Солнце и Луна

Поезд размеренно стучит колёсами, мчась вперёд по рельсам. Небольшие полупрозрачные куски ткани, которые называют шторами чисто из уважения, подрагивают от движений, приоткрывая окно в дивный мир — природу. За окном проносятся прекрасные пейзажи лесов и полей, озёр и рек, иногда небольших деревушек.    А на небе ни облачка, лишь яркое солнце, что сияет высоко-высоко и распространяет тёплые лучи, заглядывающие во все доступные уголки мира. И которые так любят слепить людские глаза, пробуждая ото сна и заставляя взглянуть на этот прекрасный мир.    Разумовский хмурится и с тихим стоном переворачивается в постели. С соседнего места раздаётся тихий смешок Олега. Тот уже не спит и читает книгу. Впрочем, она быстро покидает мысли мужчины с пробуждением соседа оного. Олег пересаживается к Серёже и, осторожным движением убрав рыжие локоны с лица, тихо шепчет:    — С добрым утром, Серёж.    Глядя на сонного попутчика, который пытается проснуться и осознать, Олегу всегда хотелось противоречивых вещей: дать этому рыжему котёнку выспаться, не трогая его, дабы не нарушить этой лёгкой красоты; или же расцеловать всё лицо, прижать к себе и шептать на ухо, как тот прекрасен.    Но каждый раз Олег сдерживается, ограничиваясь одним поцелуем в носик, после чего начинает рассматривать безмятежное лицо. Зная о всех ужасах, что терзают юношу по ночам, Волков каждый раз удивляется спокойствию, с которым спит в поездах Сергей, ни разу не просыпаясь от очередного кошмара.    Причины он не знает, да и не особо стремится узнать — сам факт, что у Серёжи есть такое уютное место для сна, радует в полной мере.    — Я пока чай нарежу и бутерброды заварю, — Серёжа улыбается такой простой шутке, а внутри Волкова разливается тепло, — А ты иди умывайся.    И Разумовский послушно встаёт, идёт в очередь, чтобы умыться, а пока ждёт — смотрит в окно, пытаясь запомнить как можно больше таких простых картин, но от этого не менее волшебных. Никто — кроме Олега, пожалуй — не знает, но самое вдохновляющее для Разумовского это именно такие моменты в поезде, когда душа в наивысшей степени расслабленности.    Дверь купе шумно открывается, и в проёме оказывается Сергей, до невозможного прекрасный. На его губах улыбка, а на лице лёгкий румянец, глаза больше не слипаются от желания закутаться в одеяло и поспать. Олег, если бы умел рисовать, обязательно бы запечатлил это мгновение, чтобы проносясь сквозь время открывать и любоваться, вспоминая совместные путешествия.    В то же время на столе уже стоят два фирменных стакана от железнодорожной компании, над которыми возвышается пар. Между стоит тарелка, а на ней самая вкусная еда — бутерброды. С колбасой и сыром, а под ними наверняка слой масла. На лице Сергея расцветает ещё более яркая улыбка от осознания, что сыр расплавлен как он любит, и парень восклицает:    — Волче! — но вовсе не с негодованием, а с удивлением и восхищением, — Ты где микроволновку выцыганил?! — а под столом и вправду стоит самая обычная микроволновка, довольно старой модели, но от этого не хуже работающая.    — Всё ради моего птенчика, — Олег улыбается и рассказывает историю так, как умеет только он: вызывая яркую картинку в голове, воздействуя своим чарующим голосом и невероятной интонацией, лишь иногда помогая жестикуляцией.    — Ты неподражаем, — со смехом выдыхает Серёжа, сжимая руку Олега на столе, одновременно с этим умудряясь уплетать бутерброды и запивать чаем; Волков почти не ест, лишь пьёт душистый чай почти без сахара, в то время как у Разумовского сахара в стакане чуть ли не больше, чем чая. А в воздухе витает лишь два слова — «мой» и «твой».    А потом они начинают обсуждать всё подряд, начиная с интересных открытий в квантовой физике и заканчивая обменом анекдотами. Увлекаясь темой, Сергей вспыхивает, словно газ в плите от горящей спички, а огонёк скромно поселяется в его глазах, заставляя Олега вновь и вновь утопать в них.    — Олеж, ты же меня слушаешь?    — Ты знал, какие красивые у тебя глаза? Тёмные, как космос, и с миллионом звёзд внутри.    И каждый раз Разумовский краснеет, зная, как сложно даётся каждый комплимент его парню, выросшему в семье гомофобов, где любой намёк на чувства между людьми одного пола воспринимался в штыки ненависти, презрения и отвращения. Но каждый день они делают шаги вперёд от их комплексов и загонов. Вместе. За что оба до смерти благодарны и однажды скажут это в слух. Когда смогут.    А пока поезд начинает медленно замедлять ход. Сергей, радуясь как ребёнок, спрашивает с плохо скрываемой надеждой:    — Остановка же, да? Долгая?    И Олегу остаётся только с усмешкой кивнуть, наблюдая как этот ребёнок ещё больше расцветает и молниеностно стаскивает рюкзак, достаёт из него двести рублей и, будто оправдываясь, говорит:    — Купим нам мороженое. Шоколадное, — а спустя секунду добавлят, вспомнив любимый вкус Олега, — и клубничное! Ты же пойдёшь со мной?    — А как же? Конечно пойду.    И только стоит поезду остановиться, как парни уже выходят из чуть душного транспорта. Ветерок обдувает их лица, а особенно одинаково предвкушающие улыбки. Серёжа, конечно, первым делом покупает мороженое, а потом на сдачу маленький магнитик себе домой и такой же Олегу. А тот каждый раз смущается от трат на него и обещает, что однажды сводит Сергея в самый лучший ресторан за свой счёт. И каждый раз Разумовский отказывается, говоря, что любит его и поэтому хочет сделать приятно.    И вот поезд снова стучит колёсами, а за окном мелькают леса и поля, завлекая в свой чудный мир. Сергей, не думая ни о чём, с удовольствием погружается в страну грёз, а Олег идёт другим путём — книжным — но всё же оказывается там же, где и Разумовский. Вылезает оттуда только когда вспоминает о еде и сразу же вытаскивает Сергея в реальность.    А потом наступает ночь. Приобняв Серёжу за плечи, Олег рассказывает ему легенды под размеренный стук колёс. Они оба завороженно смотрят в окно, хотя пред их взором стоят сцены прошлого. И эти моменты длятся максимально долго, но рано или поздно Олег целует Сергея в висок и ложится спать тоже, зная, что Серёжу не мучают ночные кошмары в поездах. Поэтому он засыпает под тихий стук колёс, изредка поглядывая в окно или на мирно спящего Разумовского.    Но рано или поздно поездка заканчивается. Сергей обнимает Олега так сильно, как только может, стараясь не плакать. Он знает, что они расстаются не навсегда, но ничего не может с собой поделать. Какой есть. И Олег гладит спину в тишине, зная, что слова в такие моменты не нужны. И они выходят из поезда, улыбаются друг другу — слишком натянуто, словно на публику. Олег не сильно хлопает по плечу «братана» и идёт к отцу, раздраженно ждущего его. А Сергей идёт к выходу — его ждёт такси. И в головах обоих парней звучат одни и те же слова.    — Моё солнце.    — Моя луна.