Богини тоже любят

Тишину ночи ничто не нарушает. Луна лениво заглядывает в окна. Тихо, только легкий ветер трепет прозрачную штору. Да, тихо, с тех пор, как Саурон повержен, в Средиземье настал мир и покой. Из окон замка Гондора больше не видно красного зарева над горами, а видно звездное небо, ничем не омраченное. Слышен шум моря, крики чаек, но только бессмертным, но в эту ночь двум бессмертным будет не до шума моря, им не будет дела ни до чего. Недавно коронация Арагорна прошла торжественно и важно, отшумела свадьба короля и эльфийки. Богиня покинула эти земли, но пообещала, что снова вернется, не могла не вернуться… Она видела падение Мордора, знала Темного Властелина до его падения, видела пустые холодные земли Арды, когда еще не было Валар на них. А собственно говоря, кто она? Богиня. В Хараде она почитается наравне с главными божествами. Богиня справедливости. Ее всегда изображают с весами и мечом в руке, но сама она не считает себя великой, ибо признает, что над всеми властен Единый Творец. Люди могут чувствовать себя перед ней ничтожеством, но она сама, как и все предстанет перед Его очами. Она царица далекой Критской Империи, которая ничем не похожа на Средиземье. Это другая планета, другие традиции и характер. Что занесло ее так далеко от дома в чужой непонятный край? Любовь. Она, хоть и богиня, но, как и любая женщина, хочет любви, тепла и ласки. А ведь она очень красивая женщина, вдобавок ко всему. Женщина стояла у окна, устремив свой взор вдаль. Ее лицо было прекрасно, даже по эльфийским меркам. Строгий, властный и мудрый, сначала кажущийся безжизненным, взгляд кофейных глаз, светло-русые волосы до пояса, немного пухлые губы, нежные и покусанные, высокие и резкие скулы. А вот ее фигура для жителей Средиземья совершенно далека от идеала. Она всегда считалась «крупной девочкой». Она высокого роста. Часть ее бессмертия прошла в бесконечных и изнуряющих тренировках со Стражами Хаоса, поэтому под ее кожей сталь, у нее смуглая и гладкая кожа на ощупь, но, длинные ноги, округлые бедра, шире, чем у любой эльфийки, живот плоский, но твердый, как гранит и большая, упругая грудь. Когда она идет по Ривенделлу, все мужчины смотрят на нее со смущением и восхищением, а девушки – со скрытым презрением, но что-то еще есть на дне их глаз. Что? Зависть? Обида? Непонимание? Ее это очень напрягало вначале, но потом она научилась относиться проще к недовольным взглядам высоких эльфов, хотя бы просто потому, что ночные, темные и светлые эльфы считали ее внешность совершенной. Но если внешний вид женщины в Средиземье могут принять, то какой ее характер? Вспыльчивый, резкий, импульсивный. Она бывает грубой, резкой, властной, а в гневе она, как и все богини, прекрасна, но сурова. У нее характер амазонки, дикой кошки, она не сидит на месте. Она не терпит, когда ей перечат мужчины, когда они хвалятся своей грубой силой, убивая и насилуя невинных. Но что вы хотите, она взошла на императорский престол, когда ее владения были раздроблены, крестьяне порабощены помещиками, армия пребывала в ужасном состоянии, и население, как в Содоме и Гоморре. Она подняла страну с нуля, возвеличила ее. Но ее ненавидели помещики, у которых она забрала землю, крестьяне, которые не понимали, почему царица бросила их на произвол судьбы. «Тиранша» и «диктаторша» так называли ее, но прошли многие годы, реформы дали всходы, и немилость народа обернулась почитанием и обожанием, крестьяне хвалили «матушку-царицу», помещики богатели. «Странно, чем с людьми лучше, тем они хуже, – подумала богиня. – Царя-освободителя взорвут по дороге домой, а царя, при котором страна будет жить лучше всего, будет первой в мире, этого царя жестоко расстреляют вместе с семьей без суда и приговора. Хорошо, что моя жизнь длится дольше, и я увидела рассвет своей Империи». Из мрачных раздумий женщину вывел тихий шорох двери. Она повернула голову и увидела его. Смысл своей жизни, смысл своей бесконечной вечности. Светловолосого эльфа с синими глазами. Он стоял перед ней обнаженным по пояс и счастливо улыбался. - Ты здесь? – у него в глазах стояло удивление и радость. Он с восхищением смотрел на женщину, которую любил больше жизни. А радость его была такой же, как у слепого, впервые увидевшего солнце. Он не ожидал ее увидеть больше, но она пришла, явилась, как свет в мрачный день. - Я же обещала. – она ответила, и ее выражения лица из властного стало нежным и ласковым. Любопытный ночной ветерок, гулявший по спящему городу, резко дунул в окно. Легкое платье в пол из шифона слегка взлетело, а царица зябко поежилась, обнимая открытые плечи. А он все наслаждался ее образом. Ее плечи были слишком хрупкими. Не верилось, что на них может держаться Великая Империя. И она казалась ему беззащитной. А ведь он видел, как она за пять минут выбила у Арагорна и Боромира клинки, приставив Боромиру свой меч к горлу, а Арагорна ловко «уложила на лопатки». Глядя на эти тренировки, он не подозревал, что эта женщина может быть слабой, и что по ночам ей раз за разом снится, как она не успела спасти свою дочь от жестокой смерти. Не догадывался, что приходит в ангар к любимому белому дракону, и, уткнувшись ему в бок, плачет и рассказывает о своих бедах, а дракон сочувственно урчит, поворачивает голову и носом прижимается ко лбу хозяйки. - Тепло, но одновременно холодно, особенно ночью. Здесь ночи всегда холодные. Мрак ушел из земель, но остался в сердцах. – она недовольно сморщила носик. Для нее Средиземье было не очень приветливым, поэтому здешние ночные холода она не любила. Но ради него она могла терпеть и холод, и характер этой страны, и презрительные взгляды. Леголас подошел к любимой и прижал к себе. Она сразу же уткнулась ему в грудь, потому что он был теплый и от него шел аромат лаванды. Лаванды, которая так сильно напоминала ее любимые горы. Из множества пейзажей лугов, рек, лесов, морей, степей и рек, она больше всего любила горы. Ей нравилось, как на нижних ярусах гордо стоят кипарисы и цветут сакуры, а в альпийских лугах гуляют ветры, колыхая сочные и зеленые травы. Горы, бесконечные горы! Вершины, покрытые снегами, вечно скрытые облаками, уходящие стремительно ввысь, и кажется, что с вершины дотронешься до солнца. А наверху холодно, ветер пронзает, любопытно заглядывает в капюшон, кидает горстку снега в лицо и всем своим видом намекает, что надо обратно, вниз, что не место здесь человеку. Чуть ниже альпийские луга с душистыми цветами, но такими же холодными ветрами, и тут надолго не задержишься. Еще ниже к земле, и вот тут начинаются леса, необычные леса. Стройные и печальные кипарисы, гордые и важные туи и зелень, яркая зелень, плющ, а воздух влажный и горячий, с непривычки тяжело дышать. С гор видно море, лазурное, манящее, и не поймешь, где небо, а где вода. Море обнимает каменный берег, перемешивает камни, подтачивает скалы. Кто кого возьмет? Вода или камень? Море исчезнет, а камень обратится в прах… Всех их поглотит время… А Леголас никогда не видел горы такими, какими видела их она. Он не мог понять, как она удивляется полету парашютиков с одуванчика, как бегает босиком по лужам и по утрам валяется во влажной траве, собирая капли росы и, хохоча, как ребенок, пытается поймать бабочку-капустницу. Он не мог понять, как можно быть она такой наивной, когда ей много сотен тысяч лет, а ему всего лишь три тысячи, а он уже не удивляется. Может поэтому из всех прекрасных эльфиек, которые идеальны во всем, он не выбрал ни одну, а выбрал строптивую богиню с характером черной пантеры, в глазах которой, он увидел свет, нежный и трепетный… Эльф наклонился к губам любимой, и, не разрывая поцелуя, стянул с ее плеч платье, дальше оно само уже упало к ее ногам. Он обнял одной рукой ее за талию, притягивая к себе. Царица начала задыхаться, эльф освободил ее губы и окинул взглядом ее тело. В мягком лунном свете он видел каждую черту ее совершенного, для него, тела. Только в лунном свете он мог увидеть боевые шрамы на ее теле, которые остаются, если рана получена из-за самопожертвования. Леголас заворожено провел кончиками пальцев по ключицам, груди, животу, провел по шраму на ключице, что остался у нее после того, как она пожертвовала собой в битве на Пеленорских полях, чтобы закрыть его собою. - Зачем ты это сделала? Тебе же было очень больно… – эльф смотрел в ее глаза. - Тебя убил бы этот удар. Ты не настолько неуязвим, не настолько сильно регенерируешь. Я не могла допустить твоей смерти. А боль можно пережить, любую боль, даже ту, что снедает самые кости, – она встала на носочки и поцеловала лихолесского принца, обвивая руками его за шею. Он поднял ее на руки и бережно опустил на кровать, а сам опустился на колени перед кроватью и стал целовать ноги своей дикой кошки, поднимаясь все выше. Вот он вытянул ее правую ногу и скользнул губами по внутренней стороне бедра, покрыл ласковыми поцелуями от коленки до основания, а левое бедро погладил подушечками пальцев. Ее сердце пропустило удар, она сладко вздохнула. Эльф поднялся еще выше и провел языком по животу, оставив влажный след, поцеловал бока, она выгнулась ему навстречу, запуская пальцы в его длинные, золотистые волосы. Она понимала, что им нельзя этого делать, но еще она понимала, что, ни один мужчина на свете не может дать ей то, что дает он. Только он мог слушать ее двухчасовые выражения эмоций, только он мог терпеть ее выходки и ее скверный характер. Леголас дошел до ее груди. Сначала он любовался открывшимся ему видом, а потом наклонился, провел языком по мягкой коже между грудей, сжал в ладони левую грудь и услышал ее судорожный и рваный стон. Взял в рот темный бутончик правой груди и начал его ласкать губами, слегка прикусил и потянул, тут же кончиком горячего и влажного языка зализал место укуса. Богиня вцепилась ему в плечи, оставляя красные следы. Эльф освободил правую грудь из сладкого плена и наклонился к левой, обводя языком темный ореол вокруг набухшего соска, чувствуя шелк под языком, и как бутон становится твердым, как лед. Женщина выгнулась и подалась ему на встречу, сжимая в руках ткань простыни. Леголас посмотрел в глаза своей возлюбленной и обрадовался увиденному. Для того, чтобы еще сильнее подогреть желание своей дикой кошки, он провел языком от ключицы до мочки уха, слегка прикусил ее, услышал стон над своим ухом. Она потянулась к нему за поцелуем. Он, исполняя ее желание, ответил ей страстно и жадно, словно чувствуя, что это их последняя ночь. Прикусил нижнюю губу, приоткрыл ротик и скользнул туда языком, ощупывая зубы и нёбо, переплетая свой язык с ее. Когда их языки встретились, по ее телу пробежала сладостная дрожь. Он погладил ее бедра, бока, сжал в ладонях грудь. Она судорожно вздохнула, закинула ноги на спину эльфа, чуть шире раздвигая ноги. А эльф все дразнил ее своими сладкими и трепетными поцелуями, нежными ласками, шепча ее имя. Кто знал о них? Галадриэль смотрела на это благосклонно, Элронд был против, Трандуил даже не подозревает, кому принадлежит сердце его сына. Великая тайна – их связь. Если в ее мире узнают об этом, Леголаса просто убьют. Но сейчас им все равно. Для них нет никого, ни эльфийских владык, ни всего мира… Леголас мягко поцеловал ее в приоткрытые губы, медленно погружаясь в царицу. Она стонала в поцелуй, прижимаясь ближе к мужчине. Он разорвал поцелуй, постепенно ускоряя движения в ней. С ее губ слетали стоны. Она блаженно улыбалась, закинув голову назад и подставляя шею под его ласковые поцелуи. Он, не прекращая немного резких, но одновременно нежных движений, ласкал ее грудь. Царица скрестила ноги у эльфа за спиной и умоляла не останавливаться, кусала губы, кричала его имя, стонала громче и громче. Она резко выгнула спину, извиваясь под ним, оставляла глубокие, длинные и кровоточащие царапины по всей спине эльфа. Кусала его шею и плечи. А он просто наслаждался теплом любимой и единственной женщины, которую ласкает в последний раз перед долгой разлукой. Финал их страсти близился. Леголас, не отрываясь, смотрел на ее лицо. Его частое, хриплое дыхание смешалось с ее стонами. Она сжалась и поднялась на локтях. Он тут же обнял ее, резко выдохнул, и она почувствовала, как что-то теплое разливается у нее внутри. Эльф устало прижался лбом к ее лбу, медленно опуская богиню на кровать и ложась рядом. Он теребил ее светло-русые локоны и наслаждался открывшейся ему картиной. Она слегка улыбалась, приоткрыла губки и пыталась вернуть нормальное дыхание. Они переплели пальцы, глаза женщины устало закрылись. Она повернулась к Леголасу, а он прижал ее ближе к себе. И она почти сразу же сладко засопела. Он смотрел, как она спит. Луна заглядывала в окно, стыдливо прикрываясь легким и нежным перистым облаком, как будто ее уличили в подглядывании. Во сне его любимая выглядела, как беззащитная и хрупкая женщина, для него она такая, для других – царица, властная, гордая, жесткая, непоколебимая. Она свернулась калачиком, как кошка. Богиня сонно пробормотала его имя, и эльф счастливо улыбнулся и закрыл глаза, погружаясь в сон вслед за своей единственной. Какая разница, что будет завтра? Сегодня она только его и только с ним… А завтра она исчезнет из его бесконечной и скучной жизни, но не из его сердца и памяти… Она вернется к нему, через сотни лет…