(Не)знакомое чувство.

Патрик не мог сдерживать себя. Ни рвущуюся весь вечер на свободу улыбку, ни постоянные взгляды в его сторону, ни лёгкие прикосновения к запястьям, предплечьями, талии и плечам. Ни короткие поцелуи во время откровенных танцев, ни длинные по выходу с танцпола. В этот вечер он был абсолютно счастлив. Так, как, наверное, впервые с момента смерти матери.

странно, я раньше и не думал,

что так бывает.

А Андер ведь даже ничего не делал — просто позволял трогать себя, целовать и быть рядом. А Патрику большего и не хотелось. Ему и этого хватало с головой: кожа плавилась и растекалась под чужими — знакомыми — родными пальцами, собиралась в лужицы счастья где-то в ладонях самого Патрика и впитывалась в белую рубашку Андера там, где он касался его. Рассыпалась на атомы вместе со всеми мыслями, сомнениями, всем, что не касалось их двоих.

что все способно так закрутиться.

Этот вечер, эта ночь принадлежала им. От алевшего на фоне заката до оранжевого рассвета. От первой звёзды до последней, самой яркой, что называлась Солнцем. От одних губ до других. Сразу после выступления Амбар Люсид Патрик направился к бару за напитками для него и Андера, отлучившегося в туалет. Пальцы все ещё мелко покалывало в том месте, где он несколько песен подряд сжимал локоть Андера, изредка кидая взгляды на его невозмутимое лицо. По Муньоса никогда нельзя было понять, о чем он думает, если только он не был зол. Вот и минуту назад, стоя почти в обнимку с Андером, Патрик не знал, думал ли тот о нем, Омаре или вообще о посторонних вещах. Патрик был просто рад быть с ним рядом в этот момент. Если бы кто-то спросил Патрика, что у них с Андером, то тот бы не задумываясь ответил коротко и ясно — секс. Если бы кто-то копнул глубже и спросил у Патрика, что он чувствует к Андеру, то этот кто-то наверняка потонул бы в этой глубине. Или в глубине его чувств, глубине, которую и сам Патрик осознавал не до конца. Все начиналось как игра, квест — склеить симпатичного занятого парня. Вот только учащенное сердцебиение при малейшем контакте с Андером, дрожь по коже от его пронзительных взглядов и такое сильное, искреннее желание впервые в жизни обладать человеком целиком и полностью, не делить его ни с кем уже тогда должны были намекнуть Патрику, что ничем хорошим это не закончится. А Патрик и это воспринял как вызов. И вот где они сейчас. Он — по уши, по самый затылок в Андере, в его поразительного цвета карих глазах, в его не всегда нежных руках и в его вечно грубых словах. В тягучих поцелуях после секса, когда не хочется уйти и не можешь остаться; в медленных толчках во время занятия любовью, когда под прикрытыми веками искрит от нерастраченной нежности и желания быть дольше, ближе, рядом; в быстром темпе, когда нет сил быть больше, чем на расстоянии выдоха друг от друга. Он плавает в Андере как в формалине, но чувствует себя живее всех живых. Впервые. И хотелось бы навсегда. А Андер, такое ощущение, в нем только слегка. Окунулся с головой в воду и тут же выплыл из его холодных глубин. А глубины действительно холодные — в них лишь остывшие воспоминания о том, какой счастливой была их семья до смерти матери, да и все на том. Было. А сейчас там огонь. Жарит так, что порой Патрик поражается тому, что не сгорел на месте ещё тогда, в клубе, когда исследовал Андера полуоткрытым ртом, желая целовать, кусать лишь подразнить. Не имея права на большее. Теперь, когда можно, когда разрешили, он не может насытиться любыми прикосновениями. И сейчас, отпустив Андера всего лишь на пару минут, он уже скучает по нему и невесело усмехается, думая, не так ли ощущается зависимость. — Намешай на свой вкус, — подмигивает Патрик явно уставшему Самуэлю, радуясь, что Омар занят другими клиентами, коих сегодня навалом. Не то чтобы у него были причины избегать его, но сторониться — вполне. Фантомной болью в пояснице и ниже отзывается воспоминание о том, как он грубо впечатал его в стол и почти жестоко — даже не позаботившись о том, чтобы растянуть его, благо Патрик ждал Андера и был готов — трахнул. Фантомной ревностью в голове отзываются воспоминания о поцелуях Омара и Андера в школе, но Патрик откидывает их за ненадобностью и широко улыбается. Теперь он целует Андера, а остальное пока не важно. Остальное сегодня подождёт. Оплатив коктейли и аккуратно приняв их, Патрик отправляется на поиски Андера. Это не должно быть так уж и сложно — туалетов на этом этаже всего два, и он видел куда именно шел Муньоса. Сложнее пробиться через толпу людей к этим самым туалетам, не разлив при этом напитки. Ему это удается. Помещение освещено манящим красным светом, и возможно, только возможно, Патрик и сам едва заметно краснеет, припоминая их первый раз с Андером в этих туалетах. Тогда хотелось быстро, с укусами на шее и задушенными стонами в ладонь. Тогда хотелось вытрахать Андера из своей головы. Хотелось, но не получилось. Он только прочнее засел, обосновался, как дома, сделав Патрика в своей собственной голове прислугой. А Патрик и не возражал. У кабинок и раковин сплошные парочки, обменивающиеся поцелуями, а кто-то и чем-то более откровенным. Патрик без интереса смотрит на всех этих людей, выискивая только одного, того-самого. А потом он замирает. Вздрагивает. Алкоголь, смешанный с каким-то соком и с добавлением льда, выходит за края, попадая на пальцы. Дыхание останавливается.

насколько важно, шагая по краю,

Слева — знакомая белая рубашка. Знакомый кудрявый затылок. Слева — парень в знакомой белой рубашке с знакомым кудрявым затылком целует другого парня. Незнакомого. Патрик так и замирает в проходе как идиот, сжимающий из всех сил стеклянные бокалы в руках. Те, как в глупых мелодрамах, не разбиваются на маленькие осколки, привлекая внимание всех к Патрику. А вот мир Патрика разбивается. Разлетается. Взрывается. Рухнет. Руки почему-то дрожат. Наверное, от сдерживаемой разрушающей энергии. Глаза почему-то ничего не видят. Наверное, от боли и гнева. Ноги почему-то отказываются двигаться. Наверное, они просто мазохисты. — Эй, ты чего? Справа — знакомый голос. В странном онемении Патрик поворачивает голову и натыкается взглядом на знакомую белую рубашку. Знакомый кудрявый затылок. И знакомое лицо. Он резко вдыхает. — Да не, ничего, — сглатывает Патрик, пошатываясь от внезапного прилива кислорода. Андер тут же придерживает его за запястье, не обращая внимание на то, что рукав его рубашки страдает от вновь пролитого коктейля. — Точно ничего? — Андер внимательно вглядывается в его глаза, а Патрик снова сглатывает и скашивает глаза в сторону целующейся парочки. Знакомая рубашка, знакомый затылок, а лицо — нет. Абсолютно незнакомый парень уходит под руку с другим абсолютно незнакомым парнем. — Что-то я плохо себя чувствую, — Андер понятливо кивает и аккуратно забирает бокалы из рук Патрика, отставляя их на первую попавшуюся поверхность. Он ловко выводит его сначала из сортира, а затем и из клуба, на воздух, уверяя, что там ему будет полегче. Патрик тупо следует за ним, чувствуя тепло чужой руки и ещё что-то очень непонятное. Но такое же теплое. Потому что там был не Андер. Андер здесь. С ним.

любить, дорожить, к одному стремиться?

*** — О-о, — многозначительно протягивает Самуэль, умудряясь одновременно протирать рюмки и выхватывать из толпы знакомые лица. Где-то у сцены в обнимку стоят Менсия и Ребекка, Филлип в одиночестве засел в углу с телефоном, пара других одноклассников о чем-то весело болтают. Однако не они все привлекают его внимание. — Что? — Омар заканчивает заказ и поворачивается в ту же сторону, куда смотрит Самуэль. И зря. Потому что там — Андер. Такой охренительно красивый в этой белой рубашке и черных обтягивающих джинсах. Ещё вчера Омар мог бы подкараулить его после работы или попросить Самуэля прикрыть его, пока он отсасывает Андеру в туалете. Сегодня он может лишь смотреть из-за барной стойки, как его парень — бывший - уверенно ведёт Патрика на выход. Омар может догадаться зачем. Эта догадка отзывается тупой болью в груди, там, где ещё недавно было нечто прекрасное. Люди называют это любовью. Омар теперь называет это разрушением. *** Едва они выходят за дверь, как Патрика прорывает. Все начинается с неловкого смешка и перерастает чуть ли не в истерический смех. Андер все ещё сжимает его руку и улыбается, глядя на смеющегося Патрика. А у того снова подгибаются ноги: то ли от облегчения, то ли от этого странного теплого чувства, вновь дающего знать о себе. Он хватается за плечи Андера и невольно придвигается ближе, ощущая, как тепло становится больше. Оно укутывает его с ног до головы, усиляясь в тех местах, где он соприкасается с Андером. Патрик не знает, как его назвать. Это не возбуждение, но определенно желание. Желание прижаться и не отпускать. Положить голову в изящный изгиб шеи Андера, вдохнуть запах его терпкого парфюма и пота. Утонуть в нем заново. Дать Андеру утонуть в нем. Слиться, но глубже, чем телами. Слипнуться. Срастись. Как-то незаметно голова Патрика уже покоится на теплом плече Андера, а руки Муньоса расположились на его тонкой талии, вырисовывая кривые круги большими пальцами. Патрик крепче одной рукой сжимает плечо Андера, а другую прикладывает к его груди и надавливает. И замирает. Потому что сердце Андера бьётся что есть сил, словно на последнем издыхании, выжимая из себя максимум. Стучит, стучит, стучит. Прямо в руку Патрика. это только из-за него. Андер слегка поворачивает голову, втягивает носом аромат его волос и бормочет куда-то в шевелюру: — Ты странный. А под рукой у Патрика все также бешено бьётся сердце. — Это из-за тебя, — бормочет Патрик куда-то в плечо. Нет ни сил, ни желания придумывать остроумный ответ или отвечать на это заявление флиртом. Патрик не знает, как назвать это чувство, но он знает, что не хочет портить его излишней игривостью. Не хочет портить его своим образом. Он просто хочет немного побыть настоящим. Нужным. *** Андер всего пару дней как разорвал отношения, длившиеся не один год и прошедшие множество испытаний. Андер не намерен в ближайшее время начинать новые. Но сердце с ним не согласно. Андер знает это чувство. Когда пульс подскакивает от любого, даже случайного прикосновения, а дыхание замирает от его красоты. Когда он в твоих руках и тебе мало. Когда он вне твоих рук и его все равно много. Когда он везде. Когда он внутри. Под кожей, в голове, в венах, как наркотик. Андер знает это чувство. Но Андер не знает Патрика. Андер знает, что хочет его узнать. А пока достаточно прижиматься так близко, как только возможно. Вдыхать его запах и чувствовать, что Патрик пытается незаметно делать то же самое. Сжимать его бережно, боясь сломать. Зная, что уже и так чуть не сделал это то отталкивая, то притягивая. Оставлять лёгкие поцелуи на затылке и ощущать, как он вздрагивает в ответ. Пока достаточно знать, что у них есть завтра, послезавтра и каждый день в этой жизни, чтобы узнать друг друга. Чтобы полюбить. Потому что Андеру хочется полюбить Патрика. А Патрику хочется, чтобы Андер его полюбил.