Принц и Рыцарь

Я был принцем. Принцем большого королевства, имени которого сейчас не вспомнит никто, даже самый старый человек из старейших. Я был высоким, с почти белыми густыми волосами и тёмными карими глазами. У меня были тонкие руки и пальцы, как у всех принцев, а ещё едва заметные розовые веснушки на щеках, носу и плечах. Я носил только лучшую одежду, которую шили для меня, замеряя каждый сантиметр. Я имел огромную спальню, с огромной кроватью, на которой спал лишь я один, огромные окна и огромный рояль, которого касались лишь мои пальцы. И, несмотря на то что я хотел стать достойным правителем, мне, как и любому другому ребёнку, хотелось свободы. Но руки мои были скованы рамками приличия, этикета и обязанностей принца. И жил рядом со мной один человек, способный взглядом увести меня туда, где я всегда мечтал быть, даже не осознавая этого. То был мой верный друг, мой рыцарь, Карин. Он всегда был немного выше меня, у него были красивые-красивые острые скулы и тёмные короткие волосы. Он часто говорил, как хочет не стричься целый год, а тогда посмотреть, что получится, но ему было нельзя. На самом деле, он тоже был скован. Я дружил с ним с самых малых лет: так уж вышло, что его отец также был нашим рыцарем, а сын его непременно не должен упускать такой привилегии. Но, что бы вы ни подумали, Карину нравилось это дело. Я часто просил его помочь мне, научить меня, и когда мы были вместе, мы были одни. Наша жизнь текла размеренно, нас всегда старались отгородить и защитить от всяких бед. А нам хотелось быть героями, нам хотелось приключений! Но разве достаточно детям ограждённого леса и холмов, когда знаешь, что беды ждать неоткуда, чтобы её победить? В нашей жизни до того дня было множество прекрасных, ярких событий и происшествий. Но одно я выделил особым, самым нежным из имеющихся и самым безымянным цветом, обозначил для него самый несмелый аккорд из скрипичного ключа. Однажды, когда мне было 13, на утро для меня был назначен урок стрельбы из лука. Я с радостью готовился к нему, потому что знал, что Карин будет там. Это весеннее утро было одним из самых прекрасных в моей жизни. Солнце ещё не показалось из-за горизонта, но лучи его с любовью обнимали наш сад; переродившиеся деревья едва качали тонкими ветвями, поддаваясь остаткам холодного ночного ветра; слуги давно уже не спали, но в замке и в саду было по-утреннему тихо. Когда я чувствовал себя частью происходящего, сердце моё разрывалось от счастья, а глаза сверкали, так что Карин часто подшучивал надо мной, а я не мог ему ничего возразить и только краснел в ответ. Мы с моей няней подошли к ждавшим нас людям: двум королевским стрельцам, одним из которых был Идан, отец Карина. Карин тоже ждал меня. Мы только поприветствовали друг друга улыбками. Около двух часов меня учили чувствовать силу и направление ветра, на глаз оценивать расстояние в метрах, угадывать движение мишени и прочее, так что за это время я даже ни разу не пустил стрелы. Мне дали час, чтобы отдохнуть, а потом продолжить, и мы с Карином, не переговариваясь, наперегонки забежали в лес. В лесу в это время было ещё лучше; свет, не набравший силы, лился почти со звуком сквозь полупрозрачные листья; одни птицы только просыпались, другие заканчивали свои ночные песни; мои сапоги намокли от росы, и я знал, что отец будет недоволен моей неопрятностью. Я подставлял лицо под мокрые ветки, а руками смахивал насекомых с кустов. Я остановился у большого и старого дерева, которое было нашим первым ориентиром и которое сейчас до жути красиво цвело: множество белоснежных цветков на фоне тёмно-коричневой грубой коры напоминали остатки таявшего снега на свежей земле. Я прислонился к дереву, чтобы отдышаться, и оглянулся, выжидая, когда появится мой друг. Его всё не было, и я уже было обрадовался, что наконец-то прибежал первым, но хохочущее лицо Карина вдруг появилось откуда-то сверху прямо перед моим, и я даже испугался. Мы вместе засмеялись, а я обессилено сполз и уселся на торчавшие из земли корни нашего дерева. – Мне никогда тебя не обогнать, – сказал я честно. – Принц не должен так говорить, – ответил Карин, спрыгивая с дерева, – принцы должны быть в себе уверены. Ну же, Аллен, разве я должен тебе это говорить? – Я вообще не хочу, чтобы ты мне что-то подобное говорил. Для тебя я не принц. Карин посмотрел на меня серьёзно: голубые глаза сверкнули будто рябь на озере в погожий день. Его руки, немного грубые, с выпирающими костяшками, опустились на мои белые пальцы с нежной кожей. – Принц. Ты – мой принц. А я – твой рыцарь. Я ничего не ответил. Я бы хотел остановить время, остаться сидеть вот так всю оставшуюся вечность; смотреть, как за спиной моего лучшего друга раскачиваются цветущие деревья, как опадают с их белых и розовых цветов лепестки; чувствовать головокружительный сладкий запах, с приливами ветра доносящийся до нас сильнее; закрывая глаза, ощущать взгляд чистых, как летнее небо, глаз. Но в нашем мире нет вечности. Спокойные глаза Карина почему-то заглянули за мою спину, и лицо его побледнело, но не исказилось в отражении испуга, а только стало до ужаса напряженным. Я встревожено посмотрел на него и уже собирался сказать что-то, но он, не отводя глаз из-за моей спины, закрыл мне рот рукой. – Не дёргайся, – сказал Карин тихо, почти шёпотом. Потом он взял мою руку, всё так же, не переводя глаз. – Вставай медленно, пожалуйста, очень медленно. – Другой рукой он снял с себя лук, который готовил для сегодняшнего урока, и стрелу. Когда я уже встал, не понимая для чего, я вдруг услышал змеиный треск позади себя. – Отойди подальше, только аккуратно. Я пытался быть аккуратным, но любопытство!.. Я обернулся и увидел жирную змею, метра два длинной, с тёмно-зелёными пятнами на шкуре, что делало её малоразличимой среди весенней травы. Никогда я не сталкивался с такими змеями воочию, и потому испугался, хотя я заранее пообещал себе не трусить. Я оступился и, чтобы не упасть окончательно, попытался схватиться сначала за ветки, но они не спасли меня, и я повалился на Карина, за что мне стало ужасно стыдно, но поделать я ничего не мог. В то самое мгновение, когда Карин попытался оттолкнуть меня, а я глупо цеплялся руками за его плечи, змея перешла в наступление: она с секунду покружила по-змеиному на месте, а потом кинулась, как отравленное копьё, на наши ноги (в кого именно она целилась, понять было невозможно). Теперь я сам отцепился от Карина и упал на корни дерева, ободрав свою рубашку; Карин, как и полагается настоящему рыцарю, даже не дрогнул – он отпустил натянутую тетиву, и змея, пронзенная чуть ниже головы, стала корчиться и извиваться, будто умалишенная. Карин издал какой-то непонятный победный окрик, достал вторую стрелу и ею отрезал змее голову, которую тут же раздавил тяжёлым ботинком. Это случилось всего за несколько секунд, и я всё ещё лежал на траве, изумлённо наблюдая за успехом Карина. Наконец и он взглянул на меня – серьёзность и боевая сосредоточенность уже ушла с его лица, сейчас оно блистало геройской радостью. – Ты видел? Видел?! – С воплями он подскочил ко мне, протягивая руку. – Я так этого змея, так его! Я думал, что не успею, и он отравит твою… или мою кровь, а, может, кровь каждого из нас, а мы бы корчились от боли и галлюцинаций! – Он говорил это с таким счастьем, что я невольно рассмеялся. – А я в тебя верил, хотя испугался, – сказал я, но вдруг запнулся и, говоря следующее, почувствовал, как розовеют мои щёки и нос: – Ты настоящий герой! – Правда? – Ответил на это Карин, уже гораздо тише. Мы остановились где-то под деревьями в тени. Он улыбнулся, заметив мой смущённый взгляд и дрожащий голос, и, кажется, решил окончательно вогнать меня в краску. – Это всё ради тебя, Аллен. И кровь, действительно, усиленно прилила к моему лицу. Я почувствовал, что Карин слишком близко – между нами разве что кошка смогла бы проскочить. Прохладный ветер растрепал мои шёлковые волосы и забрался под рваную рубашку, и мурашки отчего-то охватили всё тело. Я поднял глаза и, встретив сравнимый с пыткой взгляд напротив, попытался отвернуться, но не смог. Не знаю, сколько мы молчали, но я слышал больше, чем слова: музыка молодых листьев и нежнейших цветов, птичьи этюды, песни ветров и сердце… Моё сердце стало глухим колоколом в тесной грудной клетке. Я задрожал и, быть может, поэтому Карин взял меня за руки. Влекомый первозданной силой я, сам того не ожидая, потянулся к лукавому лицу моего друга и едва коснулся уголка его тонких треснутых губ своими нежными, как мороженое, губами, прошептав: «Ты мой рыцарь».