В аду лишь двое - ты и я

В искрящейся темноте, там, за завесой, когда резкая боль вышвырнула его в реальность, он распахнул веки. Белки глаз заволокла липкая, тягучая мгла, что растекалась по венам, пульсируя в области висков. Он громко цыкнул и тут же ухмыльнулся — привкусы стали, свежей демонской крови и сожжённой дотла человечности сладковатой патокой стекали с корня языка прямо в пищевод. Дин резко дёрнулся вверх, но попытка не увенчалась успехом, верёвки лишь сильнее впились шершавой хваткой в ноющие запястья. Прошло совсем немного времени, когда он стал истоком тьмы, а не привычного света. И ему это нравилось. Очень нравилось. Никаких сожалений, никакой «душевной» боли, вины и раскаяния. И как же стало плевать на всё, абсолютно. Возникал лишь один вопрос «Почему этого не случилось раньше?» Дин огляделся в кромешной темноте, пытаясь уловить хоть намёк на происходящее, ведь все-таки несмотря на то, что он уже не был человеком, привычные чувства, которых люди обычно стыдились, разгорались в нем как ритуальные костры. Одновременно злость, любопытство и какой-то мальчишеский задор бурлили в области выкорченного сердца. В помещение резко включился свет. Бункер. Кто бы сомневался, что он попадёт именно сюда. Сэм всегда добивается своего, даже несмотря на настойчивое требование оставить всё как есть, не лезть со своими мольбами о возвращении к тому, что было, и прекратить изводить все и вся своими щенячьими повадками. Гребаный спаситель душ. Сидя привязанным веревками к подлокотникам стула, Дин громко выдохнул, сдерживая смех, и проговорил:  — Сэмми, выходи, я знаю, что ты здесь. Услышав шаги и скрежет раздвигающихся полок, демон, не отрывая взгляд, настороженно ждал появления своего младшего брата, полагая, что разговор будет об очередном экзорцизме, который добрый душка Сэмми уже испытал на нескольких демонах. Но показавшиеся развевающиеся полы бежевого тренча, сменили направление мысли, и Дин от этого ещё больше раззадорился. — О, вы только посмотрите, Касси, не думал, что ты будешь у меня первым, — демон хрипло засмеялся. — Хороший прикид. Это твой новый стиль? — Дин ощетинился и саркастично улыбнулся. — Рубашка в человеческой крови, красивый орнамент. Я чувствую этот запах. Мне нравится. Кастиэль молча зашёл в приоткрытое помещение и закрыл за собой вход, поворачиваясь к демону. Он широко улыбнулся ему в ответ и с любопытством уставился на демона. В глазах, что обычно отражали невыразимую грусть по людской жизни и обстоятельствам, связанным с Винчестерами, отражались совсем иные проблески другой стороны — чернее той, что сидела напротив и скалилась в ухмылке. — Все так отчаянно хотели спасти тебя, малыш Дин, — грубый и глубокий, как спускающиеся вниз круги ада голос, врезался в паузу. Он медленно, оглядывая помещения, стал приближаться к Дину:  — А Кас, глупый Кас пошёл на сделку со мной, — он одним жестом указал на новый «костюм» и, распуская галстук, расстегнул верхние пуговицы рубашки. — А твой младший братишка, Сэм, — растягивая слова, он громко выдохнул и задорно протараторил: — Испустил дух, пришлось немного запачкаться, — неестественно проговорил уже явно не Кас, и от возбуждающей нотки свершенного им по изогнутой шее, как при серьезном и необратимом переломе, распустились узоры чёрных вен, что полозами блуждали под кожей. Подходя ещё ближе, не Кас, упиваясь представленной ему картиной, увидел стоящий железный столик, что так любезно заранее подготовил Сэм, где стояла железная фляга со святой водой, множеством инструментов для искусственного экзорцизма и заточенные лезвия. Подойдя к нему, он замер, разглядывая детали, при этом ежесекундно тяжело вздыхал, пытаясь напитаться всем. Будто привыкая к своей новой оболочке, что сопротивлялась. — Мне так было сложно притворяться этим несчастный влюблённым в тебя ангелом, чтобы ты попался на удочку. Но никто тебя не спасёт на этот раз, хоть и где-то там ангел отчаянно… бьется за тебя… — он рассмеялся. — Это будет очень забавно… — Так, кто ты? — слушав всю эту бредятину, Дин лишь ради любопытства решил поинтересоваться, что или кто так отчаянно его искал. — О. А это хороший вопрос, — не Кас взял в руки нож против демонов, разглядывая надписи на клинке, крутя его, касаясь острия. — Интересно… — развернувшись, он вновь уставился на Дина. — Тот, кто стал началом для всего, и станет концом. Как вы, люди, нас называете — левиафаны? Не Кас, не скрывая своих планов, смотрел прямо в глаза демона, чья реакция не заставила себя долго ждать. Щелчок и мгла. Что чувствует обретённый и выбранный адом, смотря на того, кто стал прародителем всего сущего на этой влажной, гиблой и гнилой до корней земле? Вожделение. Вожделение плоти, что питается мыслями, искусами, грехами, болью, страхом и смотрит открыто, зная, чего ты желаешь прямо сейчас. — Хорошую тушку ты выбрал, — Дин широко оскалился, дернувшись в попытке ослабить верёвки вокруг запястий. — Старый бы я сразу тебя прикончил. — А вот и нет, — не Кас широко улыбнулся и хрустнул шейными позвонками. — Эта тушка что-то для тебя и значит. — Ошибаешься, — Винчестер в своей старой манере обрёл лицо того, кому плевать на происходящее. Стоящий напротив него левиафан поправил воротник когда-то белоснежной рубашки, пачкая пальцы кровью и своими же чёрными источениями. — Ну что, ковбой? Начнём игру? — оскал не сходил с лица не Каса, и, подойдя к привязанному демону, резко скинув с себя тренч на пол, он оседлал его сверху. Он присел резко — лицом к лицу, отчего Дин попытался отпрянуть, но, смотрев из-под прикрытых век, он уловил, как на лице человеческого сосуда прыгают туда-сюда отблески отраженного от лезвия света. — Осталось лишь закатать рукава, вдохнуть поглубже и испытать все спектры, что будут переламываться, как хребты. Щёлк, щёлк, щёлк… Кончиком острозаточенного ножа, прекрасно зная, что одно резкое движение — и Дин Винчестер мёртв, не Кас стал водить вдоль сонной артерии демонической плоти, слегка надавливая на тонкую кожу. Из изгибающейся линии пореза показались капли темно-бордовой крови, что стали стекать, сплетаясь в ручеёк. Демон зашипел, пытаясь вырваться, но хватка была сильной, несмотря на то, что Дин обрёл силу куда больше человеческой. Не Кас наблюдал из-под опущенных век, как густится злоба и желание где-то в недрах их общего ада. Где они остались вдвоём, и ничто и никто не посмеет развеять эту атмосферу кровавого безумства. Не Кас слизал языком кровь с лезвия, медленно и тягуче, впитывая каждую молекулу, дразня свой голод, что обескураживал и заставлял внутри все приходить в подобие адреналиновой ломки. — И для чего все это? — прорычал утробно Винчестер, когда левиафан схватил его за волосы, вплетаясь пальцами, оттягивая голову назад, давая насильственно открытый доступ. — О, я знаю все его мысли, все его желания и мечты, что связаны исключительно с тобой. Я воплотил в жизнь то, чего он так страстно ж а ж д а л. Каждый из нас испытывает определенный голод. Так же, прикоснувшись к тебе, несмотря на то, что ты покрыт чернотой, — не Кас наглядно немного скривился. — И ты испытываешь голод. Я сделаю большое одолжение, что не заглочу тебя целиком, а только частично. Как тебе? — он крепче прижался к телу и перешёл лезвием к ключицам, очерчивая каждый сантиметр кожи, что искрилась и дымилась, как только тот надавливал сильнее. — Я не знаю, что вам, людям, надо, ради чего все это, но, поверь, тут намного веселее, — не Кас, прикусив губу, ввёл на пару сантиметров нож в области ребер и слегка прокрутил. — Так и хочется сорваться. Но, везде же есть правила. Дин лишь замер и громко засмеялся, будто не замечая, как он горит от каждого прикосновения. Будто что-то затуманило его рассудок, что так пленило и рвалось из стальной клетки. Сейчас наступил тот момент осознания, когда двое монстров оказались один на один, что конец в таких ситуации предельно ясен — только кто-то один из них выйдет из этой комнаты. — М. Ну так можешь сразу свернуть мне шею. Ты все равно сверху, — сбивчиво проговорил Дин. — Можешь делать, что хочешь, но скажу лишь, что если оставишь меня в живых, то этим самым ножом я вскрою тебе глотку. — О, — не Кас прыснул от смешка. — Ты, видимо, совсем ничего не понял. У меня нет желания убивать тебя, я хочу, чтобы ты сам убил себя, как все закончится. — Мне плевать. — Сейчас да. Но, когда все вернётся в начало, — не Кас прикрыл глаза и блаженно выдохнул, облизав губы. — Настанет настоящий конец. Все стало обретать какие-то очертания, атмосфера накалилась до разрывающихся на осколки лампочек, как при землятресении, что впивались осколками в самые уязвимые места. Это приводило к исступлению и той грани, которую даже страшно перейти самой мгле, но она перетекала из одного в другое, разжижала чувства, которых не было, и заставляла срываться с губ тем, отчего лопались барабанные перепонки. Не Кас все также изучал Винчестера, надавливая, вкручивая, входя, но не до конца, смотря на реакции тела, того, что когда-то было человеком. Дин лишь улыбался, истекая кровью, затягивая и затягивая открытые свежие раны, зная, что ничего не чувствует по отношению к Касу, который отдал свой сосуд и себя тому, кто хочет лишь утоления. — Я знаю, что ты о нем думаешь, — прошептал лефиаван. — Знаю, что за всей этой оболочкой, внутри, ты также замираешь, когда видишь эти синие глаза, — не Кас резко выкинул нож в сторону, было понятно, что физическое никогда не перекроет душевное, пускай и зарытое под грудой пепла. — Мне плевать, — Дин целенаправленно оскалился и дёрнулся, но держащий его не Кас развернул его голову и посмотрел в глаза, пристально и изучающе. Дин поймал себя на мысли, что, даже не обладая собой, Кас так же смотрит, пытаясь понять и перенять. Но все было ясно и так, и перенимать было нечего, потому что это все было пустым отзвуком. И чтобы эта чёрная гниль не делала, чтобы ни говорила и ни пыталась вдолбить в голову, — он добьётся только рек крови и лишь из-за соображений веселья и его собственного желания. — Я хочу, чтобы ты называл меня, как его, — наклонившись, все шептал на ухо левиафан, глубоко дыша. — Сотвори для меня это чудо. — Ты что, возомнил себя Богом? Может, ещё и на колени встать перед тобой, — процедил сквозь зубы Дин и впился пальцами в подлокотники. — О, а это можно сделать чуть позже, — не Кас, не подавляя смешок, схватил демона цепкой хваткой за горло. Дин почувствовал, как перекрывается доступ кислороду, отчего помещение стало сужаться, и он попытался вырваться, но сидящей сверху и держащий его не Кас был куда сильнее, и сопротивляться было бессмысленно. Лишь оскал в сгущающейся тьме и внутренние кровотечения от сильной предасфиксии переламывали рёбра. Но резкий удар по лицу вернул его в реальность, и он глубоко вздохнул. Голова гудела, а тело сотрясали уже перевалившие за пределы чувства кровожадной злости, смешиваемые со вкусом свежей крови, что стекала из уголка рта, обрамляя пухлые губы. Не Кас в очередной раз, не сдерживая себя, провёл языком от подбородка демона к губам, раздразнивая обоих. Подобное вряд ли бы оставило в равнодушных и тех, кто убивает, и тех, кого убивают. С такой страстью, что человеческие оболочки от разрядов и высекаемых искр давали реакции. — Я лишь хочу, чтобы ты называл меня его именем, — левиафан искривился в кровавой ухмылке и положил ладонь на движущийся от исступления кадык Дина. — Я же прошу совсем немного, — и он стал вновь возвращать Дина в состояние эфемерного, тонущего небытия, что отскакивало внутри болью, напряжением и возбуждением. Ничего не было скрыто от горящего в агонии, покрытого огненной пеленой взгляда синих глаз. — Он позволяет делать это, — отзвалось внутри помещения. — Потому что сам давно хотел этого, и ты хотел… Хватка ослабла, и мгла, заволокшая глаза, немного расступилась, перебегая по венкам зелёной радужки, и она смотрела прямо на левиафана, заползшего в подсознание, какой-то чертовой исповедью. Дин, который привык уже за недолгое время, не чувствовать, — резко почувствовал. Что же поменялось за какие-то минуты наедине с не Касом? А то, что теперь он не хотел убить его одним махом, а вырезать его из этой оболочки и дать сдохнуть за пределами человеческой сути. — Я же вижу, — левиафан резко отпустил Дина и встал с него, — как ты пытаешься притворяться. Но меня не обмануть.  — Тихо, тихо, — он приложил руку к своей груди и слегка похлопал. — Он немного беснуется, — и улыбнувшись демону, не Кас направился к железному столику и взял флягу со святой водой. Открутив крышечку, он понюхал содержимое и, направив флягу в сторону света, выдохнув, сказал: — Не убьёт, но выбьет. Лефиаван вернулся в уже привычное положение, усаживаясь на Дина, как на своё законное место. И всё эта улыбка, которая давно стала одним из лейтмотивов этой встречи, что явно закончится не скоро, вызывала уже приступ тошноты. По веснушчатой коже полились тонкие струйки святой воды, испаряясь, отзываясь сильными ожогами и отравлениями анафемской плоти. Дин лишь стиснул зубы, и только тихое рычание выдавало, что это приносило ему сильную физическую боль, но и одновременно, где-то на уровне человеческого, что поднялось к горлу пеплом, что-то стало колоть, где обычно, как говорили, находится самое ценное. И что же победит — разум или чувства? Естество или приобретённое? Смерть или искупление? Не Кас вдыхал полной грудью, как вдыхают, когда резко вытаскивают с самой глубины. Все это — безупречная картина того, что было для него привычным. Когда он сильнее, когда он держит все под контролем, когда он решает — жить или умереть. И как добить того, кто так долго сопротивляется. Не Кас отхлебнул из горла фляги и вновь схватил Дина за волосы, резко притянул его к себе и ожесточенно, как в первый раз, впился в его губы, размыкая их языком и переливая святую воду из своего рта прямиком в глотку демона. Словно кислота, что кажется обычной на вид, но разъедающая до кости за мгновение, вода полилась вниз, задевая каждый сантиметр плоти, как тысячи маленьких игл. Дин закричал от нестерпимой боли, и от переизбытка он стал вырываться сильнее из пут, что почти что не выломал подлокотники стула. Перед глазами вновь возникла чёрная пелена, и безумие перехватило его дыхание. Ощутив вкус какой-то другой степени ощущений, его стала колотить мелкая дрожь. — Я просто хочу, чтобы ты называл меня его именем… — неожиданно не Кас сделал серьёзное лицо и поймал взгляд того, кто находился в преддверии преисподней. — Это такая мелочь… — Пошёл… к черту… — сбиваясь и спотыкаясь о слова, еле-еле проговорил Дин. — Ну, раз ты настаиваешь, то я уже здесь, — не Кас резко переключился в своё обычное состояние и вновь пригубил из фляги. Он вновь хотел повторить то, что было, не скрывая желания и энтузиазма, но то ли терпение уже лопнуло, то ли, у Дина уже «потекла крыша», но последний на громком выдохе проговорил: — Кас, хватит… Не Кас взял его резко за подбородок, и восхищенно, получив то, что он хотел, уловил чёрные глаза. — Повтори… — он блаженно зажмурился и прикусил губу. — Кас, хватит… И кто в итоге получил желаемое, тот, кто выбивал его, доставая с самого дна, или тот, кто спрятал это так глубоко, что и забыл об этом? Одно оставалось точно, демон сломился перед тем, что когда-то не имело для него значения. И вопросы мелкой дробью колошматили по голове: Зачем? Зачем? Зачем… — Хороший демон, — Кас отпустил его как тряпичную куклу, которой воспользовался исключительно в своих грязных целях. И на секунду все замерло. Неяркий свет в помещении резко сменился на аварийный красный, и от стен отразился гул сирены. — О, у нас гости! — весело пролепетал Кас и, встав с Дина, он быстро взял и накинул валявшийся на полу бежевый тренч, прихватив лежащий рядом нож. — А вот теперь будет ещё веселее, — он наклонился к Дину и приподнял его голову пальцами за подбородок. — Вот теперь мы повеселимся, — смех занозами впился в болезненное горло Дина, а Кас лишь парой движениями ножа разрезал верёвки и быстро направился на выход. В след ему смотрела темнота, что стекала вязкими каплями по лицу и очерчивала ехидный оскал. Что давно приметила, на том же самом столике, что любезно подготовил Сэмми, строительный молоток.