Иногда мечты сбываются

…Происходят тогда, когда больше нет сил врать. Стивенсон барабанил в дверь комнаты подростка. Питер никак не мог понять, почему он снова и снова возвращается сюда. Сожитель тети Мэй был куда хуже разъяренного тигра, особенно после ребяческой выходки с объявлением. Зато было весело. Но только не мужчине, который не мог совершить задуманное из-за этого отбившегося от рук паренька. А отбившимся от рук он стал совсем недавно, когда понял, что есть люди, которые его любят, которым не все равно, когда осознал, что его враг — вовсе не странный, похожий на капитана Америку, мудак мужик, а его собственный страх. Потому что как только Питер перестал бояться, Стивенсон не смел избивать его в каждом углу, а если и смел, то получал неконтролируемые удары. Паркер всегда контролировал силу. Сначала это было очень сложно: он переломал все дверные ручки и стулья, случайно рвал тетради, пытаясь стереть неправильные расчеты, порвал пару-тройку пододеяльников… Избивал свои руки в кровь и значительно перерабатывал, чтобы обрести слабость и не портить жизнь окружающим. Потому что он — мутант, не простой человек, а ГМО продукт, взявший все самые лучшие человеческие (в этом Паркер сомневался до сих пор) и паучьи качества. А этот мужчина, который не может устроиться на работу по непонятным причинам и что-то скрывает от своей «любимой семьи» (как сам Стивенсон ее называл) — просто поддонок, поэтому ему, просто для профилактики, нужно давать пару «неконтролируемых». — отъебись — небрежно бросил Питер и заклеил дверь ещё одним слоем паутины. Обычно хватало и одного, но Стивенсон — ебанная загадка, поэтому не знаешь, чего можно ждать от накаченного небритого мужика с длинными волосами и накуренным взглядом. — открой! Ублюдок! — кулаком он ударил в пружинистый центр двери. Она выгнулась и тут же вернулась в обратное положение. — физику мы в школе проехали… М-да… — протянул Паркер и встал с кровати. Хотя, в последнее время вставать не хотелось. Подросток лежал в кровати днями напролет, иногда выползал на крышу, чувствовал холод посреди тридцатиградусной жары, слабыми пальцами зажимал гитарные струны и молча открывал рот. Сил не было даже на то, чтобы шевелить языком. Тогда он заползал обратно в комнату, ставшую скорее убежищем, и проверял, прочно ли заперта дверь и когда придется заклеить ее паутиной вновь. Мэй такой распорядок более чем устраивал: никто не бесил, никто не мешал, никто не умничал. Даже тот факт, что Питер ничего не ест, был воспринял как положительный. " Он жрет, как корова. К сожалению, не траву " — однажды сказала тетя. Несмотря на глубокую депрессию, парень слышал каждое слово, даже сидя на крыше. Он продолжал быть человеком-пауком, даже если все реже вставал с кровати и почти даже забыл, как звучит голос Карен. " Я не могу его прокормить, он уже взрослый. А денег в дом не приносит». Эти слова усугубили положение. Подросток ругался с работодателем тысячи раз, чтобы за его фотографии ему платили минимум, а не снижали цену просто «потому что». Всё, до последней копейки, он отдавал тете. Да, не лично, но отдавал же. И тайно делал все дела по дому, когда он, извечно наполненный жителями, опустевал. Даже на каникулах у Питера было много работы. Да ладно, что уж тут… Для таких, как он, не существует каникул. От постоянных эмоциональных нагрузок и потребности игнорировать этот гнилой мир, Паркер впал в глубочайшую депрессию. Каждое утро он падал, даже не вставал, с кровати, лежал на полу, чувствуя необоснованную боль в груди и руках. Потом вставал, шел на кухню, чтобы наполнить пару трехлитровых бутылок водой, едва волок их в комнату, заклеивал дверь паутиной и ложился обратно на кровать. Он совсем не спал по ночам, так, лишь прикрывал глаза и вслушивался. Каждая мелочь усугубляла его положение. Если парень лежал на кровати — чем он занимался почти все время — он чувствовал себя амебой и лентяем, которому стоит больше работать. Если садился рисовать — бездарностью, которой и вовсе запрещено брать в руки художественные принадлежности. Если пробовал доделывать расчеты, начатые совместно с Тони, быстро причислял себя к тупейшим людям мира. Если полз на крышу и брал в руки гитару — считал себя безголосым слабаком, который не может даже струны как нужно зажать. Если выходил на патруль — на некоторое время становилось легче. Зато когда возвращался — взвинчивал себя до предела, убеждал, что спас слишком мало людей. Во всяком случае, можно было спасти и большее количество. Но были в жизни и нормальные дни. Когда он приходил в башню и играл с мстителями в видеоигры, работал с Тони в мастерской, смотрел фильмы, прижавшись вплотную к мисс Поттс и затаив дыхание — чтобы не прогнала, мало ли. Но Пеппер только прижимала ближе к себе, клала руку поверх детских плеч и невесомо целовала в лоб. А потом рядом садился мистер Старк с огромной кружкой горячего шоколада или холодного молочно-шоколадного коктейля и перетягивал на свою сторону, укладывая тяжёлую от мыслей голову стажёра на свое плечо. После этого он запускал свою ладонь в волосы цвета насыщенного какао и медленно перебирал их. Питеру оставалось расслабиться, сжаться в комочек и отдаться удовольствиям. Иногда депрессия ненадолго отпускала его, именно в такие дни, а иногда он вваливался в башню в костюме, ложился на диван в личной гостиной наставника лицом вниз и тихонечко рыдал, слушал мерный топот шагов на соседних этажах и ждал Тони и Пеппер. Оба они были рады видеть подростка в своем доме (хотя парень и протестовал, что это не просто дом, а кое-что гораздо лучше) и, возвращаясь с работы, тихо-тихо, предупрежденные Пятницей, подкрадывались к нему и обнимали. Ничего не говорили, не упрекали, а просто приподнимали с дивана и обнимали, как бы показывая, что они здесь, они рядом. И депрессия притуплялась. Не исчезала вовсе, нет, просто затыкала свою пасть и давала рукам силы, чтобы обнимать в ответ. Спросите у Пита: сколько бы он отдал за то, чтобы жить так всегда? И он ответил бы, что отдаст ВСЕ, хоть прямо сейчас. Но никто не предлагал. Стивенсон ещё раз ударил по двери. — тебе не надоело? — вздохнул Питер, накрывая лицо подушкой. Чуткое обоняние уловило запах блинчиков тети Мэй. Но подростка тошнило от любого запаха, даже от его любимого — карамельно-шоколадного. — открой дверь! — зачем? — безразлично простонал парень. Мужчина заткнулся. Он так давно пытается выбить эту чёртову дверь, что и вовсе забыл, зачем пришел. — я сказал открой! — рявкнул он и пригрозил, что выкрутит замок. Глупый. Паркер установил замок только внутри, потому что сам всегда входил через открытое окно и открывать двери не было необходимости. — это закрытая вечеринка — буркнул подросток. Стивенсон прекратил стучать. Парень подошёл к двери и ударил в центр, заставляя отпружинить, ударить подонка по голове и вернуться в обратное положение. Мужчина долгое время шипел, а потом ударил во всю силу. — здесь очень-очень скучно — медленно говорил Паркер. — подонкам будет неинтересно. — ну и пошел нахуй — мужчина демонстративно плюнул и медленными тяжёлыми шагами отдалялся. — иди сюда, буду заходить с ноги — грустно крикнул подросток и лег обратно на кровать. Совершенно не хотелось ничего делать. Даже жить. — жрать иди, бомж проклятый — ответил Стивенсон. Отношения между этими двумя сложились не лучшим образом. — только после Вас, а то, боюсь, придется блевануть от мерзкого запаха — Питер все же вышел в узкий коридорчик и, опираясь на стены, медленно дошел до кухни. Он кинул презрительный взгляд на еду и осторожно, незаметно стащил коробку таблеток с полки. Моральное состояние опустилось так низко, что приходилось пить обезбол. А тут ещё на патруле с силами не рассчитал, поэтому водило из стороны в сторону, тошнило сильнее обычного и болело все, абсолютно все, даже мозг, который в принципе болеть не может. Внезапно волосы на теле встали дыбом, а горло неприятно зажгло. Паркер дернулся в сторону узенького туалета и склонился над унитазом, отхаркивая тягучую желчь. Рвота не прекращалась до тех пор, пока он не коснулся лбом холодной крышки и не расслабил узел на шнурке спортивных штанов. Они опустились на бедра — все же подходящего анорексику размера не было даже в Нью-Йорке. Он сел на пол и поджал ноги, смотрел на плитку сквозь полузакрытые от яркого света, который был тусклой лампочкой в углу, веки, и чувствовал, что куда-то улетает. Парень потряс головой и встал. Он только с четвертого раза открыл дверь и осторожными, напряжёнными шагами ступал в свою комнату — свое убежище. — куда это мы? Код блевотина — бомж вылез из укрытия? — Стивенсон схватил подростка за плечи и встряхнул. Тот дрожащей рукой зажал рот — горло снова запекло, а по пустому желудку прогулялось торнадо. — отпусти — сквозь зубы процедил ребенок и второй рукой ущипнул мужика. — ой-ой, я испугался ходящего скелета! — Стивенсон рассмеялся и со всей силы швырнул Пита об стену. Он стал задыхаться, из носа пошла кровь. Запах старых обоев напомнил упавшее здание и обломки, огромную плиту на теле и двигающиеся ребра… — через 15 минут жду тебя на кухне с губкой в руках. — пиздуй на свою кухню и жмакайся со своей губкой — Паркер грубо оттолкнул взрослого от себя и, спотыкаясь, убежал. — Питер, что за слова?! — тетя Мэй бросила в племянника тапок. — оригинально, Мэй — признался парень, зажимая окровавленный нос. — чтоб я больше не слышала. Выгоню из дома. — курс бомжа пройден… Добро пожаловать на работу — усмехнулся мужчина и обтянул майку-алкашку. — иди мой посуду. Совсем перестал помогать. — тетя резко развернула ребенка и кинула на плечи в синяках мокрое, тяжёлое полотенце. — конечно-конечно — заверил Питер и встал возле раковины. Достаточно было выдавить маленькую каплю средства и почувствовать противный запах, чтобы ощутить очередной рвотный позыв. Обессиленный, он упал на колени и склонился над мусорным ведром. — вынесешь мусор и протрешь пыль в шкафчиках. — Мэй пропустила Макса и Стивенсона, закрыла дверь на ключ. — а если я захочу выйти? — несмотря на слабость, парня беспокоила справедливость. — тебе ещё работы дать? — уточнила женщина. — спасибо, хватит. — он выбросил губку в ведро и завязал пакет. — а мусор как я вынесу? Но Мэй уже не слышала — она держала своего «ненаглядного» под руку и мило о чем-то щебетала. Мужчина же, в порванной рубашке надетой поверх майки, зло оглядывался на дом, прямо туда, где торчало измученное лицо Питера. Он взял тонкий нож и его кончиком долго копался в замке. Пару раз уронив нож на ноги и порезав большой палец, он все же смог открыть дверь. Вскинув пакет с мусором на плечи, он быстрыми шажками дошел до ближайших баков и медленно поволочился обратно, пока не стошнило ещё раз. Дома он упал на диван и случайно задел синяки. Надо бы поесть, чтобы запустить регенерацию, но Паркер не ест, потому что тошнит. А тошнит от того, что не ест. Он выпрямил руки, обеспечивая максимальный кровоток, и стал медленно массировать плечи. В доме было до одури жарко, поэтому подросток взял с полки Мэй какой-то гель и нанес на ссадины и ушибы, медленно растер, тем самым успокоил невыносимую боль. Приятный холодок пополз по всему телу, Питер дрожал. Он задел ножевое ранение, точнее, небольшой порез (хорошо, что этого не видел Старк), из глаз потекли слезы. Он уловил запах геля и, невзирая на болевую перегрузку, метнулся в туалет. Тошнит, как беременных студенток после удачно сданного зачёта или их однокурсников после пьянки. Только тут проблема была в тонких руках и ногах, идеально плоском животе с тонким слоем мышц и торчащих скулах. Ребенок выплюнул содержание и так пустого желудка и встал рядом со шкафом, навалившись на него всем весом и слабыми руками вытирая пыль, липкий сироп и жвачку. Он встал на носочки, чтобы дотянуться до верха, и случайно скинул какую-то книгу себе на голову. Парень ойкнул и хотел швырнуть ее обратно, но открывшаяся страница протянула все его внимание. Он вернулся на диван, с минимальной скоростью, чтобы не тревожить живот и раны, лег и начал листать книгу, которая оказалась блокнотом. Первые страницы были исписаны всякой ерундой о беременности и детях, болезнях и всяком таком. А потом вдруг появилось поле «рождение ребенка», а следом «рост», «вес»… Про себя подросток исправил, что правильно будет масса, а не вес, ведь это разные физические величины. Дата рождения совпадала с его датой точь-в-точь. Графа «имя» была забита разнообразными мужскими именами, и только снизу, маленькими буквами было указано: Питер. Сам ребенок анализировал каждую букву, шрифт, ровность строчек и стиль записей. Его имя написано с нажимом, кривыми буквами, будто оно было ненавистно человеку, ведущему этот дневник. В нем лежали бирки-выписки из роддома, в которых значилось число на две недели позже. Паркер сделал вывод: он родился недоношенным. Где-то на месяц, может, меньше, он не знал точно. А теперь захотелось узнать. Надоело жить — и ничего не знать. Ещё через три страницы из блокнота выпал белый помятый лист бумаги — благодарность роддому. Все это было очень странно. А уже на следующем листе странности кончились. «Мой сын ведёт себя как козел. Весь в отца» — прочитал он и ухмыльнулся. На пол страницы красовался нарисованный ручкой козел с деревянной доской на рогах. Оригинально, мам. «Искренне возмущен, что его запеленали» — здесь размещался маленький ребенок с надутыми губами и мокрой пеленкой. Питер внимательно рассмотрел почерк на первой и на всех последующих страницах. Они существенно различались. Названия граф писал один человек, имена и надписи — другой. И в этом другом парень с ужасом узнал манеру мамы писать вертикальные вставки в горизонтальный текст. " Если бы аисты и вправду приносили детей, я бы купила ружье» — перечеркнутый рисунок аиста с ребенком. Мама точно его ненавидела. " Пока ребенок не научится глотать таблетки — вы не сможете его убить» — писала женщина, добавляя иллюстрации. Как будто она пробовала? Питер знал наверняка лишь одно — если бы у нее получилось — он стал бы самым счастливым человеком на земле. Точнее, его бы вовсе не было. " Ещё один способ убить — умышленно не давать таблетки». Мама переплюнула сама себя. " А ещё, можно оставить без еды " — дописала она уже позже. В блокноте подросток не нашел ничего слишком компрометирующего. Примитивная, даже детская, ненависть. Питер вспомнил про домашние обязанности и продолжил вытирать пыль. Он залез на стул и обнаружил целую кучу альбомов и блокнотов. И когда они здесь появились, и какие тайны сохраняли, было неизвестно. Он забрал все сразу, занёс в комнату и спрятал под матрац. Будет чем заняться ночью. Парень взялся за полотенце, но интерес и здравый смысл тянули посмотреть на незнакомых людей на фотографиях и понять, что произошло в семье Паркеров с появлением Пита? Он не удержался и, бросив полотенце на край раковины, плотно зашторил окна и заклеил паутиной дверь. Он стал листать один из альбомов. Его мама здесь, в совсем ранней молодости, ещё до того, как забеременела, была такой нежной, красивой, и, самое главное — счастливой. Широкая улыбка украшала веснушчатое лицо, в глазах читался невыгораемый азарт, красивые тонкие руки украшали тонкие кольца-браслеты. Все фото было проникнуто теплой, весенней атмосферой. Теперь подросток понимал, почему она так его ненавидела. Потому что все могло остаться именно таким, каким, увы, запечатано только в этих альбомах. Он пролистал его чуть дальше и наткнулся на фото с первого дня ее работы. Мэри пошла в эту лабораторию, потому что могла работать параллельно с обучением, за счёт чего не нужно было вкладывать лишние деньги. И вот она - едва ли двадцатилетняя девушка с длинными волосами, к слову, темно-коричневыми, а не рыжими, как в последние несколько месяцев - слегка ниже и свежее, чем опытные рабочие и исследователи, обслуживающий персонал вроде техничек и поломоек. Тут же ее фото с одним из исследователей. Фото, обклеенное стикерами-сердечками и с любовной подписью. Если бы мама вышла замуж за того милого парня в химических очках и халате, у Питера была бы совсем другая жизнь. Это был бы даже не Питер, а так, какой-то ребенок Мэри и этого прекрасного человека. Паркер быстрого просмотрел все альбомы и в одном из них, совершенно случайно, наткнулся на ещё одну больничную выписку, принадлежащую уже его матери. В ней указывалась подготовительная психическая группа здоровья, в описании болезни были несколько ленивых строк. "Покушение на жизнь несовершеннолетнего (читай: новорожденного - сразу догадался парень), попытка самоубийства". Этот лист он зачем-то спрятал себе в учебник и вернулся к просмотру разнообразных материалов. Один из альбомов был непохожим на все остальные. Кожаный переплет и слишком маленькая форма ( места едва-едва хватало на одну фотографию) манили, притягивали к себе. Подросток перелистнул пару страниц и засмеялся. Его мама будто была художником-рекламистом в то время, потому что все записи сводились к рекламе лубрикантов и презервативов. Мери боролась за аборты, хотя они не были запрещены, восхищалась политикой Китая "одна семья - один ребенок" и вообще, была явно против детей. В голове ребенка не укладывалось одно: какого черта он вообще живёт? Сколько жизней можно было бы изменить, если бы он не родился. Но было уже поздно. Уже как почти 15 лет поздно. Он убрал блокнот глубоко под кровать, медленно сполз на пол. Живая фантазия рисовала картины счастливого мира без него, Питера Паркера - самого непутёвого, и тупого, и скучного, и ненормального.... Без самого ненужного человека в мире. Питер окончательно лег и застонал. С невыносимой тяжестью он забрался обратно на кровать (все же на полу было слишком грязно и неприятно). А вот поднять болтающуюся руку не смог. Энергия со скоростью света покидала его тело, Паркер беззвучно закричал в пустоту. Жить совершенно расхотелось. Он не мог думать ни о чем, кроме странного, по сути, неправильного решения матери. Он перевернулся на живот, для надёжности заклеил дверь ещё одним слоем паутины и всхлипнул. Плечи резко взлетели вверх, голова упала на плоскую подушку. Питер плакал. От досады он стучал по стене и заикался. Его охватила паника. Подросток тяжело дышал, иногда стараясь следить взглядом за стрелкой часов, подстраивая дыхание под ее темп. Все его старания смылись новой волной негодования. В голове кружился всего один вопрос: нахрена я вообще родился?! Питер неподвижно лежал на кровати. Стало неважно, какой сегодня день, месяц, что он должен сделать, чего избежать? Потому что не было в этом всем смысла. Он мог умереть. Черт побери, он мог просто не родиться, и все было бы хорошо, причем и у его мамы, и у отца, и у тети Мэй, и дядя, скорее всего, был бы жив, и Мери была бы замужем с другим. Паркер неосторожно повернулся и упал на пол. Рядом с ним, прямо с полки шкафа, шмякнулся игрушечный железный человек. Парень уже давно не брал его в руки, потому что он достаточно взрослый и сильный, чтобы справляться с проблемами самому, без разговоров с детской игрушкой. А тут вдруг его охватила волна из прошлого. Волна детского страха и переживаний, банальной ненависти и... Чёртово бессилие! Питер ударил кулаком по полу, тот даже не прогнулся, как бывало обычно. Он часто делал так, чтобы чувствовать силу, чтобы быть уверенным в себе. Если раньше ему приходилось действовать за троих-четверых без каких-либо способностей, то теперь, когда есть способности, есть защитный костюм, есть рядом человек-опора - было легче. Поэтому подросток очень боялся все это потерять. Он сжал железного человека в объятьях, подкатился под кровать, чтобы если Стивенсон зайдет, хотя бы не позорил. Сейчас это последнее, что нужно было 14-летнему парнишке с неконтролируемой паникой. Воздуха больше не хватало. Паркер будто чувствовал удары, точно такие же, как когда била его мать, и тут же, на месте удара, кто-то касался тела губами, дул, тихо поглаживая по голове. - нет... - он стиснул игрушку настолько сильно, что она слегка треснула: разошелся шов. - я сумасшедший! - он сорвался на крик. - это... Это все мне просто мерещится... Здесь никого нет, и родителей тоже нет. Я не смогу так жить! - подросток резко встал, пошатнулся, ударился головой об стену. - подумать только, я - сумасшедший! Нет, ну я всегда думал... - он нервно теребил край футболки. Улучшенный слух уловил скрип двери. Пит, сам того не замечая, потянул за край любимой черной футболки и разорвал ее, практически, наполовину. Он продолжил уборку, предварительно спрятав альбомы и блокноты в секретное место под тумбочкой. Стивенсон попытался открыть дверь в комнату, но даже он - Чертов богатырь с утроенной человеческой силой - не смог порвать новую разработку парня. - пошел на х... - Питер швырнул в дверь книгу. - золушка отлынивает - мужчина зло усмехнулся. Ничего хорошего это не принесет. - у золушки обеденный перерыв. - Паркер все же высунулся из комнаты, чтобы немного подло, но все же вполне заслуженно дать сожителю Мэй по яйцам. Тот скривился от боли, плюнул в закрывшуюся дверь. - ты ещё схватишь, Паркер - пообещал он, стиснув зубы. Питер продолжил уборку. Опираясь на швабру, он помыл полы (читай: потягал мокрую тряпку по полу), потом все же вымыл посуду, помог Мэй разобрать старые вещи и вынес на мусор все бумаги матери и поношенную одежду отца. К концу дня скопилась ещё одна чертова куча посуды. Паркер хотел оставить ее до лучших времён, потому что его тошнило буквально от всего. Мистер Старк, будто чувствуя состояние своего ребенка за километры, отправил несколько сообщений. Парень тяжело вздохнул и взял в руку телефон, зажимая рот второй ладонью. Пока он мучился с уборкой и боролся с депрессией, Тони все ещё помнил о нем, интересовался его самочувствием и занятиями, которым парень посвятил свой день. Стажёр признался, что устал сегодня и чувствует себя не очень хорошо, а вот про подробности промолчал. Ему не хотелось, чтобы Тони бросал все свои дела и летел к подростку с обыкновенной депрессией. " Во-первых, я сейчас не занят, потому ты мне ни капли не мешаешь. Во-вторых, ты всегда можешь рассказать мне, если с тобой что-либо приключилось. В-третьих, я хотел позвать тебя на вечер кино. " - ответил на его отговорки железный человек. Вот и как, получая такое, удержаться, а? И отказывать тоже не хотелось. Всё-таки наставник его ждал... Питер уже почти принял решение и завис в коридоре, глядя на потертые кроссовки. В голове стучало " просто возьми и уйди". Паркер пришел к выводу, что это правильное решение, как вдруг кто-то выдохнул сигаретный дым ему прямо в лицо. Парень закашлял, сложился в два раза и прищурил глаза. Чутье металось по детскому телу, отдавая болью то в пятках, то в голове. По чистой случайности у него получилось лечь на пол и растереть глаза, чтобы увидеть что-то кроме серого облака. - золушка прохлаждается - Стивенсон демонстративно перешагнул через ребенка, достал ещё одну сигарету. - как жаль, что посуда сама себя не помоет - он пожал плечами. - зато ее помоет Стив Ро... Стивенсон - подросток мгновенно понял, где прокололся. Огромный волосатый кулак прилетел прямиком в челюсть. Голова наклонилась назад, земля под телом уплыла. Зато мужчина теперь нервно, будто в поисках системы безопасности, вертел головой. Питер встал, дошел до кухни и взял в руки грязную, противную губку. Он сжал ее в руках и поморщился от противного запаха. Стараясь держать лицо подальше от раковины, парень приступил к посуде. Сожитель тети довольно ухмыльнулся - по крайней мере, это делает не он. Сдерживая рвоту и сглатывая желчь, он натирал каждую тарелку и чувствовал, как разъедает пальцы, как на ладонях появляются волдыри. Уже даже Стивенсон ушел в гостиную к телевизору, Макс спокойно спал, и только тетя Мэй скрипучими шагами пришла на кухню и села за стол. Некоторое время Питер терпел свое состояние, а потом, когда рвотой наполнился рот, он, не выключая воду, направился в туалет. Желудок парня был пуст, но несмотря на это, его выворачивало наизнанку. Прижавшись к холодной плитке, он закрыл глаза и дрожал, придерживая челюсть, чтобы не стучала. Парень встал, опираясь на стены. Даже силы Человека-паука не вытягивали то состояние, в которое он влип, как муха в паутину. Стены узкого туалета стали давить, потолок опускался вниз, голова ребенка кружилась, тошнило хуже, чем после русских горок*. Шаркая ногами по полу, Пит вернулся к своему скудному занятию. Мэй долго прожигала племянника взглядом, а когда он закончил с посудой и сел на стул, молча отдала ещё две тарелки. Как будто присутствие подростка ее тяготило. Чутье неприятно кололо затылок, зато тошнота на несколько мгновений отступила. Волосы встали дыбом, тело пробила неприятная дрожь. Тетя ещё некоторое время не отрывала от него взгляд, а после отвернулась, начиная говорить. За своими мыслями парень не услышал, что она говорит. - тебя постоянно тошнит - скорее утвердительно заметила она. - допустим - жёстко ответил Паркер и застыл в дверном проёме. - в таком случае... - ей будто стало стыдно. Она развернулась и виновато улыбнулась. - ты можешь не переводить продукты зря? У меня небольшая зарплата, я не могу... Человек-паук в голос рассмеялся. - ты ведь знаешь, что я умру, если совсем не буду питаться. - сквозь смех проговорил он. - а как же этот твой... Как его... Железный человек? Чуть ли не на свидания с ним ходишь. - причем тут это?! - Питер смело сел рядом. - я думала, он тебя кормит - Мэй пожала плечами. - это глупо, Мэй. Он мой работодатель. - во всяком случае, ты не умрёшь, если не будешь переводить продукты. Тебя никто не заставляет есть мою "противную стряпню". - с чего это ты взяла, что она противная? - ты сам так говоришь, я прекрасно это знаю. Тем более, я и не стараюсь особо вкусно готовить. Тебе же все равно, что есть, главное в большом количестве, как я заметила. - женщина встала, налила себе чая. Питер какое-то время сидел тихо, осознавая происходящее. Автоматически сжимаясь в клубок и дрожа, он поставил ноги на стул и положил голову на колени. По щекам потекли слезы: это было последнее, что он хотел услышать от последнего родного человека. Тетя Мэй заняла свое место за столом, сделала пару глотков. - и нечего тут рыдать. Ты мужик или кто? - человек. - не хами мне! Тебя тому в школе, что-ли, учат? - женщина всегда связывала несовместимые вещи. - тетя Мэй? Вот почему так происходит? - бездушно спросил он. - почему? - а что в твоей жизни не так? Еда-вода есть, крыша над головой есть, место в школе есть, одежда и принадлежности. Что ещё тебе нужно? Паркер задумался. На данный момент ему нужны были многие вещи, но ответ на вопрос "почему" - больше всего. Поэтому, взвесив все "за и против", он задал такой вопрос, который не осмелился бы задать никогда ранее. - это потому, что я... Ну... Как бы... - было сложно формулировать предложения, хотелось отступить. - залётный. Мэй выронила кружку из рук. - не неси чепуху - она встала и забегала глазами по комнате. - тетя Мэй - собрав остаток силы, Питер схватил ее за запястье и потянул к столу. - скажи мне правду, тетя Мэй - взмолился подросток. - а что оно тебе даст? Жил же раньше без правды - она тяжело вздохнула. - вот и живи и радуйся жизни. - нет, тебя Мэй. Каждый свой день я пытался понять, почему меня так ненавидят, в чем я провинился, что я делаю не так? - ты должен быть благодарен родителям, что ты жив. - за что благодарен? Ты видел, как мы жили с ними? - о покойниках либо хорошо, либо ничего. - ничего, кроме правды, тетя Мэй. Мы жили просто ужасно! Когда денег не было на коммуналку и еду, когда били и обижали, когда не хватало на тетради и учебники... - а ты только о деньгах и думаешь. Они любили тебя, Питер. - и потому мне мама каждый день говорила, что ненавидит? - он запустил руки в волосы, с силой потянул, чтобы вернуть себя к реальности. Прошлое накрыло беспросветной волной, слезы текли сами по себе, как бы без причины. - ну... Да. В то время мы с Беном жили вместе с его родителями и Ричардом. Их мама решила, что младший сын скоро будет слишком стар для свадьбы и семейной жизни, поэтому она нашла молодую девушку на своей работе и попросила о помощи с оформлением кредита. Она убедила ту девушку... - маму? - Пит выгнул бровь. - твою маму, она убедила ее, что чтобы стать поручителем, нужно узнать человека получше. Мэри пришла на чай, осталась на ночь, когда был ливень, они сходили вместе на фестиваль, и все... Понеслось, называется. Она влюбилась. Он тоже был неравнодушен, поэтому, дурак, переспал. - мой отец не был дураком. - Питер сжал зубы. - а что ты его защищаешь? Сам же сказал, что с ними было плохо! - а потом она залетела и... - что за слова! - тетя замахнулась, но бить не стала. - фактически так и было. Родители Ричарда сказали, что нужно играть свадьбу, а сам он сбежал, поэтому расписались они уже тогда, когда Мэри была беременна, на немаленьком таком сроке. - а почему они... Меня оставили? - Паркер рассматривал свои руки, желая поломать их, разорвать на части. - твоя мать всегда держалась за репутацию. Она думала, что если сделает аборт, все об этом обязательно узнают. - то есть, вот это вот все... Просто из-за репутации? - да. А отец твой оказался умнее: он опять сбежал. Потом, за счёт гормонов, все утряслось и Мэри была вроде как не против ребенка. - А потом объявился Ричард, нарассказывал легенд... - Питер убежал в свою комнату, а спустя минуту вернулся с блокнотом. - а это зачем? Если они меня ненавидели... - а этот я вела. С твоей матерью было сложно, ее пришлось научить тебя любить. - но зачем?! - из-за тебя, точнее, из-за беременности, она чуть не умерла! Ещё на ранних сроках беременности она пыталась тебя убить, била себя по животу и ела всякие... Нехорошие продукты. Мэй замолчала, отвернулась. Говорить этого она не хотела, но раз ребенок хотел узнать - пусть, мать его, знает. - потом она смирилась, вроде как успокоилась, а потом начала перерабатывать, доигралась до угрозы выкидыша. Я успела ее спасти. - зачем?! - голова гудела, Питер ничего не понимал. - затем что она сама умерла бы! Но она же не виновата, что ты выбрал жизнь! - я ничего не выбирал. - судьба так распорядилась... - тетя недовольно фыркнула. - что бы она не делала, тебя было непросто убить. - то есть, фактически, меня не должно здесь быть. И Макса тоже? - а он тут причем? - так его же взяли в семью чтобы получить кредит на жилье по семейной программе... - тихо! Не хочу, чтобы маленький узнал. - то есть, он слишком маленький для того, чтобы знать, что он никому нахрен не нужен, а я достаточно большой был тогда, в шесть лет, чтобы работать и понимать, что меня здесь просто не могло быть, если бы не моя бабушка, которую я даже не знаю? - Питер закипел, едва не перевернул стол. - а чего ты сейчас психуешь, я не понимаю? Узнал бы ты это тогда, и что... - я бы не чувствовал себя вечно наказанным, не винил бы себя в своей идиотской жизни и такой же жизни родителей, был бы уверенней в себе, в конце концов, не обесценивал бы свои эмоции и желания, не довел бы себя до анорексии... - успокойся немедленно! А то я Стивенсона позову. - зови, кого хочешь - Паркер огромными резкими шагами направился к своей комнате. Он схватил в руки рюкзак, скидал самые основные вещи. Мистер Старк же сам предлагал прийти, правда? Значит, он не будет против? Подросток на секунду замер и прикрыл глаза, вспоминая, как Тони привел его в красивую комнату с огромной кроватью и мягко-голубым пледом, паркетом и теплым ковриком, с пятницей на потолке и удобным пластмассовым стулом с мягкой спинкой. Он ещё сказал тогда "ты можешь приходить сюда когда плохо, без предупреждения." Предупреждать мужчину не хотелось, телефон был закинут на дно рюкзака, а сбежать стало необходимостью. Внезапно сильная гладкая рука схватила его за шею. В воздухе повис запах алкоголя, пряди соломенных волос коснулись плеч. Питер пытался вырваться, дёргался, но рука сжимала сильнее. Он очень боялся повернуть голову, хотя примерно понимал, кого увидит, но не был в этом уверен. - куда намылился, ребенок? - Стивенсон закурил и выдохнул дым ему в лицо. - я не ребенок. - Паркер почти-почти выскользнул из его рук, но мужчина выбил рюкзак и рассыпал вещи. Костюм человека-паука чудом остался в нем. - ты наказан. И будешь сидеть дома до конца лета. - не буду. - будешь. - в августе начинается школа - уверенно выдал подросток. - ты, сука, не сможешь держать меня здесь вечность! Пальцы надавили на сонную артерию парня, земля уплывала из-под ног. В голове пролетела мысль "Стоило попросить мистера Старка забрать меня", но было уже поздно. Воздуха в лёгких становилось все меньше и меньше, паника окутывала с головой, а Мэй просто смотрела, скрестив руки на груди. - а я предупреждала - сказала она. - отпусти - прохрипел Паркер из-за недостатка воздуха. Он судорожно вертел головой в поисках спасения, но такового попросту не было. Он широко открыл рот и почувствовал, как голова падает на ненавистную руку. Перед глазами всплыло лицо капитана Америки, ярость в его глазах, долбанная война и железный человек, изгибающийся под руками Роджерса. Зубы непроизвольно стиснулись, хватка ослабла. Чутье методично бегало по телу от мозга к запястьям. Питер смело ударил головой назад, Стивенсон отскочил в сторону. - без тебя, Питер, у меня было бы гораздо меньше проблем - вздохнула Мэй и ушла в соседнюю комнату. - прости, тетя Мэй - Пит заплакал. Он поднял рюкзак и надел на плечи, собираясь уйти. - ты больше никогда меня не увидишь. - никуда ты не пойдешь - мужчина встал в дверном проёме. - пошел нахуй - плюнул парень. - тварь - Стивенсон сильно ударил его под глаз, Человек-паук упал на пол. Сожитель Мэй хлопнул дверью, подпёр ее шкафом. Для него ничего не стоило сдвинуть шкаф с места. А вот для обессиленного побитого подростка - стоило. Очень много стоило. Питер натянул костюм, превозмогая боль в мышцах и грудной клетке ( от обиды), взял в руки гитару и выполз на крышу. Мистер Старк даже не догадывался, что стажёр умеет играть. Он планировал спрятать гитару в одном из многочисленных шкафов в его комнате (наставник никогда не рылся в его вещах), после чего, когда железный человек будет на заданиях, играть и выплескивать эмоции. Оставлять инструмент здесь было небезопасно. Человек-паук летал по ночному Нью-Йорку, изредка задевая струны гитары. Они приятно, но грустно звенели, весь город, казалось, разделил с парнем его судьбу. Синяк под глазом (а если быть точнее, на пол-лица, обжигался ветром и неистово пёк. Паркер едва долетел до башни, где он тихонечко забрался в свою комнату через окно (в ней никого не было, как он и предполагал), стянул одежду и ещё долго стоял под горячим душем, то плача, то просто глядя на тупую воду. Выйдя из душа, он также обнаружил приятное одиночество, выбрал одну из многочисленных пижам - хотя парень здесь даже не живёт, на постоянной основе - надел ее и лег в кровать. Сначала звенело в ушах, потом звон сменился медленным стуком шагов, потом стуком в дверь. - войдите - прохрипел Питер, стараясь дышать как можно глубже, чтобы чувствовать каждое свое движение. Он продолжал лежать пластом, отвернувшись спиной к двери и наплевав на правила приличия. - малыш, ты в порядке? - осторожно поинтересовался вошедший. - мистер Старк?! - подросток хотел повернуться, но вспомнил про синяк на лице. - я не побеспокоил? - как-то виновато отозвался миллиардер. - нет-нет, что вы, я просто... - чутье лёгкой волной встряхнуло худое тело, нижняя губа парня дрогнула. - пятница сказала, что у тебя гематома. Можно я гляну? Питер безмолвно повернулся пылающей-синей половиной лица к наставнику, постарался сдержать слезы. - черт возьми, шкет, откуда это? - с его разрешения, железный человек сел рядом и обвел синяк по контуру. - ты видишь меня? - он надавил на область возле глаза. - д-да, м-мистер Старк - Пит всхлипнул и сел рядом, прижимаясь плечом к плечу. - паучок - мужчина осторожно взял его за подбородок. - тебя... Душили? Что это за синяки на шее? Ты видел их? Паркер всхлипнул, отрицательно покачал головой. - ты не хочешь говорить? Это сделал кто-то, про кого я не должен знать? Отрицательный кивок. - это было на патруле? - наставник задавал вопросы спокойно, тихим, ровным тоном, не заставлял отвечать словами, главное - просто был рядом. Отрицательный кивок. - тогда... Боже, Стивенсон?! - д...д... Да-а-а - подросток хотел упасть на кровать, но миллиардер потянул парня на себя, обнимая. Он устроил избитую голову на коленки, достал из прикроватной тумбочки охлаждающий гель от синяков. - из-за чего? - Тони подушечками пальцев коснулся гематомы. Питер прижался сильнее, но кивнул, потому что готов на любые пытки рядом с этим сильным, умным, добрым человеком. - из-из-з-з - он начал заикаться. - вдохни, шкет - попросил мужчина и положил детскую ладонь на свою грудь. Старк сделал глубокий вдох и медленный выдох. Потом ещё раз, и ещё, пока Пит не начал повторять за ним. - я... Просто хотел знать правду. О себе, о родителях, даже о Максе... А тетя Мэй, она сказала, мне ни к чему это знать, я должен быть благодарен за жизнь в любом случае... Я не понимаю, зачем я родился. Почему меня решили оставить? - опустошенно спросил он. - даже если твои родители не любили тебя - я буду любить. Черт возьми, я тебе обещаю - я буду любить тебя, даже если ты будешь задавать самые глупые вопросы, портить мое имущество, даже если ты скажешь, что ненавидишь меня... - я люблю вас, мистер Старк. - питер уткнулся носом в рубашку Старка, тот с улыбкой заметил пижаму с железным человеком. Самая любимая пижама подростка. Его подростка. Знала бы тебя Мэй, что и правда никогда больше его не увидит.