Лорелея

Луна плавает в пруду размытым и сонным пятном, лилии клонят белоснежные головки к земле, как Изабелла клонит голову к его плечу. У него твердое плечо, и темные брови, и вся фигура его дышит тьмой и решимостью, но выдают его глаза, зеленые как волны на Адриатике. "Ты выйдешь за него замуж", - говорит он, лаская ее пальцы. "Быть графиней - невелика награда, если ты знаешь, что рождена для большего", - тихо отвечает она. Освещенная полной луной ночь молода, за стеной сада слышно, как трубадур перебирает струны лютни. "Так дело в королевстве, - его пальцы замедляются и окончательно останавливаются, сжимая ее руку в его. Она смотрит на отражение в пруду: луна стоит у них над головами словно нимб. От его кольчуги исходит холод, на пальце у него кольцо - кольцо королевского посланника. - Ты забываешь, что Джон - еще не король". "Ричард уже старик. Сорок, и все еще нет наследника. К тому же, он всегда в отъезде, на войне. Когда он умрет, останется только один наследник". Она может говорить на его языке, но он ей не нравится, чувство такое, как будто катаешь на языке камень, в то время, как ее язык - жемчужина, которую она умеет заставить сверкать у себя во рту. И все же, ее рыцарь умеет играть и со своим языком - эта мысль вызывает у нее улыбку. "Жаль, что ты не можешь стать моей, - он делает паузу, подбирая слова, в которых никогда не испытывал недостатка. - Жаль, что ты чья-то еще". "Я не смогла бы стать твоей, даже если бы ничего из этого не случилось. Я или де Лузиньян, или твоя королева. Третьего не дано". "Пожалуй, моя королева". На балконе показывается женщина, Изабелла хочет уйти, спрятаться в тени плакучей ивы, но он крепко держит ее за плечи, рыцарь, которого не должно быть здесь. "Она могла нас увидеть", - шипит Изабелла. Он наклоняется к ее уху, касаясь губами сережки - бриллиантовая сережка раскачивается у нее в ухе: "Не могла. Знаешь, моя госпожа, он велел мне забрать тебя сегодня и доставить к нему". "Значит, сегодня ты меня похитишь". Эта мысль заставляет ее улыбнуться, хотя она и не хочет улыбаться. Она хочет оставаться холодной и спокойной, далекой, как звезда, чтобы напомнить ему о его месте. Но как она может быть далекой, как звезда, если он держит ее за руку, и его кольчуга согревается теплом ее тела? "Верно, госпожа". Он улыбается в ответ, его улыбка медленная и тягучая, как мед, сладкая, пусть даже она и не может попробовать ее на вкус. Между ним и Джоном больше общего в повадках, чем между Джоном и Ричардом. "Тогда, - она колеблется, но отбрасывает сомнения - сжимает его руку, обращается к нему всем телом, - укради меня, мой храбрый рыцарь". "Украду", - обещает он, целуя ее согнутые пальцы. Она хочет отнять руку, но все, о чем она может думать - это вкус его губ у нее на губах. "Прежде, чем я это сделаю, скажи мне, - говорит он, убирая ее руку от губ, - желаешь ли ты Джона так же, как желала меня?" Она смотрит на него с удивлением, слова разбегаются вслед за мыслями. Он улыбается уголком рта, и она сдержанно улыбается в ответ, готовая обратить все в шутку, но когда она делает шаг в сторону, он заступает ей дорогу. Он возвышается над ней, как сторожевая башня, его лицо утопает в тени, она не может даже видеть выражения его глаз - невозможно, что он делает это случайно. "Все решено", - наконец, говорит она. "Ничего не решено, пока жизни наши в руках..." "Дьявола?" - подсказывает она. Он издает короткий смешок. "Почему дьявола? Господа". "Ты дьявол во плоти, если заводишь такие речи, приехав по поручению принца, - в ее голосе звенит презрение. - Служи ему, как подобает, и избавь меня от своих предательских речей". "Сейчас ты собираешься оставить жениха ради любовника, потому что любовник обещает тебе корону. Но кто я такой, чтобы напоминать тебе о добродетелях". Он наконец-то выходит из тени и мертвенный лунный свет падает ему на лицо. Он весь - сталь; сталь меч его и сталь кольчуга, и сталь в его взгляде. Он стоит перед ней призраком войны, ее когда-то галантный любовник, которого она познала раньше, чем встретилась с его молочным братом. "Я не хочу быть просто графиней, - слова исходят из сердца больше, чем срываются с губ, - я хочу быть королевой!" "Нет ничего, чего бы ты не сделала ради королевства", - он дергает уголком рта и она бросает ему в лицо, словно латную рукавицу: "Может если бы ты был готов к тому же самому, ты бы уже возложил корону мне на голову!"