Rescue rangers

      Не то чтобы решение дается Игорю просто. Или быстро. Самое обидное, он даже не помнит, в какой момент и каким ветром заносит ему в голову семя столь дурацкой затеи, но семя это уверенно пускает корни и быстро овладевает всеми мыслями Игоря, как и подобает порядочному сорняку. И Игорь изводится, а вместе с ним изводится, страдает и немного боится всё полицейское управление. Слухи о том, что Игорь в обед отказался от притащенной Димой шаурмы, расползаются со скоростью сто шепотков в минуту, умудряясь дойти даже до изолятора, так что те его резиденты, которые там далеко не первый раз, подозрительно бледнеют и до вечера являют собой почти пасторальную картинку “тише воды, ниже травы”. В общем, в то время, как та часть отдела, что от стола Игоря подальше, организует тотализатор (с чьей-то легкой руки окрещенный прогнозом погоды) на возможные последствия Громовой хандры, считая вероятности молний из глаз и матерных осадков, Прокопенко мрачнеет лицом в кабинете, Дима пытается украдкой выведать, что же случилось, и при этом не быть облитым кофе, Игорь мучительно пытается принять решение.       Квартира встречает привычной тишиной и отчетливо заметной в проникающем из окна свете пылевой завесой. По стеклу прокладывает себе путь крупный невзрачный паук, увлечённый проектом будущей паутины. Игорь определяется: смахнуть или не мешать, но нет, у него уже есть повод для раздумий, два - это, пожалуй, перебор! Гром просто отворачивается.       То, что не получается у Дубина, Прокопенко, доброй половины участка, любимой шавермы и вора-рецидивиста Васька - отвлечь Игоря от тяжких дум - успешно удается крану в ванной: у Грома в голове честно ничего, кроме нецензурных витиеватостей, которые майор не стесняется озвучивать миру, пока струя воды хлещет ему в лицо из того места, где всего пару мгновений назад был смеситель. Кое-как перекрыв воду и отплевавшись, Игорь топает на поиски полотенца, оставляя за собой следы из капающей с волос и футболки воды. В последнем есть и свои плюсы: потом тряпкой протрет, вот вроде и убрался, считай.       Растерев волосы, Игорь отбрасывает полотенце куда-то в сторону, но не рассчитывает траекторию и сбивает с тумбочки небольшую коробку с бумагами - из категории “потом уберу” - коробка падает на пол, рассыпая налево и направо наскоро убранными материалами последних дел, бытовавшими у Игоря в квартире: тут и Димкин скетч, и какие-то статьи из Интернета с пометками, и фотографии богатеев, за которыми предположительно должен был явиться Чумной доктор. Но Чумной доктор пойман, это всё за ненадобностью свалено в кучу и уступает место на окне и стене более актуальным делам. Игорь себе под нос ругается, садится на корточки, начинает поспешно неаккуратно сгребать бумажки и вдруг осекается. С фотографии на него прямо в упор смотрит Разумовский. - И тут ты, - ворчит Гром на снимок и, чуть помедлив, глухо добавляет. - Нечего. Заслужил. Убийца должен сидеть за решёткой - один чёрт, тюрьмы или больницы - но только...Только Разумовский не убийца. Убийца - Птица, Птица и должен сидеть. Птица - не Разумовский, но при этом вроде и не не Разумовский, короче, именно этим заняты мысли Игоря последние дни. И вот теперь майор сидит на обшарпанном полу в куче бумажек, зависнув над фотографией, а черно-белый Разумовский в ответ смотрит как-то с долей настороженности, но будто даже приветливо-искренне. Думай, Игорь, думай.       Гром резко выдыхает, почти швыряет фото в общую кучу и рывком поднимается с пола. В конце концов, Игорь мужик, и решение тоже принимает соответствующе: бросает монетку. Решка - спасает Разумовского, орёл - остается птичка в клетке. Выпадает решка.       Готовится Игорь не особо долго, избирая своим принципом почти как у Цезаря Veni, vidi, vici, даря афоризму собственную трактовку: пришел, увидел, утащил. Даже отгул берёт на пару дней (Прокопенко в ответ на просьбу давится чаем и без лишних вопросов даёт добро).       Когда наступает ночь икс, всё идет как-то подозрительно гладко. Игоря это настораживает, кажется подозрительным, что он не встречает ни намёка на сопротивление по пути (он вообще никого не встречает, если честно). Задний барометр совсем уж чует неладное, когда Игорь лицезреет возле камеры - не палатой же это именовать - Разумовского ночных дежурных, санитаров, медсестёр - всех до единого в глубокой отключке. Прежде, чем он успевает обдумать причину, причина обнаруживается сама собой.       Заочно знакомая и по документам уже год как мёртвая причина делает шаг из темноты навстречу, загораживая собой худощавую фигурку у стены. - Олег Волков, - прищуривается Игорь. - Игорь Гром, - красноречиво не меняясь в лице, озвучивает в ответ друг дней суровых Разумовского. Тишина между ними звенящая, будто слетевший с катушек ансамбль тарелочников, слышится почти физически.       Игорь смотрит на Олега, Олег - на Игоря, а ответственный за искры, бури и безумие преспокойно сидит, уже свободный от тесноты смирительной рубашки, и меланхолично жуёт...овощи? Гром приглядывается и с удивлением наблюдает в руках у Разумовского ланчбокс с мультяшными цыплятами, из которого Сергей поочерёдно тягает капусту и морковь. - Что ты ему притащил, он и без того задохлик, - укоризненно подмечает Гром в сторону Олега и, все еще не сводя глаз с последнего, отточенным движением выуживает шаверму, протягивает Сергею. Тот после больничных пайков согласен потребить что угодно, а вот Волков остаётся недоволен и возникает, мол, нехрен травить Серёгу всякой гадостью. - Ты вообще зачем припёрся? - Олег решает расставить все точки над “и” сразу, Игорь, нисколько не тушуясь, кивает в сторону Разумовского: - За ним пришёл. - Ты? - Олег так вздёргивает бровь, что становится даже несколько обидно. Волков делает шаг к Игорю и предлагает: - Знаешь что, Игорь, давай каждый будет заниматься своим делом. Ты -штрафы за парковку выписывать, а я - спасать своего друга. Уберись отсюда по-хорошему. Игоря такой сценарий совершенно не устраивает. В конце концов, он столько времени потратил на принятие решения, что уступить Волкову Разумовского кажется уж совсем нелепым. - Где ж ты раньше-то был, спаситель, - сдержанно-насмешливо уточняет Гром. - Тут пташка город жгла, а тебе как с гуся вода. Олег смешливо фыркает: - Птичьи идиомы? Серьезно? Оба синхронно косятся на преспокойно заедающего лаваш капустным листом Сергея, и Игорь соглашается: - А, ну да. - Короче, - вздыхает Олег. - Я первый пришел, так что я его и спасаю. Уяснил? - И дальше что, Робин Гуд? - язвит Игорь. - Овощами откармливать его будешь? Или бросишь опять? Кажется, ремарка задевает Олега за живое, но Игорь почти об этом не сожалеет. Он помнит полнейшую растерянность, отчаяние на лице Сергея, дрожащие руки, в которых тот держит досье Волкова с красной печатью “ПОГИБ”. А ведь Игорь тогда сам безжалостно сунул эти листки Разумовскому в руки. - Не лезь, куда не просят, - огрызается Олег. Во взгляде, который он бросает на Сергея, бесконечная вина и нежность, но Игорь всё ещё почему-то подспудно не желает отдавать Разумовского этому человеку. Разумовский, кажется, абсолютно не собирается никак влиять на ситуацию. Рыжий кружок моркови у него в руках почти такого же оттенка, как и его шевелюра, и, похоже, он увлечен им полностью, но Игорь знает, что Сергей наблюдает за их противостоянием - назвать это перепалкой как-то не поворачивается язык - и потому шагает прямо к Разумовскому и дёргает того за руку: - Пойдём, надо уходить отсюда. - Притормози, он пойдёт со мной, - слова тут же выросшего рядом Олега звучат как ультиматум и дополняются железной хваткой на запястье Игоря. Гром недобро прищуривается, кивает на чужую руку и уточняет: - Сломать? - Попробуй, - равнодушно предлагает Олег и мрачнеет. - Серёжа идет со мной. Шутки кончились. Игорь тоже не в духе, и он вкладывает весь сарказм в своё: - Далеко собрались-то? - Заткнулись оба, - от неожиданности Олег и Игорь синхронно замолкают, в упор сверху вниз воззрившись на Разумовского. Тот меланхолично отставляет ланчбокс, поднимается и еще раз чуть дрогнувшим голосом уточняет: - Заткнулись и пошли вон. Оба. - Это Птица, - со знанием дела говорит Игорь, на что Разумовский резко вскидывает голову - рыжие пряди на короткое мгновение взмываются, будто язычки огня. - Нет, не птица, - в голосе что-то почти горькое, Сергей делает шаг вперёд, и шокированные Игорь и Олег, не сговариваясь, отступают. - Вы думаете, это нормально?! Ты, - еще шаг, тычок в Олега. - Я думал, что ты мертв! Уехал и пропал в своей чёртовой Сирии! - слово - шаг, и Олег, и Игорь, не ожидавшие от субтильного Разумовского такого напора, продолжают неловко пятиться. - Да ты знаешь, что я пережил?! А ты? - Игорю. - Ты меня сюда упрятал! Имейте совесть просто оставить меня в покое!       На этих словах импровизированный подряд спасителей с удивлением обнаруживает себя за границами камеры Разумовского; Серёжа с лязгом захлопывает решётчатую дверь перед их носами. - По-моему, они подавляют в нём не ту личность, которую надо, - понизив голос, сообщает майору Олег. Между тем, Сергей, отойдя к стене, снова усаживается перед ланчбоксом и тихо добавляет: - Кстати, спасибо вам обоим за еду. Больничная совершенно невыносимая. На некоторое мгновение воцаряется тишина, прерываемая только хрустом огурца и капусты. Почесав затылок, Игорь решается заговорить первым: - Серёж, ну ты что, там будешь теперь до старости кукова...то-есть сидеть? - быстро исправляется он под тяжелым взглядом Олега. В ответ - молчание. - Серёж? - осторожно пробует Олег. - Оу, а тряпка-то, оказывается, не совсем безнадёжен. Игорь и Олег настороженно переглядываются. У Разумовского глаза отблескивают золотом, и это нехороший знак. Его движения становятся резче, поза - вальяжней, на губах расцветает презрительная ухмылка. У Игоря кулаки начинают чесаться желанием стереть этот оскал с чужого лица, и Гром безошибочно опознаёт: перед ними Птица. - Давно не виделись, Игорь, - смешливо тянет бывшая “надежда города”, склоняя голову на бок. - Рад тебя видеть. - Не беспокойся, это не взаимно, - хмуро уверяет его Гром. Олег рядом хранит молчание, но Игорь чувствует, что тот моментально переходит в режим боеготовности - одна искра, и мало не покажется. Майор почти готов признать, что этот Волков ему самую малость симпатичен. Птица между тем лениво приближается к решетке и тянет прежде захлопнутую Серёжей створку на себя, поджимает губы с малопонятной эмоцией и решительно делает шаг на выход. Олег и Игорь, не сговариваясь, преграждают ему путь. - Ну-ну, мальчики, - коротко хохочет Птица. - Вы же сами минуту назад доказывали с пеной у рта, что мне нельзя там оставаться. - Не тебе, - мрачнеет Волков. Птица смотрит на него почти с сочувствием и объясняет как последнему придурку: - У меня для тебя плохие новости, дружок-Олег. Мы с тряпкой как бы два в одном. Но тряпка с вами не пойдёт (а знали бы, насколько он хочет на самом деле), он решил, что пока он здесь, городу поспокойней живётся, - фыркает. - Вот идиотина. - Еще слово, и я тебя отправлю в такую глубокую отключку, что Разумовский состарится, пока ты будешь оттуда выбираться, - миролюбиво обещает Волков. Игорь мысленно отдает дань уважения его филологическим талантам в области угроз, Птица, похоже, тоже чувствует себя неуютно под пристальным холодным взглядом темных глаз, хоть и хорохорится: - Боюсь-боюсь. - Ишь, павлин, - буркает себе под нос Гром, но у Птицы хороший слух, и он тянет издевательское не угада-ал, вновь поворачиваясь к Олегу. Видно, у него накопилось за всё то время, что Олег был рядом с Разумовским, не давая пернатому возможности вылезти из глубин Серёжиного подсознания. - Что, прямо так ударишь? Серёгу? Ну, давай, - он резко вскидывает голову и смотрит на Волкова кристально-чистыми глазами Разумовского, полными страха и отчаяния. Олег колеблется. Сжатый кулак медленно разжимается, и Игорь вдруг будто бы до конца понимает, что такое для Волкова - Разумовский. Что такое они друг для друга. Словно бы этот краткий, почти неуловимый миг внутреннего бессилия чужого ему человека становится для Грома последней деталью пазла. Но губы псевдо-Сергея опять растягиваются в кривой торжествующей усмешке, а в глазах искрой проблёскивает огонек безумия. - Слабак! - заливается он. - Да ты ещё более безвольный, чем Разумовский, титул Тряпка года бесспорно теперь твой! Ладно, Олег не может ударить Разумовского, но никто не уточнял про придушить, например, и Игорю требуется немало сил, чтобы удержать Олега, полыхающего желанием повыщипать из пташки перьев на диванную подушку. Думай, Игорь, думай. По прикидкам до рассвета остается не так долго, и нужно бы сворачивать эту лавочку. - Слушай, пернатый, - громко окликает майор Птицу. - Предложение к тебе есть. - Ну? - скептически хмыкает тот. - Знаешь что, я тут подумал, иди, в общем. - Чего? - опешив, уточняют в один голос и Олег, и пернатый. Игорь взмахивает рукой в сторону коридора за спиной, в подтверждение своих слов делая шаг в сторону, будто освобождая путь. - Иди, говорю. - Куда? - все ещё не догоняет Птица. - В ж... - В жизнь, - успевает громко перебить предложение Олега Игорь. - Ты идиот? - хмурится Олег, Птица в раздумьях застывает, но во взгляде, которым он награждает майора, читается схожий вопрос. Игорь легонько пожимает плечами и опять обращается к поравнявшемуся с ним Птице: - Один вопрос только. - Ну? И Игорь ехидно ухмыляется и интересуется: - Кукушка-кукушка, а сколько нам жить осталось? - Твою мать! - шипит Птица, спадая с лица и вдруг лихорадочно встряхивает руками. - Как ты...?! Откуда ты...! - Ну-у? - подначивает Гром. Несчастный Птица сутулится, поникает и будто бы через силу собственного негодования выдавливает: - Ку-ку, - медлит. Потом еще раз. - Ку-ку, - и еще тише. - Ку-ку. И вдруг Разумовский вздрагивает всем телом, его глаза закатываются, и он как подкошенный падает, Олег еле успевает, метнувшись, словить худенькое тельце. - Эй, эй, - Волков осторожно хлопает по бледным щекам, Сергей в его руках шумно вздыхает и приоткрывает глаза. Ни намёка на золотой отблеск. Олег и Игорь чуть расслабляются, и Волков ласково зовет: - Серёж? Разумовский облизывает губы и сипло бормочет: - Что вы ему сказали? - в ответ на непонимание уточняет. - Птице. Он только бросил: ну тебя нафиг, сам с ними уживайся, и обиженно замолк. - Сработало, значит, - удовлетворённо отмечает Гром, собирая на себе непонимающий взгляд Сергея и заинтересованный - Волкова: - А как ты додумался-то вообще? - Да читал книжку про Вампиров какую-то, а там, мол, у каждого из них есть действие, которому кровосос не может сопротивляться, вроде желания пересчитать рассыпанную крупу. Птица, конечно, не нечисть, но подумал, вдруг тоже сработает. - Что я пропустил? - предпринимает очередную попытку выведать Разумовский, на что Олег чуть улыбается, осторожно сжимая чужое плечо: - Давай я расскажу тебе, когда будем в безопасности. Пора убираться из этой дыры. На этих словах Разумовский резко отшатывается от Волкова и, сжавшись, обнимает колени руками, утыкаясь в них носом: - Не пойду, сказал же. Опасный я. - Сереж, послушай меня. Ты не опасен и уж тем более не заслуживаешь содержания в таких условиях и такого с собой обращения. Мы вместе.... - Долго будешь еще соловьём разливаться? - прерывает увещевания Гром, косясь на наручные часы. - А то тут рабочий день как бы через час начинается, и я бы предпочёл убраться. Разумовский, хватит сопли на кулак наматывать, встали и пошли, или я тебя вырублю. - Попробуй только, - предостерегающе рыкает Олег по старой памяти. - Но я... - договорить Сергей не успевает, потому как снова обмякает и заваливается на бок. - Опять? - почти в ужасе шипит Игорь. - Неа, снотворное, - Волков равнодушно отбрасывает использованный шприц, тот ударяется о камень и откатывается куда-то в угол. - Я предполагал такое развитие событий, так что подготовился. - Но ты был против того, чтобы его вырубить! - Я был против того, чтобы его вырубил ты, - флегматично поясняет Волков. - Давай, - он закидывает бессознательного Разумовского на плечо и решительно ныряет в коридор. - Пошли. Игорь несколько мгновений наблюдает, как комично болтаются за Олеговой спиной руки и голова Разумовского, поправляет кепку и шагает следом.       Разумовский, укутанный в спальный мешок, мирно дрыхнет под гудение мотора небольшой лодки, уносящей троицу от форта. Олег застывает у руля памятником собственной неколебимости, а Игорь, пристроившись у борта, разглядывает осунувшееся лицо и растрепанные рыжие пряди, спадающие на нос, все еще не до конца понимая, что он и Волков сейчас сделали и что им делать теперь предстоит, и какова будет реакция Разумовского на спасение против его воли. Конечно, было бы лучше договориться, но тут уж, как говорится, лучше синица в руках, чем журавль.... Ладно-ладно, никаких птичьих фразеологизмов больше, обещает себе Игорь и подставляет лицо влажному, пронизанному брызгами, свободному ветру.