Властное сердце

Для многих людей сегодняшний день был самым обычным звеном этой огромной цепи под названием «привычная жизнь». Солнце уже вовсю светило, а лёгкий ветерок не спасал от расцветающей с каждой секундой жары. Такемичи поочерёдно сжимал мозолистые кулаки — скорее от нервов, чем от желания подраться. Сегодняшняя битва должна стать решающим прыжком не только в его судьбе, но и в дальнейшем благополучии «Свастонов». Если он не позволит Баджи умереть — Хината останется жива, и тогда всем этим уже весьма надоевшим прыжкам во времени придёт конец. Его голова была напрочь забита совсем не теми мыслями, которые нужны были сейчас, а избавляться от них вовсе и не хотелось. Ханагаки яро желал как можно скорее очутиться в полюбившихся ему объятиях своей девушки и забыть всё это как не несущий смысловой нагрузки сон. К его сожалению, этот кошмар являлся самой настоящей явью, хоть и частью его собственного, умершего вместе со всеми пылкими надеждами, прошлого. Буквально через несколько минут он сумеет перешагнуть через себя или уже сможет начинать прощаться с любыми воспоминаниями о ней, на этот раз — навсегда. Поглазеть на предстоящее шоу пришло немало людей и Такемичи готов был поклясться, что уже ненавидит каждого из присутствующих. Абсолютно все здесь были представителями гнилой расы: безжалостные, жестокие, двуличные. Малейшая капля человечности в них была уничтожена вместе с бокалом терпкого виски, приобретенного на вырученные грязные деньги. В их жилах течёт лишь грязь и убивающее мир желание власти. — Вон та парочка, — заметив изучающий взгляд приятеля, произнёс стоящий рядом Чифую, — братья Хайтани. Сотня человек соберётся лишь по первому их зову. — Сотня?! — А вон тот толстяк, что уселся на машине, — не обращая никакого внимания на его удивлённый возглас, продолжил Мацуно, — это «Тощий», владеет районом Уэно. Говорят он чудовищно силён. Немного задержавшись на крупном парне, взгляд Ханагаки скользнул дальше, внезапно цепляясь за идущую в контраст с обстановкой особу. Она была словно только что сорванным спелым яблоком в корзине среди уже гниющих груш. Жаль, что червивый фрукт нельзя отличить лишь по одному только внешнему фактору. Такемичи на миг призадумался насчёт цели её визита, и лишь бегающие по женскому телу глаза не давали опознать в нём гипсовую статую. — Не советую так на неё глазеть, — издав тихий смешок, Чифую поспешил отвернуться в сторону, дабы не привлекать к себе ненужного внимания. Его светлая челка сразу же сползла на единственный рабочий глаз, закрывая добрую половину обзора. — Кто она? — Такемичи удивлённо вздернул брови, наблюдая за реакцией приятеля. С чего вдруг такая реакция? Неужели Мацуно испугался какой-то девчонки? — Кимико Хасимото, — как можно непринуждённее кинул парень, косясь в её сторону. — Не знаю, что она сама из себя представляет, но я навсегда запомню её старшего братца, что держит весь преступный Токио в страхе уже несколько лет. Девочка же стала его заместителем к девяти годам, показав немыслимое для такого маленького ребёнка хладнокровие. Мы простые пешки по сравнению с масштабами мощи этих людей, Такемичи, поэтому прошу, не стоит делать никаких опрометчивых вещей, раз тебе всё ещё дорога голова на собственных плечах. Ханагаки немного поработал мозгами сопоставляя факты и увиденное, а потом пустил это занятие по ветру, переводя беглый взгляд на сидящую поодаль девушку. Кимико. Зная лишь одно её имя, он уже мог сделать некоторые выводы. «Правящая женщина» — вот что означали эти написанные чужой кровью на её судьбе иероглифы. Никаких сомнений по этому поводу у Такемичи не возникло — один лишь взгляд её до одури неживых, холодных как кованая сталь чёрных глаз заставлял мелкий холодок пробежаться вдоль линии его позвонка и вернуться обратно, ударяя в голову. Девушка восседала на груде старого металла почти что в самом центре этого импровизированного полигона. Даже несмотря на то, что девушка сидела на этом мусоре, все вокруг по правде считали, что это был её собственный трон — так она себя преподносила. Подбородок был высоко поднят, ровная осанка подчёркивала уж слишком худощавые формы женского тела, едва скрытые под чёрным тряпичным топом и короткими шортиками у самых её бёдер. Наряд был более чем откровенен для такого рода мероприятий, но если учесть, что вся заметная взгляду площадь женского тела была сплошь покрыта сырыми на вид бинтами — не вызывал ни у кого должной заинтересованности. Её лицо было самым обычным: маленькие, в клочья разодранные губы, миниатюрный носик с горбинкой и пирсингом в виде чёрной дуги в нём и искрящие надменностью бездонные глаза с двумя крупными точками под ними. В целом бледную кожу лица обрамлял пепельный вихрь её запретно длинных волос. Если бы Такемичи встретил эту девушку в обычной жизни, коей у него никогда и не было, ни за что бы не обратил на неё внимания. Даже мельком. И дело тут уже не во вкусе. Вся эта аура заядлого безбожника царящая вокруг неё пугала парня на каком-то подсознательном уровне. Как будто заметив его пристальный взгляд, девушка аккуратно заправила прядь за подобное эльфийскому слегка вытянутое верх ухо и не спеша поднялась с груды металла под ней. За пару шагов она преодолела расстояние между собой и парнем в атласном бежевом костюме, что стоял в самом центре полигона, ловко оказываясь у того за спиной. — Что это за парень? — слегка кивнув в сторону пары, поинтересовался Такемичи. — Хансэн, — даже не смотря в его сторону, ответил Чифую. — Он будет нашим надзирателем. Ханагаки ничего не ответил, лишь молча кивнул и продолжил наблюдать из тени. Дальнейшая картина вызвала у него смешанные чувства — этот человек, Хансэн, слегка повернул голову в сторону, чтобы ему была лучше заметна Хасимото и уставился на неё с непонятной улыбкой, обнажающей ряд неровных зубов. Девушка в свою очередь подошла к нему настолько близко, что её подбородок чуть ли не упирался ему в затылок. Для её приблизительного возраста в четырнадцать лет Кимико была уж слишком высокой, но, похоже, никого вокруг это абсолютно не смущало. Хансэн лишь смиренно кивнул на её тихий шепот у самого его уха, и аккуратно повернувшись лицом к девушке, поспешил удалиться на её прошлое место. Такемичи с озадаченным выражением лица перевёл взгляд на Мацуно, но лицо приятеля выражало точно такие же эмоции, что и его собственное, хоть одноглазый и тщетно попытался это скрыть. Понять, что же задумала эта девушка им так и не дали — бархатный женский голос с едва заметными сорванными нотками в нем, оповестил всех присутствующих о начале схватки. — «Токийская Свастика», — Хасимото выровнялась подобно струне старинной арфы и указала худощавой рукой с парой черных колец на левые ворота, а после, резко повернувшись так, что всё её пепельные волосы сделали в воздухе пируэт, устремила свою вторую конечность на правые ворота. — «Вальхалла»! Массивные ворота послушно растворились с обеих сторон, будто повинуясь этому повелевающему женскому тону и наслаждаясь предвкушенными дракой мужскими свистами. Слева от яркого солнца блеснули цвета спелой пшеницы прямые волосы Манджиро Сано. На нём из одежды были лишь фирменное байкерское пальто «Тосвы» и уже привычные для всех широкие джинсы. Поперек его корпуса красовалась сеть из завязанных на прессе пожелтевших бинтов. — Это Майки! — Непобедимый Майки… Кимико улыбнулась краем губ, рождая свету маленькие острые как лезвие бритвы клыки. Она прекрасно различала во всём этом шуме удивлённые возгласы простых шестерок. Манджиро Сано. Правда ли в нем есть это немыслимое могущество, о котором все постоянно говорят? Кимико проверит это лично. И не один раз. Пускай только останется в живых к этому моменту. После лидера «Токийской Свастики» в ожидании бойни на этой свалке появились и остальные представители банды. Их взгляды оставались нечитаемыми, но сжатые до побелевших костяшек кулаки говорили сами за себя — это будет схватка года. Даже татуированный дракон на левом виске Кена Рюгуджи сейчас будто ожил, пожирая всех красными искрами своих неживых глаз. Не зря он был заместителем Сано — парень явно не уступал Майки по силе. — Пойдем к нашим, Такемучи, — очнувшись от своеобразного транса пролепетал Чифую, таща за собой блондина. — Да! Только с этими словами Ханагаки наконец понял, что его время пришло. Он не позволит Майки убить Ханемию, и всем мерзким планам не менее мерзкого Кисаки придёт конец. Руки предательски задрожали, когда перед глазами подобно спичке вспыхнуло лицо Казуторы. Его губы искажал сумасшедший оскал, а черные волосы с отлично заметными в них желтыми прядями слегка трепал летний ветер. Он шел спереди в самом центре «Вальхалл», держа руки в карманах своих потрепанных от но́ски штанов. Когда уверенный взгляд его сапфировых глаз наткнулся на точеный профиль женского лица парень на секунду стушевался, но быстро собрался с мыслями и, выставив руку в сторону, приказывая всем остановиться, точными шагами побрёл на встречу девушке. Ему было откровенно плевать на происходящее вокруг, его единственная цель — Майки. Это он виноват во всём этом. Он один. И за это ему придётся о-очень дорого поплатиться. Маленький металлический колокольчик на мужском ухе подался назад, сопротивляясь порывам ветра. Впереди показалось знакомое лицо Рюгуджи в паре с его огромным черным драконом, рассекающим бритый висок. Остановившись прямо напротив заместителя командира «Тосвы», Казутора прожигал тлеющие дыры во всех головах своих прошлых приятелей. Но ему нужны не они. Ему нужен только Манджиро Сано. Этот глупый, но от того не менее наглый мальчишка, который думает, что все вокруг находятся где-то на уровне его ног. Ханемия хмурится, изгибая сухие губы в полуухмылке, демонстрируя при этом ряд аккуратных зубов. Дракен отвечает ему тем же, ловя исподлобья полный презрения взгляд. — У нас только одно условие, — завидев такое хмурое выражение лица своего бывшего приятеля начал Рюгуджи, — если «Вальхалла» проиграют, то мы забираем Кейске Баджи обратно в «Тосву». — Баджи никто к нам силой не тянул, — Казутора невесело ухмыляется, за улыбкой скрывая пробивающуюся внутри лозу ярости. — С чего это нам его отдавать? — Выставляете по пять ваших лучших бойцов, — перебила их спор Кимико, сложив руки на груди и слегка прикрыв богатые на чёрные тени веки. Густые ресницы полностью скрыли от парней её испорченную миром гнилую душу. — Или может предпочтете «толпа на толпу»? — Эту драку нам навязала «Вальхалла», — блондин лениво пожал плечами, будто происходящее его ни капли не касалось. — Вот ты и выбирай, Казутора. [Ayesha Erotica — Literal Legend] — Зачем нам весь это бред? — вытаскивая из карманов плотно сжатые кулаки прошипел Ханемия, — зачем здесь надзиратель-баба и все эти дерьмовые условия? Мы пришли сюда не в «дочки-матери» играть, а наконец решить кто достоин права существовать в этом мире. Так что готовьтесь быть избитыми до смерти, жалкие щенки! Черноволосый с криками о вездесущем правосудии поворачивается спиной к оппоненту и разводит руки в стороны, всем телом указывая на свою банду — будущего «победителя» этой стычки. Желваки с его напряженного лица так и не сходят — ярость от всех этих бессмысленных прелюдий накрывает с головой. Ему хотелось как можно скорее поставить Майки на колени и выбить из него всю его дурь. Желательно, ногами. Рюгуджи на это фальшивое представление наплевательски фыркает, закатывая глаза к небу. — Ещё одно такое заявление, — Хасимото выдохнула сквозь зубы, вцепившись острыми ногтями в бледную кожу предплечья. Раздражает. Никто в жизни не смеет обращаться к ней, используя такой отвратительный тон, — и вы всё разойдетесь, каждый в свой обосанный угол. Впрочем, закончить ей так и не дали — в следующую секунду взбешенный Казутора замахнулся на девушку своим шрамированным от многочисленных драк кулаком. Всё затихло: громкие выкрики, свисты проезжающих мимо автомобилей и даже звуки чавкающего «Тощего» исчезли в этот момент. Рюгуджи уверен: если бы он не знал эту девушку ранее, то с уверенностью бы заявил, что сейчас её хрупкое на вид тело отлетело бы на пару футов назад. Но Дракен знал. Прекрасно знал и помнил, как в тот день, пять лет назад, девятилетняя девочка по имени Кимико Хасимото, будто сорвавшись с незримой цепи, без посторонней помощи стёрла с собственного пути трёх шестнадцатилетних парней, которые завидев тогда ещё не совсем известного старшего Хасимото в компании мелкой дурочки решили не терять шанс, убрав мешающую занозу из задницы. В этот же день они полным крови ртом умоляли её оставить их в живых. Не будь у девочки тогда при себе таких наточенных до уровня гильотины ножей, Кимико бы зубами перегрызла этим тварям глотки, но не дала бы им приблизиться к брату ни на шаг, потому что знала наизусть как самую редкую молитву: оступишься — сразу станешь следующим трупом на очереди у брата. Многие по-детски верили, что жизнь юной Хасимото самая настоящая сказка от начала и до самого её конца, но лишь немногие знали, что спустя две недели после её рождения собственный отец оставил их семью на съедение помойным крысам в ближайшей подворотне, а мать, не видя ничего кроме сводящих с ума демонов горя, решила свести счёты с жизнью. Вот так и остался старший Хасимото с непосильно тяжёлой ношей на детский плечах. Он один растил сестру, дав ей всё: от имени до власти, а его собственное детство исчезло с третьей пачкой снотворного в руках собственной матери. Его детство умерло с обжигающими лицо слезами на глазах. Его детство породило такое отчаянное желание исправить этот жестокий мир. И потому чем старше становилась Кимико, тем сильнее он начинал её избивать. Бывали такие дни, когда униженная до полусмерти девочка просто не могла подняться на ноги, и тогда старший брат продолжал бить её в лежачем положении. Внешне же он желал ей только истинного счастья, но в душе грезил, чтобы она умерла поутру. А Кимико жила. Жила и верила. Каждое утро просыпаясь в крови, слезах и собственной рвоте. Напоминания о таком «воспитании» старшего Хасимото до сих пор украшали фарфоровую кожу и стимулировали гниющую заживо душу. Пройдёт немало лет, прежде чем время сможет залечить эти ненавистные ей раны. И если такие повреждения исправить можно, то истерзанное иглами сердце и незаслуженно вывернутое наизнанку нутро — нет. Но на всё это Хасимото-старшему было плевать, ведь единственной целью его жизни было сделать из своей маленькой сестрёнки самую настоящую безжалостную сторожевую псину, подвластную только ему одному. На ней не хватало одного лишь кожаного поводка, но многие бы предпочли видеть на ней и намордник. Ошейник же имелся на женской шее даже сейчас, правда усеянный десятком пятидюймовых шипов. Кимико всегда была уверена, что за избиение до полусмерти ей ничего не будет и всегда оказывалась права. Твари, подобны тем, что она встречала, априори не заслуживают жизни — это лишь грязное отродье нашего жестокого мира от которого нужно скорее избавляться. Такое мнение ей навязал её брат, и после нескольких сломанных рёбер она наконец согласилась с ним. Сейчас же перед глазами мелькала новая цель, но трогать её она не собиралась — лезть в чужую драку будут только униженные жизнью глупцы. Кимико же, несмотря на десятки грехов за спиной, таковой не являлась. Честь ей была дороже жизни и она скорее предпочла бы умереть, чем подчиниться кому-то. Брата она в расчёт, конечно же, не брала. Кулак Ханемии со свистом пролетел в нескольких дюймах от её пробитого огромной янтарно-красной серьгой уха. Но не успел парень даже моргнуть, как в женских руках в ту же секунду от яркого солнца блеснула рукоять складного ножа. Откуда девушка его достала не понял даже сам Дракен, что в упор наблюдал за происходящим. Всё случилось за короткие мгновения, но исход для него самого был ясен как школьная программа третьего класса. Кимико всем своим телом прижималась к спине Казуторы, томно рыча тому в ухо. На уровне мужской шеи кровавой кляксой восседал складной чёрный нож. Рюгуджи приятно удивился, рассматривая оружие: рукоять была выполнена в каком-то неизвестном для него стиле. Узоры без конца утопали и без начала всплывали, рождая точные грани золотистой пантеры. До него не сразу дошло, что это был именной нож — дорогой сердцу единственный подарок старшего брата. — Сделаешь так снова, — она прижалась губами к его уху, едва подавляя в себе желание откусить ему мочку. Прижатый к сонной артерии нож сильнее впился в податливую кожу. — И я сразу же вскрою тебе живот. Черноволосый скалится, проглатывая никуда не девшуюся злость. Хасимото грудью чувствует его напряжённую спину и решает отступить на шаг — лезть под горячую руку она не намерена. Ханемия ещё немного стоит с плотно сжатыми губами, рассматривая стертые в хлам ботинки, а после резко выкрикивает: — Вперёд! Послышались истошные крики, которые подобно жукам заползали в пустые головы наблюдающих и паразитировали там. Две банды кинулись друг на друга, ничем не отличаясь от диких зверей на бойне. Кимико посмотрела на всё это с некой долей презрения, отступив ближе к старым автомобилям за её спиной. Её совершенно не интересовали чужие разборки — она бы предпочла сейчас отсиживаться в дорогом кабинете своего брата, наблюдая за тем, как он снимает очередных безвкусных шлюх. Даже за грязным сексом наблюдать было бы куда приятней, чем сейчас лицезреть кровь и слюни в мясо избитых лиц. И какого чёрта Майки согласился на всю эту авантюру? Даже до самого умалишенного человека дойдет, что всё это чистой воды западня. Сано ведь это сразу понял, но всё равно пришел сюда, закрывая глаза на конечный итог. У «Тосвы» в два раза меньше людей, чем у их противников и единственное, что сейчас им остается — надеяться на чудо. Кимико знает: чуда не будет, и «Свастонам» немыслимо повезёт, если их лидера в конце оставят живым. К счастью, если всё зайдет слишком далеко — девушка позволит себе вмешаться. Манджиро Сано нужен ей живым. А пока стоит рассчитывать лишь на остатки его благоразумия — он знал на что шёл. И пока Кимико лениво, совсем нехотя выискивала в толпе нужные ей лица, Казутора не терял ни минуты. Как только последняя буква подобно пуле вылетела из его уст, парень сорвался с места, на ходу отбрасывая все живые препятствия с пути. Вот только двигался он совсем не в том направлении. Девушка сцепила зубы, плотнее вжимаясь подошвой своих огромных кед в неровную поверхность земли, когда среди побитых отбросов засияла движущаяся в её сторону черноволосая голова. Мужские глаза отражали всю смесь ярости и предвкушения их хозяина, а аккуратная родинка на правой щеке лишь подчеркивала этот взгляд. — Какого дьявола он творит? — рычит она сама себе, покрепче хватаясь за фиолетовую рукоять второго ножа. В этот раз на нём восседала белая сова — самая опасная из своих сородичей. Замечая её сосредоточенный взгляд и обмотанную бинтами руку за спиной Ханемия пошире улыбается. Наивная дуреха! Да кем бы она там не была: сестрой преступного авторитета, девушкой опасного бандита, дочерью мультимиллионера — ему плевать. Былой славой боя не выиграешь. Он никогда не станет пачкать руки о баб, даже о таких властных, как она. Никогда. Пусть себе это на носу зарубит, избалованная девица. Специально увеличив скорость до максимума, Казутора с каждой секундой всё настойчивее приближался к девушке. Манджиро за спиной не отставал. Осталось завести его на самый верх импровизированной башни и можно будет во всю насладиться шоу. Прядь пепельных волос ударила в лицо похлеще любой пощечины, когда парень, достигнув девушки, толкнул её своим плечом. Рука в тот же миг отозвалась глухой болью, окрашивая предплечье в красный. Мерзкая любительница ножей! И как только успела? Окрики Сано за спиной не дали ему остановиться на месте — Ханемия взмыл на близстоящий автомобиль и, держась за раненую руку, запрыгнул еще выше, оставляя сидящую на коленях Хасимото позади. Девушка кинула на его спину колючий взгляд и мысленно пожелала ему сгинуть в аду. Счесанные о землю колени неприятно саднили, а по ладоням стекала маленькая струйка крови — Кимико хорошо проехалась по лежащим рядом осколкам стеклянной крошки. Майки, только сейчас наконец добежавший до подножия горы из автомобилей, бегло осмотрел сидящую на земле девушку, что сопроводилось её немым взглядом исподлобья. Получив краткий кивок в сторону Казуторы, парень не медля запрыгнул на старый потертый автомобиль. Он обязательно разберётся с этой персоной сам, но перед этим ему уж очень хочется как можно сильнее заехать Ханемии по лицу, стирая в кровь его помеченную родинкой щеку. Девушка хмыкает, наблюдая за исчезающим в небе чёрным пальто главы «Тосвы». Как только Сано скрывается за ближайшим автомобилем, Кимико быстро оценивает обстановку. Помимо мозолящей глаза поднятой в воздух пыли и выворачивающего наизнанку запаха пота она замечает на себе пару насмехающихся взглядов — где это видано, чтобы саму Хасимото так нагло роняли на пол, а она и позволяет. Позор, да и только. Девушка на такие красноречивые взгляды лишь гневно про себя отмечает, что обязательно всадит нож всем им в ногу по самую рукоять — уж слишком сильно её раздражают эти наглые рожи. — Майки-и! Кимико подавила в себе внезапный порыв дёрнуться с места. Было это от паники, волнения или даже страха — непонятно. Вместо этого она лишь гордо поднялась со своего места, стараясь не показывать в своих глазах такую неправильную для её фамилии растерянность. Что ж, если быть предельно честным с самим собой, то девушка чётко признавала, что волнуется за жизнь Сано. Причины оставались предельно для неё самой предельно ясны. Немного ускорившись, но при этом стараясь сохранять свою надменную походку, Хасимото завернула за ближайшую кучу мусора, что закрывала ей обзор на местность. Перед пылким взглядом открылась совсем неожиданная картина, что заставила её сердце отбиться от рёбер и плотно вжаться в позвоночник. Манджиро Сано неподвижной глыбой лежал на куче металла, истекая кровью. Над ним в нескольких футах возвышался оскалившийся Казутора, держа в руках окровавленную трубу. Рядом с парнем находились ещё два человека, личность которых Кимико не знала и знать уж точно не хочет. По выражению их лиц сразу стало понятно насколько омерзительны эти твари внутри. Такемичи, всё это время стоявший около Чифую, не знал как найти себе места. Он должен чем-то помочь Майки, иначе всё это можно будет считать полным провалом! Загвоздка была лишь в том, что он ни на что не способный жалкий слабак. — Можно ли считать это безоговорочной победой «Вальхаллы»? — широко скалясь, кричит Ханемия. Отвечать ему никто и не собирался — Майки слегка качается в воздухе от неожиданного отсутствия сил в руках, но всё-таки принимает сидячее положение. Его ноги согнуты в коленях, а руки лежат на них сверху, сильно сжимая ткань. Сейчас эта поза отдалённо напоминала неподвластную времени скорбь. — Я всегда знал, что ты крепкий орешек, Майки, — Ханемия, похоже, даже рад, что бывший приятель всё ещё поддерживает здравие, ведь для него это как своеобразный сигнал — шоу ещё не закончилось. — Держите его. Кимико до дрожи в руке сжимает кулак, игнорируя впившиеся в плоть чёрные ногти. Ряды зубов сжались в плотную преграду словам, стирая в пепел остатки самоконтроля. Внутри начинало стремительно холодать от созерцания того, как Казутора со всей дури его больной головы бьёт Майки стальной трубой. Сано молча принимает животной дикости удары, подобно тряпичной кукле свисая с двух пар рук. И чем больше крови он теряет, тем сильнее Кимико хочет это прекратить. — Казутора, прекращай, — чеканит каждое слово, едва сдерживая горящие заживо органы. Она всё ещё является единственным надзирателем этого отвратного боя, и только она одна вправе закончить его. — Или мне самой придётся тебя остановить. — Что, правда? — парень секунду медлит, принимая задумчивый облик, но потом, громко рассмеявшись, ударяет с новой силой, будто специально провоцируя её сдавленный гортанью рык. Все знали, что шутить с Кимико подобно заливанию бензина в костёр, но Казутору всегда привлекала эта неконтролируемая ярость пламени. — Тогда попробуй! Отбросы, всё это время державшие Майки за руки, по команде Ханемии бросили его к полу. Парень обмяк, словно это была простая оболочка. Единственное, что не позволило ему упасть — раскаленная до уровня углей в камине металлическая поверхность автомобиля. Уже бежавшая в их сторону Кимико была внезапно остановлена резким ударом сильного кулака прямо в правое ухо. Мужские костяшки пальцев попали прямо на закрепленного во всё ухо малинового дракона, без особого труда вырывая украшение с кусками плоти. Девушка со сдавленным криком немного отлетела в сторону, хватаясь за онемевшее от боли место. В её глазах бездонная пропасть, а на душе раздирающая контроль безысходность. Руки от первого контакта с ухом превращаются в кровавое недоразумение, а янтарная жидкость горной змеей течёт по тонкой шее, огибая два торчащих шипа её ошейника. Косой взгляд в сторону непонятно откуда появившегося парня всё же даёт опознать в нём Ханму — действующего лидера «Вальхаллы». Убрать с лица отчаянное осознание своего положения не дали — до вскрика неожиданный удар в спину повалил Хасимото на поверхность автомобиля, выбивая весь воздух из лёгких. Коленки соприкоснулись с раскаленным на солнце железом, начиная слегка шипеть. Следующий удар пришёлся носком кожаного ботинка на уже шрамированный ранее подбородок. Соприкосновение настолько сильное, что её голова как у шарнирной куклы запрокидывается назад, чуть ли не пробивая затылком спину. Кимико едва успевает убрать язык при предыдущем ударе, не откусывая его резко прижатыми друг к другу зубами, когда ей в то же изорванное ухо впечатывается пыльный ботинок неизвестного отброса. Поддавшись зверски сильному давлению боли девушка падает на бок, попутно задевая виском часть вышестоящей машины. Слышится глухой стук и едва различимый в этом шуме сорванный хрип. Болезненный кашель вырывается из ушибленных легких, потому что непрочные ребра, состоящие лишь из старых и новых трещин, едва защищают органы от воздействия. Боль была до тошноты и слез адской, но даже в половину не сравнивается с избиениями её брата. Как будто стараясь напомнить ей об этом в лицо, разбивая нос, снова влетает ботинок — похоже, они не собирались пачкать руки. Девушка прижимает колени к груди, стараясь хоть как-то защититься. Перламутровый нож выпадает из ослабевших рук, звонко соприкасаясь с железной поверхностью. Отчаянный крик кровоточащих уст заполняет пространство, когда следующий удар поражает и без того слабый позвоночник. Через пару секунд Кимико чувствует чужой ботинок на своей пепельной голове, который будто специально смешивает её блестевшие ранее волосы с пылью и кусками влажной грязи на заковыристой подошве. Даже после этого удары продолжали осыпать всё её тело, подобно первым снежинкам ранней зимой. [we fell in love in october — girl in red] Счёт времени, как и осознания происходящего как мусор выкинули из её напрочь помешанной головы. Боль глухими фантомами паразитировала во всех частях тела, а сознание начинало плыть подобно маслянистой краске на холсте. Вдохнуть через нос не вышло — кровь вытекала оттуда подобно ненавистным слезам в детстве. Дабы не задохнуться, пришлось довольствоваться ртом, впуская в него клубы восставшей пыли, что хрустящим осадком засыпа́ла на зубах. Некоторых частей женского уха не было вовсе, а некоторые кровавой кашей забились внутри, подчиняя себе слух. Из-за этого Хасимото слышала только содрогающееся биение своего униженного сердца, что сейчас будто магнит собрало всё холодное оружие в себе. Стенки сухого горла будто заживо сжирали липкие личинки, из-за чего пришлось вновь сорвано прокашляться, насильно выталкивая изо рта прилипшие к зубам волосы и смешанную с собственными слюнями грязь. Давящая на голову и нервы подошва чужого ботинка уже давно исчезла, оставив после себя лишь размазанную по стенкам подкорки гордыню. Сквозь ноющую боль в позвоночнике и блестящую в уголках глаз слезу девушка приподнялась, удерживая себя на поверхности автомобиля одной лишь рукой — вторая без особого смысла придерживала растоптанные в труху ребра. Глаза открыть получилось не сразу — стекающая с разорванного уха кровь забилась во все складки и застыла там подобно прочному цементу, обильно укрепленного прочей дрянью с мужской подошвы. Яркий дневной свет заставил глупо зажмуриться слегка приоткрыв распухшие веки и опустить голову вниз, избегая прямого попадания лучей. Заметив появившиеся мужские ботинки около её забинтованных в уже грязные и порванные бинты рук, Кимико напряглась всем своим телом. Сопротивляться просто не было сил, да и особого смысла тоже, а потому она покорно ждала прямого удара в солнечное сплетение, но его не последовало ни через секунду, ни через две. Отбросив весь здравый смысл и пряча задние мысли о самосохранении девушка подняла избитое в кровь лицо к небу, неожиданно натыкаясь на открытый взгляд глубоких чёрных глаз. Майки стоит ровно, хотя некоторые светлые пряди сейчас украшают кровавые подтеки. На его губах вероломная улыбка, а во взгляде нетронутая гладь спокойствия. Кимико оглядывается, замечая лишь спины уходящих прочь «Свастонов». Вокруг, кроме них с Майки, никого. Один гуляющий ветер. На её лице отразилась смесь растерянности и смертельной истощенности. Женский топ разорван с краю, чёрные шорты в грязи, а бинты местами оторваны, оголяя усеянную старыми шрамами кожу. Девушка замечает чужой взгляд, очерчивающий края её некогда рваных ран, и сразу тушит разгорающийся пожар стыда внутри, прикрывая руками тело и опуская голову к земле. Безрезультатно. Майки обречённо выдыхает и, не убирая с лица улыбки, накрывает подрагивающие плечи своим фирменным пальто. Кимико дёргается от внезапного прикосновения ещё тёплой ткани к её телу и чувствует как оборачивается в пепел её краснеющее щеки. Поглубже завернувшись в чужую вещь и посильнее схватившись за её края, девушка сдавленно всхлипывает. Нос едва улавливает исходящий от пальто успокаивающий запах чего-то сладкого, и это дарит чувство умиротворенности. Она хотела быть сильной, пыталась такой быть. И ей до смерти стыдно за свою слабость. Её до смерти пугает реакция старшего брата. Она уверена: Жан изобьет куда сильнее, чем это сделали жалкие отбросы. Уже взрослый мужчина во много раз превосходит этих малявок по силе и разуму, а тормоза в его голове вырваны с самими корнями. — Встать сможешь? — тихий голос с едва заметной хрипотцой ласкает слух. Майки виноват перед «Свастонами», перед Баджи и больше всего перед ней за то, что позволил дать себе слабину. Без задней мысли разрешил избивать себя до темноты в глазах и привкуса железа во рту. Он знает, что конкретно налажал. Признает, что виноват. Извиняется, что чуть не дал им разрешения своим немым согласием. Смерть ещё одного человека на его совести — собственное лезвие по горлу. Кимико Хасимото. Он много знает о ней, ведь является одним из тех нескольких людей, которым довелось услышать настоящую правду семьи Хасимото. Без присыпанных фальшью громких выражений, без усеянных деньгами дорогих машин и без кучи трупов за их спинами. Ему было по правде жаль эту девчушку за всё то, что ей пришлось перенести. Именно поэтому, когда он услышал её сдавленный писк — что-то звякнуло в его голове, развеевая медленно сводящую с ума пелену. Он поднялся на неустойчивые ноги и сделал то, что должен — остановил Казутору и вернул их с Баджи обратно. Осталось только разобраться с этой девушкой. Та тем временем сильнее вжимает подбородок в ключицы и слабо пожимает плечами на его вопрос, потому что горло ржавыми тисками сдавливает боль. Ног Кимико не чувствует вообще, а позвоночник только жалобно скулит. — Залезай, — командует Сано, садясь на одно колено спиной к ней. Кимико видит как до предела напряжены все его мышцы и без раздумий обвивает забинтованными руками крепкую шею. Её плоский живот соприкасается с оголенной спиной и девушка шумно выдыхает, пытаясь избавиться от последствий чужого тела. Парень замечает это, но ничего не говоря хватает её под колени и, стараясь лишний раз не делать резких движений, встаёт во весь рост. У Хасимото ноет и местами покалывает затекшая шея, но она из принципа не опускает голову на чужое плечо. Манджиро оборачивается, косо глядя на россыпь очень бледных веснушек, которые заметны лишь при близком рассматривании и наклоняясь вперёд роняет её голову на свою. Девушка разбитым носом впечатывается в пшеничные волосы, вдыхая всё тот же головокружительный сладкий запах, а после, не удержавшись в таком положении, опускается на гладкое плечо, прерывисто дыша. Тело моментально перестаёт беспокоить полностью расслабившись в чужих руках, и Кимико слегка прикрывает тяжёлые веки, невидящим взглядом рассматривая синеватую вену на напряженной мужской шее. Её щеки алее багряного заката, но чувство страха терзает глубоко внутри, растирая все эти мысли в мелкую крошку и как на зло оставляя только одну. Брат убьёт её. Прилюдно казнит за такой позор. За смешанную с грязью фамилию Хасимото, честь которой он выстроил сам. Молча размажет по ближайшему асфальту слегка подрагивающее бледное тело, обильно пнув его ногой. Даже не обратит внимания на их кровную связь. И это был один из самых лучших и безболезненных для неё вариантов. В другом случае, Жан отдаст сестру на растерзание своим шестеркам, которые уже не один месяц косо смотрят в её сторону, пороча женское тело в своих влажных фантазиях. Девушка ещё сильнее прижимается здоровым ухом к мужскому плечу, пытаясь отгородиться от мира. Мысли о брате насильно выгоняются ею из головы, потому что терзать себя ними так не хочется. Вместо всего этого к ней явилось неожиданное, но настойчивое желание провести последние пару минут жизни в лечащей нервы компании лидера «Тосвы». Если бы Жан умел читать мысли, то перед тем, как скормить её скелет своим неконтролируемым псам, обязательно бы приложил пепельную голову о дверной косяк за это желание. Кимико шмыгает щипающим носом, роняя слезы на чужое тело. Она не хочет умирать. Сано покрывается мурашками, когда первые солёные капли достигают его плеча. Он понимает почему она плачет. Всё понимает, но ничем не может помочь. Не его это дело, копаться в грязных душах семьи Хасимото. Он вживляет эту мысль себе в голову, но она, подобно пирсингу, не хочет там приживаться. Майки просто должен молча отпустить Кимико на безжалостный убой. Прятать её он не сможет. Поэтому дальше идёт медленно, в край раздираемый противоречиями и ноющим чувством беспричинной вины. Боль в голове всё еще не прощается с ним, и парень болезненно хмурит брови, когда резкий импульс пронзает висок. Чувствуя, как тёплое дыхание слегка щекочет его шею, он посильнее прижимает избитое тело к себе, намереваясь поскорее отвлечься. За воротами свалки поднялся ликующий шум его банды, когда те увидели идущего в их сторону лидера. Именно благодаря нему они вышли победителями из этой схватки, и теперь «Вальхалла» полностью перешла под управление «Свастонов», а Кейске Баджи снова может стоять рядом с ними плечом к плечу. Возле него вплотную мнется немного побитый Казутора, который виновато уводит взгляд в сторону, замечая покрытую по его вине синяками и кровью девушку на спине Манджиро. Внезапные и неподвластные вспышки гнева сведут его в тюрьму, если не в могилу. Байк Сано встретил хозяина с немыми поздравлениями и Манджиро улыбается, вспоминая радостное лицо брата. Его подарок — вездесущее воспоминание о нём самом же. Кимико уже очень трудно приподнимает больную голову с плеча, рассматривая происходящее вокруг. Глаза закрываются сами собой, а тепло исходящее от Майки стимулирует обнять его руками сильнее прежнего, но она сдерживает этот опрометчивый порыв, чувствуя как хватка под её коленями ослабляется и хрупкое тело аккуратно становится на совсем слабые ноги. Почти сразу же от неминуемого падения её удержала незримая преграда. С сопровождающим хрустом в шее девушка поворачивает голову назад, пытаясь опознать своего спасителя. Рюгуджи был на голову выше самой Кимико, поэтому ей пришлось закинуть подбородок вверх, чтобы ответить на его улыбку своей, усталой, оттого и немного натянутой, после чего Дракен легким движением рук поднял её тело за талию в воздух, усаживая на сидение чужого байка. Хасимото пришлось сдержаться, чтобы не пискнуть сорванным голосом от неожиданного исчезновения почвы под ногами. Когда перед глазами вновь замелькали знакомые волосы, отдалённо напоминающие ей личное восходящее солнце, девушка облегчённо выдыхает. Губы сразу же трогает смущенная и самая искренняя улыбка. Майки оборачивается через плечо, ловя взгляд её светящихся глаз. Огромные ледяные горы, которые невозможно было свернуть просто так сейчас будто начали оттаивать под действием жаркого солнца. Поднятый от уезжающих вдаль знакомых байков ветер приятно щекочет кончик носа и унимает покалывание стертых в кровь скул. Через пару секунд импровизированная парковка полностью пустеет, и любое напоминание о «Кровавом Хэллоуине» подчистую уносит с собой тлеющее за горизонтом солнце. Майки ещё некоторое время всматривается в бледное лицо напротив: стертые бледно-розовые губы, съехавший в бок стальной полумесяц в носу и размазанная по вискам и бровям засохшая кровь. Исчезновение приятелей полностью проигнорировалось с его стороны, потому что теряться в её пылающем взгляде показалось ему куда интересней. Одинокая струя крови плавно вытекает из её разбитого носа и Майки громко смеётся, обнажая свои острые клыки, когда девушка машинально размазывает её рукой по поцарапанной щеке. Кимико стирает прежнюю улыбку со своих губ и непонимающим взглядом полирует точеный профиль. Приятный слуху смех постепенно утопает в тишине, а его место занимает размеренный голос: — Ты немного грязная. Девушка удивилась такому ответу, поэтому заученным движением слегка приподняла бровь вверх. Ну конечно же она была грязной, ведь её только что избивали ногами чуть ли не до самой смерти. О чём он вообще? Немой вопрос умер в уставшей голове, когда щеку обожгло чужим касанием. Майки развернулся в пол оборота, держа левую руку меж женских ног, а правой касаясь её лица. Кимико с непонимающим, немного испуганным и опешившим выражением лица метнула взгляд в сторону, но тот ударился о невидимую стену и вернулся обратно. Тогда девушка поспешила опустить голову вниз, чтобы волосы скрыли от чужих пылких глаз её собственные, но мужская рука не позволила ей сделать это, посильнее надавив большим пальцем на счесаную щеку. Девушка зашипела от болезненного прикосновения только для того, чтобы в последствии было не так стыдно прижаться к его шершавой руке, прося ласки, словно кошка. Она сдалась. Майки был доволен собой и сейчас по-доброму насмехается над такой реакцией, после чего аккуратно чертит линию её подбородка указательным пальцем и перемещает свою руку ей на голову. Кимико заправляет прядь за здоровое ухо, и парень ласково треплет её по пепельным волосам. И как бы она этого не хотела, но их глаза всё же на секунду встречаются перед тем, как парень убирает свою руку с её головы чтобы повернуться к рулю. Кимико сразу же считывает с них всю горечь и накрывающее с головой отчаяние, что отражаются на её лице. Оба молчат, но обречённо понимают: это уже конец. Майки ничем не сможет помочь. Не пойдет против тысячи человек и не подвергнет опасности своих людей ради одной только малознакомой ему девушки. Хасимото быстро смахивает тыльной стороной ладони стекающую по щеке слезу и запрокидывает голову вверх, наблюдая за рождением ярких звёзд на темнеющем небе. Сано поспешно отворачивается чтобы не делать больно как ни себе, ни ей, и молча заводит грозно ревущий мотор. Кимико наконец склоняет голову и сжимает в кулаки упирающиеся в сидение руки. Говорить совсем не хотелось. Хотелось лишь поскорее покончить со всем этим и наконец расслабиться в предсмертном спокойствии. Девушка хмыкает, удивляясь, когда же она успела смириться с таким неправильным концом. В голове резко становится пусто. Мысли исчезают, являя вслед за собой один лишь белый шум. Судьба порой бывает слишком жестокой и несправедливой со всеми нами, и лишь она одна неподвластна никаким желаниям и мечтам. Сама жизнь — далеко не сказка со всеми любимым счастливым концом, и не всем участникам этой азартной игры предоставляется возможность почувствовать на своих губах горький вкус такой долгожданной победы. Иногда она сама приносит столько потерь, что больше походит на поражение. Майки слегка напрягается, когда чувство тепла женского тела раковой клеткой распространяется по всей площади его тела. Кимико старается лишний раз не дышать, слушая и ощущая всем своим телом ярое биение его живого сердца. Теплые солнечные лучи алой пеленой скрывают их быстро удаляющиеся спины.

Мне нравится, что ты сломана,

сломана, как я.