И снова здравствуй, дикарка

      Идти против Мальбонте, судя по всему, было действительно не лучшей идеей. Теперь, когда ей было позволено сполна ощутить, как яростно его кнут рассекает кожу, Вики поняла, что врага безжалостнее его в самом деле нет.       Она всегда была слишком «правильной» девочкой, даже для ангела, в чём ей впоследствии пришлось не раз убедиться. Когда после внезапной яркой вспышки, что точно взмах острозаточенного клинка отсекла заурядное прошлое от совершенно немыслимого будущего, Вики оказалась в Раю и увидела встречавшую её Мисселину, то подумала, что примерно такими и должны, наверное, быть все ангелы. Добрыми, кроткими, с трогательными невинными глазами цвета ясного утреннего неба. Беседуя с Мисселиной, она чувствовала безмятежность и любовь, исходящую из всего светлого существа этой милой женщины. Она была подобна материнской, которой Вики, сколько она себя помнила, всегда не хватало: её мама погибла, когда девочке было всего пять лет. Можно сказать, она совсем не знала человека, что произвёл её на свет. И потому нетрудно догадаться, каким потрясением стало для Вики узнать от той же Мисселины, что её мама там же, на Небесах. Тоже ангел. Одновременно так близко, но и бесконечно далеко, потому что не обычный ангел, а серафим, и встретиться с ней для простой непризнанной было, наверное, всё равно что за бутылкой сидра поговорить по душам с президентом. Эта мысль с трудом, но всё же прижилась сознании Вики. А затем возникла гордость за мать и вдохновлённое этим жаркое желание пойти по её ангельским стопам.       Когда Вики очутилась в Раю, её голову сразу же вскружили летающие острова с парящими ввысь водопадами, возможность дотронуться до пушистых облаков и пахнущие морем и, может быть, уже не таким далёким космосом красивые существа, которые там обитали. Её художественную натуру пленили мраморные скульптуры и величественные фрески в стиле эпохи Возрождения, что давно занимала особое место в её трепетном сердце. Архитектура и внутреннее убранство школы были усладой для новорождённых глаз. Откуда-то издалека временами доносилась прелестная арфовая музыка, под звуки которой хотелось поглубже вдохнуть кристально-чистый воздух и полежать в тени большого фигуристого дерева с пышной кроной, коих в живописном Раю насчитывалось явно немало. А как манило здешнее небо – живое, величественное. С утра до вечера, поспевая за ходом облаков, переливы нежных оттенков голубого и розового сменялись в нём насыщенным персиковым и прозрачно-золотым, навевающим отчего-то чистую тонкую печаль. Иногда, когда оно гневалось, среди туч появлялись красноватые прожилки, и небо становилось похожим на огнедышащего дракона. А ночью на нём отчётливо выступали грозди созвездий и разводы космических туманностей. Такое небо на Земле могло привидеться разве что в сказочных снах, навеянных мелодией старинной музыкальной шкатулки.       С каждым днём Рай нравился Вики всё больше и больше. Ей хотелось и самой соответствовать этому месту. Наконец добиться того, что при жизни не представлялось возможным: подлинного духовного очищения. Ей очень приглянулась эта идея – во что бы то ни стало тянуться к свету и не сходить с дорожки великодушия, доброты и смирения, которая всё так и ветвилась в разные стороны, словно желая отряхнуться ото всех, кто прокладывал по ней путь, как от назойливых вшей. Настолько приглянулась, что она стала почти одержима ваянием фигуры ангела из своей собственной плоти, переплавкой её в эфир. Вики лепила из себя идеал нравственности, не допуская ни малейшего промаха или неповиновения, насколько это было возможно, насколько хватало сильного человеческого духа.       Конечно, немногим позже ей пришлось приспустить свои хрупкие очки-cердечки в изящной тонкой оправе. Она начала догадываться, что Мисселина являла собой нечто вроде заманчивой рекламной брошюры для всякого вновь пришедшего. Нет, Мисселина была действительно светлой – это не вызывало сомнения. Но другие ангелы, они… не такие. Её мама, хоть о мимолётном свидании с которой Вики мечтала наяву и во сне буквально каждый день с тех пор, как только услышала от Мисселины новость, оказалась обычным человеком со своими жизненными драмами, только, разве что, с огромными золотистыми крыльями за спиной. Более того, вопреки ожиданиям Вики, поначалу она не вызвала в Ребекке почти ни капли материнских чувств. Ребекка была жёсткой, горделивой. А рождённые ангелы, встреченные Вики в школе, зачастую вели себя совсем как капризная земная молодёжь. Практически все они, по крайней мере, в самом начале задирали перед ней и Энди носы. Кто бы мог подумать, что на Небесах так много человеческого? Вечные битвы за первенство и выяснения, кто лучше, или, скорее, хуже, нерушимая иерархия, кругом одни препятствия и запреты. И во всём этом, конечно, недовольные…       А трудности сыпались на каждом шагу. И всё же Вики стремилась оставаться ангелом до самого конца, пусть иногда и было слишком сложно. Пусть иногда она и уставала до чёртиков.       Вики с большим трепетом относилась к своему образу, свитому из хрустального целомудрия, и так отчаянно старалась сохранить в чистоте каждое перо своих белоснежных крыльев, что начала отталкивать прочь всех мужчин, которые пытались намекнуть хотя бы на что-то большее, чем простая дружба. Ну, и также и одну женщину, пробовавшую покуситься на её сердце и не только. Она знала – ей говорили, иногда сама догадывалась, – что почти все её друзья уже не безгрешны. Поначалу они с Энди были довольно близки. Возможно, что-то бы и получилось, если бы не один разговор на крыше, произошедший через какое-то время после ужасной смерти Лоры. Энди решился на излишние откровения, а Вики просто потеряла к нему доверие. Может, он и не сказал ничего особенного. Открыл, в каких отношениях состоял с бедной почившей, однако выразился в манере, показавшейся Уокер неприятной. Она в нём разочаровалась, хотя вида не подала, и на этом всё кончилось. Не то, чтобы на Земле Вики жила исключительно праведной жизнью. Однажды по глупости у неё случилась близость с одним однокурсником, но после этого досадного опыта у девушки появилось отвращение. К себе и затем ко всем знакомым людям, которые занимались этим на регулярной основе. В её глазах они стали порочными. Вероятно, когда-нибудь, найди Вики настоящую любовь, её мнение и изменилось бы, но она просто не успела достаточно прожить.       К слову, другая земная девушка на её месте наверняка не смогла бы устоять. Может быть, уже давно потеряла бы голову от того же дерзкого, загадочного, одновременно недоступного и настойчивого Люцифера. Но не она. Упиваясь своим фанатичным стремлением к святости, Вики и не подумала нарушить закон Неприкосновения. Поэтому на собрании, когда Адмирон Винчесто скрупулёзно перебирал её воспоминания, она смотрела в его глаза открыто и смело. Должно быть, балованному сыну Сатаны это не льстило, однако ей было всё равно.       Но был момент, когда что-то дрогнуло, когда Вики сделала незаметный шажок с основной тропы. В тот раз она испугалась. Не столько его, сколько себя. Не то, чтобы её когда-либо тянуло побывать в Аду, пусть даже любопытства ради. Особенно после того, как она вдоволь налюбовалась им на экскурсии. Но, видимо, повторное путешествие туда было предрешено, ибо в тот день после неловких земных похождений с целью выяснения тайны смерти Уокер водоворот переместил их с Люцифером прямо к расщелине, неотвратимо ведущей в преисподнюю. Хитрому демону вздумалось увлечь Вики в свой подземный мир, хотя на деле её присутствие там, насколько она могла понимать, и не требовалось. Сатана решил разобраться лишь с собственным сыном. Вновь пережив ужасный полёт, они оказались в коридоре, одним своим видом навевавшем паническую тревогу и мысли о пыточной. Жар зелёного пламени здесь постоянно сменялся могильным холодом. В воздухе чувствовалась подвальная сырость. Повсюду висели цепи, клетки с истлевшими мертвецами, которые, казалось, подмигивали Уокер пустыми глазницами. Душераздирающие стоны, крики, проклятья, от которых по спине пробегали легионы мурашек. Из-за покрытых шипами решёток – тысячи протянутых рук, лужи крови. Похуже, чем в фильмах ужасов, потому что всё там было всамделишно. Люциферу вдруг понадобилось окончательно обнаглеть, и он почти без объяснений закрыл Вики в одной из камер.       Она всегда боялась темноты. Даже если знала, что не о чем беспокоиться, если минутой ранее в комнате горел свет, а она проверила каждый угол и убедилась, что рядом нет ни единой души. Даже если папа был дома. Вики всегда казалось, что в темноте – неважно, в одном с ней помещении, или в маленьком пространстве за дверцей шкафа – кто-то скрывается. Всё её тело неизменно напрягалось в готовности бежать или принять удар, дыхание захватывало при виде любого силуэта. А в детстве она, бывало, устраивала на этой почве истерики.       Так и в тот раз. В камере, где оказалась Уокер, висел полумрак, позволявший разглядеть на стенах расползающуюся глазастую слизь, что напоминала набухшие кровеносные сосуды. Вики поморщилась, а после её взгляд метнулся на маленькое окошко с решёткой, связывающее эту камеру с соседней. За ним густела беспроглядная тьма чистого дёгтя, какой она, пожалуй, не видала даже на заброшенном чердаке бетонного здания, где ей довелось побывать в детстве с друзьями. И без того холодные кончики пальцев начали превращаться в ледышки. Девушка было взялась утешать себя мыслями о том, что, раз в камере темно, то, значит, она на данный момент свободна. Ну, как же мог этот невыносимый мужчина затолкать её в клетку по соседству с каким-нибудь чудовищем? Она убеждала себя в том, что видела ряд камер поблизости пустующими. И всё же не могла отвести от оконца взгляда. Там, во мраке, было что-то. Подсознание твердило это Уокер словно аксиому. И вскоре оно дало о себе знать негромким позвякиванием цепей. Высвободившийся адреналин мгновенно разогнал кровь по телу.       Сердце бешено забилось в груди. Губы Вики задрожали. От страха она, как нарочно, выдала себя глуповатым восклицанием «Кто здесь?!». Никто не отозвался. Наверное, сосед решил поиграть в прятки. И, о как же невовремя, Вики захотелось доказать себе, что она уже не маленькая девочка. Она вспомнила обещание Люцифера. Если, конечно, это было обещание. Он сказал, что здесь никто не посмеет тронуть её. И почему-то ей захотелось ему поверить. Она также подумала о том, что после смерти, скорее всего, уже нечего особенно бояться, что страх – это исконно человеческая черта, порождённая уязвимостью. Понадеялась на «вездесущую» защиту Рая, на своё начальное звание «избранной» и, следовательно, мнимую неприкосновенность. И она сделала это – на носочках подобралась к прутьям вплотную. А оно… оно с той стороны тоже тяжело двигалось навстречу. А потом…       Её душа покинула бы тело от шока, если бы она уже не была мертва в классическом смысле этого выражения. Тощая и шершавая, как древесная кора, нечеловеческая лапа с длиннющими пальцами и когтями грубо обхватила её запястье, едва не оторвав руку и припечатав Уокер к стене. И она увидела его.       Необъяснимое создание, будто сотканное из чистого ужаса. Хотя Вики и смертельно боялась темноты, она находила вполне логичные доводы, согласно которым её опасения просто не могли подтвердиться. Ведь в мистику и всяких монстров она, так или иначе, никогда не верила, и никак не думала, что самый сокровенный ужас из её подсознания вот так однажды ворвётся в её жизнь грохотом кандалов и резкой острой болью рассечённой шипами руки. Что ж, Уокер познала жизнь после смерти. А это значит, что настало самое время поверить в небылицы.       Он обозвал её дикаркой. Он был совершенно безумен и бесцеремонен. Манера его речи, казалось, была способна вмиг смениться с игривой на агрессивную. Сначала это нечто выдавало что-то похожее на провальный флирт. И это могло бы показаться забавным в других обстоятельствах. Но только не от него. Слово «сладкая» он выговаривал так, словно хотел действительно сожрать Вики и вдобавок начисто обглодать её хрупкие кости. А позже, когда он толкал что-то фанатичное про Мальбонте, это подтвердилось в обещании полакомиться ею после побега из этой темницы. Он был безумен и уродлив. Вся его внешность фактически противоречила эстетическим идеалам девушки, как минимум, последние лет десять провертевшейся в сфере искусства.       В целом этот заключённый напоминал Смерть, какой её часто изображают в культуре. Но вряд ли саму Смерть заперли бы в сырой темнице где-то на задворках Ада. Надлежаще, он был одет в поношенную чёрную мантию, этакий большой кусок рваной ткани с кое-где повылезавшими нитками. Всё видимое тело, кроме рук, отчасти походило на обугленный скелет. На лице трещины, как на черепе, несколько хаотично расположенных отверстий, а в них вкрапления – глаза. Некоторые – выпученные, а некоторые – закрытые, увечные. Вики не могла понять, наблюдали они за ней, или действовал лишь основной – правый с мелким тёмным зрачком в светящемся окаймлении, который легко бледнел при беспокойстве хозяина. У него был страшный рот – зубастая чёрная щель, потрескавшаяся по краям, точно как сама дорога в Ад. Оттуда показывался и колебался, как у рептилии, остроконечный длинный язык.       В одно мгновение Вики поймала себя на том, что уже долго ищет в нём хоть что-нибудь от искусства. И да, её пытливый ум всё-таки довёл дело до конца и нашёл, к чему его отнести. Он совсем как ужасающая и вместе с тем околдовывающая своими дисгармонией и парадоксальностью скульптура в исполнении кого-нибудь из современных творцов-сюрреалистов.       Глубокая рана на руке вяло кровоточила. А Вики просто наблюдала, как он медленно нашёптывает это назойливое имя, Мальбонте, как разверзается и сходится облупившееся ущелье, и чувствовала дрожь своих коленей, когда пристальный взгляд одного тухлого глаза встречался с её. С каждым произнесённым слогом она делала шаг назад, жадно глотая ртом вдруг раскалившийся воздух.       Это мрачное, печальное в своём уродстве, анормальное произведение искусства стало теперь её. Страшилкой, инфернальным тотемом, мёртвой тайной и неправильным, гнилым, совершенно больным вдохновением. Она подумала, что, может быть, нарисовала бы его. На это ушла бы одна драгоценная ячейка в самом углу цветного набора, а также, наверное, ментальное здоровье художницы. Она представила, как решётка исчезает, он складывается в немыслимую позу и перелезает на эту сторону. Тогда не спастись. Острые зубы вопьются в шею и вырвут маленький кадык, расплёскивая по стенам почему-то чёрную кровь.       Она представила, как он придавит её к проклятой земле, раздирая когтями плечи и закрывая все пути отступления. И отчего-то снизу вверх по её телу прошлась тугая волна чего-то... Чего? Извращённого восторга?! В следующую секунду, как по заказу, появилось естественное отторжение, но… как известно, червивое яблоко на ветке до первого ветра.       Об этой встрече Вики умолчала и пожелала просто забыть. Фильтровала свои мысли, пока те снова не потекли в том же спокойном чистом русле.       Много дней она продолжала своё смирное шествие по тропе благочестия. В лицо хлестали порывистые ветра, приносящие снег и град. За ними не было видно вершины той горы, к которой она продвигалась. Но разве Вики замечала её прежде? В загробной жизни возможно всё. Возможно и уйти на бесконечность.       Но человек… человек не приважен к такому. На очередном камне девушка споткнулась и упала, разбив колени и ладони. Впервые она оглянулась по сторонам, и её едва не стошнило от неумолимого пестрящего круговорота. В нём она увидела ангела, способного на убийство. Тогда взгляд её посвежел, и она наконец по-настоящему задумалась. А стоило ли оно того?       Прошла Война, исчез всякий намёк на спокойную жизнь. Объявился заветный захватчик из двух половин и склонил многих из них к вероломству. Вики впервые почувствовала, насколько она на самом деле одинока на своих лелеемых Небесах. И всё-таки, не зная всей правды, она решила быть ангелом до последнего. Пока не сломается окончательно. Быть лучшей, правильной версией ангела.       Она очутилась среди тех, кому не посчастливилось попасть в плен к Мальбонте. Ещё никогда, не считая, конечно, дня убийства, с Вики так не обращались. Грубо затолкали в клетку, заковали в кандалы и заперли. И тотчас же к ней возвратился её позабытый кошмар. Появился из ниоткуда, поздоровался в своей манере, подразнил, посмеялся по-гиеньи. Что было забавно, в этот раз это она находилась в заключении, он же – на свободе. И, очевидно, свободу он ценил. Впрочем, имел недалёкое о ней представление. В этот раз он был гораздо ближе и мог бы прижаться к девушке, завернуть в полы смердящей мантии. Нащупать старые шрамики на запястье и расцарапать их в кровь. Её ноги едва не подкосились, а в груди защекотало. Болезненно-приятно так, предательски.       Она знала: с тех пор он сопровождал её повсюду, таился в каждой тени. Это его тощие пальцы коснулись её глаз в первой темнице, куда Мальбонте её запрятал. Она никогда не была там одна.       Мальбонте казался жестоким и эгоистичным точно деспот. В глазах Уокер он походил на обиженного ребёнка, стремящегося сорвать свой гнев на всём и вся, ломая игрушки и капризничая. Она твёрдо противостояла ему, держась под этим натиском, насколько хватало иссякающих собственных сил, не считая той, которую по удачному стечению обстоятельств она от него же унаследовала. Та мощь пробуждалась в ней, кипела. Со временем её было всё труднее держать в узде. Особенно после того, как Вики вновь и на этот раз навсегда распрощалась со своей матерью, павшей от руки серафима. Когда в ней зачиналась великая ярость. Однако Мальбонте, ах, как он сообразителен и любезен, нашёл способ это исправить. Он просто забрал эту силу. Выжал всё до последней капли, как из прозаичного тюбика. Вместе со всем дорогим, что Вики имела.       Он ставил условие в самом начале. «Либо ты со мной, либо не будет тебе врага беспощаднее», − примерно так он выражался. Что ж, Мальбонте сдержал обещание, и Уокер действительно не было пощады.       Словно дешёвую куклу из пластика он сломал её и бросил в темницу похуже. По сравнению с этим местом прежнее показалось ей просто детским манежем.       Она проиграла. Вернее, верить не хотелось. Но, похоже, эту мысль ей придётся принять.

***

      Темнота проникла в зрачок, пробила хрусталик и заполнила собой полость глаза, растворив стекловидное тело. Вики озиралась по сторонам, но не было буквально ничего – ни силуэтов, ни контуров, ни даже размытых пятен, – одна сплошная мгла. Даже закрывая глаза, человек не слепнет. На чёрном фоне вспыхивают постепенно бледнеющие блики, расплываются разводы, а то и цвет фона вовсе не чёрный, а рыжий или бурый – от просвечивания. Если находиться в темноте долго, тогда все круги и цвета исчезают, но их можно вызвать и искусственным путём, механически раздражая сетчатку. Иногда в глазах может возникнуть так называемый визуальный снег. У некоторых людей его симптомы наблюдаются на постоянной основе. У других он может быть следствием стресса или длительного воздействия на органы зрения рябящих источников света. Тем не менее, этот шум всегда выделяется на фоне изображения. При свете это мерцание бесконечного множества тёмных точек, а при его отсутствии – светлая рябь. Здесь же не было ничего подобного. Не получалось даже отвлечься на красочные или сколько-нибудь светлые фантазии. В принципе что-то представить. Лишь совершенно ужасающая, противоестественная темнота.       Ровно так же почти недостижима абсолютная тишина. Дома в одиночестве человек привык слышать соседей, шум воды, тиканье часов, гудение машин за окном и каких-нибудь таинственных приборов. Если напрячь слух, можно различить, как по проводам тихо струится электрический ток. Загородный дом зачастую находится в окружении природы. А природа как она есть отнюдь не безмолвна. Она всегда переполнит звуками. Шумной работой дятла, шуршанием ручья, раскатами грома и треском ломающихся веток, пением утренних пташек и заунывными криками в ночи. Есть такое выражение: «поймать тишину». На мероприятиях его особенно любят повторять. И мамы своим детям тоже. Но на деле она неуловима человеком. Совсем неуловима. В это Вики всегда хотелось верить. Но всё-таки Мальбонте не человек. Поэтому ему удалось поймать тишину и посадить её в клетку. И её клетка здесь.       Логичнее всего для Уокер, конечно, было бы услышать биение собственного сердца и циркуляцию крови по сосудам. Тишина не привыкла к заточению. Она металась по их общей камере, подобно исполинскому зверю. Она совсем обезумела в неволе и, просочившись в нежные уши, яростно пожирала барабанные перепонки. «А, может, − подумала Вики, − это сердца у меня больше нет, поэтому я его и не слышу?»       Она предположила, что закономерно в этом ничто не должно быть и воздуха. Как по мановению пальца, горло сдавило, и она начала задыхаться, впрочем, не особенно этому противясь. Хотя нет – иллюзия, показалось.       Единственное, что осталось с Вики – осязание. Холодно, холодно. Жутко холодно. На ней не было почти ничего, кроме поношенного подобия хитона. Голое тело соприкасалось со смертно-ледяными, грубыми каменными плитами. От движений за несколько минут – минут – это условно, времени здесь, может быть, и нет – на коленях успели натереться мозоли. В спине пульсировала боль неопознанного происхождения. Только что-то мягкое свисало до поясницы и касалось пят, щекотало кожу невесомыми перьями. Опомнившись, Уокер поняла, что это крылья. Всё верно, она «самый светлый и правильный ангел». Просто ангел, который не смог больше бороться. Похоже ли это на падение? Одним аггелам известно.       Пожалуй, стоит уточнить. У Вики пригрелось ещё одно чувство – шестое. Оно сообщало ей, что она не одна. В этой безмолвной пустоте присутствовал кто-то ещё. Некая сущность. Она ничем себя не выдавала, но Уокер это чувствовала. Сгусток материи, который, возможно, так же недвижно сидел в противоположном углу. Таился, чего-то выжидая. Быть может, он тот, кто запрятал её сюда. Пришёл позлорадствовать, так же просто и нагло, как он частенько заявлялся в её временное прибежище. А, может, и не он. Может, их с этим кем-то насильно заперли здесь вдвоём.       После всего, что случилось, её страх темноты несколько ослабел, но никуда не делся. Уокер боялась пошевелиться. Невольно забыла о необходимости дыхания. А потом, когда вспомнила, оцепеневшие лёгкие уже не позволяли. Голова шла кругом.       Вики решилась коснуться крыльев. Приподняла ладонь, прилипшую к открытому бедру. Рука, дрожа, повисла в воздухе. Он почувствовал это? А вдруг он видел это? Для него темнота, возможно, и не представлялась как таковой преградой.       Сердце застопорилось в груди, а уши болезненно насторожились, но ничего, опять совершенно ничего не улавливали. Кисть обессиленно свисала в глухой мрак. Пальцы мертвенно-холодные и влажные от пота, словно тающие по весне сосульки. Грудную клетку спёрло до боли, и Вики сделала, пожалуй, чересчур глубокий вдох. Воздух с шумом прорвался через рот. Ей потребовалась всего лишь доля секунды, чтобы смириться с собственной обречённостью.       Это вдруг сделало её смелее. До безрассудства. Уокер резко заломила руку за спину и провела ладонью по крыльям. Пальцы заскользили по мягким, но каким-то редким пёрышкам, как у общипанного курёнка. Периодически они натыкались на участки чего-то твёрдого. Вики поняла – это струпья. Такова на ощупь застывшая кровь. Уже вряд ли на этих крыльях когда-либо можно будет взлететь. Бесполезные отростки. Их вырывали уже столько раз, и каждый раз прорезались новые. Но теперь Уокер что-то подсказывало, что этот комплект последний, коренной. Материал израсходован. Она сильно привязалась к ним. Такие красивые, лёгкие, манёвренные. Её потянуло прощупать их до основания, чтобы, возможно, так с ними проститься. Вики вывернула руку так, что плечо и запястье заныли и отозвались хрустом.       Едва Вики обнаружила, что одно крыло у основания разрублено и болтается, отставая так сильно, что, видимо, если слегка его потянуть, оно отвалится, и не успела в полной мере прочувствовать звенящее отчаяние от ужаса потери и отвращения, как издалека донёсся очень кратковременный, но отчётливый звук. В этой гробовой тишине ничего не могло послышаться. Тихая возня и шелест ткани.       Тот, кто хотя бы раз, пусть даже при просмотре фильма ужасов или шокирующих фотографий, был свидетелем того, как какая-то часть человеческого тела превращалась в кровавое месиво или мёртвый уголь, должен понимать, что на неопределённое время этот его кусок становится для человека страшнее и отвратительнее приведшей к этому закономерности. От него хочется бежать, прятаться, скорее избавиться, смахнуть, как чудовищного жука. Пример попроще – онемевшая поутру рука. Невольно пугаешься, когда она вдруг опадает на грудь мёртвым желеобразным грузом. Возникает желание стряхнуть, но ведь это рука, часть тела. И она так и висит, удручая и мешая. Примерно такое чувство, но хуже, глубже, посетило Вики перед тем, как со своих крыльев ей пришлось переключиться на источник звука.       Судя по всему, он поднялся с пола. Тихо застучали шаги, будто кто-то осторожно тарабанил костями о камни, представляя их брусками ксилофона. Похожий звук, ей показалось, она уже как-то слышала. Чуть слышный перестук костей, темнота… И вот он – шорох, словно кто-то скребёт мелом по неровному асфальту. Медленно пробирается, царапая стену. Ужасно знакомые звуки. Уокер попыталась сопоставить всё это. Когда же?.. Догадка бесцеремонно обрушилась на голову. Конечно! В той камере в Аду. И как она могла забыть? Разумеется, это он, Зигза.       Чувства постепенно возвращались к ней. Вики подумала, что зрению сейчас бы было очень кстати прорезаться. В тот же миг будто бы лунный свет упал в узкую бойницу, слабо орошая стены и… фигуру. Но Уокер хватило даже этого, чтобы едва не ослепнуть. Она закрыла глаза руками, с усилием снова открыла и вскрикнула.       Точно кадр из экспериментального чёрно-белого кино, Зигза стоял над ней в трёх шагах и скалился этой своей въевшейся в память бешеной улыбкой. Серовато-чёрный, как сухой древесный уголь, тонкий и высокий. Наверное, с какого-то конкретного ракурса и в определённой позе он напоминал бы голый ноябрьский тополь. Вики как стрела пробила насквозь. Она задышала часто и попыталась вскочить на ноги, но слабость сковывала конечности, и от малейшего движения знатно помятые крылья отзывались мучительной болью, от которой хотелось выть. ─ И снова здравствуй, маленькая дикарка, ─ насмешливо заскрипел он, ─ Похоже, что встретиться в конце нам было суждено.       В конце… Не слишком ли патетичное для него заявление? Во всяком случае, посыл Вики уловила. Вот он, её страшнейший кошмар, угаданный Мальбонте и ниспосланный в качестве палача. На несколько секунд она замерла с напряжённо вытянутой шеей и чуть приоткрытыми в обречённом изумлении губами. ─ Можно сказать, мы были и вовсе неразлучны, – иронично и довольно небрежно, словно сработал некий защитный механизм её психики, процедила она, опомнившись, ─ И, кстати, об этом. Наши свидания всегда проходят в таких неприглядных местах, ты не замечал? Он засмеялся с явной издёвкой в голосе, обнажив острые точно лезвия зубы. Казалось, весь он – созданная безумным мастером хитростная конструкция для причинения смертельной боли. ─ Кому как. Мне не привыкать в отличие от изнеженного ангелочка вроде тебя. Но в лагере, конечно, будет поприятнее, чем здесь. Всё-таки свежий воздух под открытым небом за много лет в заточении я ценить научился.       Уокер предпочла молчание в ответ на эту фактически бесполезную реплику, послужившую реакцией на риторический вопрос. А он подошёл ближе. В нос потянулся тонкий тошнотворный запах. Вики почудилось, что те омертвевшие глазки, покрывающие его череп, вдруг заворочались против часовой стрелки. Ей захотелось зажмуриться, чтобы больше не видеть этого кошмара. Она буквально пожалела, что не ослепла. Но тотчас посчитала это слабостью, и потому вместо этого запрокинула голову вверх. «Должно быть, в его глазах… или глазе, о Шепфа!.. неважно − я выгляжу жалко. Ну разумеется», – скорбно подумала ангел. ─ Зачем ты здесь? ─ спросила она, постаравшись выхолостить голос от эмоций, хотя заведомо знала ответ. ─ Всё просто, ─ Зигза присел перед Вики. Его искажённая физиономия, напоминающая череп с пиратского флага, оказалась на уровне её лица, так близко, что Уокер обдало его неприятным дыханием, – Помнишь, я обещал полакомиться тобой после того, как выйду на свободу? Уж больно аппетитной ты мне тогда показалась. Прошло время. Я освободился. Пока Мальбонте был тобой заинтересован, я не смел тебя тронуть. Теперь же ты не нужна ему. Нет, хуже, ты ему ненавистна. Он тебя выбросил. А это значит, ты неугодна и королю. И вот я здесь, чтобы сдержать своё слово. ─ Ты… собираешься…       Стенки гортани Вики как будто обвалились. Столь неожиданной оказалась резкая асфиксия. Ей не послышалось. Так значит, он тогда не шутил. Она почему-то совсем забыла об этих его словах. Нет, она знала, что рано или поздно Зигза придёт за ней и убьёт. Но, наверное, вообразить то, что кто-то и впрямь может рассматривать её в качестве трапезы, оказалось для Уокер непосильной задачей. Неужели она ожидала, что он убьёт её без мучений? Теперь, глядя прямо в выпученный глаз с расползающейся от центра бурой сетью капилляров, она это медленно осознавала. Забавно. Неужели она думала, что Зигза может видеть её как-то иначе? Как женщину, а не кусок мяса. Даже смешно. Он облизывался, водя тонким языком из стороны в сторону. Вики издала сдавленный хрип, и на глаза навернулись слёзы. Сильно и громко сглотнула, отчего в горле засаднило. Она попыталась вдохнуть, но лишь беспомощно засипела, синея и опадая. ─ Подожди, ─ он дотронулся до неё – схватил за плечи своими загрубевшими когтистыми пальцами, ─ Знаешь, я не люблю, когда они умирают, прежде чем я отведаю их плоть. Я здесь хищник, а не падальщик, учти, ─ начал он устрашающим полушёпотом. Но Вики было не до его гнусных речей.       Она может задохнуться. Вот так вот просто умереть от удушья, как обычный человек. Она больше не бессмертна? От этих мыслей Вики охватило настоящее облегчение. Впервые за долгое время. Если это действительно так, то не лучше ли покончить с мучениями прямо сейчас? Во время того как Уокер скорбела по матери, сидя в беседке, её нашла Мисселина и взялась утешать, всё такая же добрая, святая, как и прежде. Пожалуй, она была единственной тростинкой, удерживающей девушку на пути праведном. «Запомни, милая, страдают те, кто живы. Мёртвым всё равно», – сказала она тогда. Сейчас Вики отчётливо вспомнились эти слова. Что ж, ещё несколько минут, и всё пройдёт без следа, оставив после себя лишь поломанный, проржавевший каркас. Ей будет уже наплевать.       В бесноватом голосе зазвучали нотки беспокойства: ─ Слышишь? Не задыхайся. Стой! Дыши, я сказал! ─ на последней фразе он едва не перешёл на крик.       В области лопаток – давление. Это он плавно заставил её наклониться. Постепенно внутри грудной клетки Вики что-то расслабилось, но вдохнуть она по-прежнему не могла, словно и желания никакого не было. Картинка перед глазами начала расплываться. Голова безвольно повисла на шее… Как вдруг Уокер грубо схватили за волосы, приподнимая и разворачивая её голову, и на своих губах она узнала тот самый ссохшийся разлом, твёрдый, шершавый, обманчиво-ломкий. Он раскрылся, и под сильным напором в горло устремилась струя смердящего воздуха. Словно внутрь полился просроченный яд из жуков и могильных червей, добытый прямиком из мертвецкого склепа. В сию же секунду Вики бросилась на каменный пол и зашлась судорожным кашлем, отчаянно избавляясь от мора, который выдыхал Зигза, до скрючивающей боли под рёбрами. А потом её лёгкие раскрылись, и она жадно задышала, падая от бессилия на убитые крылья и не находя в себе мочи даже на стон.       Холодный пот, стекая со лба, окропил плиты. Воплощение кошмара Вики, пусть омерзительным способом, но спасло её от смерти. Зачем? Чтобы она не пропустила представление. Он подполз ближе и навис над ней, взглядом выискивая что-то в её бесцветном лице. Проблеск жизни, вероятно. Может быть, страх. Но не обнаружил ни единой эмоции.       Ей хотелось бы его ненавидеть. Так было бы легче. Но ненависть – непозволительная роскошь для того ангела, которым она собиралась стать. Всепрощающая, жертвенная, сострадательная. ─ Делай, что хочешь, ─ зашептала она с подавляемой одышкой. Крылья драло пламенем – она мучительно зажмурилась, ─ Для меня, так или иначе, всё кончено. Я прощаю тебя.       Раздался противный смешок. Зигза присел рядом и, подперев подбородок ладонью, стал когтем почёсывать свой отсутствующий (или просто закрытый, одному чёрту известно) глаз. ─ Ах, наверное, проблеск характера в самом начале мне только почудился. Ты какая-то слишком жалкая. Так вообще неинтересно. К чему тебе теперь твоя вот эта ангельская… скромность? Знаешь же, что и так помрёшь. Памятник за милосердие никто тебе не воздвигнет, не надейся. Так что рыдай, проклинай, брыкайся. Делай то же, что все обычные жертвы. ─ Мои идеалы не оставляют мне выбора умереть иначе. С тех пор, как я попала на Небо, и до этого дня я жила мирно и непорочно. Значит, и погибну я так, ─ голос Вики тонко задрожал, ─ Только прочитаю молитву, наверное, ─ она закрыла глаза, и губы её беззвучно зашевелились.       Он неподвижно просидел несколько минут, словно проглотил свой безобразный язык. Такая модель поведения явно вводила его в ступор тем, что внезапно расходилась с привычными ожиданиями. ─ Я не особо понимаю, как у вас всё устроено там, на небушке, ─ он поднял вверх костлявый палец, ─ Но я могу точно сказать, что ты не ангел, конфетка моя. Где ты видела таких ангелов? ─ Может, их в самом деле и нет почти, но я знаю по крайней мере одного, ─ отозвалась Вики отрешённо, ─ Однако… ангелы такими и должны быть, разве нет? Даже лучше, светлее, много светлее. ─ С чего ты взяла? ─ он снова затрясся в противном хохоте, ─ С чего ты взяла, что кто-то кому-то что-то должен?       Она не нашла, что ответить. Если в её видении мира существовали такие понятия, как правила, совесть и моральный долг, то для него они являли собой не больше, чем пустые звуки. Скорее всего. Настаивать было бы глупо. ─ Так значит, ты считаешь себя «настоящим» ангелом? Такой невинной, доброй, воздушной – словом, идеальной пташкой? ─ Зигза смотрел на Вики даже с какой-то жалостью, но, разумеется, издевательской. ─ Так и есть. То есть, конечно, я не совсем ангел, но стремлюсь к признанию. ─ Только люди могут быть настолько помешанными, ─ глубокомысленно заворчало чудовище, ─ Могу поспорить, что даже у твоего «идеального ангела» в шкафу – связанный скелет и следы тёмного прошлого. В общем, всё как у всех.       Всего на мгновение Вики помедлила. Ей вспомнилось совещание перед походом в долину смерти. Геральд тогда настоял на том, что Мисселине не стоит туда идти. Значит ли это… Нет, вероятнее всего, это было связано с её бедной сестрой, сосланной на землю за нарушение закона о Неприкосновении. Незавидная участь. Но ведь это её сестра, не она. Мисселину сложно было представить даже способной на хоть даже маленький грешок. Если только не… Геральд? Их посылаемые друг другу многозначительные взгляды порой заставляли задуматься. Не было ли это той самой запретной склонностью, доставшейся Мисселине по наследству на пару с сестрой? ─ Знал бы ты, насколько меня волнует то, что ты думаешь, ─ наигранно восторженным тоном проговорила девушка, ─ Даже если всё так, как ты говоришь, я хотела исправить этот мир. Может, сделать его чуточку светлее. Я уверена, если бы у меня было больше времени, я бы как-нибудь смогла… повлиять на них. ─ Ну и дела! ─ протянул Зигза с подчёркнутым изумлением, ─ Детка, очнись! Это не сказка. На свете нет ничего из твоих наивных фантазий об идеальном мире. Нет той справедливости, которую ты ищешь. Кому это нужно? Она состоит лишь в том, что выживают сильные. А наивные отбросы вроде тебя складывают свои косточки в могилах, потому что общество их вытесняет, сбрасывает как отмершую кожу. Человечество же просто придумывает способы себя намозолить. ─ Надежда на искупление будет всегда. ─ Как знать… Вот только ты что-то совсем отчаялась, ─ заметил он, усмехнувшись.       С огромнейшим трудом, как бы наперекор сказанному Вики удалось перевернуться на бок и привстать на измождённых, крупно дрожащих руках. Он её не трогал. Пока что. Светлая ткань сползла с одного плеча, оголив белое тело по грудь. Даже в её положении, когда, казалось бы, о приличиях следовало беспокоиться в последнюю очередь, это смутило Уокер, и она поспешила вернуть материю на место. ─ А ты и впрямь выглядишь такой нежной и чистой. Должен признать: с таким телом нестыдно рассчитывать сойти за ангела, ─ заметно оживившийся, он снова наклонился к ней, оказавшись совсем близко, ─ А твои синие глазки… Не хотелось бы повредить их розовыми осколками твоих очков. Так не заставляй меня их разбивать, ─ с этими словами Зигза зацепил когтем всё тот же злосчастный участок хитона и в два счёта его разорвал.       Тяжёлая ткань скользнула вниз, прежде чем Вики успела что-то сообразить. Но её реакция оказалась достаточно быстрой, пусть и не имела явного смысла – обнажённое женское тело, столь долго скрывавшееся за свободными тканями, подобно нежному мартовскому ростку под покровом из снега, успело бесстыдно мелькнуть во всей красоте своих плавных изгибов. Не глядя на Зигзу, она подняла покров из ткани, напоминающей льняную, вновь обвила его вокруг груди, не касаясь крыльев, и завязала узел трясущимися ледяными пальцами. К щекам моментально подступила краска, а кончики ушей загорелись. Что-то было не так, совершенно не так. Руководствуясь ангельскими принципами, она должна была укорить себя за позор. Человеческое же сознание безустанно твердило отмеченный ею в последние годы жизни разумный закон: жертва не виновна. Но истина гуляла определённо не здесь. Она, надо полагать, пряталась в теле. Эмоционально Вики… не чувствовала себя в эту минуту потерпевшей. Рядом находилось средоточие всех мыслимых и немыслимых сверхъестественных страхов, по крайней мере, для большинства людей и Непризнанных, которое так и излучало опасность и вселяло, обязано было вселять панический, совершенно животный ужас. Всё его хищническое внимание было устремлено лишь к ней. И Уокер боялась его. Однако ещё больше страшилась, точно как в тот раз, своего естества. Этого странного, вожделенного напряжения от осознания беспомощности, низменного чувства, что зарождалось глубоко, в самом её начале, простреливало грудь изнутри, сковывало тело и пробирало до дрожи. Порочное. Ангелу нельзя связываться с демоном. Так гласит Закон. Но это существо ничтожно. Быть с ним хуже, чем нарушить запрет. Это, как минимум, нечестиво. Грязно. ─ Что такое, девочка чувствует, что становится взрослой? ─ это был бы уже не Зигза, упусти он возможность в очередной раз уколоть Вики. ─ Оставь меня в покое, Зигза, ─ наконец подала она слегка осипший голос, потеряв некоторую долю терпения, ─ Ты сказал, это конец. Ведь так? Моё время пришло, верно? ─ Время? Кому, как не мне, знать, что это такое… ─ странно и совсем не к месту пробормотал он и, словно оторвавшись от реальности и приняв вид крайней задумчивости, на секунду одеревенел. ─ Так почему не позволишь просто умереть? ─ продолжила Вики, так и не дождавшись внятного ответа. Этого психопата вполне могло банально заклинить, ─ Это он подослал тебя ко мне, так, может, стоит подчиниться, как ты всегда и делаешь? ─ Что ты имеешь в виду? ─ он вдруг весь напрягся с тупой озадаченностью в лице.       Вики не понравился этот его безэмоциональный взгляд, направленный в душу, иллюзорно терпеливый и в то же время внемлющий, выдающий готовность к молниеносной реакции. Она уже пожалела о допущенной неосторожности в высказывании и постаралась бы его задобрить, однако трусость в её понимании всё-таки входила в перечень черт отрицательных. И, кроме того, Уокер всегда отличалась завидным упорством. Зигза – тип обидчивый и импульсивный: это всегда было заметно по его определённым интонациям в некоторые моменты, пусть Вики никогда и не демонстрировала в отношении к нему весь свой характер и не выводила его из себя. А что произойдёт, если он будет по-настоящему зол? Сейчас он как крепко натянутая струна. Как собака, встретившаяся взглядом с чужаком и занявшая боевую стойку. Одна неправильная фраза, и… ─ Ты похож на того, кто привык пресмыкаться перед авторитетами. Считаешь, что свободен, но весь, кажется, сквозишь угодливым благоговением, лишь узрев кого-то со статусом повыше, ─ произнося эти слова, Вики почувствовала гордость вкупе с тотчас же засосавшей под ложечкой обречённостью. Выработанная привычка позволяла ей держать себя холодно внешне, но в ту же самую секунду, когда было озвучено последнее слово, она осознала неотвратимость скорейшего наступления переломного момента, что обязан был привести к кульминации, и смирилась с ним как с данным.       Зрачок главного глаза Зигзы заволокло белой плёнкой. Он страшно оскалился. ─ Уж кому, а тебе унижать меня я не позволю! ─ вскричал он гневно, ─ Считай, ты сама напросилась на то, что я сделаю дальше. И сделаю это по собственной воле!       Она надеялась принять свою судьбу смело, с расправленными плечами и выпрямленной шеей, но её выдали скорбные глаза. И она содрогнулась. Неужели – вот она, смерть, и её преддверие? И вмиг исчезло всё великодушие, и выветрился героизм. А опасность, струящаяся от него, тотчас же утратила тот пугающе-эротичный оттенок, которым были расцвечены давние встречи, и стала… прозаичной, жестокой и фатальной. Зигза – жуткий, по-настоящему жуткий. В нём нет ровным счётом ничего притягательного. Это готическая статуя, изъеденная кислотным дождём, при виде которой дети начинают истошно рыдать. Но этим ребятам нечего бояться: дырявая, облезлая скульптура пусть и смотрит невесело и прямо в глаза, бронза никогда не оживёт и не набросится. И как бы Вики хотелось, чтобы перед ней оказалась просто скульптура, озлобленная, но навеки застывшая. Не разрывая зрительного контакта, она отползла прочь, может, на сантиметр, главное – сдвинулась, лишь бы убедиться, что не парализована. Время словно бесконечно замедлилось в полёте, хотя, в сущности, не прошло и нескольких мгновений. Это призрак из крематория, призрак самой чумы. В его напряжённом дыхании сквозил крысиный писк, а за пазухой он хранил промокшие шкурки отрезанных бубонов. Её веки против воли раскрывались всё шире и шире. Пересохшее горло сократилось в бесплодном глотательном движении. Все мышцы напряглись и предприняли попытку (ещё хоть немножко!) отсрочить неминуемое, крайне смешную в своей напрасности, крутанув Вики на сотню градусов и сейчас же предательски обмякнув. Наверное, это могло бы раззадорить его, если бы сей жалкий рывок был только замечен им в его ослепляющей первобытной ярости.       Он набросился точно свирепый зверь, припечатывая её к стылому грубому камню, что тут же размозжил её локти в тупом столкновении, и совершенно безумная электрическая боль прошлась парализующей волной до пальцев одной из рук. Он весил, должно быть, не более крепкого человеческого скелета, но для Уокер в ту минуту его нападение казалось сравнимым с броском огромного когтистого тигра. Её лицо исказилось в гримасе немого крика, когда эти жёсткие тиски с кинжалами сомкнулись на рёбрах, едва не пронзив грудную клетку насквозь и не сбив эфирные лёгкие в кровавую кашу. Леденящая чёрная ткань паутиной ветхого чулана заскользила по коже, обдавая гнилостным духом какого-то ввек не переставшего разложения. Сама суть Зигзы была одним сплошным тленом, где не осталось шанса ничему живому, не беря в расчёт этого больного разума, неизвестно как правившего костлявой мумией. Его душа представилась Вики чернее любой инфернальной сущности, и демоны по сравнению с ним показались ей сейчас куда более человечными. Что нужно было свершить, чтобы настолько истлеть?       Лишь теперь она смогла по-настоящему прочувствовать, что значит выражение «жажда жизни». Она больше не хотела умирать. Только не от его когтей и клыков, не от его гнилого яда. Не закончить вот так в темноте, наедине с самым мрачным из всех существ, с этим гадким посланником Фобоса. С этим духом злобного пирата из затонувшего корабля, поднятого из глубин океана на берег и теперь покоящегося на пляже под палящим солнцем огромной ржавой тушей. Наперекор сдавшейся наполовину онемевшей левой руке правая устремилась к свету, и Вики, будто обретя второе дыхание, данное не иначе как божеством, было ринулась вперёд, но лишь до треска сточила ногти о неподатливую породу. Зигза мгновенно ухватил её за волосы и резко дёрнул на себя, буквально чудом не переломив хребет. ─ Я говорил тебе не злить меня, ─ прошептал он, пуча едва ли не до выпадения из глазницы своё мутновато-светящееся око, как у мёртвой рыбы, не один день пролежавшей на богатом столе, за которым дружно испустили дух все участники грандиозного, но рокового пиршества, ─ Теперь ты получишь по заслугам. Как насчёт избавиться от самого драгоценного, что у тебя есть?       Вики плохо давалось понимание смысла его слов, она не могла ему ответить. Её обливал холодный пот и било нервной дрожью. Пустой взгляд вперился в темноту, вымаливая у неё хотя бы маленькую подсказку, знак, хоть что-то. Но еле различимые стены взирали в ответ молчаливо. Её чувства были сравнимы с потрясением, что испытывает человек в тот момент, когда из приоткрытой калитки, которую нечаянно забыли запереть, на него прыгает старый сторожевой пёс, эта гигантская слюнявая собака, что в детских воспоминаниях всегда наводила ужас своим дюжим лаем из-за соседского забора. Он мог быть уверен, что этого не случится, но в то же время подсознательно больше всего боялся именно такого поворота событий. Нет, это всё равно, что быть атакованным полчищем ободранных крыс в каком-нибудь облучённом после радиоактивной катастрофы подвале. Хитон был снова разодран в некоторых местах, пусть пока и держался на изнурённой поникшей фигуре. Почти безжизненные крылья по-прежнему ныли с назойливостью сломанной ноги, и эта боль периодически то утихала, то заставляла мучительно сжимать челюсти, хмуриться и бледнеть.       В очередной раз ломота почти отпустила Вики, когда она некоторое время пролежала под Зигзой без движений. После же очередного рукоприкладства с его стороны она вернулась и сковала крылья до основания вместе с той частью спины, откуда они произрастали, снова пробрав до мурашек. В такие секунды она, казалось, была готова отдать всё, лишь бы не мучиться от этого проклятья, томительно пронзающего грудную клетку, от которого мутило и кружило голову.       Наиболее пострадавшее крыло вдруг резко защипало на месте разрыва. Уокер невольно зашипела от нарастающей боли. В глубокую рану проникло чужеродное тело, которое намеренно раздражающе тёрлось о её стенки и, изворотливо блуждая, раскрывало шире. На распахнутые глаза Вики навернулись терпкие слёзы. Она взвыла до звона в ушах и… ей бы очень хотелось потерять сознание, но она не могла. Почему-то не могла. Как тогда не могла скрыться от темноты, так и теперь не была способна сбежать от боли.       Проворный, узкий, как ленточный червь, и заострённый, словно ножик, его язык лакал кровь из рассечённого крыла, ввинчиваясь в волокна и гуляя по всей площади повреждения. Забыв себя, Вики жалобно стонала от непрекращающихся режущих вспышек, перемешанных с пульсацией, будто там расположилось второе израненное сердце, что надрывисто и тщетно качало расплёскивающуюся кровь. ─ Так и знал, что у сладкой девочки и кровь должна быть вкусной, ─ отнявшись от раны и облизываясь, проговорил Зигза.       А потом… потом его зубы сомкнулись на крыле чуть ниже разлома, но этого Вики уже еле почувствовала – оно почти отвалилось и омертвело. Он потянул, и многострадальное крыло оторвалось, после чего было глумливо брошено наземь перед самым носом Уокер, как перед животным – кусок мяса. Она едва узнала в этом месиве своё крыло – безжизненное и неприглядное, будто растерзанный труп птицы на земле, успевший превратиться в неразборчивое пятно из перьев. Её охватили чувства, подобные тем, что люди испытывают, наблюдая за взятием крови из собственной вены, только усиленные в несколько раз. Вики вся сжалась, невольно полностью концентрируясь на боли. Ведь здесь не было ничего, кроме неё, или…       И снова новая волна, выдирающая по атомам остатки рассудка. Он вгрызся во второе, доселе живое крыло. Для Уокер это значило тупик, который нельзя никоем образом преодолеть, предел, при достижении которого она уже бесповоротно оказывалась в капкане погибели. Вики вскричала, уже не слыша себя от потрясения, когда Зигза вырвал целый кусок вместе с мясом, и что-то хрустнуло. Боль, подобная той, что накрывает, должно быть, при вывихе раздробленной ноги, поразила Вики в самую голову, и она завилась под ненавистным грязным телом обезумевшей змеёй. Возведя глаза к потолку, она представила, как, расправившись с крылом, Зигза начнёт поедать уже её тело, истязая её, как орёл Прометея, или нет, страшнее – как в больных фантазиях земных психов, снимающих запрещённое кино и шокирующие ролики, что попадались детям на пиратских кассетах. Будет смаковать плоть, обсасывая позвоночник и наматывая на пальцы (или что похуже) кишки. Представила, и от этого стало совсем невыносимо. А он и впрямь не спешил отниматься. Ему нравилось сопротивление.       Он вдавливал Вики в пол и крепко держал её одной ветвистой конечностью. Безмолвно вонзался в сокращающийся в судорогах, а прежде надёжный летательный орган, отплёвываясь от перьев, орошая всё вокруг кровью и начисто обгладывая обнажившиеся кости, так, словно ел куриные крылышки барбекю. Не гнушался даже грызть кости. Павший ангел чудовищно крючился и водил по липкой плите пальцами с уже незащищённым в некоторых местах ногтевым ложем, и его горестные крики непрерывно гуляли по стенам глухим звоном.       Ещё прикосновение, точно ржавого скальпеля к стенкам разреза без наркоза. И здесь будто одна из чаш Фемиды перевесила и с грохотом опрокинулась. Что-то в груди Вики заклинило, вынуждая жар подступить к её лицу, а глаза – налиться огнём. ─ Я ненавижу тебя! Я так сильно тебя ненавижу! ─ почти зарычала Вики надорванным голосом, ─ Вот бы тебя уже кто-то прикончил! Повыкалывал бы твои мерзкие глазёнки!       Зигза оставил свою трапезу и немного ослабил хватку. ─ Вот наша птичка уже и не так запела, ─ злорадно прогнусавил он, громко чавкая и облизываясь. ─ Я ненавижу всех, кто сделал это со мной! Никто не спрашивал моего мнения, хочу ли я вообще быть на чьей-то стороне! Чёртовы ангелы, тупые демоны, ёбаный Маль… ─ истошно вопила она, пока не закашлялась, окончательно разодрав горло.       Зигза ухватил у основания то, что осталось от её крыльев, и засмеялся. ─ А ты не жди, я не возьму свои слова обратно, ─ прохрипела она бессильно, ─ Ты уверен, что поверг меня, но ты лишь падальщик, который доедает тухлятину, не более! Ты вечный раб из тени… Думал, я ничего не подозреваю о тебе и Мими? Было похоже, будто ты лебезил перед ней, стало быть, служил и её отцу. Весь свет… вся тьма твои господа, Зигза. Для Маля такой всеобщий прислужник хуже жалкой пешки.       Из спины рывком вышли объеденные корешки – она приникла к каменному полу, перебитая болью. ─ Ты… ты вечный узник, ─ с навернувшимися слезами, кашляя, продолжила Вики, ─ Он избавился и от тебя тоже, вышвырнул сюда вместе со мной, чтобы глаза не мозолил.       Истерзанными плечами она почувствовала рваную дрожь. Он молчал, и было в этом молчании и тихом шуме вдруг потянувшегося через потолочные щели сквозняка идеи больше, чем во всех сказанных им прежде словах. Приложился ртом к загривку, видимо, подумывая цапнуть, но почти сразу отступил. Всего на долю мгновения вокруг Вики собрались невесомые пространственные волнения, которые затем слились воедино и устремились, ничем не сдерживаемые, в самое её сердце. Вдруг перед ней предстала обнажённая душа. Она была ещё черней. Уродливая и слепая, рассыпающаяся на части, как изношенная пожаром ветхая изба. Душа заламывала руки и агонически кричала. «Как страшно он страдает! Ему в вечность не обрести покой!» – подумала она и зарыдала от того, как сильно сдавило жалостливое сердце под натиском навалившейся на него груды тысячелетних терзаний и какой-то неподъёмной тайны. Это продлилось не дольше нескольких секунд и быстро отступило, так, словно ничего и не было. Однако ярость Уокер утратила прежнюю страсть.       Как выяснилось, Зигза больше не держал её. Она ещё раз прокашлялась и, не глядя на него, помедлив, сказала: ─ Да, ты вытравил мою сущность наружу… Ты прав, мне не стать ангелом. Я человек. И здесь нечем гордиться. Ведь по своей природе люди могут быть отвратительными. Но именно поэтому я рада. Тому, что мне больше не нужно прятаться за маской, ─ девушка начала тяжело подниматься в луже собственной (или ангельской?) крови и унимающемся круговороте пуха, ─ Мне никогда не понять небесных драм и подземных заговоров. Но это значит, что я свободна. Чтоб тебя, я хочу… я хочу жить, кричать, смеяться и ругаться!       Она ещё раз бросила взгляд на запылившееся на стыке плит кровавое пятно с торчащими из него чешуйками и коричневым от грязи пушком. Не то ли это, чего она так боялась, нащупав у себя за спиной, и что так навязчиво, до паники, хотелось с себя стряхнуть? Спину до сих пор потягивало, раны слабо пульсировали, однако без ноющих крыльев стало намного легче. Вместе с ними отчего-то ушло и бремя, восседавшее на её плечах с самого знакомства с загробным миром.       Зигза встал и ушёл куда-то во тьму, потом вернулся и снова сел за её спиной. Развязал теперь уже не светлую, а извалявшуюся в пыли, заляпанную кровью ткань. Пережившая самую страшную часть Вики, которую теперь, наверное, ничто не пугало, не стала сопротивляться. Впрочем, случилось, то, чего она никак не ожидала. Раны защипало, а потом спины коснулась тонкая марля. Невероятно осторожными для него движениями, огибая молочные железы, он стал бинтовать её грудную клетку. Эти его действия создали такой контраст со зверской расправой, с момента которой не прошло и десяти минут, что Вики не знала, как на них отреагировать, кроме как промолчать с то ли откуда-то взявшимся почтением, то ли стыдом за слабость, либо их странной смесью. ─ Так, значит, твоя дурь прошла? ─ наконец подал он голос. ─ Если тебе так угодно это называть ту ангельскую пелену, что заслоняла мне глаза, думаю, да, ─ пожала плечами девушка.       Он продолжал бережно наматывать бинт, возможно, моментами сильно затягивая, но, в основном, производя это умело и почти не задевая кожу когтями. А после пострадавшей спины перешёл к локтям. Вики хотелось задать ему столько вопросов, пока она не поняла, что способна удовлетворить своё любопытство и без его помощи. «Не может такого быть, он… Всё это было для того, чтобы… Это бред, он же монстр, но… Неужели он просто хотел, чтобы мне стало лучше?» Затем она улыбнулась мыслям о его всё-таки явном таланте слуги. Когда он закончил, Уокер обернулась и заглянула ему в лицо. Он смотрел спокойно и уже более осознанно, как будто наигрался. А ещё во взгляде его скользила едва уловимая печаль.       По-прежнему страшный, как чучело, вызывающий мурашки по всему телу и трепет, ползущий по внутренней стороне позвоночника. Тем не менее, глядя на Зигзу, в своей груди Вики ощущала что-то горячее и горькое. К ней вдруг пришло осознание, вернулось недавнее потрясшее её видение. Она вступила с ним в духовную связь на какое-то время и увидела… он показал ей свою душу, мечущуюся, потерянную, запертую, раскалывающуюся на две половины.       Он тяжеловато дышал и периодически вытирал обнажённые зубы и чёрные, как у собаки, губы, от остатков крови. Уокер всё ещё чувствовала опасность, и её конечности подёргивались от последствий перенесённого шока, а дыхание спирало от внимательного взгляда светящегося глаза, уже привычно без морганий изучающего. Но вместе с тем… как бы парадоксально это ни звучало, видеть это перекошенное лицо было для неё в этот момент желаннее всего. Её тянуло, влекло к Зигзе, этому произведению сюрреалистического искусства, и она больше не стеснялась своих порывов. ─ Что смотришь? Или тебе так понравилось, что хотела бы «добавки»? ─ он задорно улыбнулся, высовывая язык, с которого ещё не полностью смылись кровавые следы.       На несколько секунд она всё-таки задумалась о причинах появления этих внезапно нахлынувших чувств и пришедших в голову оправданий его поступкам. Дело могло быть в состоянии аффекта после перенесённого шока, который здесь вполне имел место. Или в проявлении пресловутого стокгольмского синдрома, на который эта картина, в общем-то больше всего и походила. Но в итоге сомнения были решительно отброшены. ─ Как бы ты ни притворялся идиотом, ты привёл меня в чувства, Зигза, ─ Вики снова назвала его по имени со слабой дрожью в голосе, ─ И я хочу попросить тебя ещё кое о чём. ─ Выбирайся из своей западни сама, ─ дразняще усмехнулся он, ─ Да и разве я отпускал тебя? ─ Нет, сейчас я не об этом. Ты… надругался над ангелом во мне, так доведи дело до конца. Оскверни, добей его, ─ сердце колотилось так нещадно, что с каждым ударом сотрясало её всю, а воздух выбивался из лёгких, заставляя судорожно втягивать его ртом. Пальцы снова замёрзли, и Уокер сложила их в замок, чтобы согреть, но всё оставшееся топливо питало невыносимое пламя, что ласкало взбесившееся сердце своими синими языками, ─ Я очень хочу… почувствовать себя живой, снова человеком. Ты знаешь, о чём я прошу, ─ она вытянула руку вперёд, неуверенно, рваным движением взялась за край капюшона, сжав его. Впервые добровольно коснулась Зигзы. А после, немного помедлив, дотронулась до его открытой груди, плоской и шероховатой, что была в каких-то полосах, очертаниями напоминающих рёбра, и нежно провела по ней рукой, уделяя особое внимание пересекающему её шраму – словно сердце вырвали, ─ Пожалуйста. ─ Ты хочешь секса? ─ он посмотрел на Вики так удивлённо, что глаза его едва не попадали из орбит, ─ Сейчас, после всего? Со мной? Точно дикая. Нет, начисто отбитая. ─ Ты не сможешь дать его мне? ─ шумно дыша, она подползла ближе, почти вплотную. Боль в теле и частичное онемение одной из рук тут же дали о себе знать, но безрассудное чувство затмевало собой все остальные, а ударивший в нос удушливый запах распалил ещё больше. «О Шепфа, почему он так страшен, и вместе с тем я столь сильно желаю его?!» – воскликнула она про себя. ─ Нет-нет, конечно, я могу, ─ после некоторой паузы ответил Зигза.       Однако за этим ничего не последовало, кроме затяжного молчания. ─ Ты не уверен, ─ утвердительным тоном произнесла Уокер, ─ Как я могла не учесть, что у тебя его не было, наверное, уже очень давно. И ты… не знаешь?       Он как-то болезненно нахмурился, видимо, прислушиваясь к своим ощущениям, но по-прежнему не вымолвил ни слова. ─ У меня, скорее, почти отсутствует опыт. Но я бы могла помочь, если ты не возражаешь, ─ её кончики ушей раскалились, как от солнца.       Зигза неуверенно, словно подросток, положил свою огромную птичью лапу, которая была в несколько раз больше изящной ручки девушки, ей на плечо. ─ Давай сначала просто попробуем.       Это и впрямь начинало смахивать на сцену первого секса двух юных неудачников. Вики кивнула и приникла губами к его впалой щеке, а после – к уголку рта. Кожа там очень плотно обтягивала череп, отчего его лицо показалось ей твёрдым. ─ Ты чувствуешь что-нибудь? ─ уточнила она. ─ Да, я бы тут уже двинулся, если бы не чувствовал своего лица.       Одна рука Вики забралась под мантию, уже настойчивее проводя по тощей спине, которую никогда не пронзали рвущиеся изнутри крылья, ладонь другой она приложила к его виску, спуская капюшон, и сделала попытку горячо поцеловать его, расплющив губы о его челюсти, окружённые этой потрескавшейся затвердевшей кожей, и несколько раз лизнув, чем выразила просьбу приоткрыть рот. На языке отпечатался вкус её собственной крови и ещё чего-то солёного, как тогда, когда он спасал Уокер от удушья. Под пальцы попадались маленькие глаза, разбросанные по черепу, и каждый она решила приласкать, как и трещинки. Когда она дотронулась до открытого и почувствовала его прохладную влажность, Зигза вздрогнул. ─ Тебе больно? Прости, пожалуйста, ─ её голос отчего-то стал трогательно-ласковым.       Из его приоткрывшегося рта пахнуло духом гнойной ангины, от чего любого нормального человека вывернуло бы на месте, но Вики даже за столь краткое время уже успела взрастить в себе устойчивость к подобным мерзостям. В конце концов, она собиралась осуществить нечто гораздо более безумное, чем банальное дыхание этой вонью. Тот самый безудержный длинный язык, что минутами ранее бороздил внутренности её раны, теперь силой вторгся в рот Уокер, несколько напугав её таким напором и неожиданностью. Она непроизвольно крепко вцепилась в тощие плечи и закрыла глаза. Горячая лента, подобно удаву, окольцевала её собственный язык, не позволяя ему даже дрогнуть и вынуждая бороться. На глазах Непризнанной выступили слёзы. Она издала глухой беспомощный стон. Зигза не отказался от возможности ещё немного помучить её, после чего освободил, но, тем не менее, не отступил и продолжил ласкать её губы, придерживая Вики за голову и талию.       Она прикусила этот наглый язык, чем едва не заставила его хозяина зашипеть. Потом прижалась к Зигзе всем телом, дрожа, прильнула незащищённой нежной грудью, которую обнажила вновь соскользнувшая ничем не закреплённая ткань, к его груди, и Зигза ахнул. Вопреки своей взбалмошной агрессивной натуре, он был действительно смущён, и от взгляда Уокер это не скрылось. ─ Так сильно волнуешься? ─ ещё хрипловато, однако кокетливо дразнила его она, ─ Сам же всегда заигрывал со мной, и не выдумывай, что не хотелось. ─ А, может, ты всё себе придумала, потому что сама втрескалась по уши? ─ парировал он, ─ Я и не рассчитывал на такое. ─ Вот как… Выходит, я перехожу границы. В таком случае мне следует прекратить домогательство, ─ она специально понизила голос, придав ему томность, и при этом потёрлась о его пах, где почувствовала напряжённое возвышение именно в том месте, где оно и должно находиться. ─ Нет!       Зигза резко сгрёб Вики в охапку и чуть не пригвоздил её к полу, но вовремя спохватился и смягчил падение, особенно позаботившись о том, чтобы пострадавшие участки её тела не подверглись удару. Вновь оказавшаяся снизу Уокер рефлекторно упёрлась в его жёсткие плечи, которые от этого не сдвинулись ни на дюйм, но умело справилась с вдруг подкатившей паникой и даже улыбнулась воспоминанию о своей былой фантазии. Вот она лежит под ним, словно в ловушке, беспомощная, как загнанный свирепым хищником зверёк, и судьба её полностью в его власти. Он может с лёгкостью её растерзать – теперь она знает, что он на это способен. А может прижаться к ней этим гибким, как ива, телом и превратиться в верного спутника в тайный мир порочного удовольствия. От томительного ожидания решающих действий захватывает дыхание, а сердце, сотрясая всё тело пульсацией, неистово гоняет кровь по сосудам, но не как в тот раз, когда он впервые набросился. У него другой взгляд: пылкий, жаждущий.       Он навис над ней, согнулся. Его хитрая и уродливая физиономия оказалась близко-близко, а взгляд бешеного глаза вперился как будто намертво. Она задышала глубоко и порывисто, до тонкой боли в груди. ─ Я не рассчитывал, потому что не мог даже представить тебя со мной. Этот образ, ─ яростно прошипел он ей в губы, ─ Я давно не мог представить кого-то со мной.       Не дожидаясь ответа Уокер, Зигза виртуозно стянул с неё остатки хитона, эту жалкую иллюзию одежды. Она бы предстала перед ним полностью обнажённой, если бы не бинт, опоясывающий грудную клетку. Некоторая скованность, свойственная Вики, всё-таки никуда не исчезла, и потому она попыталась закрыться руками. Однако её кошмар, вышедший из тьмы, которой она так боялась, был отныне настроен решительно и раздвинул стройные женские ноги почти рывком. Она предстала перед ним совершенно уязвимой. Острые, почти стальные когти впивались в мягкие и податливые бёдра. От сильного запаха, устремившегося в нос из-под мантии, кружилась голова. Словно в тумане, пьянея от прикосновений грубых, не созданных для нежности рук-хворостинок, Вики позволила ему сцепить её ноги у себя на спине. С трудом приподняв голову, она увидела, как внизу что-то мелькнуло. Что-то почти такое же серое, как и всё его тело. Язык, уже такой привычный и желанный, скользил по её шее, огибал грудь, согревая и заставляя Уокер покрываться мурашками, и возвращался к распалённым губам, вызывая дрожь, что ниже перетекала в невыносимый, истомный жар. На долю секунды у неё мелькнула забавная мысль о том, что, вероятно, не будь они оба существами из астрального мира, она подхватила бы от него какое-нибудь венерическое заболевание или давно уже простыла в этом холодном погребе. И как же её радовало, что здесь такое было невозм… В следующую же секунду один резкий толчок, разлившийся во чреве слегка болезненной негой, вышиб все мысли из её головы.       Она хотела воскликнуть, что всё получилось, но точно разучилась говорить. Захлестнувшие ощущения не оставляли ни единого шанса соображать, а тело взбесилось, отделилось от воли и не поддавалось контролю, подобно зациклившейся программе. Это было не так, как с тем парнем в его маленькой комнатушке. Каждое тугое движение сильной плоти внутри пронзало насквозь, метило в сердце, разгоняя его, заставляя всё тело подчиниться одному заданному ритму, и ни капли не походило на ту утомительную щекотку с конвульсиями. Чувства были повсюду. Струились по венам и закипали в артериях. Взрывались в голове стаей чудесных китов, выпрыгивающих из воды над бескрайней морской гладью. Раскатывались её голосом, как будто чужим, звонким и мелодичным, по всей темнице. И ей представлялось, будто этот живой голос раскалывает камни. Она цеплялась за его сухие руки и рёбра, хватала ногами и прижимала, лишь бы ближе, чтобы стать одним целым, лишь бы не очнуться от дивного сна, не у-пус-тить это время, когда ей так благодатно и перед глазами плавится в предзакатных лужах Рай, такой, каким она его себе воображала при жизни. И ей, конечно, было абсолютно всё равно, насколько страшен тот, кто заставляет её тело петь.       А он со свойственной ему нечеловеческой пластикой согнулся почти пополам, и Вики почувствовала уже знакомое влажное прикосновение, но уже там, и… она запрокинула голову. Точка невозврата была достигнута. Перед ней запестрили картины: какой-то праздник, яркие цветы, огни и пышная зелень у светлых колонн античного особняка, девушка с расписным кувшином, потом выжженная солнцем равнина, люди с рисунками на лице, танец масок, серое небо и английский всадник, взявший курс прямо на грозу, и столкновение полчища воинов в кольчугах. И всё это так быстро сменялось одно другим, что в карусели событий нельзя было ухватиться за единственную нить, как одна история уже перетекала в другую. И так хаотично, что за мамонтами следовало покорение космоса. Она промчалась сквозь все годы, что существовало человечество, и это буквально за миг до затмевающей всё вспышки на фоне смирно стоящей на утёсе фигуры. «Это Солнце? Солнце взорвалось?» − лишь успела подумать она, прежде чем всё её тело, зайдясь крупной дрожью, расслабилось.       А потом всего на долю мгновения ей почудился худенький мальчик в поле с большими и прозрачно-серыми, почти светящимися, глазами, как будто смутно знакомыми одним их выражением. Одетый в лохмотья и грязный. Он улыбался ей доброй улыбкой. Но видение это было каким-то прозрачным и мимолётным, что, совершенно не запомнившись, бесследно растворилось.       Наконец придя в сознание, она по-прежнему увидела рядом с собой Зигзу, присела и вдруг заплакала. А ещё засмеялась. И так она и смеялась, и плакала. А он взял её за руки и положил голову ей на плечо, как-то покорно, словно поклонялся ей. ─ Быть может, это правильно, что я не представляла с собой никого, кроме тебя, ─ почти прошептала она, ─ Назови меня по имени, хоть раз. Без этих глупых прозвищ. ─ Вики, ─ с такой чуждой ему прежде дрожью в голосе ответил Зигза, ─ Я был слеп. Ты ангел. На всём свете больше нет таких ангелов. Ты будто исцелила меня. ─ Не стоит, не нужно впадать в крайности, ─ она поглаживала его по голове. ─ У тебя ещё вырастут крылья, я знаю, пусть тебя сильно потрепало на этот раз. У меня осталось немного времени, и я мог бы ускорить процесс, если ты хочешь. ─ Время… Ты говоришь о нём не так, как обычно… принято. Что это значит, Зигза? Я видела то, что поразило меня, и что-то подсказывает мне, что ты отнюдь не так прост. Пока я видела только верхушку айсберга. Но мне интересно, как много скрыто под водой. Забавно, что на следующий, довольно банальный вопрос ответа я не знаю. Кто ты?       Зигза дёрнулся в её объятиях. Уокер медленно очертила подушечками пальцев древесные бороздки на его руках, напоминающих курьи ножки сказочной избушки, сверху вниз, задержалась на длинных пальцах, бережно ощупала когти и отпустила его. Он отодвинулся от неё и принял позу глубокой задумчивости, снова, как это было перед нападением, когда он, судя по всему, предался размышлениям о времени. Было похоже на то, что ему было не очень приятно вспоминать своё прошлое. ─ Ты была права. Я служил Мамону. Долго, ─ он тарабанил когтями по полу, ─ Тогда мне было подвластно время. Огромные возможности и такая же ответственность. Я мог видеть всё, что когда-либо было и что грядёт, впрочем, многие мои воспоминания стёрты… ─ Воспоминания! Мне показалось, что я видела их, ─ неожиданно даже для самой себя резко перебила его Вики, ─ Они промчались так стремительно, что я почти ничего не запомнила, но это определённо были моменты из истории всего человечества. ─ Значит, ты смогла их увидеть, ─ страшно улыбнулся Зигза, ─ Призраки моих воспоминаний. Они иногда приходят, но от них нет особого толка, за исключением того, что под их натиском моя голова разрывается.       Голова разрывается, раскалывается надвое. «Ещё одно подтверждение тому, что та отчаявшаяся душа принадлежала ему», − порадовалась Уокер очередной своей догадке. Как бы то ни было, он продолжил: ─ Я должен был следить за тем, чтобы ход времени не сбивался. Не мог только вмешиваться в него, если такое вмешательство не было предусмотрено договором. ─ Но ты вмешался? ─ Вики смотрела внимательно, как завороженная. ─ Ты знала, что время материально? В какой-то степени. Это такой же ресурс, как, например, деньги. Пока оно не использовано. В потенциальной форме время есть у каждого объекта. И оно может быть потрачено на что угодно. На земле и рядом с ней это происходит чаще всего непроизвольно. ─ Поэтому ангелы и демоны, часто взаимодействующие с Землёй, быстрее стареют? ─ с любознательностью ребёнка поинтересовалась ангел. ─ Может, ─ пожал он плечами, ─ Там оно вливается в общую историю и теряет как таковой индивидуальный смысл. Здесь же оно служит для другого, и его можно использовать целенаправленно. Вот только с его добычей могут возникнуть проблемы. Ты пока многого не знаешь, но, возможно, слышала о том, чем больше всего известен демон Мамон? ─ Да, смертные просили его сделать их богатыми. ─ Верно. Он олицетворяет богатство, а также алчность. И сам он этими качествами не обделён, ─ Зигза опустил голову, ─ Я пошёл на самое страшное, что можно было сделать у него под носом. Воровал у Демона ненасытности. Крал время. ─ И так ты оказался в заточении. ─ Какая ты догадливая, ─ язвительные нотки наконец вернулись в его голос, пусть и ненадолго, ─ Да, он запер меня там. Я должен был отсидеть всё то время, что я украл, и он сделал так, чтобы оно текло ещё медленнее и мучительнее. Но я смог выбраться и даже забрать себе остатки. ─ Прибереги их на будущее, ─ Уокер похлопала его по плечу, ─ Мальбонте для тебя – просто тот, кто помог тебе бежать, не так ли? ─ Я больше не на его стороне. Мне надоело подчиняться, ─ глаз Зигзы загорелся яростью, потом потух, ─ Но есть ещё кое-кто, кому я служу. Я изменил и Раю, и Аду. Шепфе. Как и Мальбонте и все, кто следует за ним. Я присягнул Ему, но теперь жалею. ─ Это король, о котором ты говорил? ─ вспомнила она. ─ Да. Ты должна узнать больше. Не от меня, а когда выберешься. Пусть от самого Мальбонте. Боюсь, во тьме Он может услышать нас, ─ набрасывая капюшон, Зигза оглянулся по сторонам, ─ Я знаю, как выбраться отсюда. Не терял время и исследовал уже все лазейки. ─ Правда? Ты поможешь мне? ─ снова оживилась Вики, которой её истощение снова давало о себе знать. ─ После того, как ты отдохнёшь, ─ он взглянул на неё с сомнением. ─ Спасибо. Я буду у тебя в долгу. ─ Я хочу сбежать с тобой, но так я выдам нас обоих. Поэтому останусь в лагере, ─ опечаленно произнёс Зигза, ─ Ты пойдёшь одна. ─ С тех пор, как я в этом мире, мне не привыкать к одиночеству, ─ она снова закуталась в свой драный хитон, что теперь имел много общего с одеянием её нового любовника и делал её и впрямь похожей на дикарку. ─ Но ты больше не будешь одинока, когда всё закончится, ─ он заглянул ей в глаза. ─ Как знать, Зигза, как знать, ─ окончательно прозревшая, Уокер теперь слабо верила в благоприятный исход, но жажда мести вновь стала скапливаться в её сердце, чтобы однажды выстрелить. Уж теперь она точно не проиграет хотя бы Мальбонте. Это рождение нового ангела, её новое рождение.       Они посидели в тишине, сколько времени – неизвестно, но какая разница, если здесь оно имеет другой смысл. Вики прислонилась к стене, собираясь вздремнуть. Ей показалось, будто в комнате вновь воцарилась беспроглядная темнота, такая, что глаза Зигзы, отлично отражающие даже самый тусклый свет, вдруг пропали из виду. ─ Здесь это в порядке вещей, ─ засмеялся он совсем рядом, ─ Когда ты проснёшься, я проведу тебя к выходу. Вот только свою собственную темницу я никогда не смогу покинуть, ─ последнее было брошено с отчаянной тоской, ─ Я вечный заключённый, ты и в этом не прогадала. ─ Что ты имеешь в виду? ─ Я обречён. Даже если я умру, мою душу не заберёт Небытие, как все другие. Это значит, я останусь навсегда заперт в том месте, где восседает Он, и не будет мне покоя.       Вики вздохнула. Он сам это подтвердил. Несчастная душа-развалина принадлежит ему. ─ Твоя душа неприкаянная. Но почему? ─ Я награждён уродством и должен быть всеми забыт. Никто не узнает мою историю. Я не могу рассказать о том, кто я. В этом моё проклятье. Среди слуг Мамона много таких же убогих, но они не отвергнуты так же, как я. Уже несколько тысяч лет я так скитаюсь, зная свою кару, и никто не желал даже слушать меня. И я был рад просто исчезнуть. Но встретил тебя, и мне с самого начала казалось, что…       Уокер уже спала. Её голова откинулась на стену. Зигза видел это в темноте. Влияние проклятья коснулось и её. Никто не сможет спасти его от извечных скитаний в обличье кричащей обезумевшей души, выцарапывающей себе глаза задубевшими когтями. Он будет чувствовать, будет помнить, но уже не будет способен внятно говорить, чтобы посвятить кого-то в причину своего отчаяния или вымолить у Неба прощение. Душа будет кричать, бессознательно тянуться к спасению, но он будет нем и слеп и не сможет деться от своей скрючивающей боли, её верный раб и вечный узник.       Когда Вики очнулась, в камере стало светлее. Её голова лежала на груди Зигзы. Жёстко, но лучше сна на камнях. Она почти не помнила, как уснула, но ей становилось приятно от мысли, что, должно быть, всю условную ночь они пролежали вот так, вместе. Два отверженных существа, решившие взбунтоваться.       В стене был рычаг. Зигза повёл её по длинному узкому коридору, пахнущему сырыми крысиными шкурками. Он колыхался и шипел, словно был свит из колдовской материи, часто обрывался перед ними, сворачивая в противоположном направлении, будто по своей задумке должен был свести их с ума. Но показался свет. ─ Я знаю эти ходы и вернусь обратно. Мальбонте увидит кровь и подумает, что я съел тебя с костями. А ты уходи быстрее.       Она ступила на дно горной пещеры, но, прежде чем уйти, обернулась и взяла за плечи чудовище, что отучило её бояться темноты и научило дожидаться её с нетерпением. Во всякой тени ей всегда мерещился он. И он там был. Взирал на неё из вязкой мглы единственным зрячим глазом, следил за тем, чтобы его Вики жила для него, чтобы однажды – он это чувствовал – она разомкнула гнетущий круг. Она никогда не была одна и глубоко внутри знала это, пусть утверждала обратное. ─ Когда я вернусь, я помогу тебе. Я спасу тебя, ─ горячо заговорила Уокер с застывшими на глазах слезами, которые Зигза по своей оплошности только заметил, ─ И ещё: я обязательно сделаю всё, чтобы освободить твою душу и однажды… послушать твою историю.       Она всё слышала. ─ …спасибо, мой ангел, ─ он признательно поклонился ей.       Она поцеловала его на прощание и вышла к заснеженной горе. Под повязкой начали проклёвываться новые крылья.       Зигза скрылся во тьме тоннеля. В последний раз он возвёл свой взор к дневному свету и улыбнулся. Пожалуй, он хотел бы и дальше попадаться ей в каждой тени. Внизу, в пустой темнице, пропахшей кровью и страстью, его ожидал Мальбонте. У Зигзы осталось немного времени.