Fire on Fire

— Давай, пиши гопнику, что отдашь ему деньги в понедельник вечером, но с условием — он удалит видео при тебе, — велел Слава. Мирон что-то написал в телефоне и кивнул. У Славы закружилась голова от неожиданных признаний Мирона. Он даже взглянул на подростка по-иному. Похож ли Мирон на гея? На нежного мальчика, желающего отсосать мужчине? Да ну нахуй. Мирон выглядел как нормальный пацан. Да, худощавый и кудрявый, пухлогубый еврейский херувим, но в нем отсутствовал малейший намек на противную жеманность и манерное пидорство. — Слав, почему ты мне помогаешь? — тихо спросил Мирон, подвинувшись ближе, когда Слава залез с ногами и вальяжно развалился на диване. — Ты напоминаешь меня, а я помню, чем подобный образ жизни кончается. Я просто не хочу, чтобы с тобой случилась беда. А пока ты идешь кривой дорожкой. Но не читать же тебе морали или учить на моем опыте, ведь нихуя не поможет, мы не учимся на чужих ошибках — проверено. Я пытаюсь хоть что-нибудь сделать, — грустно пояснил Слава. — А я подумал… Ты второй парень из натуралов, кого не смутила моя ориентация. Ты как будто не стал относиться ко мне хуже. — Не стал. А первый кто, Дима, да? — усмехнулся Слава, глядя на его сосредоточенное лицо. — Нет, первый Ваня. Мой единственный здешний друг, он сейчас уехал с родителями за город. Дима тоже меня презирал за ориентацию и эти минеты. Его никогда не заботило, что я чувствую, ни морально, ни физически. А когда я однажды набрался смелости и предложил ему нечто большее, чем оральный секс, знаешь, что он мне ответил? — горько усмехнувшись, Мирон посмотрел на Славу. Его взгляд был влажным, глубоким и потемневшим от плохо скрываемых чувств. — Что? — Слава выдержал пристальное внимание серых глаз. — «Да ты совсем охуел, пидор. Скажи спасибо, что я ещё позволяю тебе сосать, пока у меня нет девушки», — скривившись, передразнил Мирон бас бывшего друга. — Вот охуевший кобель. Он явно нарывался, — резко осудил Слава. — Я тогда оттолкнул его и убежал. Больше мы не встречались, — признался Мирон. — Но мне было реально хуево и не хотелось жить. А после все окончательно пошло по пизде: отношения с одноклассниками, учеба эта ебаная. — Это я понимаю, Мирон. Но ты уверен в своей ориентации? Я где-то читал, что человек определяется с ней годам к двадцати пяти, а до этого возраста может экспериментировать, но это не значит ничего. — Уверен ли я, что я гей? Да, Слава. Я однажды пробовал целоваться с девочкой. С большим желанием я бы поцеловал вон Филю. И так со всеми особами женского пола. Я не чувствую к ним ничего и никогда ни к одной не чувствовал. А парни вызывают во мне много эмоций и желаний, особенно те, которых я нахожу привлекательными, — сказал Мирон, коротко взглянул на Славу и опустил глаза. — И тебе сложно найти кого-нибудь. Ну там, в гей-пабликах или на тематических сайтах? — поинтересовался Слава. — Они вызывают у меня какую-то брезгливость, парни с гей-сайтов. Они же, блять, готовы ебаться с первым встречным, так и ВИЧ подхватить недолго, — рассудительно ответил Мирон. — Плюс эти геи совсем чуждые мне, у нас обычно кроме ориентации и нет ничего по-человечески общего. А мне хочется настоящей близости, любви, что ли. Так что я страдаю, но жду своего любимого человека, — разоткровенничался Мирон. — Надеюсь, ты будешь удачливее меня в любви. Тут и с гетеросексуальной-то все сложно. — А ты никогда не думал… ну, я не знаю, о бисексуальности? — осторожно спросил Мирон, разглядывая молочно-шоколадную обивку дивана с выпуклыми узорами и задумчиво обводя пальцем один из них. — Я — нет. Никогда не сомневался, что девушек люблю. Ты вообще первый гей, которого я встретил в жизни, — улыбнулся Слава, отвечая мягко и не желая задеть подростка. –Как ты думаешь, моя ориентация не помешает нашей дружбе? –Надеюсь, нет. Ты вообще-то мой ученик — даже если бы ты был девушкой, я вряд ли смог переступить эту черту. –Эх, значит, все глухо. А жаль, ты вообще-то привлекательный, Славик, — подмигнул Мирон и осторожно пристроил кудрявую голову Славе на колени. В ту минуту он был такой трогательный и доверчивый мальчишка-щенок, с надеждой заглядывающий в глаза. — Бля, вот щас мне не по себе стало. Давай без гейских шуточек, а? Мирошенька, я бы и рад дать тебе, что ты хочешь, но не могу. Прости, — с чувством повинился Слава и нежно провел ладонью по торчащим завиткам подростка. Мирон вздохнул и закрыл глаза, принимая мимолетную дружескую ласку. — Знаю, это ты прости. Просто ты мне нравишься. И как мужчина, и как друг, — признался Мирон и снова пронзительно посмотрел на Славу, будто одним взглядом хотел передать всю сложную гамму чувств. В нем читалась почти мольба о взаимности: «люби меня, пожалуйста». Слава вздрогнул и ещё нежнее погладил Мирона по голове. Это все, что он мог дать: принятие и поддержку. — Можно я пойду спать? Устал что-то за день, — тихо сказал Мирон, поднимаясь и избегая снова смотреть на Славу. — Да, конечно, тебе завтра к первому уроку? — спросил Слава. — Школа, блять, черт, только ее сейчас не хватало. Да, мне с утра надо, — признал Мирон. — Хорошо, я тебя пораньше разбужу. Сходишь домой. Завтра у меня нет информатики с десятиклассниками, поэтому мы увидимся после уроков. Возьмём деньги и пойдем на встречу с гопником. — Хорошо, спасибо тебе, Слава. Я все для тебя сделаю, — дрогнувшим голосом сказал Мирон. — Ну не накручивай. Мне будет достаточно, если ты станешь регулярно ходить в школу. — Я очень постараюсь. А информатику больше никогда не пропущу, — пообещал Мирон и тепло улыбнулся Славе. — Я в душ. — Давай, а я пока постелю тебе, — решил Слава, поднимаясь. Когда он расправлял Миронову постель, услышал донесшийся крик из ванной. — Принеси полотенце, плиз, я забыл! — Минуту! — откликнулся Слава, неуверенный, что Мирон вообще услышал. Слава открыл дверь ванной комнаты, хотел повесить полотенце и уйти, но увидел в зеркале Мирона. Подросток голышом, сгорбившись и уткнувшись лицом в ладони, сидел на корточках в ванне. Вода из крана била тугой струей, он не услышал, как Слава вошёл, и начал раскачиваться из стороны в сторону и стонать. Вдруг Мирон вцепился зубами в собственную ладонь, издав приглушённый всхлип. Слава испугался и выбежал из ванной, неосторожно хлопнув дверью. Шум воды прекратился, и Мирон, обернувший бедра полотенцем, вышел в коридор. — Господи, да что с тобой вообще?! — взволнованно спросил Слава, шагнув навстречу. — Я не могу. Просто не могу, — прошептал Мирон и поднял заплаканный взгляд. — Что не можешь… — Слава осекся и слегка отпрянул. В душу ему смотрели печальные серые глаза. У мальчика даже ресницы слиплись от слез. Боль Мирона била под дых. Слава не мог ни защищаться, ни оторваться от такого неприкрытого страдания. Эти его дико яркие губы с горько опущенными углами, облепленные мокрыми волосами скулы, резко выдающийся нос — все в Мироне казалось больным изнутри идущим жаром. — Жить не могу, Слава, — с трудом проглатывая ком в горле, ответил подросток. — Чего ты хочешь? — дрогнул голосом Слава, чувствуя, словно в животе зажали тугую пружину, готовую вот-вот распрямиться и проткнуть ему кишки. Мирон не ответил, шагнул к нему и потянулся за поцелуем. Слава видел это, но не отпрянул и ощутил на своих губах быстрое влажное касание теплого мальчишеского рта. Он не отталкивал подростка, но напрягся, и Мирон сам сразу же отстранился. — Нет, Мирон, — выдохнул Слава и покачал головой. — Да, Славик. Но раз нет, так нет, — твердо ответил Мирон, развернулся и, поддерживая чуть соскользнувшее полотенце на бедрах, ушел в спальню, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ошарашенный Слава так и остался стоять в коридоре. У него просто в голове не укладывалось произошедшее. Его только что поцеловал парень. Его, сука, ученик! А виноват, конечно, сам Слава. Он ведь типа взрослый и ответственный человек. Как он мог такое допустить?! Спал Слава тревожно. Ему снилось, что Мирон громко плачет, сидя в ванне, а он стучит, стучит и стучит в дверь кулаками, сбивая в кровь костяшки пальцев, задыхается и бессильно опускается на пол, пытаясь отдышаться. Дверь открывается, и из ванной выходит белый, как мел, Мирон. Он поднимает руку, и Слава видит, что в его окровавленном кулаке зажаты осколки зеркала. Слава вскакивает и… просыпается. За окном было еще темно, на экране Славиного телефона горело ранее утро — 5:37. Слава, предчувствуя, что не сможет больше заснуть, сразу встал. Сердце в груди билось сильнее обычного, как после долгой пробежки. В ванной он слегка вздрогнул, увидев свое всклокоченное отражение с напряженным взглядом в целом зеркале. Умывшись, Слава провел пальцами по влажной коже и тронул порозовевшие губы указательным и средним пальцами. Вчерашний поцелуй… блять, ему это не приснилось. На кухне Слава развел бурную деятельность, только бы забылось, стерлось, будто и не было ничего. Нет, не было. Все случилось только в его воображении, хуевое ночное наваждение. Проветрил комнату, подогрел чайник, заварил чай, нарезал гору бутербродов с сыром и колбасой. Видимо, Мирон услышал Славины кухонные хлопоты и пришел на звук. Заспанный мальчик, трущий согнутым указательным правый глаз, с непричесанными волосами и непослушными вихрами, утром он уже не выглядел несчастным и больным. — Доброе утро, Слава, — широко улыбнулся Мирон. — Доброе. Я смотрю, тебя даже будить не надо. Выспался? — нарочито бодрым тоном ответил Слава. — Вполне. И теперь я жутко голодный, — сверкнул глазами Мирон. Из заспанного он быстро превратился в самоуверенного мальчишку. — Тогда поторопись, а то чай остынет. Спустя десять минут Мирон уже сидел напротив Славы, беззаботно пил чай и жевал бутерброды. Слава скользил взглядом по его посвежевшему лицу, пытаясь уловить скрытое и понять, неужели Мирон в самом деле влюблен в него, и вчерашний поцелуй был не просто насмешкой подростка. — Со мной что-то не так? — поинтересовался Мирон, отрываясь от чашки и встречаясь с ним взглядом. Серые глаза смотрели спокойно и приветливо. — Да нет, все нормально. Просто смотрю, — стушевался Слава. — А то я чуть бутербродом не подавился, — усмехнулся Мирон. — Ты в школу не опоздаешь? — напомнил Слава. — Неа, у меня все под контролем. Сейчас пойду домой, покажу родителям, что жив-здоров, схвачу учебники и пойду бодро ломать зубы о гранит, — насмешливо поделился планами Мирон. — Сука, какой нахуй гранит? — не сдержался и рассмеялся Слава. — Научный, Славик, — приподнял бровь Мирон и встал из-за стола. — Сегодня я для тебя не Славик, а Вячеслав Валерьевич, Мироша, — плохо сдерживая усмешку, сказал Слава. — Ты для меня теперь навсегда Славик, смирись, — Мирон подошел совсем близко к сидящему Славе и фамильярно похлопал его по плечу. — Если не сдашь вовремя задание по информатике, я с удовольствием влеплю тебе жирный двояк в журнал. Учти, Мироша, в школе у меня нет любимчиков, — улыбаясь, поднялся Слава. — А я бы очень хотел стать вашим любимчиком, Вячеслав Валерьевич, — поддразнил его Мирон комично страстным полушепотом и пошел одеваться в прихожую. — Все, Мирон, иди ты… за учебниками, — рассмеялся Слава. — Кстати, мне написал гопник, мы с ним встретимся в пять в парке. — Хорошо, я подожду тебя после уроков, мы возьмем деньги и пойдем вместе. Слава едва успел договорить, как одетый Мирон подскочил к нему и быстро поцеловал в щеку около самых губ. Не оборачиваясь и не прощаясь, подросток пулей вылетел из квартиры и с грохотом понесся вниз по лестнице.