В раю, где нечего терять

Красный. Чхве Хан запомнил этот день, как самый богомерзкий калейдоскоп кровавых оттенков. И жизнь перестала в принципе показывать краски. Исчезли запахи, ветер перестал казаться холодным, а чувство голода пропало вместе со всем остальным. Не было даже осязания. Словно мир — сплошной вакуум. Здесь нет твёрдых оболочек, только одно сплошное ничего. Да лучше бы и так. Когда Чхве Хан пришёл, волна ощущений, словно схлынувшее цунами, накатывает на него одним разом. И он начинает чувствовать. Тут даже смерть кажется спасением, только бы вернуться в призрачный вакуум. Чёртова нирвана. Пытается дышать, втягивая ртом воздух, проталкивая его в лёгкие. К горлу подступает тошнота, вместе с отвратительным комом из острых шипов и осознания собственной ничтожности. Всё вокруг стало слишком чётким. Этого «слишком» невыносимо много. На ватных ногах делает шаг вперед. Чхве Хан уверен, что запомнит эту картину на всю оставшуюся жизнь, если конечно сможет продолжать влачить жалкое существование. Коричнево-красная влажная земля. Она рыхлая, пахнет сыростью и могильным смрадом. Думается, это вполне привычно для кладбища. На небе сгущаются тяжёлые серые тучи, в тон потрескавшимся надгробным плитам. Где-то поблизости слышится плач и всхлипы. Мужчина уверен — если оглянется, то точно встретит знакомые лица. Но он не желает этого, просто потому что не может. Видеть безнадёжность и отчаяние, наверняка отпечатанное и в его собственных зрачках, просто нет сил. Мечник знает, что должен сделать, но не уверен, смогут ли осколки, оставшиеся от его сердца, не развалиться окончательно. Ещё один шаг вперед. Робко, словно боязно разбудить спящего человека, уставшего после долгого рабочего дня. Дыхание сбивается. Потому что человек, лежащий в открытом гробу и впрямь напоминает спящего. Вот только его грудь не вздымается, а пульс не бьётся. Больше нет. Глаза закрыты, ресницы отбрасывают тени на неестественно бледные щёки. Элегантный костюм идеально сидит на исхудавшем теле, руки сложены в спокойной манере, а волосы расчёсаны и уложены в привычном жесте. Красные. Но они не кажутся тем самым огнём, дающим надежду. Те словно померкли, вместе со своим обладателем и всем оставшимся миром. Потому что для Чхве Хана Кейл Хенитьюз и есть весь мир. Но его не стало. Вселенная, заключённая в одной маленькой хрупкой фигуре, исчезла безвозвратно. Неоспоримый конец бытия.  — Кейл-ним, — голос Чхве Хана, от долгого молчания, срывается, когда он подходит ближе, перехватывая чужую ладонь. Холодная. Разве человеческая кожа может быть настолько холодной? Или теперь это не имеет значения? Чхве Хан не знает, он просто ощущает, как падает всё глубже в пучины отчаяния. Ему не отвечают. Вселенная прекратила существование, сверхновая погасла, стоило ей только появиться. Как несправедливо.  — Вы спасли меня… Вы спасли нас всех, — Чхве Хан с трудом говорит, ощущая непролитые слёзы, — Но Вы не смогли спасти себя. Никто не смог. Чхве Хан знает, что это его вина. Он должен быть сильнее и быстрее. Любой ценой защитить человека, ради которого готов на всё. Ведь именно это сказал Кейл-ним в самом начале «ты можешь защищать». Но нет, ему не удалось. Не в этот раз. Белая Звезда повержен, война остановлена, а десятки тысяч людей спасены. Но Чхве Хан не чувствует от этого никакой радости. Да пусть хоть весь мир рухнет, оставляя за собой руины, только бы Кейл-ним был жив. Его семья… Всё казалось бессмысленным. Эта победа не стоила того. Но что-то менять уже поздно. Остаётся лишь смотреть на спокойное выражение родного лица, скорее всего, в последний раз. Больно. Так больно. Чхве Хан поднимает голову, думая, что начался дождь, но небо продолжает висеть неподвижным серым смогом. Дождь не льёт на лицо парня, просто потому что он сам плачет. Слезы капают с подбородка, впитываясь в землю, в которую позже будет закопан человек, давший надежду, а затем вырвавший его сердце.  — Вы знали, что так будет? Все эти слова про то, что никто не умрёт… были ложью? Или Вы с самого начала планировали пожертвовать собой, ради этого, никому не нужного будущего, без лишних жертв? — хочется кричать, срывать связки, до хрипоты в голосе, но всё на что способен мужчина, так это тихо шептать, наклонив голову, неуверенный, сможет ли справиться со всем этим. Было бы проще лечь рядом и позволить засыпать себя землей. Может, тогда не будет всепоглощающей боли, выедающей его нутро, точно клыкастая пасть монстра, отравляющая кровеносную систему ядом. Она грызёт, обрывает нервы и сухожилия, но не наносит смертельных травм, словно наслаждаясь бесконечной агонией своей жертвы. Живи. Мучайся и живи так, будто это на самом деле имеет смысл. И, возможно, через десятки или сотни лет, ты сможешь проснуться без очередного крика, вызванного кошмаром, пропитанным красным. Ты сможешь встать с кровати, подойти к окну, расправить тяжелые плотные портьеры. Солнце ударит в глаза, но розовизна рассвета не вызовет приступ удушья от накативших воспоминаний и образов. Не будет мерещиться знакомый запах и голос. Прекратишь видеть в случайных прохожих нужную фигуру. Его глаза перестанут вспыхивать, стоит лишь закрыть свои. Может быть, когда-нибудь. А пока что живи в этом призрачном раю, где уже нечего терять.