In The Midst of a Nightmare

      Живи!       Живи, чёрт возьми!       Были руки.       Это было первое впечатление Луффи.       Отстраненное ощущение прохладных рук с длинными пальцами, касающихся уверенно и решительно. Давление этих пальцев и их требовательная напряженность в крепкой хватке говорили об упорстве, которое равным образом свойственно и Луффи. Однако, там было место и отчаянию в самых элементарных и малейших царапинах на ногтях, едва ощутимых.       Мир хочет, чтобы ты был мёртв! Сражайся с ним!       Не позволяйте им ощутить чёртово удовлетворение!       Голос был в яростном отчаянии, с вкраплениями вспыхивающего бунтарства, разбитый чередой неповиновения какой-то невидимой сущности целого. Не Смерти. Или не просто Смерти, но какому-то собственному демону.       Позднее, он бы даже наяву не запомнил такие разговоры. Может, они вообще не были произнесены. Как бы то ни было, это едва осознавалось. То был слабый голос, который звучал чуть яснее, нежели беспорядок из других голосов, шума и воспоминаний. Эти слова лишь слегка выделялись среди той какофонии, которая должно быть состояла из видений о войне, криков людей вокруг него или из всего его мира, который слой за слоем рушился вокруг него.       Мир продиктовал, что твоя кровь грязна, но они поступают так со всеми им неугодными.       Но, кажется, это раньше никогда не останавливало тебя, не так ли.       Ты тот, кто взял диктуемые, самые элементарные правила общества, и в первую очередь засунул кулаком эти правила им в задницы. Ну, или скорее, кулаком в лицо.       Ты не позволил бы им говорить, что тебе делать!       Не позволяй и сейчас!       Эйс… Эйс… Ох, Луффи так сильно хотел забыть вид, ощущение и запах своего обугленного старшего брата, кровь на его руках, что чернела от количества проливающейся вязкой жидкости. Он хотел сбежать из этой реальности. Хотел отринуть мир, что отверг Эйса. Хотел уйти от этого любыми возможными способами.       Твой враг забрал твоего брата у тебя!       Низкий, зловещий смех. Розовые перья. Отблеск цветных оттенков. Тянущаяся за тобой, когтистая рука.       Убил его прямо у тебя на глазах!       Темно. Выстрелы. Боль в горле, саднящие руки, но ни звука. Момент осознания приходит одновременно с этим проклятым смехом, что эхом разносится даже в его крохотном тёмном пространстве. Момент звука приходит одновременно с моментом, когда умерла надежда, породив новую волну горя, потому что он потерял ещё больше.       Они сожгли его у тебя на глазах!       Сияющее жемчужно-белое здание, возвышающийся, словно прямиком из сказки, замок с арочными воротами. Маленькая улыбающаяся девочка с двумя косичками, протягивающая рожок мороженого с яркой улыбкой.       Возвышающийся Ад. Белые чешуйки. Пепел.       Вы держали его, пока он истекал кровью! Пока он испускал свой последний вздох!       Отчаянная хватка и трясущиеся тела, удерживающие друг друга. Красный проливается на белые одежды доктора, как будто окружал его всю жизнь. Отчаянные крики и слёзы страха, сквозь которые едва можно видеть, умоляющие двух людей, которые всегда были рядом с ним вставайвернись. Всё — наставления, защита, бескорыстная любовь — ушло. Мир окончательно раскололся, как стакан на полу в незнакомой комнате.       Ты сидел посреди пустоши смерти и был бессилен что-либо сделать в столкновении, более важном, нежели ты сам!       Лицо монахини искажено в отчаянии, и слёзы, которые всё ещё текли из глаз, и руки, что цеплялись за влажную грязь, а её ожерелье с крестом распласталось на земле. Вокруг неё было поле маленьких, неподвижных комочков, что уже начали сливаться с красной, мёртвой тенью, которой становился весь остальной мир, сгорая.       Если ты умрешь здесь… ааа… если ты умрешь здесь… !!!       Это был отчаянный голос. Кричащий голос. Скорбящий, одинокий, взывающий, неистовый голос среди галдящей бури других голосов — как настоящих, так и ненастоящих — яростно резонирующих в ушах Луффи. Один из множества.       Но, определённо, этот один заставлял, тот самый инстинкт духа Луффи, воспылать интересом, даже если и едва, пока всё остальное терзалось в кошмаре. Почти животный инстинкт, который мог ощутить нерешённую, затяжную боль; инстинкт, что отточился на подобной этой боли. И сопутствующую человеческой сущности сторону, которая, возможно, хотела избавиться от этой боли или, возможно, просто хотела остаться в стороне, или привести их к нему. Потому что, если бы они были не одни или, по крайней мере, знали, что они не одни, они наверное были бы счастливее, верно?       И это работало, в определённой степени. Это работало с его командой. Это работало с Виви, Коби, Шушу, Апис, Лабуном, Стариком Крикетом и многими другими. Даже с самыми сложными людьми. Даже с Сабо. Даже с Эйсом —       Папа! Мама!       Лами!       КОРА-САН!       Я отказываюсь умирать!       Этот инстинкт уловил голос. Остальная его часть цеплялась за эту боль и резонировала с ней, потому что кто бы это ни был, он ощущался как многие люди, которых он уже любил, и потому что этот человек понимает эту разрушающую мир боль.       То был слабый голос, который звучал чуть яснее, нежели беспорядок из других голосов, шума и воспоминаний. Эти слова лишь слегка выделялись среди той какофонии, которая должно быть состояла из видений о войне, криков людей вокруг него или из всего его мира, который слой за слоем рушился вокруг него.       Но пока, этого чуть больше было достаточно.       Живи!       Живи, Мугивара-я!       И он жил.

***

      — Тооооорааааоооо~!!!       Ло был в середине того, что Нами бы в шутку назвала «время деловых размышлений», когда Луффи буквально свалился на него из вороньего гнезда. Если другой капитан и был удивлён, ему удалось это хорошо скрыть. Не то чтобы Луффи это заботило, это случилось просто потому, что у него только что внезапно возникла серьёзная мысль недели. Что-то мучило его в последнее время, с тех пор, как он встретился с Ло на Панк Хазард, но резиновому человеку это пришло в голову только сейчас, когда он наблюдал, как храпит его зеленоволосый мечник-циклоп.       — Мугивара-я, — осторожно поприветствовал Ло. За то короткое время рядом, за которое он узнал получше этого сумасшедшего, Ло уже научился с осторожностью подходить к каждому взаимодействию. Особенно, когда в непосредственной близости не было ничего опасного для жизни или достаточно отвлекающего, чтобы перенаправить внимание Луффи:       — Что ты хочешь?       Луффи хмыкнул, когда он развернулся из своего положения на корточках и сел в свою почти что фирменную позу, чуть скрещивая ноги, слегка обхватив свои лодыжки руками, пока он едва раскачивался взад и вперёд. Сегодня был хороший, тёплый день. Такие дни нагревали дерево Санни и делали всех сонливыми. Сам Луффи был немного не в себе, в какой-то степени полубессознательный и увязающий в мыслительном свободном пространстве, где он, казалось, всегда слышал шёпот моря или скрип палубы Санни, только чуть громче, чем обычно. Затем у него внезапно возникла серьёзная мысль, и он должен был кое-что прояснить со своим новым — первым официальным! — пиратом-союзником.       — Хммм, мне никогда не приходилось спрашивать Торао, — пожал плечами Луффи. — Почему Торао спас меня?       Ло негодующе вздохнул, ясно давая понять, что это раздражающе часто задаваемый вопрос.       — Это была просто прихоть, — проворчал он. — Импульс.       Луффи размышлял над ответом, прежде чем кивнуть в понимании, игнорируя подозрительный, пристальный взгляд Ло, ясно осозновающий, что младший будет настаивать на большем:       — Торао?       — Мугивара-я?       — Когда ты меня лечил, — Луффи поднял руку, чтобы слегка надавить на большой узловатый, крестообразный шрам, — ты что-то говорил мне?       Старший мужчина моргнул, его брови заметно поднялись будучи даже под белой шляпой:       — Конечно, нет, — недоверчиво ответил Ло на странный вопрос. — Я не практикую беседы с моими бессознательными, близкими к смерти пациентами. Особенно учитывая, что ты был под одним из самых сильных обезболивающих в то время. Ты был в полном нокауте.       — Правда? — спросил младший Ди, нахмурив брови, пытаясь что-то вспомнить. — Я вроде как помню, как ты мне что-то говорил.       — Не будь смешным. Я был немного занят спасением твоей жизни.       — Хах, — был бесполезный ответ в этой и без того запутанной беседе. — Но это точно звучало как Торао…       — О чём это было? — теперь это был вопрос Ло, его корпус начал поворачиваться к Луффи, не расслышав последней части.       — Шишиши, ничего~, — засмеялся Луффи, отклоняя вопрос Ло. Улыбаясь своей обычной широкой, зубастой ухмылкой, растягивающейся на лице, Луффи вскочил со своего места и похлопал по своей соломенной шляпе, дабы убедиться, что она на месте. Схватив мозолистые руки Ло, Луффи жизнерадостно и озорно ухмыльнулся, глядя на другого:       — Торао может почитать скучную книгу позже! Пойдем поищем что-нибудь поесть!       — Мугивара-я, это атлас Дресс Розы, а также Грин Бит, — начал Ло, пытаясь вырывать руку из резиновой хватки капитана. — Моя возможность ориентироваться в этом районе жизненно важна для наших планов. Я поем позже…       — Всего тридцать минут, ну давай, давай! — упомянутый выше резиновый капитан по-детски соблазнял в своей обычной, возбужденной манере, уже нетерпеливо таща за собой Ло. — Тогда я обещаю не беспокоить Торао, пока он не закончит свои атласо-вещи.       И если Ло был слишком ошеломлен, чтобы сопротивляться, Луффи, по крайней мере, в самом деле не обратил на это никакого внимания и не упомянул об этом.