Мистер Грегори Гойл

Если бы кто-нибудь хоть раз задал мистеру Грегори Гойлу такой непростой и легкий одновременно, но глубоко интимный вопрос: «Когда именно ты почувствовал себя настоящим мужчиной?», он бы задумался. Затем крепко почесал бы коротко стриженый затылок и снова задумался бы. А потом расплылся бы в глупой улыбке, отмахнулся бы от нескромного вопрошателя, повернулся вокруг своей оси на правом каблуке и исчез бы из вида. Настоящим мужчиной он стал в тот миг, когда замер перед заплаканной, раздавленной Гарри, а затем осторожно притянул ее к себе, не обращая внимания на слабые протесты. Когда выяснил, что о беременности от Малфоя она узнала лишь на днях, потому что сначала постаралась напрочь выбросить из головы, а затем из-за обилия событий и в самом деле забыла о том, что случилось в доме Малфоев. Ей ведь довелось организовать и провести ограбление Гринготтса, сбежать из волшебного замка на настоящем, хоть и старом драконе, вернуться в Хогвартс, поучаствовать в сражении, а затем умереть. В "Святом Мунго" избавляться от нежелательных беременностей не любили и не особенно умели. А Гарри еще и пригрозили, что о ее намерении будет известно всей магической Британии. Так что пришлось мотаться в госпиталь и грозя всеми небесными карами добиваться полного сокрытия информации. Смешно сказать: Девочка-Которая-Выжила по-прежнему в любой момент могла стать парией, а вот мужчина со старинной фамилией Гойл сумел добиться стирания памяти у особенно нахальных и болтливых сотрудников и получить заслуживающую одобрения клятву о неразглашении со всех остальных. "Эта страна ненадолго избавилась от Темного лорда", - печально подумал Грегори, но вслух ничего не сказал, только сухо кивнул и распрощался. Ему еще предстояло успокаивать расстроенную Гарри. Увы, пусть персонал "Святого Мунго" и в самом деле он приструнить сумел, но времени на аборт у Поттер уже не осталось. Тут никто не солгал: для волшебниц период оказался гораздо меньше, чем у маглов, и теперь без серьезных травм для Гарри разделить два организма не сумел бы уже никто. Грегори стал мужчиной, когда повторил свое предложение руки и сердца и сказал грустно улыбающейся девушке: "Это будет только твое дитя, - а затем, когда она слегка помрачнела, весомо добавил: - твое и мое". Мистер Грегори Гойл мог твердо сказать, что стал мужчиной после того, как сумел убедить свою любимую в том, что не считает ее ни грязной, ни отвратительной. Когда лаской и терпением, осторожностью и искренней заботой доказал ей, что насилие есть насилие, а любовь есть любовь, и они никак не связаны друг с другом, пусть даже некоторые внешние атрибуты могут и совпадать. Когда показал, какими ласковыми и нежными могут быть откровенные прикосновения, когда дал понять, что между влюбленными мужчиной и женщиной не может быть ничего стыдного и неправильного, кроме недобровольности и невзаимности. Он стал мужчиной, когда его любимая женщина сама проявила инициативу и стала смотреть на него не с сомнением и виной, а с предвкушением, удовольствием и любовью. Он почувствовал себя мужчиной, когда принял ребенка Гарри в свои руки, самолично дал ему имя и ни разу, ни словом, ни делом не дал почувствовать ни Гарри, ни мальчику, что относится к последнему не как к сыну. Даже когда Гарри забеременела, даже когда она родила прелестного мальчишку, чем-то смахивающего на Юфимию Гойл, Грегори не выдал различного отношения к сыновьям. Мистер Грегори Гойл вернулся в свой дом, уютный, быть может, слегка диковатый, но наполненный теплом и искренностью, восстановленный и улучшенный собственными руками. Он с гордостью посмотрел на оставленные Гарри на столе свитки: из-за родов той приходилось на время прекращать учебу, но она была уже совсем близко к получению заветного целительского диплома. Он глянул на спящих на только вот недавно выстроенной террасе Гарри, Северуса и Сириуса, улыбнулся и приказал старенькой домовушке Нанни принести горячего молочка. Мистер Грегори Гойл растрогался, вздохнул о том, что ни отец, ни матушка не дожили до этих спокойных и счастливых времен, мысленно попросил у них прощения в который раз и словно бы получил отклик с благословением. Убийцы были наказаны, месть свершилась, и Грегори удалось вознести свою семью и фамилию на такую высоту, на которой она еще никогда не была. Теплую руку матери и ободряющий взгляд отца ничто не могло заменить, но Гойл искренне надеялся на то, что с той стороны родители взирали на него с гордостью. Мистер Грегори Гойл чувствовал себя настоящим мужчиной, когда любовался приведенным в порядок хозяйством, несколькими новыми участками, приобретенными неподалеку от дома для плантации магических цветов и выпаса стада единорогов. Он чувствовал себя мужчиной, когда сажал на колени обоих мальчиков и говорил им о правильном и неправильном, о любви и прощении, о долге и счастье. Когда целовал любимую женщину, поддерживал ее и получал в ответ неизменную заботу, преданность, любовь и, разумеется, помощь и одобрение в начинаниях. Чувствовать себя настоящим мужчиной и хозяином жизни оказалось не так уж и сложно. Нужно было только время от времени произносить: "Мистер и миссис Грегори Гойл", испытывать гордость от этого звучания, насквозь пропитываться любовью и нежностью и знать, что для семейного счастья им было сделано все, что только возможно, и получено в ответ столько же, если не больше. Мистер Грегори Гойл уложил первенца под бочок к Гарри, обнял любимую женщину, накрыл ладонью второго сына, устало прикрыл глаза и на миг призадумался. Если бы мистеру Грегори Гойлу хоть кто-нибудь задал бы вопрос: «Когда ты почувствовал себя настоящим мужчиной?», - он не стал бы подаваться на эту уловку. Ему бы и в голову не пришло вспоминать о первых проявлениях развития вторичных половых признаков или — не дай Мерлин! - первом сексуальном опыте. Нет, мистер Грегори Гойл был устроен слишком примитивно для того, чтобы понимать двусмысленные шуточки знакомых и пошлые анекдоты на эту тему. Но вот настоящим мужчиной мистер Грегори Гойл себя определенно чувствовал — прямо сейчас, когда его семья находилась в безопасности, когда он мог за нее постоять, а она могла ему полностью довериться. И в эту самую минуту мистер Грегори Гойл был абсолютно счастлив.