Я тебя никогда не забуду

      Занялся рассвет, когда Ричард устало провел рукой по глазам и откинул голову на спинку кресла. — Скалы сами карают своих Повелителей. Об этом говорит смерть моего брата. — При чем тут маленький мальчик? — Отец ответил за убийство. Поэтому Надор не был разрушен. Но убийство Ракана… Скалы взяли еще одну жизнь. — Ты думаешь? — Рамиро был Раканом, как и его отец. Именно ему я служил. . Далее. Ричард предает Рокэ Алву и его семья гибнет. — Но Ричард сам выжил! — Он не был в Надоре. — А потом ему открыли Путь Повелителей. Он получил Горик вместо Занхи и племянницу регента в жены. — Да. Как регент Рокэ Алва подарил ему жизнь и жену, как Ракан — прощение его стихии. А так Скалы сами карают и сами хранят своих Повелителей, они выжили Лараков, не дали передать земли Манрику, охраняя владения от чужаков. — Но почему? Почему его простил человек, которого он предал? — Это знали лишь они. Не стоит копаться в чужом прошлом, если только… Ричард огляделся, ухватил себя за мочку уха и растерянно улыбнулся: — Не люблю признавать свои ошибки, но кажется я… не учел расстановку сил. Женни, ты говорила. что все архивы….? — В башне, где была библиотека, — растерянно произнесла женщина.- Но там лишь архивы твоих внуков и правнуков, до Джеральда… Потом все хранилось в Надоре и погибло вместе с ним. Где твой архив и архив Ричарда Окделла, мне неизвестно. Алан мне не говорил, да и сам, наверное, не знал, я тебе уже говорила. Они были запечатаны, но где? — Ну, если я не ошибаюсь, их не надо особо искать… Идем! Комната встретила их тишиной и той стерильной чистотой и порядком, которые бывают в тщательно убираемых и редко используемых помещениях. Женни включила все светильники, и комнату залило ярким, холодным светом. Ричард прищурился, мимолетно оглядывая тяжелые шкафы из светлого северного дуба, небольшой, но массивный стол, украшенный выточенным из малахита чернильным прибором, изображавшим старинный замок, кресла с гербом Гориков на спинках. Женни опустилась в одно из кресел и устало замерла. А Ричард принялся изучать резные панели, украшавшие стены. — Скажи, панели меняли? — Меняли, но новые в точности повторяют старые. Ричард кивнул, разглядывая тонкую резьбу. Губы его шевелились, как будто он шептал про себя молитву. Хотя кому мог молиться человек, странствующий путями Повелителей? А потом пальцы его медленно провели по изображению розы и чертополоха и коснулись в определенном порядке букв гальтарского алфавита, искусно вплетенных в изображения вепрей, кинжалов и цветов. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем с тихим шорохом панель отошла в сторону, обнажая неглубокую нишу, где лежал небольшой кожаный мешок, перевязанный слегка выцветшей багряной лентой, старая шкатулка для писем и, чуть в стороне от них, золотое кольцо с черным овальным камнем. Ричард, изменившись в лице, взял его в руки, и на гладкой сумрачной поверхности камня отразились отблески светильников. — Что это? Не отвечая, Ричард протянул женщине кольцо. Карас оплетал золотой плющ, а на ободке змеилась надпись: «Верен». — Это кольцо я подарил Фредерике после свадьбы. Оно должно было стать наследственным для графинь Горик и передаваться от свекрови к невестке. Карас — камень спокойствия, мудрости и памяти. Женевьев растеряно молчала, разглядывая древнюю драгоценность, а потом тихо заметила: — Ободок. Он погнут, видишь? Золото почти без примесей, мягкое, могли уронить… И, желая отвлечь от явно невеселых мыслей, поинтересовалась: — Как ты сумел догадаться? Ричард повел плечом, словно стряхивая что-то: — Мой сын был мал, следовательно, тайник делала Фредерика. Она выбирала символы, которые были понятны семье. А буквы… Мог быть только девиз — «Верен». И, глядя на несколько недоумевающую Женевьев, пояснил: — Когда по каким-то причинам документы рода или их часть прячут, то еще с гальтарских времен было заведено, что шифр должен включать символы, которые имеют определенный смысл для семьи и будут понятны и потомкам. — Женевьев и Алан… Ричард кивнул и нахмурился. Видно было, что за архивом ухаживали: в нише практически не было пыли. Может, Алан и знал… — А что в шкатулке? Или это положено знать лишь мужской половине? — То, что могло резко изменить ход истории Талига. Оригиналы Рамиро похоронил вместе с Франциском, а вот заверенные копии отдал мне. Женевьев кивнула: кэналиец был уверен, что возлюбленный не предаст. Между тем Ричард взял шкатулку, аккуратно открыл крышку ножом и протянул Женевьев пожелтевший свиток. Та чуть дрожащими пальцами взяла бумагу. Написанная средневековым уставом, она читалась, как ни странно, очень легко, но все равно ей потребовалось много времени, чтобы понять, о чем идет речь. Франциск Оллар завещал трон не сыну, а пасынку. Рамиро Алве…. И Эрнани никто не убивал, он добровольно передал власть марагонцу, значит… Значит. Алан зря пожертвовал жизнью, убив Рамиро. Тот не поднимал руку на своего короля. Было от чего сойти с ума… Увлеченная чтением, она не обращала внимания на Ричарда и его действия и опомнилась только тогда, когда раздался тихий скрип. В нише лежала кожаная коробка, стоял старинный серебряный кубок с крышкой и черная шкатулка для писем, перевязанная какой-то тряпицей в коричневых пятнах. Женевьев отложила бумагу в сторону и невольно потянулась к шкатулке. Но Ричард удержал ее и сам аккуратно взял предмет, отбросив в сторону шелковый клочок материи. Женевьев подняла его. Сквозь почерневшие от времени пятна крови проглядывали вышитые инициалы «Р.А.». Тот самый платок, что, судя по всему, видел в руках Ричарда Окделла граф Рокслей. Женевьев с напряжением следила, как сжимаются губы Первого маршала по мере того, как он изучал написанное. — Это… Это… Он нервно сжал свиток и немного растерянно посмотрел на женщину. — Пожалуй, это не хуже, чем завещание Франциска. А я думал, что это Салина не дал обидеть родственницу после смерти Рокэ Алвы и Ричарда Окделла. — Салина прервал с ней общение после смерти своего кузена, разве я не говорила? Мне неизвестно, почему. А что это за бумага, что в ней? Ричард вручил ей очередной свиток и она прочла: «Я, Генрих Капотта…» Она прошла две войны, видела кровь и смерть, несколько раз попадала под обстрелы и бомбежки, пережила потерю мужа от руки террористов, но то, что она прочитала за сегодняшний вечер, превосходило все, ранее испытанное. Признание почтенного мэтра, что не существовало никогда Катарины Ариго, а женщина, которую повел под венец Фердинанд Оллар, думая, что женится на графине древних кровей, была лишь его дочерью, мещанкой Капотта, делало брак незаконным. Получается, на троне несколько столетий сидят те, кто не имеет на это ни малейшего права. Причем дважды. Согласно воле Франциска и как бастарды Фердинанда Оллара. — Имея такую защиту, можно было ругаться с новым соберано Кэналлоа. — Регент Талига жертвует интересами страны ради…ради того, кто его предал? Спасает от Занхи, выдает за него племянницу, присылает в качестве управляющего сьентифика, способного помочь процветанию Горика, а в довершение всего волею Ракана возвращает ему Повелительство? Да, Рокэ Алва был действительно необыкновенным человеком. — Алва был Раканом. А Ракану позволено многое, если не все. Хотя… Ричард снова дернул себя за мочку уха. — 16 год Круга Скал! 16 лет, четыре по четыре. Нет, Женни, он заплатил за свое заступничество. Но, как видно, мой потомок был ему дороже… Ты осуждаешь его? — Нет, как я могу? Это было его решение. Видимо, для него дорогой человек стоил любой жертвы К тому же семья никогда не порицала Ричарда Окделла, более того, он пользовался уважением и почтением со стороны своих потомков. Наверное, знали больше меня. Женевьев взяла кубок в руки и задумчиво повертела. Таких она ранее не видела. Тяжелая крышка, увенчанная лавровым венком, витая надпись по ободку на кэналли, герб с летящим вороном, расколотый пополам. — Это посмертный кубок, — пояснил Ричард. — Древний обычай: когда умирал последний представитель рода, в честь усопшего пили из таких кубков, а потом сохраняли его на память. Но как он попал сюда? — Я слышала о нем. Алан как-то говорил, не мне, старшему сыну, что из Кэналлоа в Горик был прислан такой кубок, так как брак с Инес Салина ввел Ричарда Окделла в семью кэналлийца. — А потом они порвали отношения? — Да, кажется сразу после смерти Альберто Салины. — Погибшего в Белых Скалах во время землетрясения? Женевьев кивнула, и тут раздался тихий гул. Женщина испуганно схватила Ричарда за руку, и тот успокаивающе погладил ее пальцы. — Это камни, Женни. Они проклинают… Прошло много времени, прежде чем Ричард заговорил вновь. — Рокэ Алва спас Ричарда Окделла, и заплатил за это жизнью. По-видимому, маркизы Салина знали, почему умер их кузен, и рассчитались с виновником его гибели. А Скалы отомстили убийце. — Но как? Как он мог это сделать? — Яд в письме, в посмертном кубке, укол булавкой… Если кэналлийцы приезжали, убийца мог быть среди них. Или среди тех, кто приехал с Инес и кому поручили это сделать. Заболел он неожиданно и умер в течение нескольких дней. Поветрия в замке не было, он не простужался… Я могу конечно, ошибаться… Но, скорее всего был отравлен кубок, иначе зачем он стоит здесь? Видишь, он один. Значит, прислали его только главе семьи. — Но разве Инес не могла? — Нет, не могла. К тому же именно Ричард был связан с умершим, ему и поминать. — Похоже на головоломку, если связать все частицы, то прочтешь то, что спрятано внутри. — Мориски называли такие вещи шарадами. Но мы, кажется, ее разгадали. Хотя… может быть еще…. Он бережно поставил себе на колени кожаную коробку и стал осторожно, но быстро, перебирать находящиеся в ней бумаги, чуть шевеля губами и хмуря брови. Через час он облегченно вздохнул и аккуратно отложил в сторону пожелтевший листок. — Вот. « Грвфиня! До нас дошла весть о постигшей вас утрате. Прошу меня простить, что мои соболезнования относятся лишь к вашему одиночеству и тем тяготам, которые отныне ложатся на ваши плечи….» Он запнулся и снова потянул себя за мочку уха. — Говорю свободно, но вот читаю кэналли не очень.…Хотя тут ничего вроде сложного. «…смерть соберано и моего кузена слишком дорогая плата … Мой сын и я не можем ее принять и забыть все, что сделал ваш супруг. Вы — наша ближайшая родственница и двери Алвасете всегда открыты для вас, но в жилах ваших детей течет кровь убийцы…. » — Почти признание в ненависти, — прошептала Женевьев. — Так оно и есть. Письмо помечено 5 днем месяца Осенних Ветров, как я понимаю, Альберто был еще жив. — А после его смерти … — Диего Салина, думаю, все понял и более не пытался ни мириться, ни оскорблять.  — Пожалуй, нам пора спать, — с усилием произнесла Женевьев. — Утро вечера мудренее. Но лечь не удалось. Вдалеке послышался рев, сопровождающийся глухими ударами, и они замерли, вслушиваясь в страшные звуки. — Землетрясение, — глухо сказал Ричард. — Но Горик не сейсмическая зона! — вырвалось у Женевьев. — Здесь их никогда не было! — Боюсь, скоро здесь все превратится в горный обвал! Ричард сжал виски. — Подожди, дай подумать! Кажется, я понимаю, в чем дело. Женевьев, полуоткрыв рот, смотрела на него, оцепенев от ужаса. Горик, где жили столетия предки ее мужа и сыновей! Их зеленый Горик с его дубравами, озерами, горными вершинами, уходящими в облака. Неужели его ждет участь Надора? Нет, этого просто не может быть! Прошло еще несколько томительных минут, прежде чем Ричард заговорил. — Более трехсот лет Ракан не хранит свою землю. И на Изломе это будет иметь самые трагические последствия. Он должен вернуться. Кэртиана ждет своего властителя. — Но он мертв! Как можно воскресить человека через триста с лишним лет? — Можно исправить ошибки, допущенные семьсот лет назад. Я знаю, Женни, почему Путь привел меня сюда. Я должен был это все увидеть и понять, что нужно сделать. — И что же нужно сделать? — Щит должен быть всегда со своим мечом. И видя, что его не понимают, добавил: — Скалы виновны в том, что не стало Ракана. Окделлы и Алва оказались по разные стороны, а не случись этого, Рокэ не пришлось бы выкупать жизнь Ричарда Окделла и платить своей. — Но что ты можешь сделать? —Попробовать сделать так, чтобы потомки мои и Рамиро более никогда не враждовали. — Но как? — Кажется, я знаю, как. Идем, Женни. Времени, видно совсем мало. В малой гостиной он огляделся по сторонам и грустно улыбнулся. Женевьев шагнула вперед, вцепилась ему в плечи и затрясла головой. — Нет! Алана я уже потеряла, не хочу больше! — Девочка, я не могу жить вечно! Он обнял ее и стал нежно поглаживать по волосам. — Ты сильная, храбрая, красивая! У тебя сыновья, ты им нужна! Пойми, если я не сумею, то здесь через несколько месяцев ничего не будет! Совсем ничего. Мне надо успеть переплести наши семьи, чтобы никто и помыслить не мог о предательстве. Поможет только Рамиро, я должен успеть к нему. Ей его не удержать, невозможно связать одной нитью людей, когда их разделяют столетия. Смириться было трудно, но за окнами в отдалении стонали скалы. Кэртиана должна жить, у ее сыновей должны быть дети и внуки… — Раны могут там открыться. Подожди! Женевьев метнулась в свой медицинский кабинет и принесла две склянки с тинктурами. — Вот! Пей! Это сильное обезболивающее, но более трех часов они не помогут. — Мне хватит. Ричард выпил их залпом, одну за одной, бросил пузырьки на ковер и шагнул к заветной двери. Но уже на пороге обернулся и протянул женщине кольцо. — Возьми. На память. Сильные руки легли ей на плечи и горячие губы коснулись виска. — Я тебя не забуду, сколько бы мне не осталось. — Я тоже, — она на мгновение прижалась к нему, а потом с силой толкнула — иди! Дверь за Повелителем Скал захлопнулась, и сильный порыв ветра вырвал кольцо у нее из рук. Золотой ободок сверкнул в воздухе, камень глухо стукнулся об пол и исчез. И тогда Женевьев опустилась на пол и горько зарыдала, закрыв лицо руками.