тот не смог сдержать короткого тихого стона удовольствия, смешанного с болью. Это было больно, очень больно, Тони словно хотел растереть его кости в порошок, и казалось, что это было для него не так уж и трудно.       Тони усмехнулся, наблюдая за сменой выражения на лице Питера.       — Хотя ты, наверно, был бы рад быть пойманным этими тупицами из полиции и ФБР, — Тони сжал челюсть Питера сильнее, и тот замычал, то ли пытаясь попросить остановиться, то ли продолжить. — Ты бы умолял их о пытках и насилии. Может, они бы даже пустили тебя по кругу и ебали бы до тех пор, пока ты не сдохнешь. Ну что, тебе бы хотелось стать шлюхой для легавых?       Это было сложно, но Питер всё же смог слегка отрицательно качнуть головой. Тони снова усмехнулся, заметив этот жест и ещё сильнее сдавил лицо Питера, специально впившись пальцами в ещё свежие синяки.       — Не надо мне врать, Паркер, ведь ты конченный извращенец, который возбудился лишь от того, что представил, как его жёстко трахают сотни мужиков.       Питер снова попытался покачать головой, но в этот раз у него не получилось, и ему ничего не оставалось, как приоткрыть слипшиеся от слёз глаза и поднять взгляд, полный влаги, на Старка, пытаясь посмотреть на него с лёгким укором и обидой. Он знал, что Тони лишь дразнит его, ведь в действительности он бы никогда такого не допустил.       И не допустит.       — Что? Хочешь сказать, что ты против? — с улыбкой спросил Тони, любуясь заплаканным, красным лицом Питера. — У тебя не было бы выбора, если бы я так захотел. Но ты прав, — он слегка ослабил хватку и склонился ниже, шепча Питеру в самые губы, — как я и сказал, они не получат тебя, ведь ты отправишься со мной в Ад.       Глаза Питера широко распахнулись, а тело пробовала мелкая дрожь от нетерпения и не скрываемого возбуждения, и в следующее же мгновение чужие губы накрыли его, грубо целуя, но стоило только Питеру потянуться за поцелуем, как его тут же ударили по лицу. Не удержавшись, Питер рухнул на пол, оглушённый звоном в ушах. Первое, что он понял, придя в себя, что у него болит всё лицо, особенно левая щека и челюсть, которые уже успели онеметь и почти не ощущались. Но зато ярче всего остального он ощущал свой пах, в котором в одно мгновение стало тесно. Питер тут же схватился за свой вставший член, сжимая его сквозь грубую ткань джинс и надеясь, что это не даст ему кончить в тот же момент.       Слегка привстав, Питер попытался ровно сесть и приоткрыл глаза, мутным взглядом ища фигуру Тони. Тот сейчас стоял спиной к нему, словно совсем позабыл о том, что только что ударил его, и что-то доставал из комода. Когда Питер смог сфокусировать своё зрение, он понял, что это была коробка из красного дерева, в которой Тони хранил свой любимый нож.       Вообще-то сам Тони никогда об этом не говорил и не называл этот с виду обычный охотничий нож любимым. Питер сделал такой вывод, основываясь лишь на своих наблюдениях.       В своей «охоте» Тони всегда использовал только ножи. Он любил рисовать с их помощью узоры на коже жертв, а потом, если они ещё не умирали от потери крови, перерезал им глотки. И после всего этого он первым делом аккуратно протирал их, убирая кровь, а по приходу домой обязательно ещё раз с особой тщательностью промывал их водой. И если другие ножи он мог позволить промыть Питеру, то за этим он всегда ухаживал сам и всегда промывал его вместе с остальными, несмотря на на то, что никогда им не пользовался.       И вот именно его он сейчас достал из деревянной коробки. И, развернувшись, не спешащей походкой направился к Паркеру. Сердце Питера тут же забилось чаще. Он уже понял, что произойдёт, и он боялся этого настолько же, настолько и желал.       — Думаю, перед отправлением нам стоит ещё раз развлечься, — произнёс Тони, смотря потемневшим взглядом на Питера, на его свежие синяки от его, Тони, руки и пальцев, на его красные и влажные от слёз глаза, наполненные предвкушением и абсолютным доверием.       Где-то на первом этаже старого дома начали эвакуацию людей, старая проводить всё незаметно и без лишнего шума. А на пятом этаже этого же дома, Тони грубо хватает за волосы Питера и тянет к себе для поцелуя, и в следующее мгновение, искусав его губы, толкает к кухонному столу. Питер вскрикивает от удара спины об край столешницы, но почти не обращает на это внимание и тут же начинает стаскивать со своих узких бёдер полурасстёгнутые джинсы.       Он нетерпелив, Тони тоже, ведь они оба понимают, что у них не так много времени. Они не прекращают целоваться, сталкиваясь зубами и кусая друг другу губы, желая как можно больше оставить на чужом теле своих следов.       Тони почти не растягивает Питера и, смазав его лишь его же слюной, тут же вставляет, а следующим движением входит на полную, выбивая из губ Питера крик-стон.       — Б-больно, — всхлипывая, тихо произнёс Питер, когда Тони начал двигаться, вдалбливаясь в него.       — Больно? — Тони с усмешкой, вопросительно вскинул бровь. — Ты же этого и хотел.       На это Питер ничего не ответил. Он молча посмотрел влажными глазами на Старка и, всхлипнув, вдруг протянул руки, обхватывая его шею, и притянул к себе. Тони, конечно, был удивлён, а так же немного раздражён, ведь ему так было совсем неудобно, и в любой другой раз он бы просто с безразличием скинул руки Питера, но сегодня… Сегодня что-то заставило его оставить всё так, как есть. И Питер, больше не думая ни о чём, зарылся носом в шею Старка, и не переставая плакать, шептал, как же ему больно, так и не сказав, что болят у него совсем не раны или синяки, у него болит в груди от горечи расставания.       Интересно, было бы всё иначе, если бы они были нормальными? Что было бы, если бы он не был мазохистом и его бы не выкинула его опекунша из дома, застукав его с её мужем, что насиловал его при каждом удобном случае? Что было бы, если бы Тони не был маньяком, любившим «рисовать» на коже людей? Может, они бы и не встретились тогда, и не умерли бы так рано. Но если так то… Он каждую жизнь готов быть ненормальным психом, лишь бы эту каждую жизнь был рядом с Тони.       Все жители были эвакуированы, и люди в чёрной спецодежде, выглядевшие как один в своих шлемах, стали подниматься на пятый этаж, заполняя собой каждый угол, чтобы у преступника не было даже малейшего шанса сбежать.       — Нам уже пора, — слегка охрипшим голосом произнёс Тони, начиная приподнимать Питера в сидячее положение. Тот тут же намертво вцепился в его шею, начиная лихорадочно целовать его везде, где только мог дотянуться.       Тони не любил прикосновения, но снова ничего не сказал. Он молча потянулся к безучастно лежавшему рядом на столе обычному охотничьему ножу с матовой чёрной рукояткой и серебристым, ещё ничем незапятнанным чистым лезвием. Он схватился за рукоятку, не переставая грубо и рвано вторгаться в Питера, и слегка отстранив от себя заплаканного Паркера, приставил к центру груди, ровно там, где находится солнечное сплетение.       Питер с некоторым равнодушием бросил взгляд на нож, который в любое мгновение мог забрать его жизнь, и потом тут же поднял глаза на Старка. Долгое мгновение они смотрели друг на друга, словно пытались запомнить мельчайшие черты чужого лица перед долгим расставанием.       — Подожди меня там, — усмехнувшись, сказал Тони.       — Мг, — Питер кивнул головой, сдерживая дрожащую нижнюю губу, а потом вдруг улыбнулся. — Я люблю тебя, Тони.       И в следующее же мгновение он прижался к Старку, сам напоровшись на нож. Его тело содрогнулось в объятиях Тони, кровь обильными струями хлынула из смертельной раны, и руки, что так крепко охватили Тони, вдруг в один момент ослабли.       Держа безвольное ещё тёплое тело, Тони ничего не почувствовал. Ни горечи, ни счастья, ни печали — ничего. Лишь только самую малость он ощутил одиночество. Но это было то тоскливое одиночество, когда ты провожаешь взглядом поезд, увозящий от тебя близкого человека. Тебе грустно, что пришлось расстаться, но ты тешишь себя той мыслью, что совсем скоро вы вновь встретитесь.       Так и думал Тони, аккуратно вытащив нож из груди Питера и усадив его в его любимое кресло, в котором он часто просто молча сидел, дожидаясь Старка. С такой же аккуратностью Тони поправил его одежды, пригладил растрепавшиеся волосы, чтобы они не лезли ему в глаза, и вдруг улыбнулся, смотря на такое спокойное, прекрасное лицо Питера Паркера. Где-то на нижних лестницах уже тихо застучали сапоги оперативников, вот-вот они поднимутся к квартире одного из самых опасных и неуловимых серийных убийц этого времени. Они будут выламывать дверь, шуметь и отдавать приказы, но пока что здесь стоит умиротворяющая тишина, и если не смотреть на вытекающую из груди кровь, цвета спелой вишни, можно подумать, что Питер Паркер просто спит так спокойно, как никогда прежде.       — Знал бы ты, какой ты сейчас красивый, — шёпотом, словно боясь разбудить Питера, произнёс Тони, беря уже окровавленный нож, и вкладывая его в вялые чистые руки Паркера, направляя лезвие на себя.       Он принял позу поудобнее и, приставив лезвие к своей груди, вновь поднял глаза на Питера. Его кожа уже из нежно-молочной, стала мёртвенно бледной, но Тони мог сослаться на игру света. Его грудь уже не поднималась и опускалась от мерного дыхания, но Тони мог себе это вообразить. Его разбитые от ударов и искусанные от волнения губы больше никогда не растянутся в самой очаровательной улыбке, но в памяти Тони она ещё жива, и он может её воскресить.       Да, возможно он всё же любил его. Просто их любовь была настолько ненормальной, что они не сразу смогли разгадать её, но это совершенно точно была она.       Стал бы он вести себя иначе, если бы понял, что любит Питера Паркера раньше? Нет, навряд ли. Хотя… сейчас уже и не узнаешь.       Смотря на эти тонкие, окрашенные несколькими каплями крови губы, Тони не удержался и всё же потянулся, чтобы поцеловать их. Они были мягкими и с железным привкусом крови, как и всегда, только уже холодными. И в тот момент, когда он коснулся их, Тони вдруг впервые за многие-многие годы… испугался. Ему в голову пришла такая пугающая мысль, что он испытал искренний и всепоглощающий ужас.       — Нет… — выдохнул он, начиная тяжело дышать, и смотря на Питера круглыми от ужаса глазами. — Ты… ты… ты ведь не бросишь меня… ты скажешь им…       Питер был прекрасен. Он был прекрасен, словно ангел. И сколько бы зла не сделали ему другие, он никому за всю свою недолгую жизнь так и не ответил оком за око. Он даже никого не мог ненавидеть. Он был так добр, что… что несомненно должен был попасть в Рай.       Мёртвую тишину этого дома вдруг нарушил нечеловеческий крик.       Люди в чёрных одеждах и с масками на лицах замерли на месте, прислушавшись, и стали ждать, что будет дальше. Но ничего больше не было, кто-то махнул рукой и все тут же ускорились, преодолевая последний лестничный проём. Вот-вот всё должно было закончится.       Окровавленные руки Тони, сжимающие чистые руки Питера, что держали направленный на него нож, дрожали. Он слегка испачкал руки Питера и запачкал ему лицо, но… он хотел запятнать его сильнее, хотел передать ему часть своих грехов, только чтобы Питер был с ним, чтобы он так же, как и он, отправился в Ад, но…       — Я тоже люблю тебя, — совсем тихо, еле шевеля губами произнёс Тони, подняв глубокие чёрные глаза, в которых сейчас так непривычно бушевало множество эмоций, на спокойное лицо Питера, которое с каждым мгновением теряло свои жизненные краски.       Теперь он не был так уверен, что они ещё встретятся. Вместо вечной жизни вместе, кажется, их ждала вечная разлука. Возможно, это будет его наказанием за грехи. Но, может, им ещё удасться успеть попрощаться на перепутье?       С этой мыслью Тони, стерев, как мог, с рук Паркера кровь, взял нож сам и, подняв глаза на Питера.       — Я догоню тебя, — пообещал он, с привычной усмешкой на губах, и, не задумываясь, пронзил свою грудь так, как и представлял множество раз до этого.       Жизнь в его тёмных глазах потухла, но он так и не отвёл их от Питера до того самого момента, пока его тело не рухнуло на колени странного мальчика, которого он как-то встретил в одной из паршивых подворотней, который увязался за ним, словно бездомная собака, который полюбил его и которого полюбил он сам.       Это был конец.