Ничего сверхъестественного

Не шумите, дети. Тихо. На дороге ветер свищет. Там кривое бродит лихо, Для себя поживу ищет. Как прицепится, проказа, не до шуток, не до песен. Невидимо, одноглазо, Сев на шею, ноги свесит. И пойдут одни невзгоды, Жизнь, как будто наизнанку- То пожар, то недороды. Иль закрутит лихоманка, Затрясет, замучит в дрожи, Костоломка и знобуха. Иль скотина занеможет. Чур, нейди на нас проруха. Что не спите вы доселе? Отчего неразбериха? Чу, ворота заскрипели. Уж не к нам ли рвется лихо? (с) Татьяна Дергунова "Лихо"

Под утро ветер, завывая и вихрясь, сменил направление. Сменились и Сёмкины сны. Из уютного, по-домашнему теплого, Семён незаметно и неотвратимо, как это бывает во снах, переместился в огромный зал. Ни конца, ни края этому помещению не видно. Высокие арочные своды подпирали ровные ряды колонн, уходящие в перспективу везде, куда только кинешь взгляд. Окон не было, но сами колонны, изрезанные непонятными символами, зловеще фосфоресцировали. Сёмка глянул вниз: непроглядная, ровная черная вода. Сам он стоял на мосту, такие же мосты шли параллельно, за другими колоннами. Особого выбора сон не предоставлял: либо стоять и ждать, когда все кончится, либо шагать, вперед или назад. Вперед Сёмка не хотел из принципа, отступать назад - неспортивно. Пускаться вплавь, пожалуй, опасно: вода выглядела вязкой, как гудрон. Закрыв глаза и покрутившись вокруг своей оси, Сёмка выбрал направление и пошагал по своему мосту. Эха, которое можно было бы предположить в таком огромном помещении, не было, звук Сёмкиных шагов слышался глухим, мягким. Порой по дороге попадались узкие мостки, соединяющие между собой широкие мосты. Сёмка переходил с моста на другой, но ничего не менялось. Шагать по этому недолабиринту становилось скучно. И жарковато. Температура окружающей среды явно повышалась, вода-гудрон порой взбулькивала некрасивыми пузырями. - И долго мне еще здесь ходить? - заорал Семён, задрав голову к потолку. У него не было сомнений: тот, кто привел его в это место, наблюдает. И чего-то ждет. - Ходить... ходить… ходить… - отозвалось эхом, которого здесь прежде вроде как не наблюдалось. - Очень смешно, - с узнаваемыми ворчливыми Димкиными интонациями пробурчал Сёмка. - Не смешно, дяденька Семён, - согласился Авдей, внезапно, но почему-то очень логично оказавшийся радом. Взял Семёна за руку: - Пойдем со мной. - Куда? - удивился Сёмка. - Покажу, как на ту сторону перейти мимо Змея. - Погоди, - Сёмка встал и ни в какую не двигался с места, хоть Авдей активно тянул его за руку. - Не надо мне на другую сторону. И что за Змей такой? - Змей ждет тебя, - уверил Авдей. - А на другую сторону... Он неприятно, очень по-взрослому усмехнулся. - На другую сторону все рано или поздно попадут. Пойдем сейчас. - Авдей, - Сёмка осторожно, но уверенно забрал свою руку из ладони мальчика. - А ты сам на какой стороне? - Правильный вопрос, - Авдей больше не пытался увести Сёму, но смотрел недобро. И все этак ухмылялся. - Только я тебе на него не отвечу. Сам догадайся. Подсказка: все зависит, откуда ты смотришь. - Заколебали. Зависит откуда смотришь. Не продолбай, выбери правильную сторону. Не иди против предначертанного.. Сёмка яростно сжал побледневшие губы. - За-дра-ли, - по складам произнес он. - Что от меня надо то, а?! - Ты знаешь, - по "Сёмкиному" мосту навстречу ему шла Яга, пугающая своей нечеловеческой красой и костяным убранством. - Ни черта я не знаю, - сжал кулаки Семён. - Или не хочешь знать? Твои братья и сестры уже здесь, готовые выполнить предназначение. По другим, параллельным, мостам за богиней бесшумно и жутко шли юноши и девушки с одинаково пустыми лицами фанатиков. - Моего брата здесь нет, - жестко отрезал Сёмка. - А я? Сёмен глянул на Авдея. Вместо рыжего малька рядом с ним стоял взрослый парень. Теперь в его чертах угадывалось что-то неуловимо знакомое, будто позабытое, но такое - только напрягись, и вспомнишь. Сёмка нахмурил брови. К черту! Только голову ему морочат Яга с приспешниками. - Дима! - заорал Семён. - Он тебе не поможет, - прошелестела Яга, растворяясь вместе со сном в забрезжившим за окном рассвете. Последнее, что увидел Семён - полыхнувший за ее спиной неземной огонь. - Сёмыч! Сёмыч! Что такое? - тряс его за плечо обеспокоенный Димка. - Кошмар, - пояснил Сёмка. Уселся, помотал головой, пытаясь вытрясти остатки неприятного сна. - Я орал? - Разочек. Зато как. Лично Димка от отчаянного вопля "Дима!" подскочил, как подорванный, решив, что младшего режут-убивают. Растолкал спящего Сёмку и сам едва не заорал от полыхнувших на мгновение страшным пламенем распахнувшихся глаз младшего. - Что приснилось? - деловито спросил Димка, будто озвученный сюжет кошмара поможет рационально объяснить всю эту мистическую лабуду. - Подземелье, мост... не помню. - Да и хрен с ним, - подытожил Димка. *** Не зря ветер ночью крутил туда-сюда: к обеду повалил снег, дорогу переметало. Димка, на свою голову свернувший ради короткого пути на какой-то проселок, теперь матерился: поди пойми, дорога перед тобой или просека какая-нибудь. Но матерился про себя, внешне выглядел спокойным и уверенным в выбранном направлении. Но Сёмку не обманешь, он и без слов чувствовал нервозность старшего, видел обстановку на дороге и сам психовал все больше и больше. Но тоже помалкивал, понимая: только ляпнешь лишнего, и Димка из чистого упрямства будет ехать все дальше и дальше, покуда, видимо, не заедет туда, где даже волки срать не ходят. Одна Волжанка молодцом перла по бездорожью и сугробам. А все же какая-то дорога под снегом была, иначе давно сели бы пузом в снегах. За резким поворотом, что на нервах Димка выполнил как профессиональный гонщик в Монте-Карло, практически под колеса Волжанки выпал и замахал руками, голосуя, весьма колоритный персонаж. Димка резко вдарил по тормозам, и самый странный в мире чувак наклонился к чуть приоткрытому окошку, оскалился: - Подвезете? Зубы у чувака были крепкие, белые, острые, хотя в остальном он напоминал жертву радиационной атаки. Длинный, как жердь, такой же хлипкий. Пальцы, поползшие в щель между стеклом и дверью, проворные и неприятные, как белесые пауки. Шапка, нахлобученная на белобрысые, длинные, неаккуратно растрепанные волосы, съехала на один глаз. Второй - видимый - глаз светился розовым, словно у лабораторной крысы. Тощее тело скрывалось за овчинным тулупом, но на ногах у мужика были наимоднейшие кроссовки, совсем не по сезону - это Димка не удержался и выглянул поинтересоваться: чудо природы не в лаптях ли по лесу разгуливает? - Нам в Бреды, - недружелюбно сообщил Димон. - Подходит, - скрипуче отозвался лесной хиппи и снова улыбнулся-оскалился. Чувак активно не нравился братьям, но не бросать же его среди леса в метель? - Залезай, - кивнул Димка, смиряясь. Задняя дверь лишь слегка приоткрылась, и вместе с хорошей порцией снега дикий мужик просочился в салон. Хмыкнул, хлюпнул распухшим носом и поведал: - Лёха. - Ага, - кивнул Димка, не желая знакомиться. - Прямо езжай, - принялся командовать неприятный Лёха. - Заплутал что ли? Не местный? - Гуляем, красоты природы смотрим, - сухо ответил Димка. Семён вообще отмалчивался, предоставив брату единолично реагировать на реплики странного собеседника, и это злило отдельно. - А. Ну-ну. Поехали. Тут везде красоты, - не поверил Лёха. И тут же подскочил до потолка, потому что Димка проскочил, не затормозив, по изрядной кочке. Поскольку пассажир и так был длинный, башкой он очевидно приложился - сбрякало - и зашипел. - Тихо ты, не дрова везешшшшшшь. - Как скажешь, - Димка сбавил скорость и по наущению Лёхи поехал прямо. Лёха сзади бубнил что-то и шипел, как целый серпентарий, потом зазвенел, будто колокольчиками. Человек-оркестр, блин. Раздражаясь на неприятного пассажира все сильней, а так же не на шутку подозревая, что дорога уже точно никакая не дорога, Димка, тем не менее, пер вперед, как заведенный. А во взгляде Сёмки отчетливо читалось "что ты творишь?". - Стой! - приказал внезапно Лёха. - Мне здесь выйти. - Здесь? - изумился Димка. - Что здесь делать то? По мнению обоих Калашниковых, изумленно крутивших головами, озираясь по сторонам, наблюдающееся справа чисто поле, а слева густой кустарник, за которым начинался непроглядный лес, никак не подходили для высадки. - Как что? - веселился их изумлению Лёха. - С метелью косить, снег в стога метать. Не прощаясь и не благодаря, альбинос хлопнул дверью и исчез. То есть вот по-настоящему исчез, только был и нет его, нигде не видно. - В кусты чтоль нырнул? - покачал головой Димон. - Сумасшедший какой-то. Увязнет там в своих кроссовках. И тут же Димке послышался злобный смешок позади. - Да фиг с ним, поехали. Однако ехать никуда не получилось - через пять метров Волжанка крепко села в сугробе. Откапывали вдвоем, матерясь уже вслух. Благо, в машине теперь было две нормальные лопаты, как раз на всякий разный непредвиденный случай. Димке пару раз мерещился зверский Лёхин оскал - будто тот на заднем сиденье развалившись сидит, в окно зырит и лыбится. Как откопались, Димка тут же наступил в яму от колеса и подвернул ногу. За руль сел Семён. Как ни странно, ему довольно легко удалось сдать назад, а потом развернуться и даже дошкандыбать до нормальной дороги из той глуши, в которую завел их Лёха. Димка дулся. Волжанка теперь была его, и только его, а вот поди ж ты - перед ним заартачилась, а с Сёмкой, как с родным. И неважно, что в общем Волжанка их обоих помнила с детства, катая семью Калашниковых куда им вздумывалось поехать. Так и было: батя за рулем, мамка рядом с ним, Димка позади бати, а Сёмка посредине, чтобы не укачивало. Семён всегда рассказывал брату, что впереди видит. А иногда все вместе пели песни. "Взвейтесь кострами" или там "Орленок". А зимой непременно про снежинку. То есть, по справедливости, Сёмка имел не меньше прав на дорогую Димкиному сердцу машину. К вечеру дотащились до придорожного кафе с мини-гостиницей для дальнобоев. Дальше, за трассой, маячил небольшой поселок. У дверей кафешки сидела старушонка, рядом картонка с аккуратной надписью: "Пенсии не хватает на лекарства". Димка, изрядно хромая, дотащился до старушки и встал, шаря по карманам. Бабулька подняла на него подслеповатые глаза и вдруг шарахнулась: - Иди отсюда, милок, - замахала на Димку сморщенной ручонкой. - Не надо от тебя ничего, чур меня, чур! Димка от неожиданности всю мелочь, что в кулак нагрести успел, поронял. - Что такое, бабушка? - Лихо у тебя на плечах сидит, сыночек, не чуешь разве? - Не чую, - повел плечами Димка. А вообще да, будто что-то на загривок давило. - Ой, беда-беда, такой молоденькиииий, - завела бабулька, подхватывая свою картонку и бадажок. - Пора мне, миленькие, пойду уж. От греха подальше. Тьху-тьху-тьху. И весьма бодренько для своих лет старуха пометелила к поселку. - Лёха, значит, - процедил сквозь зубы Димка. - Лихо. Одноглазое, блин. В кафе Димку почему-то отказались обслуживать, потом он ошпарился, пролив на штаны обжигающий кофе, добытый Сёмкой. - Будто под руку кто-то толкнул, - поделился он с братом сквозь зубы. Неимоверно бесило то, что все беды творились исключительно с ним одним - Сёмка вон, через все неурядицы, в которых застревал Димка, проскакивал, как масляный пельмень. - Знаешь что? Пойдем-ка я тебя в номере закрою. А сам Дарье Васильевне позвоню. Будем искать, как от Лиха избавляться. - Я что, пятилетний, закрывать меня? И так не сбегу, - ворчал Димка. Запирать не стали, но Димка клятвенно пообещал никуда не ходить, никого не пускать, и по возможности ничего не трогать. Было уже довольно поздно и Сёмка, сверяясь с записной книжицей, набрал домашний номер Дарьи, попросившись позвонить с местного аппарата. Надо же, вот так сразу и пригодилась подельница. - Лихо? - не удивилась Даша. - Я поищу, утром перезвони. В номере Сёмка нашел Димку сидящим на полу и потирающим шишку на лбу. Оказалось, старший уже успел натворить дел: сломал пульт от телевизора, обрушил на себя полки шкафа, свалился с кровати, у которой внезапно подломилась ножка. - Спать ложись, я посторожу, - устало порекомендовал Сёмка. Вдвоем они осторожно стащили матрас с кровати на пол - ниже пола несчастная жертва Лиха упасть уже не должна. Семён старательно таращил глаза, пытаясь не заснуть, но, конечно же, срубился. А Димка не спал, все ворочался на своем матрасе. Сперва ему мешал храп мужика, что обитал в соседней комнате - мужик задавал храпака мощно и раскатисто. Потом за него принялись клопы, и Димка весь извертелся, почесывая укушенное. Часа в четыре утра кто-то принялся заводить под окном свою фуру, надсадно завывая двигателем. Димка отказался от попыток заснуть, смиренно сложил руки на груди и стал представлять, как умрет. Пусть Лихо-Лёха его убьет, что ли, чем так жить, когда на тебя все шишки сыплются. Утром Сёмка, конечно же, первым делом спросонок наступил на брата - Димка даже ругаться не стал. Умываться не стал, бриться и завтракать тоже отказался. Настроение было паршиво-унылое. Новости от Даши не порадовали. - От Лиха невозможно избавиться, - взволнованно поведала Дарья. - Если только лишить его глаза и обмануть, но это источник ненадежный, сказочный. Обычно же Лихо не успокоится, пока свою жертву со свету не сживет. А потом сразу выберет новую. Сёма, я переживаю, во что вы там ввязались? - Спасибо. Я позвоню. Потом. Сёмка положил трубку, не готовый объясняться еще и с Дашей. - Не избавиться значит? - нахмурил брови Семён. - А я все же попробую. Поехали в лес. - Это еще зачем? - вяло поинтересовался Димка. - Откуда взяли, туда и вернем. Здесь народу много. - Слышал же, не избавиться от него, все равно погубит. - Димыч... Сёмка почти никогда не называл брата Димычем. Видать, прицепившееся к старшему Лихо крайне его взбудоражило. - Не поддавайся, мы придумаем, как от него отделаться. - Это все ты виноват, - бурчал Димка, хромая к машине. - К тебе всякую нечисть тянет, как магнитом. Сёмка только губы крепче сжимал, не возражая, понимал - это не Димка говорит, а гадливое Лихо Одноглазое руководит его словами. - Только с тебя, как с гуся вода, - нудел по дороге Димка, - а на меня все шишки. - Все, выходи! - приказал Сёмка, увезя брата подальше от населенных пунктов, поближе к глухим лесам. - Правильно, - завел Димка, - брось меня в лесу. Нету тела, нету дела, да? Видно, совсем ему Лихо мозг прогрызло. - Да не ты выходи. Лёха. Ну? Пошел отсюда! - Не пойду, - материализовался сзади Лёха. Протянул руку-жердь, хозяйски потрепал Димку по волосам паучьими пальцами. - Видишь? Он мой. - А я сказал, вытряхивайся! - злющий Сёмка вылетел из машины и дернул заднюю дверь, широко ее распахивая. - Ты хоть знаешь, с кем связался? - Конечно. - Лёха вырос перед Сёмкой, долговязый, тощий, белесый, страшный, на голову превышающий вовсе не мелкого Семёна, но совсем не приминающий снег своими пижонскими обувками. - Все знают. Ты сбежавший псеныш Ягини, а это твой бесполезный брат. "Бесполезный брат" тем временем тоже выколупался из машины и волочил ноги к месту собрания. - Яги не боишься? - прищурился Сёмка. - А чего мне ее бояться? - завелся Лёха. - Мы с богиней разными дорогами ходим. У нее свое дело, у меня свое. Тебя я не тронул, а этот, - презрительный кивок в сторону Димки, - ей на дух не нужен. Еще и спасибо небось скажет, что погубил его. - Не дождешься ты ее спасиба, - жестко выплюнул Сёмка, доставая из кармана выкидной нож и раскрывая одним движением. - Хороший ножик, - равнодушно глянул Лёха. - Колбаски порезать, хлебушка накромсать. Я бессмертный, ты в курсе? Я есть Виев сын, глаз мой – око Чернобогово. - Как же, - согласился Сёмка, - в курсе. Да мне как-то по барабану. И бросился на Лихо. Подбодренный почти прямым уверением, что ему, псенышу Яги, Лихо ничего сделать не может, Сёмка отчаянно махал ножом во все стороны, вынуждая Лёху отступать. Тот злобно рычал, пытаясь отцепить от себя нахального человека. Пока Лихо было не до него, Димка начал приходить в себя, осознавать окружающий мир, заметил драку. И уже прикидывал, как ловчее в нее влиться, когда Сёмка с отчаянным воплем "Бежим!" полоснул по единственному глазу Лёхи. Безглазый теперь Лёха яростно взвыл, Калашниковы синхронно бросились удирать. Димка прихрамывал и хорошей скорости не давал. Но пока Лёха, завывая, щупал опустевшую глазницу и стекающую по морде жижу глаза, братья получили изрядную фору. - Куртку снимай, быстро, меняемся, - прошипел Сёмка, сдирая с себя куртец. Димка понятливо сделал то же самое, братья обменялись куртками. - Бежим в разные стороны, даем кругаля и возвращаемся к машине, - продолжал командовать младший. Димка согласно кивнул и побежал направо. Сёмка ломанулся влево. - Уууууууубьююююю! - прозвучал угрожающий и абсолютно честный вопль. Сёмка набегу мельком обернулся. Вместо человеческого облика Лихо теперь было как скелет огромного волка, обтянутый грязно-белой шкурой. Безглазая морда вытянута вперед, зубы оскалены. В несколько прыжков Лихо оказалось на месте, где братья разделились, мотнулось, сделало пару кругов на месте, вслепую выбирая направление. Хромающий Димка первым добежал до Волжанки, разумно заложив круг поменьше. И пока он тяжело дышал, согнувшись и уперев руки в колени - все же по рыхлому снегу бегать то еще удовольствие, даже здоровыми ногами - мог наблюдать эпичную картину. Сёмка мчался, как вспугнутый олень, почти не касаясь земли. Еще бы, когда за тобой такая зверина гонится, и не так побежишь. Когда расстояние между целью и преследователем значительно сократилось, Семён сдернул с себя Димкину куртку и рванул к Волжанке. Дальше глядеть было некогда: Димка прыгнул на водительское, завел движок, который еще не успел остыть и заработал, как часики. Распахнул дверь, чтобы Сёмка без помех сразу нырнул внутрь. Сёмка и нырнул, и они стартанули с места, сразу набирая рекордную скорость. Было видно, как яростно волк дерет Димкину шмотку и, оставив от куртки лишь летящие в разные стороны клочки, мчится следом за Волжанкой, ориентируясь на звук. Но, конечно, не догнал. Добыча была упущена. Вслед стремительно летящей прочь машине грозил костлявым кулаком уже Лёха, в псевдочеловеческом обличии. Кажется, он что-то орал, очевидно суля месть и кару - братья уже не слышали. - Это было капец страшно, - поделился Димка, когда стало очевидно, что от Лиха они оторвались. - Мне кажется, у меня даже волосы в носу поседели, погляди, а? - Дурак, - Сёмка ткнул брата в плечо кулаком и отвернулся к окну. - Ну, дурак, - не стал спорить Димка. - Жрать охота, а? Завернем куда-нибудь? - Тебе лишь бы жрать, - шмыгнул еще не отошедший от стресса Семён. - И это верно, - задумчиво почесал бровь Димка. - Так оно и неплохо, голодный, значит точно живой.