***
За несколько минут до отлëта проводник поманил джедаев к себе. Вождь уже давно скрылся в хижине и решал дела племени, достопочтенные политики выглядывали в иллюминаторы, желая как можно скорее покинуть негостеприимную планету, но абориген казался непреклонным. - Отчего ты не поспевал за нами, дитя? – он подëргал Квай-Гона за плащ: рост разумного не позволял достать даже до пояса. – Не таи от нас. Если я услышу то, чего боюсь, ты в большой опасности. - Ничего сверхъестественного, - молодой джедай уже был абсолютно спокоен. – Мне пообещали слепую любовь, когда я вырвался от кого-то из здешних аномалий, да и только. Не бойтесь, племени никто не угрожал. - Ох, - проводник взялся за голову и покачал ею сокрушëнно. – Морок и правда тебя проклял. Все насланные им беды сбываются. Тебе нужно остаться у нас, мальчик! Лишь наш вождь сумеет тебя спа… - Благодарю за заботу, - Дуку поднял руку, и абориген съëжился. Рослого наставника он побаивался с самого начала их путешествия, вот и теперь был готов отступить на пару шагов. – В этом нет нужды. Джедаев не пугают проклятия местечковых страхов. Ты же не чувствуешь желания влюбиться в первую попавшуюся женщину, ученик? Джинн неловко улыбнулся. В самом деле, и ему, и мастеру много раз желали и смерти, и вечных мучений, и онкологии всех существующих органов. Пара медитаций, и даже самые настойчивые недоброжелатели навсегда растворялись в памяти. - Будь по-вашему, - проводник кивнул, но видно было, что страх его не покинул. – Дай вам боги покоя и мудрости сердца. - Именно то, что нужно джедаям, благодарю, - учитель тоже заулыбался, и от его уверенности в хорошем исходе падавану стало совсем спокойно. - Для тех, кто служит Храму, любовь вообще не помеха. У нас другие жизненные приоритеты. Они попрощались с племенем, зашли на корабль, задали курс до Корусканта, и Джинн на всякий случай украдкой посмотрел на сенатора, помощницу, даже на Дуку. Конечно, никакого трепета в сердце. После выполненной миссии у них всё ещё были дела поважнее.***
- …потому я ничего не боюсь, - громадный камень плавно поднялся в воздухе и держался ровно до тех пор пока клинок не вонзился в него снизу, оставляя аккуратную дыру. – Мы недаром учимся ощущать незримо, мой дорогой друг. Да, некоторое время мне было больно, но теперь я понимаю, что Сила не наказание дала мне, а только испытание. Несколько взмахов, и идеально ровные части валуна упали на траву. Не покатились, встали на место, будто приросли. Будто так и должно было быть. - Значит, так и нужно, - повторила Тал невысказанную мысль, оборачиваясь туда, где сидел еë совершенно потерянный… возлюбленный, тьфу, что за слово. – Значит, теперь я смогу воспринимать то, что она даëт мне, более точно. Я не допущу ни одного промаха, ни одной мысли, что без зрения я слабее… ты же в меня веришь? - Я всегда буду рядом, - невпопад отозвался Квай-Гон, стараясь смотреть ниже еë глаз. Много дней подряд он помнил чëтко: никакие чувства не должны мешать им быть соратниками. Стоять спина к спине, когда атакуют, быть готовым в любой момент защитить, только потом незаметно переплести пальцы. Но, видит Сила, он не только как джедай джедаю желал ей благополучия. Впервые битва рука об руку позволила испытать такие чувства: Джинн бесспорно любил эту женщину и был уверен в еë взаимности. И то, что его не оказалось рядом именно в нужный миг, просто совпадение. Отвратительное, но… - Я должна справляться и сама, - Тал уселась рядом, касаясь его подбородка. Всего мгновение, и двое храмовников коснулись друг друга лбами, не произнося больше ни слова. Не боевой дух, не сострадание, не сожаление были между ними - точнее, не только они. Бережно поглаживая тëмные пальцы, дрогнувшие вдруг, Квай-Гон вспомнил, что именно взгляд еë и заметил прежде остального – ни одна женщина в Галактике, хоть будь она тоже нурианкой и скрывай еë веки такой же чудный жëлто-зелëный узор, будь она хоть кем ещë, не вызвала бы в нëм такого трепета тогда, в первую их встречу. А сейчас? После стольких битв вместе, пережитых бед, необходимости скрываться, хотя, наверное, все всë уже давно поняли – почему внутри похолодело, когда Тал подняла взгляд? Почему в блекло-голубых радужках, неспособных отразить ничто больше, он увидел… насмешку? - Даже если ты не окажешься рядом когда-то, - Тал больше не поворачивала голову рефлекторно, по привычке, просто устроилась у него на плече – раньше она почти не делала так, - я всë равно буду чувствовать, что наши руки сжаты. А сейчас давай попробуем настоящий поединок. Не тревожься, я готова. Вероятно, он сам, поднимаясь и отыскивая уверенным жестом меч в креплении, оказался не готов к тому, что случилось. Но не только промолчал, саму мысль вытолкнул из головы. Тал точно разглядела бы еë: друг друга они читали как себя самих.***
- Просыпайся с этим, - шипение раздавалось то там, то здесь, густой горячий воздух был им полон, и дëрнуться в сторону, попытаться отгородиться от него никак не получалось. – Бессердечный! С-с-с-с… Слишком резко, будто его подтолкнули, Квай-Гон сел на постели. Коснулся лба, волос, потом и наволочки подушки – всë отсырело к хатту. Старый кошмар, терзавший его давным-давно пару раз и разбивавший к утру крохи самообладания, вновь явился. Как вживую Джинн помнил пещеру, мягкие объятия; теперь они казались тисками, сжавшими его до хруста рëбер, вцепившимися ему в подбородок и давящими на виски, чтобы открыл глаза, чтобы не смел отвернуться или попытаться не слышать жуткий визгливый смех таинственного Морока. Но у джедаев кошмаров нет, так всегда учили. В прошлые разы он садился подальше от света, тепла, от других разумных, и прикрывал глаза, чтобы изгнать дурной сон – тот исчезал, оставляя лишь шлейф беспокойства, да и этот след былой боли таял через несколько часов. Два раза, три, самое большее пять, и сознание, кажется, отогнало его насовсем. Просто юношеская травма, напоминал себе Квай-Гон, просто совпадение, а затем ещë одно, после которого как раз начали сниться сны. Теперь и вовсе нечего бояться: сегодня или завтра будет ровно год как Храм остался позади. В этот раз он не мог позволить себе опоздать. Или Сила пошутила над ним, или еë пути и правда могут завести неизвестно куда, только теперь рядом с ним, свернувшись от холода татуинской ночи в клубочек, спала не джедайка. Не соратница, не форсъюзер вовсе. Долго искать ответ, почему обычная женщина, пусть и мудрая не по годам, довольно ловкая и хладнокровная (при чужих, теперь-то он знал, что дома, с близкими это не так), оказалась дороже всего, чем он жил, Джинн не стал. Он всë ещë просыпался раньше по старой привычке и был несказанно рад, если удавалось увидеть, как Шми приоткрывает глаза следом, тут же жмурясь от солнечного света. Она всегда ловила его взгляд, улыбалась, и не хотелось не то что искать коврик для медитаций или думать, чем позавтракать – просто двигаться. И, кажется, Скайуокер понимала, как умеет воздействовать на него, поэтому медленно щурилась и только потом тихо, хитро и очень ласково молвила: - Доброе утро. Что же, Шми успела достаточно устать за вчерашний день, да и в целом, думал бывший джедай, аккуратно вытягивая подушку. Он сейчас сам поменяет бельë, поставит воду греться– по утрам они всегда пили какой-то лëгкий, светло-золотистый, сладковатый сам по себе отвар. И даже медитировать не потребуется. От еë прикосновений, объятий, поцелуев в загривок, ведь выше не достать, дурные сны всегда расходились сами собой. Шми тихо зевнула, обернулась, прикрывая рот, и утренний прохладный воздух моментально нагрелся до полуденного. Квай-Гон почувствовал, что сейчас разорвëт злополучную наволочку, так крепко ногти вцепились в подушку. - Доброе утро, - Скайуокер потëрла глаза и моргнула пару раз. От жары застучало в висках, когда она подняла голову. – Глупый вопрос, милый, но где ты? Даже когда Шми сердилась, еë глаза не темнели настолько. Угольно-чëрный зрачок, казалось, занял не только всю радужку, но и белок захватил, и едва заметные его нити, как разводы чëрной краски, ползли с заметной только форсъюзеру скоростью к векам, уголкам глаз, коротким пушистым ресницам. - Ты здесь? – это было последнее, что он услышал. Шми, кажется, пыталась дозваться, даже поразительно точно взяла его руку своими, но вместо еë голоса Квай-Гон слышал только жуткий смех вместе с плачем, вместо еë прикосновения – давящий захват давнего проклятья…