Сибирское собрание

Татищев ворвался в квартиру словно ураган, ни тебе привет, ни как дела. Дверь хлопает так, что Екатеринбург невольно вздрагивает, не понимая, что так разозлило его друга. Выглянув из кухни, внимательно оглядывает фигуру парня и, наткнувшись на задумчивый и озадаченный взгляд, сжатые кулаки, Уралов впадает в ступор, не понимая, что могло вызвать такие эмоции. Он всего лишь попросил передать документы Новосибирску. Ничего серьёзного и сложного. Так что же произошло? Сам Юра молчит, даже не смотрит на него, явно пребывая мысленно в другом месте. – Юра? – осторожно позвал Костя, не спеша подходя к другу и заглядывая тому в глаза. – Костян! – а тот словно только сейчас приходит в себя, выплывая из своих мыслей в реальность, и сам подходит ещё ближе, хватаясь руками за чужие плечи. – Это что вообще за херня?! И так резко и внезапно, что Екатеринбург совершенно перестаёт понимать что происходит. Он оглядывается назад, бегло осматривает квартиру. Вроде ничего необычного и нового не появилось. Да и он, вроде, тоже не изменился за весь день. Разве что немного усталый вид и слегка взъерошенные волосы, но это несущественно. – Да что случилось? – Твои сибирские мужики! – Юра даже не замечает, как повышает голос, а перед глазами вновь всплывает задымлённая комната, освещённая фиолетовым светом. – Ты вообще представляешь, что у них там происходит?! И ведь неудивительно, ни одной бабы во всём округе! Плевать, что они там все педики, но не все со всеми же! – и трясёт его за плечи, будто это Уралов был зачинщиком всего этого блядского безобразия… Стоп. – Погоди-ка… – очень вовремя вспоминаются чужие слова, от которых он щурится и вжимает друга в стену, заглядывая в карие изумлённые глаза. – И ты туда ходишь?.. Костя открывает рот, желая опровергнуть чужие слова, но тут же закрывает, не видя в этом смысла, и вспоминает какой с утра был день недели. – Сегодня воскресенье… В голове набатом бьёт осознание: сегодня воскресенье, день, в который у Сибирского округа происходят собрания. Вот только он совсем забыл, заработался с важными делами в свой выходной, который по ощущениям казался будничным. И всё бы ничего, если бы эти собрания проходили как обычные собрания, но так нет же, какие-то из них заканчиваются не подведением итогов, не скорыми сборами и уходом, а… – Ну воскресенье. И чё? Юра обрывает поток чужих мыслей и вопросительно выгибает бровь. Хочется курить. Половину пачки за раз, с баночками пива, дабы забыть то, что видел в Сибири. А может и чего покрепче. А Костя оправдываться не собирается. Бывал пару раз, выпивал и язык развязывался, вещая о влюблённости в эту гомофобную, но чертовски прекрасную, скотину. Парень медленно выдыхает, прикрыв глаза, а после впивается решительным взглядом в глаза напротив. Тянет руку к его лицу и осторожно обхватывает пальцами подбородок, приподнимая голову. – Ну был, и что? – чуть склоняется, немного сокращает расстояние между их лицами и продолжает смотреть в расширившиеся от удивления глаза. – Хочешь, возьму тебя в следующий раз с собой, – он улыбается уголками губ, поглаживая пальцем кожу под нижней губой, и жалеет, что не выпил вина чуть раньше. – Уверен, тебе понравится, – склоняется ниже, опаляя ухо горячим дыханием. Руки Татищева перемещаются на грудь друга и с нажимом давят, пытаясь оттолкнуть. Дёргает головой, сильнее вжимаясь всем телом в стену и бегает взглядом по стене напротив, мебели и лицу парня, лишь бы не смотреть в эти глаза, полные любви и печали. – Костян, ты это, давай прекращай, – но руку на талии отталкивать не спешит, лишь щёки слегка краснеют, стоит Уралову носом провести от щеки к шее, жарко выдохнув через рот. – Прекратить? – Да… – сжимает пальцами ткань футболки и запрокидывает голову назад, когда к шее прижимаются тёплые губы. Под чёрную футболку осторожно, чтобы не напугать, пробираются руки, мягко оглаживая бока и живот, нижние рёбра, не спеша подниматься выше или ниже. Уралов короткими поцелуями поднимается по шее выше, к подбородку, и чуть отстраняется, заглядывая в глаза, в которых сейчас идёт борьба между своими устоями и принципами и настоящими чувствами, от которых так долго убегал, отнекивался, считал неправильными и вообще считал, что к другому человеку. А Екатеринбург ждёт, не торопит, это сейчас ни к чему. Смотрит только в эти глаза из-под полуопущенных век и тонет, как и всегда, когда смотрел в них. Прижимается ближе и губы собственные медленно облизывает, а руку одну на поясницу перемещает, пальцами проводя по позвонкам. Челябинск жмурится, качает головой и нерешительно тянет руки выше, обнимая парня за шею. Поглаживает ласково затылок и зарывается пальцами в волосы, чуть сжимая. А когда слышит тихий вздох, распахивает глаза. Смотрит пристально и первым не выдерживает, накрывая тёплые губы своими. К чёрту. Сколько можно уже бегать? А с остальным он разберётся позже. *** А в следующее воскресенье у Сибири очередное собрание. И снова обсуждение дел недели на целый час или два, лишь бы не на три. И почему только выбрали воскресенье? Выходной всё-таки, а вечером нужно срываться и ехать на собрание. Перенесли бы на пятницу. Осознание того, что после собрания можно будет выпить и расслабиться, выветривает всё недовольство. И никого из них такое времяпровождение не смущает. У людей свои тараканы и фетиши в голове, а они их разделили. Все по парочкам, никто не претендует на твоё тело. Весело хмыкнув и качнув головой, Руслан опускается, прижимаясь грудью к холодному металлу, и прибавляет газ. Красно-чёрный зверь взревел громче и понёсся по загруженной трассе, петляя между грузовиков и легковушек, вырываясь вперёд. Адреналин захлёстывает с головой, разливается по венам чувством свободы. Если бы не шлем, ветер растрепал бы его волосы, что привело их в ещё больший беспорядок. Сумасшедшая скорость и сменяющиеся, словно кадры на киноплёнке, пейзажи приносят удовольствие. Красноярск вновь давит на газ и усмехается, рывком поднимая байк на одно колесо. Несущиеся по встречной полосе машины сигналят, мимо белым пятном проносится знак «Новосибирск», а вскоре другой, широкий: «Добро пожаловать в Новосибирск», и парень всё же выравнивает байк на два колеса, чуть сбавляя скорость. Ему авария не страшна, он не боится разбиться, но погубить жизни смертных людей совсем не желает. Лесной пейзаж вскоре окончательно сменяется на городской. По сторонам мелькают заправки, первые дома и жилые комплексы, торговые центры и небольшие магазинчики. Машин в выходной день не много, как и людей, многие отдыхают либо гуляя в парках и центрах, либо дома. Енисейский сбавляет скорость до 60 км/ч и останавливается на первом светофоре. Рассматривает здания и редких прохожих, дыша таким непривычным для него относительно чистым воздухом. И первым срывается вперёд как только загорается зелёный. Уже ближе к центру Красноярск сперва слышит громкий короткий сигнал машины, а после видит справа от себя притормозивший чёрный ниссан кашкай. Владелец авто смотрит прямо на него и улыбается, положив обе руки на руль. Коснувшись пальцами шлема у виска, Руслан молча отсалютовал парню. Он конечно же знает эту машину и водителя, а за чёрным стеклом не видно его усмешки на губах и игривого огонька в глазах. Можно немного повеселиться. Трёхглазый светофор горит зелёным, Руслан жмёт на газ и срывается с места. Ниссан не отстаёт и следует за красно-чёрной Хондой. А тот петляет между машинами, набирает скорость и резко сбавляет, отчего водитель чёрного автомобиля ругается и едва успевает притормозить. Рыжеволосый задорно усмехается, вновь срываясь вперёд, играет с водителем кашкая. На несколько секунд вновь поднимает зверя на заднее колесо, проезжая совсем рядом с машиной. Довольный собой, Енисейский заезжает на парковку перед знакомым зданием. Выбирает своё излюбленное парковочное место и паркуется, глуша двигатель. Чёрный ниссан останавливается рядом, двигатель замолкает и из машины выходит высокий парень с папкой в руках. Захлопывает дверцу, блокирует машину и направляется к байку, с которого уже слез Красноярск и поставил на подножку. – Здравствуй, дорогой, – поспешно снимает шлем, взъерошивает красноватые волосы и улыбается, обнимая Дугара за шею одной рукой. – Что ты устроил на дороге? – обнимает за талию, прижимая к себе и не позволяя отстраниться. Енисейский прекрасно знает, чем может ему обернуться вот такое баловство, а сегодня нарочно раззадоривает парня. Остался ещё один мальчишка. – Всего лишь повеселился, – на миг невинно улыбается, чувствуя короткий поцелуй в висок, но затем лукаво усмехнулся и вывернулся из чужих рук, шагая ко входу в офис, по пути поправляя лямку рюкзака. – Нужно идти. «Сучка редкостная, но самая прекрасная», думает Иркутск, с лёгким прищуром смотря на идущего впереди парня, а точнее рассматривая его в кожанке поверх красной футболки, с перчатками на руках, в чёрных джинсах и белых кедах. Ангарский входит следом за ним в здание и проходит в быстро приехавший лифт, но как только железные двери закрываются, его резко прижимают к стенке. Красноярск прижимается к парню, положив ладонь на чужую ягодицу и игриво прикусив за мочку уха. Ангарский не теряется, сжимает талию парня двумя руками, но его шлёпают по рукам, когда он хочет переместить руки ниже и сжать ягодицы. Хмыкнув, Дугар принимает правила игры, оставляя руки на талии и с неподдельным интересом наблюдая за Русланом. А тот рыкает из-за того, что одна рука занята шлемом, но отступать не собирается: покусывает основание чужой шеи, зализывает места укусов и просовывает согнутую ногу между бёдер, коленом надавливая на пах. Над ухом слышится шумный вздох, Красноярск прикрывает глаза и трётся коленом о пах, кусая за кадык. Чуть поворачивает голову, смотрит мельком на панель и продолжает играть с младшим. Встаёт на обе ноги, тянет Дугара за ворот футболки ниже, чтобы самому не вставать на носочки, и впивается в тонкие губы. Дугар думает, что было бы неплохо остановить лифт между этажами и заставить эту бестию опуститься на колени. Однако свои мысли воплощать в реальности не спешит, собираясь вместе с малым отыграться вечером. Енисейский поцелуй не углубляет, кусается лишь и стонет тихо, растягивая губы в самодовольной усмешке. А затем слышится тихий звонок, оповещающий о прибытии на нужный, предпоследний, этаж. Чмокнув парня напоследок, Руслан отстраняется и выходит из лифта, шагая по коридору вперёд. От недавнего недовольства ни осталось и следа. Настроение у парня просто прекрасное, игривое, предвкушающее. И первая часть собрания его точно не испортит. У нужной двери, к его удивлению, не сибирские города, а Екатеринбург с хмурым и недовольным Челябинском. Руслан делает вид, что не замечает последнего, смотрит с любопытством только на Уралова. – Что, Костя, снова к нам на собрание? Только документы занесёшь или останешься? – подмигнув Екатеринбургу, прошёл дальше, совершенно не замечая испепеляющий взгляд Юры, в кабинет столицы Сибири. В кабинете, на радость, кроме Николая никого нет, но дверь он закрыть не успевает – следом за ним заходит Дугар. Собранный весь, одежда поправлена и ни намёка на то, что его только что зажимали в лифте. Сибиряков бросает быстрый взгляд на наручные часы, а после на вошедших, к которым резво порывается из-за своего рабочего места. И снова эта милая и радостная улыбочка на губах у самого младшего, стоит ему завидеть своих парней. – Привет, мелочь, – Руслан подходит ближе, оставляет шлем на столе, приподнимается на носках и чмокает Колю в губы, погладив его щёку костяшками пальцев. – Как дела у моей маленькой сибирской столицы? Новосибирск же одним поцелуем в щёчку ограничиваться не желает, притягивая старшего за затылок ближе к себе и жадно целует, сразу углубляя поцелуй, пока Руслан стоит в ступоре, не ожидав такого напора прямо с порога. Обычно такого не происходит. Красноярск запускает руки под рубашку, оглаживает бока и обнимает крепко, отвечая на поцелуй. Облизывает мягкие губы Николая, покусывает их и тянет одну руку вниз, прижимая ладонь к ширинке брюк, но тут же вздрагивает от шлепка, пришедшегося на левую ягодицу. Через ткань особо не ощущается, однако разрывает поцелуй и отстраняется, как раз тогда, когда слышит голос Иркутска. – Мальчики, мне очень нравится смотреть на вас, но собрание ещё не началось и скоро подойдут остальные. – Давно не виделись. Соскучился, – пожимает плечами Коля, совершенно игнорируя тот факт, что они встречались в четверг. Кажется не у одного Руслана сегодня хорошее настроение. Николай ещё совсем юный мальчишка, бывает, смущается, когда днём Енисейский говорит всякие пошлости, а ночью, вместе с Дугаром, реализует все фантазии старшего, а сам Новосибирск частенько что-то шепчет на ухо, отчего рыжеволосый всхлипывает и сам смущается, а ведь парню обычно не бывает неловко. Милый ребёнок, почему-то всегда лучащийся обаянием, занимающийся наукой и в свободное время увлекающийся астрономией. А по ночам гоняет на байке по пустым трассам вместе с Красноярском, а после все втроём сидят на крыше каком-нибудь десятиэтажном доме в спальном районе, распивают вино и наблюдают за тем, как курит Руслан. Он же младшенькому и дал впервые попробовать покурить, но курить ему не понравилось. Славный паренёк, со всей серьёзностью подходящий к делам столицы и оправдывающий свой статус. Но они оба знают, что их парень настоящий бесёнок с ангельской маской невинности и поддельным нимбом над головой, который давит на рожки. И вот сейчас, улыбается невинно, будто это не он несколькими минутами ранее с жадностью целовал Руслана. Дугар хмыкает, качает головой и подходит ближе к парням, целуя Николая и взъерошивая его уложенные волосы. Красноярск облизывает собственные губы, кидает шлем на диванчик позади, после снимает с плеч рюкзак и достаёт папку, которую кладёт на стол и садится на стул, опуская рюкзак рядом. Наобнимавшись с Иркутском, Сибиряков возвращается на своё место, замечая, как похотливо на него смотрит Руслан, как беззвучно, одними губами, произносит несколько слов, но всем понятно, что он там сказал. Дугар прищуривается, подходит к младшему, склоняется, одной рукой упираясь о столешницу, пальцами другой же сжимая спинку кресла, и шепчет ему что-то на ухо, иногда поглядывая на Енисейского. Когда в кабинет начинают заходить остальные парни, а вместе с ними и ребята с Урала, эти трое собраны и готовы обсуждать итоги недели. – Здравствуй, Николай, – Екатеринбург подходит ближе к Сибирякову, отдаёт документы и идёт на выход. – Только документы. И показать Юре, что у вас обычные собрания. *** На часах уже семь, многие сотрудники офиса уже закончили свой рабочий день и отправились домой. В полуопустевшем здании всего девять человек, почти закончившие с делами. Уложились в два часа, удивительно, что не в три. На деле, пока Катунин решал последний вопрос с Новосибирском, Матвей и Максим уже мило ворковали друг с другом, Кару и Ланзыы в кабинете не было. Решили начать пораньше. Такое развлечение за многие годы стало уже некоей традицией. Да, странной, да, в каком-то роде неправильной, но им не было до этого дела, ведь каждого всё устраивало. Насильно после собрания на последний этаж никого не тянули. Если кто-то не желал оставаться на дальнейшие безобразие – никто не возражал. И прекращать такие вечера воскресенья не спешили. Об их вечеринках никто, кроме Екатеринбурга с Челябинском, не знал. Они не скрывали, просто не афишировали. Да и зачем? Осуждающих взглядов получить в свой адрес не боялись, просто не видели смысла рассказывать. Смекнув, что собрание подходит к концу, Красноярск вышел из-за стола и двинулся на выход. Пока лифт поднимает его на последний этаж, парень небрежно убирает упавшую на лицо чёлку и проверяет, не стёрся ли тональник под глазами. Открывшиеся железные двери сразу выпускают в просторное помещение. На этот этаж подниматься запрещено всем, кроме сибирских городов. Здесь царит полумрак, окна зашторены, а из одного угла слышатся тихие смешки и стоны. Весело хмыкнув, Руслан делает несколько шагов в сторону, доходя до выключателя. Тихий щелчок и комната освещается мягким фиолетовым светом. Она не была похожа на комнату из борделя, скорее на комнату нескольких студентов, только без книг и прочей ерунды. На стены так никто и не наклеил обои – они оставались голыми, кирпичными. Напротив выхода расположен большой диван с подушками и столик перед ним, а слева бар, дальше двери в ванную и двери на открытый балкон. У дальней стены широкие кровати со шторками, между ними и диваном накиданы мягкие шкуры, на которых они как-то втроём хорошо провели время. Усмехнувшись воспоминаниям, Енисейский стягивает кожаные перчатки и откидывает на столик, на котором стоят три кальяна. Зажав кончик языка между губ и слегка сощурив глаза, рассматривает содержимое бара. Выбор падает на две бутылки виски. Кивнув самому себе, заходит за стойку, чтобы взять бутылки и три стакана с толстым дном. С приходом остальных парней становится шумнее и веселее, потому что Томск и Омск о чём-то шутят и смеются. Они занимают диван, но вскоре к ним присоединяются Кирилл и Анфир. Обычно он с мальчиками занимает самую ближнюю к террасе кровать. Можно сказать, она уже стала принадлежать им. Енисейский не стал присоединяться к остальным на диване и раскурить для начала кальян, сразу двинулся к кровати. Ревнивым из них никто не был, но шторки они задёргивали постоянно, а посему задёргивает пока лишь ту, что отделяла от соседней кровати. Поставив стаканы и одну бутылку на маленький круглый столик, сел на край кровати и принялся открывать виски. Заметив подошедшего мальчишку, поспешно предупредил: – Если из-за тебя я пролью на себя виски – будешь слизывать до последней капельки. – Честно? Я не буду против. – А если на джинсы? Отсосёшь? Вопреки предупреждениям, Николай сел рядом и рывком усадил старшего к себе на колени. Не слушая возмущения Руслана и его слова, что его, мелочь, не помешало бы отшлёпать, из-за всё же немного вылитой на красную футболку светло-жёлтой жидкости, припадает к ключицам и кусает, но сразу зализывает и ведёт языком по шее выше – к подбородку. Прикусывает легонько и шепчет в приоткрытые губы: – Сосёшь у нас ты, – впивается в губы и сжимает чужое бедро, когда Красноярск нарочно ёрзает, всё порывается взять роль ведущего. Фыркнув в поцелуй, Руслан слезает с колен, скидывает с ног кеды и, наплевав на стаканы, делает глоток прямо с горла. Крепкий, ароматный алкогольный напиток приятно обжигает горло, теплом расползаясь внутри. Он отдаёт бутылку Коле и падает на кровать, где его тут же ловят крепкие руки. – Для разнообразия пора бы начать, – подмигивает младшенькому и поворачивается на живот, подминая под себя Дугара. – Потому что я бы с удовольствием трахнул твой невинный ротик. Они оба пока ещё позволяют ему играться, а со слегка смущённого Николая почти слетела маска ангела, которую Енисейский так любит сдирать с чужого лица, являя их маленькому мирку на троих настоящий лик сибирской столицы. Пока Сибиряков пьёт виски, Руслан задирает футболку лежащего под ним парня до груди и короткими поцелуями покрывает живот и грудь. Он медленно оглаживает внутреннюю сторону бедра, покусывает низ живота и расставляет собственные колени шире. Дугар с Николаем переглядываются и кивают друг другу. Их переглядки стали привычным делом, и понимают они друг друга с полувзгляда. Николай ставит бутылку на столик, снимает обувь и залезает на кровать, вставая позади Енисейского. Наклонившись, целует его в макушку и тянет руку к ремню на чужих джинсах. Ангарский стягивает с парня кожанку и футболку, пока младший разбирается с ремнём, джинсами и нижним бельём. А затем Иркутск меняет их положениями и отстраняется. Фиолетовый свет сюда не попадает, нагое тело парня освещает лишь тонкая полоска света из окна. Руслан действительно прекрасен. Он и сам это прекрасно знает и своего тела не смущается, только ноги в стороны разводит шире и смотрит так по-блядски, хлопая своими длинными ресницами. Он любит, когда они смотрят на него. Руслан – настоящее произведение искусства. Такие только в Эрмитаже или Лувре. Смотреть, любоваться и восхищаться, но никак не трогать, не очернять такую красоту. Светлое, почти бледное, стройное подтянутое тело выделяется на чёрных простынях, а яркие волосы, рассыпавшиеся по подушке, словно озаряли всполохами яркого пламени в ночи. На лопатках теперь оказывается Николай, избавившийся от одежды; отползает немного назад, принимая полусидящие положение, и усаживает на свои бёдра Енисейского. Он усмехается и зарывается пятерней в рыжие, почти что красноватые, волосы, притягивая ближе. – Поработаешь хорошо своим грязным ртом и я, быть может, позже исполню твои желания, – ласково гладит щёку, после чего глазами указывает вниз. Хмыкнув, Красноярск сползает чуть ниже, расставляет колени в стороны и слегка прогибается в спине, обхватывая член рукой. Дугар позади выдавливает на пальцы смазку, которую можно найти в любом месте этой комнаты, и подставляет сразу два к сжатому колечку мышц. Обводит по кругу, но не входит, лишь надавливает слегка. Руслан же снова играет: водит пальцами по члену, указательным обводит уретру, собирает выступающую естественную смазку и показательно облизывает палец. Затем высовывает язык и широко ведёт от самого основания к головке, но в рот так и не берёт, игриво усмехаясь и смотрит на Николая снизу вверх из-под полуопущенных ресниц. Тот шипит, порывается за волосы притянуть его к члену, но Дугар опережает его, звонко шлёпая сначала по одной, а после по другой ягодице. – Ну же, ты же хочешь мои пальцы в себе, так что начинай работать языком. Парень от этих шлепков тихо стонет, но всё же облизывает губы и вбирает член наполовину. И в этот момент Ангарский вводит пальцы, начиная сразу растягивать. Николай перебирает рыжие пряди, иногда сжимает и облизывает губы, запрокинув голову назад. Руслан сосёт умело, со своими парнями и не такому научишься, расслабляет горло, насаживаясь практически до основания, и каждый раз мягко сглатывает, когда ствол проникает в горло. Он гладит внутреннюю сторону левого бедра, хитро прищуривается, нарочно царапает ствол зубами и впивается короткими ногтями в бедро, сразу же слыша недовольное шипение сверху. А после этого вздрагивает, прогибается в спине сильнее и заглушенно стонет, посылая по члену вибрацию. Его растягивают уже тремя пальцами, но Иркутск затягивать с растяжкой не намерен. Через пару минут Николай отстраняет от себя парня, а Дугар вынимает из него пальцы. Переместившись в сторону, притягивает за подбородок к себе, завлекая во влажный долгий поцелуй. Губы Ангарского заменяются мягкими губами мальчишки, но поцелуй с ним выходит не сладким, а скорее жгучим, страстным и абсолютно ненасытным. Руслан немного перестаёт вести себя как сучка, громко и неторопливо постанывая. С других концов комнаты слышатся разговоры и стоны, но троица не обращает на них никакого внимания, потому что всё оно сосредоточено на ещё не умоляющем, но уже нетерпеливом парне. Парни его ласкают, зацеловывают и не выпускают из объятий, а понять где чьи руки уже сложно. А Енисейскому это нравится. Он плавится от прикосновений, прогибается, и с намёком разводит ноги в стороны, ощущая жар чужой кожи. Красноярск в своё удовольствие кусается, нахально сам уклоняется от поцелуев, желая раздразнить парней, и томно стонет. – Ты такой прекрасный и нетерпеливый. Мм, стоило нам тебя разложить прямо там, в моём кабинете, как только вы пришли, – горячий неторопливый шёпот на ухо старшему, от которого у того мурашки бегут по коже и стоны с губ срываются, но Новосибирск хочет добиться не этого. – Нам взять тебя грубо? Сразу вдвоём? А ещё я буду лить на твою идеальную спину виски, ты же так боялся пролить. Хотел, чтобы я отсосал тебе? Так, может, мне вылизать тебя действительно везде? Руслан от последних слов вздрагивает, распахивает глаза шире и вцепляется пальцами в предплечье Дугара, который в это время целовал его шею и ключицы, и громко всхлипывает. Маленький дьяволёнок, отыгрывающийся за все те пошлости, которые говорил ему Руслан. Его щёки и уши красные, он жмурится и качает головой. Ангарский ложится на спину и тянет парня на себя, а тот приподнимается и заводит руку за спину, обхватывая член и направляя его в себя. Запрокинув голову, медленно и плавно насаживается, но подоспевший Николай резко опускает его до конца. Оба наслаждаются громким вскриком, а Руслан, выдохнув, отбирает стакан и делает несколько глотков светло-жёлтой жидкости. Дугар тянет парня к себе, обнимает за плечи и зацеловывает лицо. Красноярск на пробу двигает бёдрами и фыркает, заглядывая в янтарные глаза. – Где же грубость? Я вижу только нежности, – губы растягиваются в усмешке, а Иркутск тянет его ещё ближе к себе и пару раз толкается в парня. – Пускай Коля поиграет, у нас весь вечер впереди, и я устрою тебе настоящие скачки. А пока… Готов? Столица Сибири пристраивается сзади, но ответа не ждёт – входит в уже и так заполненного Руслана. Смешивание звуков полукрик, маты, дыхание и успокаивающий голос Ангарского. Парень, сдерживая вскрик, шипит сквозь плотно сжатые зубы и, прогибаясь в пояснице, собирается поддаться вперёд, но его удерживают на месте. Николай зарывается носом в красноватые волосы, оглаживает свободной рукой спину и тоже тихо шипит от того, насколько внутри узко. Обычно сразу вдвоём они не входят, только через какое-то время присоединяется второй. Енисейский шумно дышит, привыкает, но принимает оба члена полностью. До хруста всех позвонков, до белых огней под зажмуренными глазами. Царапает торс Дугара, но тот не возмущается, понимает, что сейчас старшему это надо, а Николай целует заднюю часть шеи и лопатки, шепчет успокаивающие слова. Оба не двигаются – ждут, когда парню станет полегче. – Двигайтесь... – Руслан же ждать не намерен, а потому сквозь зубы с тихим шипением, в приказном тоне, слизывая кровь с прокушенной нижней губы. И парни не заставляют себя ждать, грубо толкаясь до конца. Больно, невыносимо, но идеально. Из-за болезненных вскриков и стонов хотят остановиться, но Красноярск не разрешает, рычит и требует не останавливаться, а, наоборот, ускориться. Он утыкается лбом в плечо Ангарского и ждёт, когда станет полегче. Не скоро, но боль немного притихает, заменяясь удовольствием. Дугар страстно целует парня, развратно облизывает губы, а Николай льёт немного виски на спину Руслана и сразу слизывает, совершенно не заботясь о том, что какая-то часть всё же стекает вниз и по бокам. Красноярск всхлипывает, пытается двигать бёдрами, но парни и сами справляются, и громко выстанывает, чувствуя, как становится хорошо, и возбуждение волнами окатывает тело. Чужие руки сжимают его ягодицы, оглаживают бока, поясницу, кажется, что они везде. А он кусает ключицы Дугара, оставляет засосы, но и парень не остаётся в долгу, прижимается губами к шее, а на этих местах вскоре расцветают сиреневые бутоны, которые гармонично смотрятся на бледной коже. Николай же кусает шейные позвонки, оставляет на плечах засосы и слизывает с кожи солоноватую влагу. Тихий призывный шёпот срывается с обкусанных губ, Руслан быстро хлопает тёмными и длиннющими ресницами, что в сочетании красных влажных губ и обнажённого тела выглядит слишком… пошло. Но парни слышат и выполняют просьбу, двигаясь быстрее, сильнее. Бёдра мелко дрожат, а в уголках глаз скапливаются слёзы, но он громко стонет. Они не позволяют старшему самовольничать, берут его грубо, беспрерывно, с силой и задавая быстрый темп, наслаждаются громкими криками и всхлипами. Длинные минуты плывут, как патока, за шторкой всё ещё слышны разговоры, стоны, но не такие громкие, но всем троим абсолютно плевать, предаваясь общей страсти. И совершенно плевать, что Енисейского слышно всем, привыкли уже. Руслан сходит с ума, кусается и чувствует, что больше не продержится, ведь он как полностью оголённый нерв – чувствует слишком много, слишком плотно, слишком ярко, слишком горячо. Парень чуть ли не воет, дрожит от каждого движения и любого прикосновения к себе. Секунда и Руслан не выдерживает: выгибается от нарастающей и выбивающей последние мозги волны наслаждения, которая захлёстывает крышесносным оргазмом и вырывает из горла громкий крик. Сбитое дыхание троих смешивается в одно единое с сиплым стонами старшего. Парни догоняют через какие-то минуты, заполняя Енисейского тёплой спермой. Николай выходит первым, отбрасывает на постель пустой стакан и валится рядом с Дугаром. Обессиленный Руслан лежит на груди парня, смотрит осоловелыми глазами и пытается выровнять дыхание, а крепкая рука ласково гладит по влажной спине. Минут через пять скатывается на кровать, устраиваясь между парнями, морщась от того, насколько мокро и липко между бёдер. – Заразы… – тихо фыркает, но Новосибирск довольно улыбается и мягко целует в губы. – Мы тоже тебя любим, – отзывается Дугар, целуя парня в висок. – Да, но я всё ещё могу вылизать тебя, – лукаво усмехается Новосибирск, наблюдая, как краснеют чужие щеки. – Иди к чёрту. Дьяволёнок весело смеётся, потирает плечо, в которое кулаком зарядил парень, и пожимает плечами. Это только на словах Руслан возмущается, но на деле не будет против, а Николай собирается действительно его вылизать. Но сперва он приподнимается на руке, нависая над Енисейским, и тянется к Дугару, накрывая его губы. Наблюдать как они целуются Красноярск любит, что и делает сейчас. А как только они разорвут свой поцелуй, то переключатся на Руслана, продолжая жаркий вечер.