You talk to me As if from a distance And I reply With impressions chosen
From another time
Вернувшись после занятий в свой кабинет, Зельда с тяжелым вздохом опустилась в кресло и зажгла сигарету. Откинувшись назад, она замерла, и только струи дыма поднимались над ее головой, устремляясь вверх и рассеиваясь в лунном сиянии. В студенческих комнатах мерцали яркие огни, раздавался гул голосов, смех и шорох. Мелодия жизни молодых чернокнижников и ведьм не достигала слуха Верховной Жрицы. Одолеваемая тяжелыми мыслями, она погрузилась во мрак, и, казалось, в знак уважения к ее горю все в комнате замерло, кроме красного огонька сигареты, медленно раскачивавшегося в темноте. С тех пор, как Сабрины не стало, сердце Зельды было неспокойно. Она еще не привыкла к пустующему месту за обеденным столом, гнетущей тишине в доме, отсутствию племянницы на занятиях в Академии. Внутренний голос подсказывал ей, что непростая судьба Сабрины рано или поздно должна была потребовать от юной ведьмы ни много ни мало саму жизнь. Она знала, что ее смелая племянница была готова к подобному исходу и мужественнее, чем кто-либо, встретила надвигавшуюся смерть, поэтому сейчас ее душа должна быть в блаженном мире. Но Зельда никак не могла свыкнуться с мыслью, что, быть может, она сама отчасти виновата в случившемся с Сабриной, поскольку не сумела уберечь ее от опасности. Не понимала она и того, почему Геката не откликнулась на отчаянный зов стольких ведьм тогда, когда была так нужна. Возможно, на то была причина, непостижимая ни для смертных, ни для ведьм. И, кроме того, Зельда Спеллман бесконечно сильно тосковала по Сабрине и хотела вновь увидеть ее. Издалека послышались тихие шаги, осторожно приближавшиеся к кабинету Зельды. Дверь немного приоткрылась, и на пороге показалась светлая фигура Хильды. — Эй, Зельда? — с легкой тревогой в голосе позвала она сестру. Ведьма встрепенулась, щелкнув пальцами, зажгла расставленные на полках свечи и поспешно стряхнула пепел сигареты в пепельницу. — Подождать тебя? — негромко спросила Хильда, переступая с ноги на ногу. — Все в порядке, дорогая. Иди домой без меня, сегодня я задержусь, — и, заметив сомнение во взгляде сестры, Зельда, тепло ей улыбнувшись, добавила, — все в порядке, тебе действительно не следует за меня переживать. После недолгого молчания Хильда ответила почти шепотом: — Зельди, мы все скучаем по ней. — Я знаю. Напомнив, что оставит для нее готовый ужин в холодильнике, Хильда попрощалась с сестрой и тихо закрыла за собой дверь. Когда ее шаги затихли, Зельда снова погрузилась в тишину. Задумавшись в очередной раз, она протянула руку, чтобы потушить сигарету о пепельницу, и случайно задела игровую коробочку, подаренную ей на прощание Бароном Самеди. Некоторое время она молча смотрела на нее, сомневаясь в посетившей ее мысли. Она не видела Барона Самеди, или Мамбо Мари ле Флёр — как он был известен в земном мире, — с тех самых пор, как им удалось победить очередной Таинственный ужас и вернуть оживших мертвецов в могилы. Этот могущественный гаитянский дух обитает на перекрестке между мирами мертвых и живых, сопровождая умершие души в загробном царстве. Кто, как не он, мог бы помочь Зельде увидеть ее племянницу еще раз. После недолгих колебаний ведьма взяла подарок, поднялась из кресла и вышла в центр комнаты. Она привыкла во всем видеть опасность, какую-то нарушающую законы природы уловку и несколько мгновений чувствовала привычную тревогу. Но, чем дольше она думала о Бароне, тем меньше сомнений у нее было в том, что в этот раз на ее зов непременно откликнуться дружественные силы. Она встряхнула коробочку несколько раз, но ничего не произошло. В комнате было по-прежнему тихо и пусто, лишь огни от свеч плясали по картинам и мебели. Вдруг Зельда ощутила тонкий запах сигары, непохожий на ее собственные сигареты. До ее слуха донесся стук металлической трости. По коже пробежали легкие мурашки от внезапного потока холодного воздуха. Как всегда, смело и открыто ведьма обернулась, ожидая увидеть таинственного духа в черном костюме и лицом скелета под шляпой, украшенной черепами, однако встретила знакомое сияние глаз Мамбо Мари. Сделав несколько шагов навстречу Зельде, прекрасная гостья приветливо ей улыбнулась. Бархатное платье цвета охры обнажало острое плечо. По краям оно было украшено искусно вышитыми голубыми и розовыми цветами. Пестрый платок, из-под которого выглядывали непослушные кудри, крупные серьги, почти касавшиеся плеча, сине-красные бусы, украшавшие ее шею, — в ней ничего не изменилось. — Думаю, тебе привычнее видеть меня в таком образе, — нарушила тишину Мамбо Мари. Всмотревшись в усталое, отмеченное новыми морщинками, но по-прежнему красивое лицо Зельды, она добавила немного тише, — мне очень жаль. — Все в порядке. Спасибо, что пришел, Барон Самеди, — слегка наклонила голову ведьма и улыбнулась в ответ. — Я встретил Сабрину, когда ее душа пришла в загробный мир, — медленно и с сильным акцентом проговорила Мамбо Мари. — Она не боялась идти по пути, который я указал ей. Еще до рождения ее душа принадлежала ангелу, после смерти он стала им. Но, мне кажется, мои слова тебя не успокоят, не так ли, ma chérie? Зельда печально улыбнулась в ответ и дрогнувшим на мгновение голосом спросила: — У меня есть к тебе одна просьба. Позволь мне еще раз увидеться с Сабриной. Я обращаюсь к тебе, потому что знаю, что это в твоей власти, всемогущий лоа. Нахмурившись, Мамбо Мари пристально посмотрела Зельде в глаза: — Я и в самом деле могу призвать ее сюда, но слишком часто тревожить души после смерти может быть опасно, и как защитник я не хочу этого допустить. Кроме того, здесь появится ее бестелесный дух, до которого нельзя дотронуться. — Мне нужна всего одна встреча и больше я не буду беспокоить свою племянницу. Обещаю тебе и прошу тебя, — с расстановками, громко и твердо ответила ведьма. Мамбо Мари снова улыбнулась, нежно сжала ладони Зельды, наклонилась почти к самому ее лицу и, шепотом ответив: «Как пожелаешь», исчезла. Все свечи погасли, и Зельда осталась одна. Она огляделась по сторонам, тяжело дыша и не осознавая, что у нее есть возможность снова увидеть племянницу. Но в комнате никто так и не появился. Ведьма подошла к окну и, встревоженная, невидящим взглядом окинула лесную долину, верхушки деревьев, склоняющиеся от порывов ветра, бегущие по небу седые облака. Некоторое время она стояла, прислонившись горячим лбом к прохладному стеклу, как вдруг заметила в его отражении знакомые черты лица. — Сабрина! — воскликнула она и обернулась. Ее племянница, вся в белом, но с черным ободком, широко улыбалась в ответ: — Тетя Зи! Глаза Зельды засияли от собравшихся в них слез, к горлу подступил ком, мешавший заговорить. Улыбаясь, она разглядывала спокойную и лучезарную молодую девушку, стоявшую перед ней, и от одного ее вида ощутила легкое облегчение. — Дорогая Сабрина, я хочу так много у тебя спросить и попросить прощ… — Тетя Зи! — перебила ее юная ведьма, — я, кажется, знаю, зачем ты меня позвала. И прежде, чем ты начнешь говорить, я хочу, чтобы ты поняла и приняла одну вещь: даже самая сильная магия не могла спасти меня, и в этом нет ничьей вины, тем более твоей, тетя. Я знала, что меня ждет и ни о чем не жалею. Поэтому твои извинения я не принимаю, в них нет никакой необходимости. — Спасибо, Сабрина, — тихо ответила Зельда. — Как ты себя чувствуешь, не страшно ли тебе одной… в загробном мире? — Впервые в свое жизни я так спокойна, тетя, — уверенно ответила Сабрина, — и я не одна, если ты так думаешь. Рядом со мной Ник, поэтому я ничего не боюсь, даже если было бы чего, — усмехнулась она. — Мистер Скрэтч всегда отличался безрассудной отвагой. — В этот раз она оправдана. Хотя бы не нужно спасать его разум от Темного Лорда, — как бы по секрету сказала юная ведьма, шутливо понизив голос. — И все-таки я не верю, что тебя больше нет с нами, Сабрина, — печально покачала головой Зельда. — Как я могла допустить, что ребенок, жизнь которого была вручена нам с Хильдой, не дожил до земного совершеннолетия? Как мне теперь свыкнуться с твоим отсутствием, с тишиной, повисшей в нашем доме, и пустотой, настигающей меня даже в толпе студентов? Лицо Сабрины немного омрачилось, но в глазах блеснула решительность, которая всегда просыпается в нас, когда мы уверены в правоте и силе своих слов. Собравшись с мыслями, медленно и твердо выговаривая каждое слово, она постаралась вселить в Зельду надежду: — Ты ошибаешься, дорогая тетя, я никогда не покидала наш дом, не оставляла никого из моих любимых, хотя мне и пришлось попрощаться со всеми вами, и — можешь мне поверить — это не изменится. Тетя Зи, вам нельзя отчаиваться, потому что злые силы никуда не исчезли и теперь вам, но уже без меня, придется защищать ведьм и… смертных. Без твоего руководства и контроля никто не справится с этой задачей. Зельда слегка улыбнулась и не заметила или сделала вид, что не заметила, сбегающую по щеке слезу: — Знаешь, меня всегда тревожило одно видение… Когда я попала в Лимбо, Эдвард показал мне будущее, в котором я увидела себя, умирающую в собственной постели и окруженную друзьями. Рядом со мной были Хильда и ты. Это видение стоит до сих пор перед моими глазами. Оно придавало мне силы, потому что я знала, что, несмотря ни на что, вы обе будете живы. Теперь же я не знаю, могу ли верить этому. — Обещаю, что приду к тебе, когда твоя душа будет покидать тело. Поэтому, — улыбнулась Сабрина, — дождись меня, тетя Зи, хорошо? Зельда инстинктивно попыталась дотронуться до руки Сабрины, но лишь прошла сквозь нее. Несмотря на это, радость, осветившая ее лицо, никуда не исчезла. Пришедшее в самом начале встречи облегчение теперь наполнило сердце Зельды до самых краев и растеклось по всему телу, выгоняя тревогу, побеждая страх и усмиряя горе. — А теперь нам обеим пора возвращаться к тем, кто нас любит, — заметила племянница. Зельда кивнула ей и произнесла слова, смысл которых впервые достиг ее сознания, не причиняя при этом боли: «Прощай, Сабрина».***
Когда Зельда Спеллман переступила порог своего дома, на дворе была глубокая ночь. Однако в кухне все еще горела тусклая свеча. Одетая в домашний цветастый халатик, за столом дремала Хильда, опустив голову на раскрытую перед ней книгу, — скорее всего, очередной небольшой любовный роман с счастливым концом. В самом центре стола блестели две большие темные бутылки джина, того самого напитка, который некоторые называют «mother’s ruin» за его некогда, как считалось, дурное влияние на матерей, но теперь согревающего разбитые сердца. Рядом с ними лежал небольшой клочок бумаги, на котором Зельда прочла: «Матерям, познавшим горе, от матери, его преодолевшей». Ведьма слегка улыбнулась. Положив записку на стол, она наклонилась к сестре и осторожно похлопала ее по руке: — Хильда, вставай. Мы вернули твою кровать в нашу комнату не для того, чтобы ты спала на столе. Хильда с трудом раскрыла один глаз и, потерявшись в пространстве, с недоумением обернулась по сторонам, пока не заметила склонившуюся над ней Зельду: — Зельда, я ждала тебя! — вдруг ее взгляд упал на бутылки джина. — Что это ты с собой принесла? — Полагаю, пока ты доблестно сторожила кухню, сюда заглянула Грила и оставила нам небольшой подарок, — бодро ответила Зельда. — Теперь давай я провожу тебя в постель, сестра. — Я снова слышу от тебя колкости, — воскликнула Зельда, опираясь на руку Зельду и, еще не до конца проснувшись, тяжело поднялась на ноги, — Ты чувствуешь себя лучше? — Можно и так сказать. Должен же кто-то подавать пример в этой семье, — усмехнулась Зельда, и, провожая Хильду, погасила последнюю свечу.