Look into my eyes

      После того, как Лука уехал учиться вместе с Джулией, Альберто не покидало странное чувство глубоко там внутри. Колкое, противное самому себе, рвущее на куски все тело и душу. Скорфано рад за своего друга, ведь тот тоже жертвовал их секретом ради мечты, так почему бы не дать ему то, чего он заслужил? Любознательный и солнечный мальчик не может вечно сидеть в тени и молча игнорировать весь мир. Учеба ему пойдет на пользу, пока Альберто спокойно будет учиться чему другому. Если товарищами на ближайший год у Луки были книги и учителя, не считая Джулии, то у Скорфано это был чистой воды опыт. Практика и только она родимая. Причем больше в человеческом быту.       Незаметно пролетают три года. Каждое лето они все снова собираются, слушают рассказы друг друга о жизни, веселятся, а в конце лета прощаются. Снова и снова. Год за годом.       И вот, 10 июня. Три года спустя. Поезд мчит на всех парах к прибрежному городку. Лука чувствует этот родной запах моря, — соленый вкус воды уже ощущается на языке. Высунувшись в окно, парень не может сдержать улыбки. Ему так не терпится рассказать Альберто о химии и физике: кто же знал, что та же вода, это молекулы и химическое вещество?! Или что они сами — некие сгустки этих молекул?! А про гравитацию сколько он знает сейчас?! И про все эти законы Ньютона, Архимеда, Гука!       Пребывая на перрон, улыбка только шире и шире. Джулия даже не успевает за Пагуро — он выбегает вперед всех, выпрыгивает из вагона и падает буквально в объятия друга. Эти подводные друзья переписывались каждую неделю, но коротко и о главном. Они сильно изменились. Альберто явно возмужал, стал крепче и сильнее. А то ж! Ему уже давно не 14 лет. Он вырос, он на пороге взрослой жизни. Привычная желтая майка превратилась постепенно в рыжую толстовку, а потрёпанные коричневые шорты сменились на джинсовые и хорошие. Лука же, отметив недавно свое пятнадцатилетие, все не изменял себе носить рубашки, так еще и в клетку. Вот полюбились они ему с самого первого дня на суше. — Вы и впрямь не разлей вода, ребят, — делая акцент на воде в качестве шутки, Джулия спускается с чемоданом и ставит его где-то рядом, обнимая так же Альберто, практически прыгая на него. — А как же ещё? — кивает с усмешкой Лука. Альберто скучал по обоим товарищам, но какая-то штука непонятная колет и колет в душе. Не ясно, от чего. Тем более, как только девушка появилась рядом оно усилилось.       И все, как и в прошлые года: ужин в кругу семьи, разговоры про учебу ребят, планы на будущее. Ах, планы. Будущее. Что-то одну рыбёшку замучила мысль, что у его друзей оно есть. Он же обречен работать в Портороссо. Свобода, о которой они мечтали, но получил ее только один, не так ли? Но он же обрёл семью, он сам отказался когда-то ехать в Генуе. — А еще Джорно придумал классную штуку! С ней проще запоминать химию! Как же там. — Лука отложил вилку и стал смотреть в потолок, словно задумался. Альберто нахмурился, продолжая накручивать на вилку пасту. — Алюминий, феррум, хром — их валентность равна трем, — Джулия произносит запоминалку, подмигивая и отпивая воду из стакана. — Прям вижу, как ты запомнил, compagno, — Альберто запихивает за щеку пасту и как-то усмехается. Лука краснеет, маша руками перед собой. — Еще чего! Я просто забылся немного! Бывает.! А, я не рассказывал? Мы ходили на фестиваль музыки с Джулией, Фелициано и Джорно. Там выступала одна группа, мне очень понравился их номер! — А ты хоть его-то запомнил? — кивая на друга, подмечает его чешуйчатый собрат. — Я даже диск купил, только оставил в Генуе. У меня Фелисиано попросил, чтобы с сестрой послушать и перезаписать себе. — Вот как, — сухо отвечает старший и продолжает поедать блюдо из тарелки, прожигая уже взглядом ее. — Тебе не интересно? — нотки грусти слышаться в голосе кареглазого. — Что? А мне должна быть интересна жизнь каких-то там селедок? — Моя жизнь, Альберто. Моя, — указывая на себя, Лука откладывает вилку и наблюдает за другом. — А тебе интересно, что делал я? Что-то не замечал, чтобы ты хоть раз обратил внимание на мои рассказы.       Пагуро замолкает. Он правда слишком любознательный, настолько, что иногда не видит других, теряется в своих мечтах о тех же сидящих рядом людях, но в упор не видит то, что они хотят показать.       Неловкое молчание сразу повисло, нагнетая атмосферу все больше. Луке нечего сказать, как и Массимо, и Джулии. — Что, дальше своих плавников никого не видишь? Или уже совсем позабыл, кто тебя вытащил из воды? — кидая вилку в тарелку, Скорфано не выдерживает. Как будто та игла, что колола ранее, вмиг пробила насквозь. И даже не игла. Гарпун. Целый гарпун. Возможно, для охоты на китов даже. Встав и откинув салфетку, он уходит. Лука знает друга не первый день. Он злится. Злится, расстроен и обижен. Но на что? Он же знал сам, что будет, если отпустить Пагуро в другой город. Но, вероятно, не был к этому готов. Нет! Вина Пагуро тут есть. Он правда в письмах и за столом делал много акцента на новых друзей, на знания, на школу и другой город.       Лука тактично откладывает вилку, выходя тихонько следом, но Альберто нет. Убежал к морю? Хлопнула бы калитка. Оглянувшись, он замечает горящую гирлянду на дереве и тень на дереве от кого-то. Забравшись в некогда их «комнату», Лука усаживается рядом с обиженным рыбоподобным монстром, смотря вверх сквозь деревья на звезды, которые скрывались потихоньку за тяжелыми тучами. — Что случилось? — на выдохе раздается вопрос со стороны младшего. — Отвали. — А ты как был таким, так и остался. — Сказал же, свали!       С криком подростка раздался и грохот грома. По листве начинали барабанить капли, а те, в свою очередь, превращались в уже настоящий проливной дождь. Человеческий облик буквально смыло водой с глаз долой. — Прости. Я тоже...как был идиотом, так он и есть. — Не начинай, — почти рыча, произносит Скорфано. — Альберто, ты же…не думаешь, что если я в школе с кем-то дружу, то это значит, что ты теперь на самом последнем месте? — А я разве умею думать?! Мне казалось, что нет! — парень кутается в свою толстовку, прижимая ближе к себе ноги. — Я так не говорил и не думал в таком ключе о тебе никогда. Послушай, я никогда тебя не заменю. Ты мой самый первый и лучший друг. Мне никто не нужен другой. — Друг, хах, — с сарказмом повторяя, парень утыкается носом в колени.       Лука садится напротив, сначала чуть не подскальзывается о сырые доски, вытягивает руку вперед и аккуратно поднимает голову собеседника, прижимая свою теплую ладонь к щеке того. — Silencio Bruno. Прекрати слушать этот глупый голос в твоей голове. Повторяй за мной. Silencio. Bruno.       В ответ только молчание и ещё более обиженный взгляд, сердитый, отрешенный. Да, Альберто, это самая настоящая ревность, которую ты с самого первого дня вашего знакомства не признавал. Ревность к друзьям, ревность к людям. Противная до жути вещь. — Иди в дом, я хочу побыть один. — А на дереве опасно сидеть во время грозы, так что только с тобой спущусь в дом.       Лука знает, как растопить этот лед боли и зла. Он плавно ведет ладонью по щеке Скорфано, нежно и ярко улыбается, даже, кажется, затмевая эти огоньки на дереве и все звезды, и шепотом произносит: — Эй, посмотри мне в глаза. Слышишь? Я люблю тебя. Ты это знаешь. Silencio Bruno, давай. Ему нечего делать между нами.       В зеленых глазах словно зажгли свечу, огонь жизни. Альберто меняется в сию же секунду, теряется, немного смущается, но возвращается с небес на землю и тихо повторяет «Silencio Bruno», прежде чем прижимает к себе Луку, крепко-крепко обнимая.