Первый день его жизни

***

      Большой дом в традиционном стиле располагался на севере страны Рек и был куда более отдаленным от населенных пунктов, нежели тот, что в стране Чая. Природа вокруг зато радовала разнообразием и красотой: на горизонте виднелись горы, а недалеко протекала быстрая река. Экзаменовав всю округу, Шисуи остался под впечатлением, и дом тоже приятно удивлял наличием всех необходимых удобств и доступной жилплощадью, заставляя призадуматься над тем, откуда у хоть и, безусловно, талантливого, но всего лишь ирьенина, появились средства на столь дорогостоящее вложение.       На закономерный вопрос Нокори ответила без обиняков, рассказав, что здание и землю ей подарил лично главный советник дайме страны Рек после того, как она излечила его тяжелобольную дочь и поспособствовала тому, чтобы та смогла забеременеть. Отреагировал Учиха со свойственной ему непредсказуемостью, обидевшись, мол, а чего раньше не говорила, на что девушка лишь виновато улыбнулась да пожала плечами, вскользь упомянув, что эта история совсем затерялась в памяти, и она, пожалуй, вовсе забылась бы, не будь столь щедрого подарка от высокопоставленного чиновника, пришедшегося весьма кстати.       Распечатывали вещи из свитков и обустраивали дом около двух дней, за которые успели опробовать небольшое додзе на паре утренних тренировок и футоны в спальне, что уступали привычной кровати, но все же сгодились не только для сна. Попутно Нокори ставила защитные барьеры, с чем Шисуи ей помогал, так что данное дело заняло еще четыре дня, а после они наконец выбрались в ближайшую деревню, которая вполне походила на небольшой городок, что не могло не радовать. Когда же все мелочи оказались утрясены, Маэда начала готовиться к отбытию в Коноху, хоть и всем видом показывала, насколько ей трудно покидать его на такой долгий срок.       Впервые именно ему пришлось подбадривать и выступать в роли надежного слушателя всех проблем, с чем Учиха, с грехом пополам, справился, сто раз заверив Нокори, что ничего плохого за время ее отсутствия с ним не приключится. Она пыталась прикрыться волнением обо всем, начиная с диагностики глаз и заканчивая совсем мелкими проблемами, по типу внезапной простуды, но Шисуи знал, что Нокори попросту не желала оставлять его одного.       В путь она вышла дождливым ранним утром: проснувшись до рассвета, они долго лежали в обнимку, слушая то, как капли воды барабанили по черепичной крыше. В комнату едва-едва проникал свет, тенями ложась на их лица, зато приятный прохладный ветер щедро дул из окна, отгоняя последние отголоски сна. Ее рука гуляла на его животе, щекоча под ребрами и заставляя вздрагивать от прохлады прикосновений, а губы нежно проходились по шее и ключицам, оставляя невесомые поцелуи. Будучи без очков и в темноте, Шисуи едва различал ее силуэт, от чего другие ощущения, казалось, в разы усиливались, что придавало происходящему куда более яркие оттенки.       Шумное дыхание перебивало остальные звуки, но он едва ли мог с ним справиться, когда Нокори мягко водила ладонью по вставшему члену, опускаясь все ниже. Ее рот был до одури влажным и горячим, а движения – тягучими и неспешными, будто она давала ему и себе смаковать каждую секунду удовольствия, переходящего почти за грань пытки. Шисуи гладил ее по волосам, направлял, просил о большем, но не смел давить или грубо толкаться в расслабленное горло, чем Нокори пользовалась, вынуждая его метаться на самом краю то ли агонии, то ли блаженства.       Вдоволь насладившись представшей перед ней картиной, она перескочила через него и легла, потянув Учиху на себя. Их губы впервые с самого пробуждения соприкоснулись в голодном поцелуе, и Нокори с внезапной нетерпеливостью помогла ему устроиться удобней, упершись головкой во вход. Шисуи не нужно было просить дважды: он вошел в нее одним плавным толчком, простонав в губы, и сжал пальцы на ее ягодицах, без промедлений и поддразниваний став двигаться. Ей нравилась грубость, а Шисуи больше не мог сдерживаться, доведенный до предела ее ласками.       С недавних пор оба стали особо громкими в постели, перестав сдерживаться, а Маэда еще и не затыкалась, говоря непристойности, просила о большем, подмахивая его движениям, и все больше раззадоривала его так, что Учихе приходилось затыкать ей рот поцелуями, превращая все звуки в еще более соблазнительные мычания и стоны, от которых совсем затуманивалось сознание. - Ты ведь будешь дрочить, представляя меня? Вспоминать, как драл на этом самом футоне? – она совсем вошла в раж, должно быть, приближаясь к пику, став слишком уж болтливой. – Кончи с моим именем на устах, да... – она осеклась, когда Шисуи, прорычав, сжал пальцы на ее шее, принуждая заткнуться. - Какая же ты громкая, Нокори… - выдохнув, он застыл глубоко в ней, зажмурившись, непроизвольно усилив хватку на ее горле и тут же почувствовал сокращение мышц, от которого не смог сдержать громкого стона, совершив еще несколько толчков, доведя их обоих. – Черт…       Перекатившись в сторону, Учиха подложил руки под голову. Некоторое время лежали молча, пытаясь отдышаться, но потом девушка лениво расположилась на его плече, и он кожей ощутил ее довольную улыбку. - Я не имела в виду сейчас, но, - усмехнувшись, Нокори игриво провела пальцами по шее, аккуратно повернув его лицом к себе. – Мне очень понравилось то, как ты кончил по команде… - Я говорил, что ты та еще садистка? – она лишь пуще засмеялась, а Шисуи обнял ее крепче, желая сполна прочувствовать их единение, зная, что совсем скоро им нельзя будет продолжать нежиться в постели.       В ее сборах он почти не участвовал, просто наблюдая за всем, будто бесплотный дух, со стороны, и очнулся уже на небольшом крыльце, когда Нокори запечатлела короткий прощальный поцелуй на его губах, быстро пропав за горизонтом, едва он произнес тихое «пока».       Как же жалко он, должно быть, выглядел со стороны: почти слепой Учиха, предатель клана и деревни, вынужденный скрываться за спиной девчонки-ирьенина, убедившей его даже носа не высовывать из убежища, рассказав, что он должен быть мертв для всех. Иногда его одолевали сомнения: Шисуи хотел поговорить с Итачи, подбодрить бедного Саске, убить Данзо и вернуть украденный глаз, но каждый раз одергивал себя, понимая, что не сумеет даже взглянуть в лицо друга, уничтожившего клан, и его брата, зная, что никак не предотвратил смерть их семьи. А Данзо… Шисуи не обольщался: без шарингана он вряд ли бы что-то противопоставил Шимуре и всем его АНБУ.       Поправив очки на переносице, он зашел обратно в дом, направившись в додзе: необходимо было как-то отвлечься и зарыть мысли, а тренировка идеально для этого подходила. В конце концов, он отнюдь не последний Учиха, ошибочно считающийся умершим. Правда, не сказать, что данное знание как-то успокаивало…