Шрамы

— Ты носишь линзы? — Не твоё дело. Алтан садится ровнее и проводит пальцами сквозь волосы, собирая их в неаккуратный хвост. Сейчас, раздетый и расплетённый, он выглядит младше и безобиднее — если бы Вадик был полным идиотом, он бы на это купился. Но Вадик не идиот. Он подходит ближе под внимательным взглядом тёмных глаз и опускается на край кровати, за что тут же получает тычок ногой в бедро. — Я разрешал? Вадик улыбается шире и ловит узкую ступню ладонью, мешая пнуть себя снова. Алтан тут же хмурится и подается вперед, чтобы достать держащую его руку, но гибкости ему не хватает; от напряжения старые шрамы отдаются болью и он, застонав сквозь зубы, откидывается на подушку. — А ты всегда дерёшься, когда нервничаешь или злишься? Вадик мягко массирует стопу, разгоняя кровь, и тянет ближе, вынуждая Алтана сползать ниже, пока он вовсе не ложится на спину. Дракон думает, что скорее всего он просто выжидает удобного момента, чтобы пнуть в зубы, но неожиданный азарт перевешивает доводы разума. — Ты только нос мне не сломай, — улыбается он, наклоняясь. — Это больно и я залью тебе кровью новую простыню. — С чего ты взял, что она но… Алтан давится последним словом, удивлённо уставившись на то, как чужой язык скользит по его ступне от пятки вверх. Он даже приподнимается на локтях, чтобы видеть лучше, и чуть шевелит пальцами, привыкая к ощущению: чуть щекотно, влажно. Приятно. Вадик поднимает горящий взгляд и тянет одеяло в сторону, за что действительно получает не слишком сильный пинок в челюсть, но поздно — он с удивлением смотрит на старые шрамы: ровные и аккуратные от операций и рваные глубокие от той аварии, что убила его мать. — Я не разрешал! Алтан вырывает ногу и садится, яростно сверкая глазами, и вот теперь Вадик чувствует, что его целостность в опасной близости от окончания. Он перехватывает чужую руку, что явно метит ему в ухо, но второй получает такую оплеуху, что зубы щелкают. Впрочем, сам виноват, не надо было увлекаться. — Эй, босс, да в этом же ничего… Он чудом уворачивается от меткого удара лбом в лицо и инстинктивно заваливает Алтана на кровать, прижав его руки, но продолжая получать удары ногами. Они возятся так ещё некоторое время: пусть Вадик и шире в плечах, Алтан тоже не субтильная барышня и может ввалить по самое небалуйся. Но всё равно устаёт первым, распластавшись и тяжело дыша; очки, слетевшие во время возни, валяются около кровати — от этого чужой взгляд становится чуть расфокусированным и более… растерянным, что ли. Дракон впервые думает, что Алтан ещё мальчишка, пусть опасный и смертоносный, но совсем молодой. Он осторожно отпускает его руки и садится между разведённых ног, не скрытых теперь даже краем одеяла: внизу живота расползается сладкая судорога, от которой одновременно приятно и жутко, что Алтан заметит. Наверное, тот замечает сразу же — не по вставшему члену, конечно, а просто по выражению лица. Но не пытается ни прикрыться, ни отползти, только водит коленями из стороны в сторону, выжидающе наблюдая. Дракон, чутко следя за реакцией, касается выпуклого рубца у самой стопы, обводит его пальцем и ведёт вверх, ощущая подушечками все неровности шрамов. Второй рукой он на всякий случай держит другую ногу за щиколотку, чтобы не получить внезапный пинок. Чуть выше колена шрамы заканчиваются и начинается гладкая светлая кожа, но Дракон, помедлив, продолжает своё путешествие, положив ладонь целиком: сначала просто по бедру, а затем по его внутренней стороне до штанины пижамных шорт. Алтан склоняет голову, ожидая, и Вадик чувствует в этом какой-то вызов — стушуется он или нет, не побоится ли продолжать. Разум подсказывает, что лучше остановиться, но он, коротко вздохнув, продолжает движение, пока не накрывает рукой член. — Свинья, — несмотря на оскорбление, Алтан откидывает голову и облизывает губы, чуть чаще дыша. — Безумец. Дракон кивает — будто нужно его согласие — и наклоняется, чтобы провести языком по мягкой ткани, чувствуя, как Алтан от этого движения приподнимает бёдра. Он продолжает двигать головой, не жалея слюны, следя за реакцией; ткань быстро намокает, обозначая контуры уже вставшего члена. — Стой, хватит! — Алтан упирается ладонью ему в макушку и давит, отстраняя. — Хватит. Сними их. Дракон подчиняется, хотя это вроде была просьба. Впрочем, его босс никогда не просит — это не в его характере — только отрывисто отдаёт приказы или угрожает. В основном Вадику, конечно, но это совершенно не обидно — скорее делает его исключительным. Он быстро стаскивает мокрые шорты и отбрасывает их в сторону, склоняясь к паху, и без указаний берёт в рот, насаживаясь до самого горла. Он слышит шумный, с присвистом, вздох и поднимает глаза, следя за реакцией, но видит только обнаженное горло и подбородок. Звуки выдают все реакции с головой. Вадик думает, что никогда бы не смог поверить, что Алтан может быть таким несдержанным и шумным: он скулит и стонет, цепляясь пальцами то за волосы Дракона, то за простынь, сжимает коленями его голову и прогибается едва ли не до хруста. Вадик, удивлённый такой реакцией, чувствует острое желание сделать так, чтобы услышать, как Алтан кричит, потому что… это должно быть потрясающе. Он сам готов кончить только от одних звуков не прикасаясь к себе, что вдвойне странно, учитывая некоторый опыт. Легкий толчок в лоб вырывает его из мыслей. Вадик садится, облизываясь, и вопросительно смотрит на задыхающегося, раскрасневшегося босса, поглаживая ладонями покрытые мелкими бисеринками пота бедра. Как будто ждёт приказа. — Достаточно, давай… — Алтан сбивается, пытаясь выровнять дыхание. — Резинки есть? Дракон улыбается шире и сдвигает руки на подтянутую задницу, с наслаждением сминая пальцами ягодицы. — А не порвёшься? — А ты проверь. Вадик даже присвистывает от того, с каким вызовом это звучит. — А без резинки? — он нависает над распластанным Алтаном и тот тут же обвивает его бедра ногами, скрещивая лодыжки на крестце. — Дух авантюризма, все дела? — Да на тебе пробу негде ставить, — вопреки своим же словам, Алтан притирается к члену Дракона и шипит сквозь зубы. — Заразишь меня сразу всем. Дракон, вместо ответа, чуть толкается, на что получает низкий гортанный стон. Спор не продолжается: кажется, в определённый момент, они оба забывают о его предмете. То ли тогда, когда Дракон, не задумавшись, втягивает Алтана в мокрый жадный поцелуй, игнорируя впивающиеся в его спину ногти; то ли тогда, когда Алтан прокусывает ему губу до крови и вылизывает рану с такой тщательностью, словно голодный вампир. — Это да? — Ещё слово — и я тебя выкину. Пустые угрозы, опровергаемые руками, что притягивают ближе. Дракон кусает открытое горло, оставляя отчётливые следы зубов и ставит засосы, не слишком заботясь об осторожности — и не получает никаких ценных замечаний об этом факте. Наверное, потому, что Алтан занят тем, что кусает пальцы, давясь стонами, когда он движется внутри размашисто и сильно, чуть ли не возя их обоих по кровати. — Мне нравится, как ты стонешь, — Вадик отрывает чужую руку ото рта и прижимает к кровати. — Покричишь для меня? — Я же сказал, ещё слово! Кричит. Сначала плотно сжимает губы и жмурится, сдерживаясь, потом уже кусает их едва не до крови, всхлипывая и скуля. А потом, когда Дракон кусает особенно сильно и сменяет темп на более медленный, выходя на всю длину и загоняя обратно, начинает кричать. Скорее вскрикивать, конечно — Вадик обещает себе сделать так, чтобы эти крики лились потоком — но тоже хорошо. Он прижимается ближе, прижимая животом член Алтана, и легко целует приоткрытые губы, пачкая своей кровью. — Ну, цветочек, кончай? — Дракон улыбается, видя вспыхнувшую в глазах напротив ярость от обращения. — Ты же хочешь, я чувствую. Так сжимаешься, будто… Он не успевает договорить: Алтан особенно жалобно всхлипывает и между их животами становится мокро и липко. Вадик выходит и неторопливо двигает рукой на члене, вполне осознанно любуясь открывающимся зрелищем: мокрый от пота, с растрепанными волосами и опухшими губами Алтан выглядит как чертово произведение искусства. Даже немного жалко, что приходится его пачкать в собственной сперме. Или нет. *** — В шрамах нет ничего такого, — Дракон передаёт Алтану позолоченную расчёску. — Это не уродливо. И ты не становишься слабым от того, как их получил. Тот хмурится и садится прямее. — Не лезь, куда не просят, — хмуро говорит он, натягивая одеяло. — Что ты вообще можешь знать о таком? Дракон фыркает. Он разворачивается спиной и поводит плечами, разминаясь. — А ты посмотри, что я могу знать. Алтан натягивает очки и удивлённо поднимает брови, приблизив лицо к чужой спине, на которой буквально нет живого места под татуировкой, от самых плеч до поясницы. Огромный шрам от ожога, плохо залеченного, судя по всему; он касается кончиками пальцев бугристой кожи, ощущая, как внутри холодеет. — Неудачно прикрыл ребят, — Вадик разворачивает голову и криво улыбается. — И их не спас, и оставил себе особенное украшение на всю жизнь. Алтан отшатывается и хмурится, касаясь лба. Дракон снова разворачивается, потянувшись, и склоняет голову. — Ну что? Противно? В ответ он получает поджатые губы и красноречивый взгляд, а затем одно единственное покачивание в отрицании этих слов. Дракон довольно улыбается и придвигается ближе. — Повторим? Меткий бросок расческой в лицо отвечает на его вопрос лучше любых слов. Ну что же, значит в другой раз. Почему-то Вадик уверен, что он точно будет.