Нечто общее

Фредерик проснулся ровно в четверть девятого до полудня в довольно приятном расположении духа. Поднялся с кровати, сделал легкую разминку — руки вверх, затем вниз, наклоны корпуса вправо, влево, вперед и назад, несколько поворотов и пара приседаний. Достаточно, чтобы прогнать остатки сна и взбодриться. Прошел в ванную и совершил свой обычный туалет: душ, бритьё новой моделью электробритвы Check!, освежающий лосьон и одеколон. Расчёсываясь, внимательно посмотрел на себя в зеркало — кажется, пора совершить визит к своему парикмахеру, хотя это дело может подождать до вторника, когда не будет никаких совещаний и можно будет продлить обеденный перерыв. Взял пинцет и, морщась, выдернул несколько волосков, проросших между бровей, затем кинул мокрое полотенце в корзину для белья и вернулся в спальню. Там он надел подготовленные с вечера новые белые носки, светло-песочную водолазку и узкие фланелевые брюки цвета мокрого асфальта, застегнул на левом запястье часы, зашнуровал на ногах щегольские коричневые остроносые туфли, накинул любимый пиджак, в карманах которого были только платок и чековая книжка — и был готов к разговору с миссис Хоффман. Вчера он пригласил её позавтракать в городе, и она согласилась — что ж, это была его самая значимая победа за последний месяц. Их отношения сильно охладели полтора месяца назад, и мистер Хоффман полностью признавал свою ответственность за это. На работе они могли общаться нейтрально, как и раньше, но дома Элизабет держала его на расстоянии — именно она потребовала, чтобы её муж переселился в гостевую спальню. В принципе, Фредерик не возражал, но ему важны были дружеские отношения с женой, на которых и был основан их брак. Мистер Хоффман вышел из спальни, затворил дверь, сделал едва ли десяток шагов и замер. Внизу лестницы — ногами на ступенях, а головой на полу — лежала его жена. Он сбежал к ней, перепрыгивая через две ступени и поскальзываясь, взял её руку и тут же отпустил. Элизабет была холодна, как поцелуй Ледяного Джека. Крепкая, рослая, широкоплечая и имеющая отменное здоровье миссис Хоффман была мертва. Фредерик сделал несколько шагов назад, не отрывая взгляда от лежащего тела. Как так случилось? Она, вероятно, как обычно проснулась раньше него и спускалась вниз, чтобы проверить сад. Но тогда почему он ничего не слышал, ведь по утрам он спит довольно чутко? Фредерик позвонил в полицию прямо из холла. Подниматься в кабинет ему было сложно, ведь тогда пришлось бы снова переступить через тело жены, а он даже не хотел думать об этом. После того, как телефонная трубка вернулась на свое место, он зашёл за барную стойку, чтобы налить себе шерри. Первый глоток отозвался в пустом желудке судорогой, а первая сигарета сломалась, едва мистер Хоффман вытащил её из портсигара. Раскурив другую, он покачал полупустой бокал в руке. Больше пить не хотелось, но нужно было как-то успокоиться. Что ему ни приходило в голову, было жалким и глупым. Ни подняться наверх, ни выйти в сад или в кухню, ни сесть на диван прямо здесь, спиной к лестнице и к телу миссис Хоффман. Поэтому он оставался на месте, за барной стойкой, с шерри, который не хотелось пить и с сигаретой, которую не хотелось курить. Полиция приехала в девять часов тридцать две минуты до полудня. Два полицейских автомобиля и один длинный черный: они привезли трёх офицеров, одетых по форме, пожилого мужчину в старомодном твидовом пиджаке — дактилоскописта, и ещё одного — средних лет, с большой лысиной, светившейся под чёрными блестящими волосами, с крупным носом и аккуратными черными усами под ним. Это был судмедэксперт. Ещё несколько человек остались снаружи. Когда служители закона закрыли собой тело покойной миссис Хоффман, Фредерик в первый раз за это утро глубоко вздохнул. Они могут делать здесь всё, что угодно, осматривать всё, что покажется им интересным, забирать всё, что покажется им подозрительным, задавать любые вопросы столько раз, сколько им будет нужно. Присутствие полиции не способствовало расслаблению, но само появление живых людей смогло немного разогнать оцепенение, охватившее мистера Хоффмана. — Мистер Хоффман, — обратился к нему один из офицеров. — Сержант Томпсон. Вы можете ответить на несколько вопросов? — Да, конечно, сержант, — ответил Фредерик. — Даже если это займет весь день, я в вашем полном распоряжении. — О нет, сэр, — Томпсон достал блокнот и карандаш. — Это недолго. Это ведь вы позвонили в полицию? Как вы обнаружили тело своей жены, и в котором часу это произошло? Мистер Хоффман пересказал события последнего часа, затем ответил на вопросы об их браке, об их доме, об их работе, об их ближайших родственниках, о миссис Таббс и её отпуске. В это время тело миссис Хоффман, уже накрытое белой тканью, погрузили на носилки и вывезли из дома. С ним ушёл и судмедэксперт. Дактилоскопист и один из офицеров были наверху, в спальне, в которой Элизабет последние полтора месяца ночевала одна. — Лейтенант! — сержант Томпсон помахал рукой человеку, который вошёл в холл. Мистер Хоффман обернулся и увидел невысокого мужчину в выцветшем светлом плаще и мятом костюме неопределяемого цвета. Черный узкий галстук сбился на бок, а воротник рубашки был расстегнут. Лейтенант щурился на один глаз и держал в углу рта дешевую сигару (кажется, это была “Белая сова” — одна из тех недорогих марок, которые можно найти в любом супермаркете). Определенно, встретив его в другой обстановке, Фредерик не воспринял бы его всерьёз, и посчитал бы кем-то, кто зарабатывает на жизнь продажей дешевых канцелярских товаров или чего-нибудь похожего. Тем временем, чуть прихрамывая и сутулясь, полицейский подошёл к нему и представился: — Лейтенант Коломбо, полиция Лос-Анджелеса, отдел убийств. — и на несколько секунд раскрыл удостоверение со значком. Фредерик не успел разглядеть ни имя лейтенанта, ни каких-либо ещё сведений. — Вы — мистер Хоффман? — Да, лейтенант. Но я не очень понимаю, почему вы здесь. Разве это не несчастный случай? — О, не беспокойтесь. — лейтенант вынул сигару изо рта, выдохнул дым и слегка пригладил большим пальцем левую бровь, рискуя подпалить свои растрепанные волосы. — Это так, процедурные вопросы. И я немного опоздал, прошу прощения. Вы знаете, вчера по телевизору показывали «Четырнадцать часов», а моя жена без ума от кино и от Ричарда Бейсона в особенности, и заставила меня смотреть фильм с ней… Не волнуйтесь, мистер Хоффман, мы просто должны всё выяснить. — Хорошо, лейтенант… Простите, я не запомнил ваше имя. — Коломбо. Как мореплаватель. — Да, прошу прощения. Конечно, я буду рад сотрудничать со следствием, и, если вам интересно, я уже ответил на все вопросы сержанту Томпсону. Лейтенант Коломбо снова заложил сигару в рот и осмотрелся. Мистер Хоффман заметил, что полицейский зряч только на левый глаз: правый был стеклянным. — Красивый у вас дом, мистер Хоффман, — сказал Коломбо, снова вытаскивая изо рта сигару. — Очень впечатляет. Особенно вот эта скульптура. — и он указал сигарой на реплику роденовского «Шагающего», выполненную в половину размера и стоящую на белом постаменте у лестницы. — Это наш с Элизабет компромисс, — Фредерик коротко усмехнулся. — «Молодой мистер Корал» очень любила классическое искусство, я же с большей симпатией относился к современному экспериментальному. Сначала я хотел приобрести реплику «Уникальных форм непрерывности в пространстве», но она сказала, что выселит меня вместе с ней в старую садовую беседку, которую она ненавидела. Поэтому… — Простите, — прервал его лейтенант, подойдя на несколько шагов. — Вы сказали «молодой мистер Корал»? Я не очень понял, почему, ведь вы говорили о своей жене. — А, это. Это всего лишь старая семейная шутка. — мистер Хоффман отодвинулся от Коломбо, заложил руки за спину и продолжил, глядя на «Шагающего». — Элизабет была очень энергичной, очень резкой, и во многих моментах не по-женски жёсткой. Шутка заключалась в том, что у её отца, Роберта Корала, не было сыновей. Только две дочери — Элизабет и Кэтрин. Кэт очень мягкая и довольно легкомысленная, поэтому то, что она сбежала из семьи и бросила университет ради брака с молодым инструктором по плаванью, было предсказуемо. А Элизабет обладала цепким мужским умом, была амбициозной и совершенно бесстрашной: ровно такой, какой мистер Корал хотел бы видеть своего наследника, который стал бы во главе CHECK Industry. Поэтому, когда она в очередной раз выходила победительницей из наших споров, я называл её «Молодой мистер Корал». — Да, это довольно необычно. — Коломбо снова сделал несколько шагов к Фредерику. — Никогда с таким не встречался. Пожалуй, с моей женой такая шутка не могла бы появиться. Я… — Лейтенант! — полицейский, чье имя мистер Хоффман не запомнил, помахал рукой, привлекая к себе внимание. — Мы закончили. Вам что-нибудь ещё нужно? — Нет, Чарли, спасибо! — лейтенант махнул сигарой ему в ответ. — У меня осталось несколько вопросов, я приеду позже. Фредерик одёрнул пиджак. Наверное, лучше всего будет прямо сейчас, не откладывая, позвонить мистеру Эдвардсу, мистеру Куперу и чете Кинг (если только в Италии не глубокая ночь — не хотелось бы поднять их с постели такой новостью). Все директора компании должны узнать это от него и как можно скорее. А ещё если мистер Эдвардс согласится на обед, то это было бы лучшим из возможных продолжений сегодняшнего дня — старый друг их отца, директор по развитию и акционер CHECK Industry всегда был близок с Фредериком и Элизабет. И не забыть позвонить миссис Таббс в Абердин: пусть лучше она узнает о случившемся сейчас, когда рядом с ней сын и внуки. — Лейтенант, вы не возражаете, если мы поднимемся наверх? Мне нужно совершить несколько звонков. — Фредерик повернулся к полицейскому. — И вы сможете осмотреть спальню Элизабет, если хотите. С ней уже работали ваши коллеги, но у вас, как я понимаю, своя собственная программа. — О, благодарю за приглашение, — отозвался Коломбо, роняя пепел на ковёр и не замечая этого. — Я ведь вам не помешаю? Я могу вернуться, когда вам будет удобно, если вы сейчас заняты. — Нет, всё в порядке, — мистер Хоффман вздохнул и взялся за перила. — Никаких секретов, я просто свяжусь с нашими главными акционерами — и с горничной, на плечах которой и держится весь этот дом. Они должны знать. Вы за это время можете осмотреть второй этаж, все двери открыты. Я напишу вам все номера, по которым буду совершать звонки, а вы их проверите. Не отказывайтесь — это моя добрая воля. Габриэль Эдвардс ответил сразу же. Старик вставал и ложился рано, и за четверть до первого часа после полудня он уже пил чай после утренней прогулки на яхте. Конечно же, он согласился встретиться с Фредериком — в три часа после полудня во французском ресторане недалеко от их главного офиса. Мистер Хоффман был благодарен ему: Габриэлю нужно было именно два часа на то, чтобы добраться до места встречи из его коттеджа на берегу. Миссис Таббс отреагировала на новость о гибели Элизабет достаточно сдержанно, хотя Фредерик и понимал, что это стало для неё ударом: она поступила на службу в этот дом, когда Элизабет и Кэтрин еще ходили в школу, а Роберт и Мэри Корал пили по утрам чай в беседке. Мистер Купер (как только Фредерик мог забыть) улетел в Сан-Диего вечером четверга, и должен будет вернуться только завтра. А в Италии трубку взяла какая-то молодая особа, не способная связать по-английски ни слова — Фредерик около десяти минут пытался внушить ей, что ему нужны «мистер и миссис Кинг». В конце концов ему повезло — к телефону подошла Дженнифер Кинг, не понимающая, кто и зачем так долго занимает телефонную линию. Узнав о смерти Элизабет, она захотела прилететь немедленно, но мистер Хоффман уговорил её не бросать мужа посреди завершающего этапа переговоров насчет первого европейского филиала CHECK Industry — и взять билеты хотя бы на понедельник. Фредерик методично выполнил свое обещание: переписал все телефоны, по которым совершал звонки и сделал пометки напротив каждого номера о том, кто это, какое имеют отношение к семье Хоффманов и в какое время им будет наиболее удобно побеседовать, если встанет такая необходимость. После этого мистер Хоффман встал из-за стола, скинул содержимое пепельницы в мусорную корзину и направился в спальню Элизабет. Там он застал лейтенанта, сидящего в кресле и читающего книгу. — Простите, мистер Хоффман, я не хотел вас отвлекать, поэтому после осмотра вернулся сюда и... — вставая, он уронил пепел на страницу книги, и тут же стряхнул его рукавом. — Ох, извините, я не хотел, я всегда очень увлекаюсь чтением и забываю про то, что курю. Вы знаете, у вашей жены очень необычный вкус по части книг. Я сам очень люблю читать, особенно перед сном, это помогает мне заснуть. Особенно современные романы — сложно найти такой, который не вгонит в сон после пары страниц. — Ничего, лейтенант. Вот список номеров. Что насчет книг, — Фредерик махнул рукой в сторону книжной полки, на которой стояло всего два десятка томов. — Остальные книги находятся в её кабинете, и вы должны были их видеть. А в спальне она держала только те, которые были для неё памятными. Она нечасто их перечитывала, но ей нравилось держать их поближе к месту, где она могла расслабиться и быть не исполнительным директором компании с оборотом в несколько миллионов в год, а просто Элизабет. Поэтому, например, Лавкрафт, которого вы только что положили на столик, стоит именно в спальне. Что же до чтения на ночь — у Элизабет была самая здоровая психика из всех людей, которых я знаю. Всю жизнь она засыпала сразу же, как только её голова касалась подушки, ей достаточно было лечь и закрыть глаза. Я тоже редко жаловался на бессонницу: чтобы ощутить сонливость, мне хватало одной-двух порций шерри и горячей ванны. Коломбо вернулся взглядом к полке с книгами и почесал голову (наконец-то в руке не было сигары). Нахмурился, чему-то покивал и придвинулся к мистеру Хоффману. — Вы говорите, ваша жена нечасто перечитывала эти книги? — Да, именно так. За время нашего брака я четырежды видел её с каким-либо томом из этих. — А ваша горничная… — Миссис Таббс. В Абердине. До понедельника, но, думаю, она может прилететь и сегодня вечером, если посчитает нужным. — А как долго она там? — С вечера вторника. У неё родился внук. — Это, наверное, большая радость для неё. Вы позволите ещё только один вопрос, мистер Хоффман? Он может быть слишком личным, и вы можете не отвечать на него, если не хотите. — Коломбо положил руку на локоть Фредерика и внимательно смотрел ему в глаза. Это было… Некомфортно. Нет, не потому, что стеклянный глаз лейтенанта никогда не смотрел туда, куда смотрит его живой глаз, не потому, что сам он выглядел так, как будто не одни сутки провел, не снимая ни костюма, ни плаща — а потому, что этот человек раз за разом сокращал расстояние между ними, хотя Фредерик последние несколько недель старался, чтобы все его коммуникации с людьми происходили на расстоянии не менее трёх футов. — Да, конечно, лейтенант. Задавайте свой вопрос. — внезапный ком в горле (кажется, от голода и от сигарного дыма) сделал голос мистера Хоффмана сиплым. — У вашей жены был… другой мужчина? — Коломбо спрашивал так тихо, будто бы боялся, что Элизабет Хоффман, уже несколько часов как покойная, могла застать их за этим разговором. — Нет, не думаю. — Фредерик постарался располагающе улыбнуться, но, кажется, гримаса получилась из тех, с которыми обычно приходят к стоматологу. — Элизабет была верной супругой и, более того, верным другом. Не думаю, что она могла бы — и захотела бы — скрывать от меня что-либо в этом… плане. Наш брак был основан не столь на любви, сколь на доверии. Это всё, что вы хотели узнать? — Да, конечно. — лейтенант пожал мистеру Хоффману локоть, отпустил, а потом протянул руку для прощального рукопожатия. — Рад был с вами познакомиться, очень приятно. Спасибо, что уделили мне столько времени. Могу я еще раз зайти, если мне что-то потребуется уточнить? — Можете. Давайте я напишу свой рабочий телефон. Ответит секретарь, её зовут мисс Сименс, она помогает мне и мистеру Эдвардсу. — Фредерик написал номер на обратной стороне листка и вернул его Коломбо, затем пожал ему руку. — Мне тоже было приятно. Надеюсь, что мои слова будут полезны. Вместе они спустились в холл, попрощались перед дверью, и лейтенант покинул дом. Мистер Хоффман вздохнул, потёр пальцами переносицу и подумал о том, что было бы неплохо совершить ещё несколько звонков. Но от мыслей о том, кому же следует как можно скорее сообщить о смерти миссис Хоффман, его отвлёк стук в дверь. — Да-да? — О, прошу прощения. — это снова был Коломбо. — Есть ещё одна деталь, которая не даёт мне покоя. Я всё думаю о том, как иногда мы можем не замечать изменившихся привычек своих родных. Вот моя жена, например — я долго был уверен, что она любит чили, но только недавно узнал, что с некоторых пор она терпеть его не может. Или вот газеты: я всегда выделял ей колонку со спортивными новостями, потому что думал, что если я прихожу домой, а она дома, и по телевизору показывают футбол, то ей будет интересно узнать… Или вот вы, мистер Хоффман. Вы уверяли меня, что ваша жена отличалась хорошим сном, а мы нашли на её прикроватной тумбочке совсем недавно открытую баночку снотворного. Как же всё-таки плохо мы знаем своих близких! Лейтенант махнул рукой и направился к своей машине. Мистер Хоффман провожал его взглядом, пока старый облезлый Пежо не скрылся за поворотом.