Friends are friends

Общажная кухня, на самом деле, является для студентов действительно очень значимым местом. И не только потому, что там есть еда. Хотя, именно её там, как правило, как раз-таки и не водится. Зато там происходит кое-что не менее важное, чем набивание пустых урчащих желудков. Кухня в общаге — это тихие ночные разговоры о личных тревогах и переживаниях, где все становятся друг другу психологами; нередко — выяснения отношений: ссоры, примирения, признания даже, каким бы странным это ни казалось. А если ещё и лапшой быстрого приготовления поделятся — так вообще друзьями до гроба становятся. Кто-то приходит сюда подумать, заранее зная время, когда точно никто не сунется. Это и происходит сейчас с Хонджуном, которому уже невмоготу сидеть в четырёх стенах своей комнаты, терзаясь муками безответной любви к своему другу. Открывает форточку и шарит по карманам в поисках пачки сигарет, с которыми он зачастил в последнее время, что было ему несвойственно совершенно. Затягивается, стараясь дымом вытеснить тупую боль от непрошенных чувств и заменить яд горьких мыслей на не менее ядовитый никотин. Что-то касается его плеч и он вздрагивает от неожиданности, резко поворачиваясь, чтобы взглянуть на того, кто нарушил его минуту болезненного уединения. И никак не ожидает увидеть виновника своего состояния, что накидывал на него свою толстовку. — Хоть и лето, ночи всё равно прохладные. Замёрзнешь же, — с толикой упрёка и беспокойства бурчит еле слышно старший. Ну, конечно. Пак Сонхва собственной персоной. Кого не ждали — того не ждали. И Хонджун, по правде говоря, этой встрече был не совсем рад. Точнее даже, совсем не рад. И в мыслях, и во снах, и в реальности — повсюду его преследует лишь один человек. А Хонджуну просто на стенку лезть хочется, настолько уже всё в печёнках сидит. Да только он мысли эти от себя отгоняет. Да и любые в принципе. Друг ведь всё же. Или просто играет отличную роль. — Опять не спится? — Возможно. Возможно, пары слов им достаточно, чтобы предельно понимать друг друга, настолько притёрлись уже. И Сонхва обеспокоен. Нет, далеко не форточкой, ведь та уже закрыта, в то время как Джун продолжает тупо пялиться в окно, больше не оборачиваясь в его сторону. Его друга что-то тревожит. А раз тот молчит, то Хва ничего и не узнает. Но он просто не может позволить себе не попытаться. — Поговоришь со мной? А Хонджун и рад бы, вот только не при таких обстоятельствах. Ведь сейчас он совершенно не знает, что сказать. Хотя, вообще-то, нет. Знает. — Почему любить так больно? — Оу… Сонхва в замешательстве. Значит, Хонджун влюбился. И, похоже, безответно. И, возможно, для старшего это не было бы проблемой — выслушать, поддержать, может подсказать даже. Если бы он сам не был влюблён. В Хонджуна. — Потому что любовь зла. Сказав это, Сонхва накрыл прохладную ладошку младшего своей тёплой рукой и переплёл их пальцы. Словами, тактильным контактом — они всегда старались поддержать друг друга, когда кому-то из них было нелегко. И сейчас в этом жесте они нашли спасение, в котором нуждались оба. Жаль лишь, что ненадолго. Не сказав больше ни слова, они простояли так ещё какое-то время и разошлись по комнатам, лишь кивнув друг другу на прощание. Да, Сонхва был прав — любовь зла. Именно об этом размышляет Хонджун, снова сидя на кухне с кружкой горячего чая, всё сильнее утопая в водовороте горестных мыслей. Кажется, он буквально поселился в этом помещении, благо сейчас каникулы и общежитие пустует, никто не потревожит. Вообще-то он не был бы против быть потревоженным одним конкретным человеком. Хоть и отчаянно переубеждал себя в этом, приходя сюда в одно и то же время. Он ведь совсем не надеется застать здесь Сонхва, как в тот раз. Нет, абсолютно точно нет. Они не виделись уже несколько дней, ведь Сонхва максимально старается его избегать. Не то, чтобы его отношение к другу резко изменилось в худшую сторону. Он попросту не может принять тот факт, что человек, который завладел его сердцем и разумом всецело и безоговорочно, сейчас страдает по кому-то другому. Душевные метания Сонхва можно было почувствовать за километр. Нервозность в его движениях была слишком очевидной, но никто не решался узнать причину. А эта причина сейчас сама была не в лучшем состоянии, но никто не мог сложить два кусочка этого пазла, что было к лучшему. Рано утром уходит на подработку, а после неё отсиживается у Юнхо и Минги, под предлогом поиграть в приставку. А те и рады только, но всё же замечают периодически, что их хён где-то в облаках витает. И им это кажется немного странным, но лезть в чужие дела не собираются, стараясь лишь вырвать из очередного оцепенения и отвлечь от дурных мыслей. И это помогает, пока Хва не возвращается в общагу под ночь, максимально бесшумно проскальзывая в свою комнату и прежде чем тихонько прикрыть дверь, видит, как горит свет на кухне. И ему даже гадать не нужно, кто там может находиться в такое время. Сонхва бесится. Не знает, как правильно поступить. Ему действительно хочется, чтобы Хонджун был счастлив, пусть даже и не с ним. Но с другой стороны отдавать Хона кому-то левому ой как не хотелось. Тот ещё и не сказал даже, кто это вообще. Вся ситуация казалась Сонхва очень идиотской и неправильной, будто это какой-то тупой развод. И ему хотелось бы верить, что это именно так. Но все разговоры Сана и Уёна об этом краше Хонджуна, свидетелем которых ему приходилось становиться ненароком, доказывают обратное. И Сонхва чувствует себя загнанным в тупик. Однако ведь лучше быть хорошим другом — по крайней мере, за неимением большего — чем вообще никем. Поэтому, заткнув ревность куда подальше, он всё-таки решается выползти из своих стен, что он так успешно, как ему казалось, выстроил. — Привет. — в непроницаемой тишине его голос раздался выстрелом, пробившим черепную коробку Джуна. Он ведь уже извёлся весь, в попытках понять, почему Сонхва так оборвал общение с ним. Пусть и всего лишь на несколько дней, что казались для Кима вечностью. Он даже не мог вообразить себе причину такого резкого изменения отношения лучшего друга к нему. Ведь тот всегда был поддержкой для него, действительно крепкой опорой в любых ситуациях. Но всё изменилось буквально в одночасье, точнее, в одну дурацкую ночь с нелепым недоразговором. И Хонджун, вообще-то, стал чувствовать себя самым одиноким человеком на свете, как бы Ёсан с Уёном ни старались это восполнить, ведь они были в курсе его ситуации. А старший, тем временем, явно не лапшу пришёл заварить. Он выглядел так, будто долгое время морально готовился к чему-то серьёзному и тяжёлому. Но Хонджун рад видеть его в любом случае. — Давно… не виделись. — с лёгкой хрипотцой в голосе от долгого молчания отвечает Хонджун, пряча эмоции в кружке с чаем, которую практически не выпускал из рук. — Это, наверное, не моё дело, но как у тебя с тем… другом? — на пробу завёл разговор Сонхва. И он не уверен, для кого именно старается осторожничать. Похоже, всё-таки, для себя, ведь боль от ещё даже не полученного ответа уже пронзает не хуже кинжала. — Вообще-то, мы с ним довольно редко общаемся в последнее время, — проговаривая это, он перемещает взгляд по кухне, всё же останавливая его на руках старшего, почему-то даже не в силах посмотреть тому в глаза. Всё происходит до неприличия тупо, будто игра какая-то. И Хонджуну даже неловко становится от всей той завуалированной фигни, что он льёт в уши Хва. Вот только странно как-то. В каждом слова Пака он слышит будто какое-то давление. Почему тот так сильно хочет, чтобы Хонджун открылся этому человеку? Сонхва ведь даже не подозревает, о ком сейчас говорит и к чему так упорно его подталкивает. -… ты понимаешь? Почему ты не хочешь хотя бы попробовать стать счастливым? — повышенный тон возвращает Хонджуна в реальность и заставляет его вытаращиться на старшего, как на умалишённого. — Ты ведь даже не знаешь наверняка, а уже сопли распускаешь, чёрт, Джун! — Да не могу я признаться, я ведь его друг! — уже со слезами на глазах от безысходности ситуации почти прокричал младший. — Остаться без друга и потерять всё? Хотя бы те крупицы тепла, что я могу получить, просто общаясь с ним? Ты такого мне желаешь?! — Тогда продолжайте быть просто друзьями. — ледяной тон Сонхва пробрал до самых костей. После этой фразы он просто ушёл, громко хлопнув дверью напоследок. А Хонджун за голову хватается — и так влюблён, признаться не может, что делать не представляет, а тут ещё и ссора. Браво. Действительно — потерять всё и сразу. Слёзы бурным потоком хлынули из уставших глаз, вымывая скопившиеся за несколько тяжёлых дней эмоции. О чём-то думать, решить что-то просто не было сил. И Хон просто остался сидеть на месте как вкопанный, буравя взглядом уродливую трещину на плитке на полу. А Сонхва сам себя не понимает. Всегда хладнокровный и рассудительный, сейчас сорвался буквально не из-за чего, хотя в обычное время нужно приложить действительно уйму усилий, чтобы хоть немного вывести его из себя. Да, ему совсем не нравится слушать о влюблённости Хонджуна в кого-то. Но сейчас дело совсем не в этом. День за днём накручивая себя до неимоверной степени и изводя свои, казалось бы, железные нервные клетки, он пришёл к одному замечательному выводу: если его разум поймёт, что в сердце Хонджуна для него нет места, то и его собственное сердце успокоится тоже. Почему-то эта идея ему казалась гениальной сейчас, и он был уверен, что это беспроигрышный вариант. Вот только сам Хонджун, почему-то, бездействует. Это бесило. Эгоистично? Абсолютно. Только другого выхода он почему-то просто не находил. И всё же, Хонджун по-прежнему остаётся его лучшим другом. И это нельзя упускать из виду. Да, Сонхва плохо. Да, невыносимо больно. Но ещё более невыносимо видеть, как страдает его любимый человек. И как никто нуждается в поддержке. И он не простит себе, если отвернётся и навсегда испортит отношения с ним. Поэтому, немного остыв и поумерив так не вовремя вылезшую наружу вспыльчивость, заодно запихнув куда подальше навязчивые чувства ревности и собственничества, Хва поплёлся обратно на кухню, в надежде, что застанет там Хонджуна. Ведь какие бы демоны не съедали его тоскующую душу, помириться с всё ещё лучшим другом было жизненно необходимо. Старший ведь просто-напросто пропадёт без него. Ведь Ким является именно тем, благодаря кому душевное равновесие Сонхва хоть сколько-то остаётся на плаву. И он ставит себе почти непосильную задачу — не облажаться хотя бы на этот раз. Хонджун сидел на подоконнике, уткнувшись в кружку с чаем, что держал в руках. Рукава мягкого кардигана закрывали замёрзшие пальчики, что делало вид младшего невероятно хрупким, но вместе с тем слишком уютным и домашним. А вот грусть ему совсем не к лицу была. И Сонхва было очень паршиво, что заставил младшего расстраиваться. И теперь ему просто жизненно необходимо исправить сложившуюся ситуацию. — Джуни? — на грани слышимости прозвучал голос, в то время как его обладатель всё-таки появился из приоткрытой двери. — Прости, не отвлекаю? — О, Сонхва. Знаешь, я тут подумал… Если раскрывать ему свои чувства страшно, а находиться рядом с ним как друг — настолько тяжело, наверное, лучше и не общаться с ним вовсе. Может и глупо, но хоть так должно помочь. — Действительно глупо. Если ты признаешься и он отвергнет, то ты всё равно с ним общаться не будешь. А если ответит взаимностью? По сути, ты ничего не теряешь, ведь не узнаешь, пока не попробуешь. А если не попробуешь, пожалеешь ведь, я же знаю тебя. Но, раз тебе так легче будет, то давай. Если что, я всегда рядом, — Сонхва сел рядом с Джуном, беря его руки в свои, согревая поглаживающими движениями. Немного покрасневшие глаза выдавали младшего с потрохами, только Хва не смел ничего говорить. Слишком стыдно, что в этом была лишь его вина. И он просто радуется, что Хонджун не отталкивает его, а даже наоборот, идёт навстречу ему, выговариваясь и разделяя с ним свои мысли и переживания. — Возможно, в твоих словах действительно есть смысл… — Хонджун задумчиво посмотрел на их переплетённые пальцы и резко поднял голову, смотря прямо в глаза Сонхва, будто озарённый какой-то идеей. Из-за которой секундой позже он слегка покраснел и промямлил себе под нос, старательно отводя взгляд. — Могу я… ну… потренироваться на тебе? Сонхва завис на минутку, потому что боялся представить, как он вообще это воспримет. Реально же больно будет от понимания того, что такие желанные слова Хонджуна предназначаются кому-то другому. Вот только он всё ещё собирается держаться хотя бы на позиции лучшего друга, так что, отказать просто не имеет права. — Ну, попробуй, конечно. Только я не уверен, что это хорошая идея. Я ведь не знаю этого человека, а следовательно и то, как он мог бы отреагировать. — Тогда представь, что я говорю это именно тебе и ответь от себя. Пожалуйста, мне это очень важно. Ох, он хорошо может это представить. Слишком много раз представлял. Сонхва кивнул, морально готовясь к этому. Поджилки трясутся слегка, а сердечко с ума начинает сходить. Но всё же реальность бьёт под дых и из головы не выходят слова младшего. Представить, как будто это сказано ему. Конечно. Как всё легко и просто. А он потом в подушку выть будет от ревности, зависти этому чёртовому инкогнито, что похитил сердце его любимого человека. И заглушать боль текилой с Саном на пару, ведь им так «повезло» влюбиться в недосягаемых для них людей. В любом случае, надо решать проблемы по мере их поступления. И сейчас у него только одна проблема — чтобы Джун уже признался этому грёбаному счастливчику. Поэтому он чуть сильнее сжал руки Кима в знак поддержки и заглянул в глаза, показывая, что весь внимание и готов ему помочь. — Ох… эммм, окей. — Хонджун мнётся, не зная, как правильно начать. Этому человеку, сидящему перед ним сейчас, он бы хотел сказать действительно многое. Вот только всё пошло по какому-то абсолютно идиотскому сценарию. И старший ведь абсолютно уверен, что это будет адресовано другому человеку. А Хон просто мысленно проклинает себя за то, что во всё это влез. Потому что как выпутываться теперь, вообще понятия не имеет. Но он уже начал. Так что, просто обязан довести дело до конца. — Я понял, что должен сказать тебе кое-что очень важное. Для меня, по большей части, но всё же. Я много думал, стоит ли открываться тебе, ведь это может порушить всё то, что есть между нами сейчас. Что мне действительно дорого. Но я просто не в силах молчать больше. И быть в неведении просто невыносимо. Я терпел это и скрывал как мог, но сейчас мне просто необходимо услышать твой ответ. Ты нравишься мне уже долгое время и настолько сильно, что я готов был хранить это в себе, пока не отпустит. Лишь бы была возможность находиться рядом с тобой. Но уже не выдерживаю, прости. И я приму любое твоё решение. Неловкая пауза переходила в разрастающееся напряжение, пока Сонхва продумывал ответ, стараясь не отвлекаться на слишком громкий стук своего сердца, которое вопило от тоски, ведь не ему это предназначено. А Хонджун мечтал сквозь землю провалиться, лишь бы не чувствовать того пристального взгляда глаз напротив, эмоции в котором он не сумел разобрать. И душа рухнула куда-то далеко вниз, когда старший, наконец, заговорил. — Джун… Это… Я восхищаюсь тобой. Твоей решительностью, потому что я бы не смог признаться первым. Боялся. И я так счастлив, что мои чувства к тебе небезответны. Я люблю тебя и хочу сделать всё для тебя. Ты будешь моим парнем? — проблем с сердцем у Хона определённо не было. До этого момента. Потому что пару ударов оно уже явно пропустило. Их диалог казался таким правильным и реальным, что у Хонджуна просто в голове не укладывалось. Неужели всё правда? — Я справился? — надо же, да. Справился. Джун ведь на минуту даже поверил. Наивный. Сонхва бы в актёры идти, Станиславский бы рукоплескал такому таланту. Действительно, а чего он ожидал? Хэппи энд? Он ведь не в сказке. А сердце вдребезги. Сам ведь напоролся, затеяв эту игру, в которой сам же и проиграл. А Сонхва похолодел от изменившегося вмиг взгляда друга. Он смотрел так, будто внутри что-то надломилось. Будто его предали самым бесчеловечным способом, а жизнь покинула его, сделав безэмоциональной субстанцией, принявшей форму человека. Надо же, Пак ведь хотел не облажаться, да? И снова провал. Только причину понять не может, пытаясь разглядеть её в глазах, что казались сейчас ничем иным, как треснутым зеркалом души. — Знаешь, что обычно следует за этим? Поцелуй, которым персонажи доказывают искренность своих чувств. Он связывает их души, чтобы они проходили вместе сквозь все тернии на жизненном пути, становясь крепчайшей опорой друг для друга как на нелёгкие, так и на самые счастливые времена. Ну, по крайней мере, такой счастливый финал был в дораме, которую я досмотрел вчера. — ну, попытка не пытка, думает Сонхва. До сих пор поверить не может, что решил сотворить такую глупость. — Ты и это предлагаешь отрепетировать? — Хонджун всё же вернул себе частицу самообладания, чтобы нормально дожить до конца этого нелепого разговора, виной которому сам же и стал. А склеиванием осколков разбитого себя он займётся позже, когда останется наедине с собой. Если тьма и терзающая боль не поглотят его окончательно, в чём он даже не сомневался да и не собирался предотвращать. — Когда ты всё предусмотрел и уверен в себе и своей готовности, гораздо выше шансы, что всё обернётся в твою пользу. — полнейшую глупость сморозил, на ходу придумывая какие-то более-менее подходящие для ситуации слова, что получились ну уж совсем нескладно. Но оправдаться за свои действия же как-то надо было. И, не дожидаясь ответа, он встал, стащил младшего с облюбованного им подоконника и порывисто притянул к себе, уже не так уверенно касаясь чуть прохладных губ своими. Не встретив сопротивления со стороны друга — скорее из-за недоумения и растерянности от неожиданных действий, но лучше пусть Хон опомнится и даст ему по роже, чем он теперь остановится сам — Хва начал зацеловывать такие желанные губы, ощущая каждую складочку, поочерёдно втягивая то верхнюю губу, то нижнюю. Чуть ослабил хватку крепких рук на тонкой талии, внимательно следя за реакцией объекта тайного обожания. Только Хонджун действительно опомнился. Вышел из ступора, прикрыл глаза и прижался ближе к старшему, нежно обвивая руками крепкую спину, вцепляясь мёртвой хваткой. И отвечал на поцелуй так отчаянно и импульсивно, будто только это и ждал. Когда Джун, после ответа Сонхва на его якобы ненастоящее признание, осознал, что друг лишь подыгрывал ему, выполняя его же просьбу, то был готов сигануть с этого самого подоконника. Тогда он пообещал себе, что не будет вестись ни на какие провокации собственного затуманенного любовью к старшему сознания. Но он слишком слаб, чтобы здраво мыслить, когда Хва находится рядом с ним. Поэтому, наплевав на всё, он решил поддаться, желая почувствовать себя счастливым хотя бы в это мгновение. И было глубоко всё равно, что это лишь фальшь. Мнимая действительность, в которую они погрузили себя, дабы демоны, поселившиеся в их сердцах, перестали терзать их испепеляющими чувствам. Только вот они не видят, что всё это обоюдно. И что теперь они терзают не самих себя, а лишь друг друга. Сначала Сонхва задумывался о том, зачем друг так бессовестно издевается над ним. Нет, он и мысли не допускал, что тот делает это специально, но мотивов найти всё же не мог. Однако, кажется, сейчас он слишком хорошо всё понял. — Я тот друг, — заявил безапелляционно, когда они всё же отстранились друг от друга. Сказал, уже не заботясь о чувствах младшего, у которого поджилки затряслись и внутри что-то оборвалось после этих слов. Ведь старший уже чётко знал, что не даст любимого в обиду, тем более самому себе. Только Хонджун пока не знал. И не собирался оставаться уязвлённым один, решив довести игру до какого-то логического конца, даже если проиграют они оба. — А ты слишком искренне отреагировал. Либо ты слишком хорошо вжился в роль, либо… — Ты знаешь правильный ответ. Хонджун поверить не мог. Шипы, которые он норовил выпустить, резко исчезли. Ядовитый щит, которым он почти окутал себя в попытках сохранить хотя бы остатки гордости, пропал без возможности восстановления. Потому что теперь отгораживаться не было необходимости. Ведь всё взаимно. — Мне так хочется врезать тебе сейчас. Знал бы ты, через что заставил меня пройти, чтобы узнать этот чёртов ответ, — нервы Джуна, словно натянутые до предела струны, немного расслабились, в то время как сам он потихоньку успокаивался и пригревался в сильных руках, обнимающих его. — Ты можешь сделать всё, что угодно. Знаешь ведь, что я просто неспособен сопротивляться тебе, — шёпот старшего утихает в миллиметрах от лица Джуна, заставляя его здравый смысл паковать вещички и покидать своё законное место обитания. — Всё, что угодно, говоришь? — лукаво ухмыльнулся Хонджун, запрыгивая обратно на подоконник и притягивая к себе Сонхва, обхватывая того ногами где-то на уровне поясницы. — Так значит, мы теперь вместе? — зачем-то уточняет Ким, ведь всё и так предельно кристально. Будто всё ещё старается убедить себя, что это происходит с ним, в реальности, здесь и сейчас. — Шутишь? А есть варианты? — Сонхва смеётся, наслаждаясь приятной тяжестью ног младшего на своей пояснице. — Нет, Пак Сонхва, теперь точно без вариантов. Я люблю тебя, — слова растворяются на их губах сладким послевкусием, когда они вовлекают друг друга в новый, более правильный поцелуй, без мелькающих на задворках сознания навязчивых мыслей о том, что это всё ненастоящее.