Отравленный

В зале ожидания холодно. Нужно закрыть дверь. Пристав, дежуривший здесь, поспешил это сделать — он, казалось, заметил, как я взглядом прожигал на его высоком лбу клеймо. После он делал вид, что меня не существует, но дёрганный бегающий взгляд выдавал. Хорошая тактика. Я знал дело наизусть, от и до. Впрочем, как всегда. Кто, кого, чем и почему, в какое время, что настоящее, что подстроенное… Остаётся только добивать противника, вовремя указывая на противоречия защиты. Можно закончить с ним быстро, но иногда невольно тянешь заседание, чтобы прочувствовать как жертва загоняет саму себя в угол. Ветер сильным потоком вернулся в комнату. Кто-то тогда опоздал на первую половину заседания. Я проклял его в тот день, но он словно отразил мои слова и отравил ими меня. Не думаю, что видел его когда-либо до этого. Он адвокат, и поспешил пожать руку, видимо, наставнику, хотя у них не было явной разницы в возрасте. Вероятно, он приехал для обмена опытом. Мне не важно… Я заметил, что другой рукой он придерживает собеседника за плечо. Фу. Мышцы на носу дрогнули, а рот расползся в улыбке отвращения — на подсознательном уровне, совершенно точно. — А это мой коллега, по крайней мере, на сегодня. Карума Го. Адвокат постарше, не помню его имя, указал ему на меня. Я снисходительно посмотрел на противника, хоть и не понимал, почему он, с треском проигрывая, ещё относится ко мне так… уважительно? — Митсуруги Шин, — он улыбался и сиял, и то не обычный блеск в прямоугольных очках. Рука неуверенно протянулась ко мне, но резко отдёрнулась. Он точно обжёгся, посмотрев мне в глаза, и виновато поклонился. Я слабо кивнул, и они отошли, а я остался с мыслью, что кто-то сегодня разочаруется в своём наставнике. Чёртов адвокат. Митсуруги Шин. Я никогда не запоминал адвокатов, и тут появляется он. Никогда бы не поверил, что такое возможно. В тот день меня обдало жаром и закружилась голова, и я счёл это за недомогание из-за проклятой открытой двери. Но ещё я заметил, что чувствую, как бьётся собственное сердце. Это тревожно, особенно когда тебе чуть менее сорока. Меня окутывали противоречивые чувства, и я нескоро всё понял. У меня возникли ассоциации с глупыми любовными романами. О чём-то таком я читал у Рюноскэ Акутагавы и Кенджиро Хайтани, но никогда не ощущал на себе — ни в подростковом возрасте, ни, тем более, в сознательном. Разумеется, сначала я не верил. Можно ли представить, чтобы я не верил сам себе? Это уже странно и признак нестабильного состояния. Потом я искал информацию в архиве по очередному делу и не смог остановить себя заглянуть в папку с его именем. Он предсказуем и читается с первого взгляда. Молодой и уже вселяющий надежду (не перед Карумой, конечно) адвокат. Всего двадцать восемь лет, есть выигранные дела. Тебе со мной никогда не сравниться, щенок. Между нами пропасть. Ты лишний. Никому не сдался. И, в то же время повторяя эти слова и вбивая их в голову, я не мог оторваться от изучения сухих фактов, уместившихся размашистым почерком на скудных четырёх страницах. Иногда я вижу Шина на забитой людьми улице. Мой взгляд сам цепляется за него. Заметная личность, и даже не знаю, почему. Иногда он с сыном. Он выглядит больным, хоть я и не разбираюсь в детях. С первого взгляда Рейджи совсем на него не похож, словно его инверсия. Видимо внешне весь в мать, которую, к слову, я никогда не видел ни вживую, ни в документах. Значит, мои шансы на Шина выше. Но на его глупом детском лице читается наивность и поспешность Шина, фатальные для юристов черты. Ему будет нелегко с таким бедным набором качеств. Но я думаю о том, что, будь у меня вторая дочь, наша кровь могла бы смешаться в их ребёнке. — Извините, вы нашли что-нибудь для себя? Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Нарастающая буря в голове и лёгких нисколько не стихла, а консультант ещё стоял передо мной. Я заметил дрожание рук и лёгкий нервный тик в его глазу. — Как видишь, пустоголовый попугай, я ещё раздумываю; сейчас, однако, я поспешу покинуть это раздражающее место. Напиши от меня в книге жалоб, что ты сопливый неудачник и тебя надо уволить. С ним слишком мало фотографий. Я отыскал пару в досье, формальных и наигранных; несколько в общих альбомах, где он, естественно, не один или сливается с общим фоном в чёрное пятно (мне и этого достаточно). Одну даже смог вытащить у него, случайно встретив на расследовании, но там не он сам, а Рейджи. На фото его запах — запах одеколона, которым пользуется большая половина мужчин со средним достатком. Только от мысли о его запахе приятный холодок бежит по телу. Я бы приютил и его, и его сына; они бы не нуждались ни в чём, и Шин мог больше не работать (но он точно будет, чтобы чувство вины не глодало его). Я часто представляю, как он ждёт меня дома, но комнаты тревожно-пусты, и от этого у меня тоска на сердце. Я готов выкинуть женщину, которая пять лет является моей женой и не приносит мне счастья, но только после рождения моей дочери. Она мне чужая, я её совсем не знаю, как и она меня. О Шине я знаю всё, но мне всё ещё мало. Знал бы он, что я совсем не против нашей разницы в возрасте. Всего десять лет, даже не двадцать. Более того, мы уже взрослые люди, и возраст после тридцати просто цифры, которые на деле особо не заметны. Но, думаю, он скорее будет переживать из-за того, что мы оба мужчины. В нашем обществе так не принято, но мне абсолютно плевать на мнение необразованного стада, на то, что они думают и будут думать. Такие попробуют загадать желание, чтобы выиграть меня в суде, но отточенные навыки и долгий опыт всегда на моей стороне. Кто они такие, чтобы указывать, как нам жить? Стоит заговорить с ними с глазу на глаз — они поджимают хвосты и стелются под по-настоящему сильных. Я стараюсь не подпускать его к себе. Я не пропускаю дела, но те, где фигурирует он, заклеймены мной не важными и вскоре раскрываются без моего участия. Ведь я знаю, что его доводы покроются трещинами и рассыплются в прах, что он проиграет, что его вера в правду станет ничем. И, возможно, он перестанет даже кивать мне в знак приветствия, а я бы хотел узнать, насколько сильны его руки, когда он очень рад встрече. Частью сознания я понимаю, что такого не будет — Шин не вчера родился, не раз слышал обо мне и видел в деле. Он слишком упрямый и пойдёт до конца в попытках свергнуть меня и заставить играть по правилам. Кажется, это было бы забавной игрой. Стенограммы заседаний с участием Шина это только подтверждают. Я не столько ищу лазейки в его фразах, сколько узнаю его лучше. Но, с другой стороны, у всего есть предел, и кто-то из нас сдастся. Боюсь, первым буду я. Иногда мне кажется, что я уже проиграл. И диссонанс между «великолепным Карумой» и «очередным никчёмным прокурором» сбивает с толку и заставляет головную боль нарастать. Обычно я терплю людей вокруг Митсуруги. Чаще всего они ищут от него признания и одобрения, если то его коллеги, или решения всех проблем, если клиенты. Бывало, я заметал за ним следы и откупал (анонимно, естественно) от сомнительных организаций. Но одна позволила себе слишком много, много по сравнению с самым худшим, и я видел, что и Шин был ошарашен её поцелуем. Эта отметина на его бритой щеке, которую он заметил не сразу, не выходила у меня из головы несколько дней. Я не сдержался. Никто бы не сдержался! Когда твою вещь трогают немытыми руками ещё можно стерпеть, но кто побывал в её рту? Её зовут… впрочем, тебе не надо запоминать имя этой суки, Го, забудь. Её мать была подсудимой в деле об убийстве, и Шину удалось её оправдать, он не согласился на убийство при превышении мер самообороны. Твердолобый идиот, убеждаюсь не в первый раз. Если бы он не помог ей, ничего бы не случилось. Сразу что-то делать не имело смысла. Велика вероятность, что она опять обратиться к Шину, он опять спасёт честь её семьи и в который раз станет для неё героем, достойным похвалы получше. Долго ждать тоже не пришлось — к Шину небольшая, но очередь. Её матери от мёртвого ныне мужа достался семейный бизнес. Я проведал её в их небольшой забегаловке — конечно, она работала тут. Она согласилась помочь мне (более, чем зря) разобрать названия премьер в газете и время их показа. У меня зрение по единице на каждом глазу, а ещё опыт в подделывании улик. К вечеру (не стоит привлекать лишнее внимание) я слегка намекнул полицейским, что видел пакет с чем-то подозрительным у девушки, похожей на неё. Её и правда задержали, не мешкая, — вот что значит авторитет. Из-за этого случая моя паранойя усилилась — сколько таких случаев без моего внимания? Сколько раз я не видел, как и за что его трогали? Может в его офисе и доме побывала не одна партнёрша? Здравый смысл опять твердил обратное — он не выглядит заинтересованным в отношениях, его отношения заканчиваются на рабочих и далее словно обрыв. Он женат на работе, равно как и я. Но как я могу быть уверен на все сто процентов? Мысли приходят к тому, что Шина нужно оградить от лишнего внимания. Мне остаётся только обеспечить это. Подставные лица не всегда хороши и честны, но так сохраняется моя анонимность. Разное отрепье, от бездомных до погрязших в рутине, но более-менее грамотное. Я потратил на них много сил, денег и времени, но это того стоило. Их работа — поверхностная слежка, остальное могу досмотреть сам. Они даже не интересуются, зачем оно мне надо (но у меня всегда есть причина для них). Лишь пара заикнулась о подвохе за столь лёгкие деньги, но его нет — достаточно в качестве ответа. Если недостаточно — я найду других. В день, когда я лично был рядом, оставалась только бумажная работа, и я заметил изменения в его поведении. Это не резкий переход, а, скорее, только начавшаяся переходная стадия. Когда подсознательно замечаешь, но не можешь понять, что конкретно случилось или изменилось. Казалось, у него болела голова от тучи странных мыслей, — он иногда посматривал вниз, а лоб слегка морщился. Как долго он на взводе? Неужели никто не замечает его подавленного состояния? Бедный, один я всё вижу. Его молодой ассистент слонялся без дела. Слишком юн — такому я не дал бы близко подходить и к отработанным документам, а Шин, наивный, позволил заполнить пару новых. Тёмные глаза совсем глупые и живые. И ему повезло, что Шину не особо нравятся черноволосые, иначе можно найти препятствие и в недавнем школьнике. Щёлк. Он обратил внимание. Возможно, у него потемнело в глазах, он слегка качнулся на месте. — З-здравствуйте, Карума-сан! Вам что-то нужно? — Голос скакнул в тональности, и он от стыда вздохнул и понурил голову. — Что с Митсуруги Шином? — А? — Он удивлённо уставился на меня. — Вы про что? — Он плохо выглядит. — Д-да? Возможно, не выспался… или…? — Не верно, — я стукнул костяшками о ближайший стол. — Иди и спроси, что его беспокоит. Ко мне не возвращайся, я услышу. Он задумался (эта половина минуты была как вечность), кивнул и уже собрался идти. Я навис над ним, выглядывая своё отражение в его глазах: — Не смей спрашивать лишнего и говорить об этом разговоре, никому и никогда. Возьми за это четыреста йен на четвёртой странице в пятом деле. За невыполнение уговора последует наказание, и мне плевать, насколько ты молод и перспективен. Мальчишка сглотнул, словно у него ком в горле, но кивнул. Его натянутая ухмылка дрожала, и я слышал отчётливый звук биения сердца, хотя в зале стоял шум бумаг, щёлканья и расписывания ручек. Я занял себя рассматриванием папок — ни одна не интересовала, зато отведёт подозрения от Шина, погрузившегося то ли в свои мысли, то ли в предстоящее расследование. — Митсуруги-сан, — неуверенно начал мальчишка. Голос ещё дрожит. Плохо. — Да, Ичи? — Это… вы сегодня сам не свой, — хорошее начало. — Вас что-то беспокоит? — С чего ты взял, глазастый? — Шин хохотнул. — Просто не выспался. Теперь понятно, откуда это. — Н-нет, я вижу, что не в этом дело. Шин хмыкнул, поджав губы. Он посмотрел в окно. Там ничего интересного, но он всё смотрит. Будто ищет что-то. Или кого-то. А, может, очки запотели, и он пытается сфокусироваться, но это вряд ли. Хочу сломать их. Он видит очень много лишнего. — Ладно, только никому, — шёпотом начал он. — Мне стало казаться, что за мной следят, — глаза мальчишки на мгновение остановились на мне. С чего бы это? Давно ли ему давали выговор за такое неуважение? — … и словно одни и те же люди. Но это мелочи, на самом деле. Иногда случается, на такой-то работе. Пройдёт. Ты столь жертвенен, Шин. Готов что угодно сказать, лишь бы другие не переживали. Я просто так никому не верю, и со мной так не получится. Не знаю, к сожалению или к счастью. Ага, нашёл. Ему нет причин подозревать меня. Я всё время занят ужасными делами (хотя хотел бы проводить его с ним). А вот у мелкой банды не выйдет так хорошо прятать своё присутствие. Это те, что гоняют под окнами на байках по утрам; те, что удавятся за правильность и честь и всё такое, но сами правилам не следуют. Шин около трёх лет назад посадил их главаря, конечно же, оправдав изначального подсудимого, и их шайка распалась. Но, стоило главному выйти на свободу, они сделали вид, что ничего не было. И я предполагал, что они могут захотеть вендетту. У каждого события есть своя вероятность. Я знаю про их присутствие уже как два дня. От своих «собачек». Они докладывали, что рядом крутятся странные амбалы. Один раз совпадение, второй и далее — уже закономерность. Быть может, они только начали присматриваться к Шину, и, возможно, даже сочтут его неподходящей жертвой, особенно если я помогу. Но пора бы им отстать. Сейчас же. Нельзя допустить им убить его. Иначе придётся собирать Шина в лесах и по кускам. Мой дражайший коллега Аучи недавно взял одно не самое простое дело. Типичное изнасилование, жертва жива, но в беспамятстве, виновным, естественно, хотят признать ближайшего к месту преступления человека. За последнее на его месте я бы шёл до конца, и его бы признали виновным с моего полуслова, но Аучи… Ему не привыкать проигрывать. На этот раз, однако, что-то подсказывает мне, что удача на его стороне. Раз он не докажет виновность подсудимого, какая разница, будет ли подсудимый заменён на более подходящего? Я слегка поучаствовал в раскрытии дела, и мне не так уж и нужны овации. Единственное, что нужно — чтобы Аучи понял мой намёк обыскать куртку одного знакомого нам байкера. Чёртова стокилограммовая туша… Даже получив разряд электрошокера со спины он оставался в сознании ровно столько, сколько требуется, чтобы развернуться и ударить меня локтем в лицо. Осталось красное пятно в месте удара. Больно, но только физически. Набросились из-за якобы несправедливого приговора, можно сказать и так, я же беспомощный мужчина в возрасте, да ещё и с широким диапазоном врагов. В целом, ничего страшного. Меня опознать вряд ли успел. Если успел — отпечатки пальцев на платке жертвы не мои, а его. Ещё можно намекнуть судье, что у нашего главаря это не первый случай. Вероятно, он будет отпираться, мол такого никогда не было. Может и не было, но факты в личном деле говорят об обратном. А значит судья назначит более серьёзное наказание, чем за одиночное преступление. Даже если запросят анализ ДНК, он, за неимением доказательств своей невиновности, непременно свалит всё на одного из своей шайки. А далее закопает сам себя, ведь подстрекательство тоже преступление. Возможно ещё на одного отброса станет меньше. Осталось Аучи не подвести меня. Я буквально расписал ему сценарий на каждое возможное слово и каждую возможную несостыковку. Хотя я не особо переживаю. Или пытаюсь, зачем обманывать себя. Но не выйдет у него — выйдет у меня. В следующий раз, чтобы не терять время, можно пожертвовать и собственным делом. И мне не придётся проигрывать — полицейские схватят кого надо раньше, чем я щёлкну пальцами. Я до вечера не мог сосредоточиться. Не будет главаря — не будет и мерзкой шайки. Не будет шайки — не будет проблем. По крайней мере обычно так всё и работает: сильного устраняют — запуганные им разбегаются. Но если не выйдет устранить его сегодня, то придётся действовать быстро, ведь много ума не надо, чтобы подумать на Шина, которого он, по совпадению, не так давно выслеживал. Что же он со мной сделал? Вся ночь прошла в фазе быстрого сна. Я видел кошмары, просыпался, засыпал и всё повторялось. В основном что-то неразборчивое и мне неизвестное, но обрывки снов сходились в общую картину. Она была ещё не полной, но более-менее отчётливой, легко додумать самому. Тёмно-зелёный свет мигал, и смотрел я словно из полуобморока. Кровь резко выделялась из полутьмы, точно подсвеченная подсознанием. Её намного больше, чем может поместиться в одном человеке. Рядом то ли нож, то ли пистолет. Не знаю, из чьих глаз я смотрел, но он явно отбивался и хотел жить. Я не считаю сны вещими. Скорее наоборот, иногда они помогают мне построить наиболее подходящую цепочку для обвинения. Так совпало, однако, что моё сознание решило поиграть со мной и связать сон и реальность. Я встал на час раньше, чем обычно. Светает. Холодно, но окна закрыты. Не время сокрушаться, всё уже сделано, остаётся только следить за ходом событий. До начала заседания около трёх часов, и ещё пара на сам процесс. Надо взять себя в руки и переждать. Я, не тратя время попусту, прошёл по длинному коридору, увешанному масляной живописью с золотыми рамками, к кабинету. Пора привыкнуть его запирать. Вход сюда запрещён всем, кроме меня, но вряд ли этому правилу будет следовать несмышлёный ребёнок. Если хоть один оригинал будет испорчен, то детдом — не так уж страшно. На столе словно в беспорядке лежат папки с копиями дел. Иногда мне кажется, что они в один день пропадут, оставляя меня в полном одиночестве. Я взял две верхние документации и перенёс их в конец второго ряда. Контрабандиста освобождают ровно через год, а пешку якудз — через год и одну неделю. Самый ближайший «на выход» — убийца по неосторожности. Осталось восемнадцать дней, и в три часа дня он свободен. Он выглядел даже благодарным Шину за то, что тот срезал ему срок. Но посмотреть за ним стоит. Я отодвинул стенку шкафа. Когда-то здесь висела рабочая и официальная одежда, но я перенёс её ближе к ванной комнате. Это удобнее. И, самое главное, ничего не мешает хранить скелеты в шкафу. В переносном смысле, естественно. Я заворожённо смотрел на фотографии Шина, опираясь на дверцу, и уже знаю, где будет висеть следующая. Надеюсь его сфотографируют на память в следующем деле. Тело то горело, то замораживалось, и я не понимаю, что именно заставляет дыхание сбиваться — его существование в целом или одни лишь мысли о нём. Вероятно, я и так выгляжу донельзя странно для его окружения, но пусть лучше верят в мою нездоровую ненависть, чем в ещё более нездоровую правду. Я давно задумывался о том, что Ичиро часто навязывается к Шину. Шин, кажется, всё ещё его наставник. Можно через силу смириться с близостью Рейджи, но этот пацан ему почти никто. Даже я в каком-то смысле ближе. На всех фото, и там, где мелькал кривым пятном на фоне, его больше нет, как и остальной массовки. Белое выцарапанное пустое место. Их существование заставляет судорожно сглотнуть. Мне хочется, чтобы он знал только меня. И могу сказать, что знаю, в какую часть головы бить тупым предметом для осуществления данной мечты, но опыт доказывает — часто это игра в русскую рулетку. Легко не добить до нужной кондиции или, много хуже, переусердствовать. Я, спрятав свои секреты за закрытую дверь, сел за стол. Кроме старых копий дел Шина и пары собственных здесь ничего особенного. У самого края лежит пластиковая дворняга, и её голова качается, когда на сенсор попадает солнечный свет. Жена притащила из Европы. Ненавижу, пылесборник, нет практической ценности. Мне было непросто с новыми мыслями. Они движут мной, словно я больше не владелец собственного тела. Заставляют меня поступать как я никогда бы не поступил, не встреть Шина. Я настолько привык, что делаю несвойственные мне вещи на автомате, не особо задумываясь. Я не замечаю, вредит ли это мне, и если вредит, то насколько, но догадываюсь. Зато Шин в относительной безопасности. Из глубоких мыслей меня вывел звонок. Я глянул на часы, тяжело висевшие над дверью, и недоверчиво уставился на телефон, словно только проснулся. Если бы это было моё дело, то оно могло закрыться за час, а скорее раньше. Но это же Аучи… Я успел подумать о том, как скоро приглашу «насильника» в качестве подозреваемого в убийстве. — Слушаю. — Карума-сан, всё прошло идеально! Я незаметно для себя улыбнулся. Меня не интересует, как у него получилось, важен сам результат, и сквозь нахлынувшие чувства я не слышал скачущий от шёпота до крика рассказ. В голове только одно — Шин. От его присутствия даже в мыслях мне становится плохо. Он точно пропитан сильным ядом. — С вами очень приятно работать, Карума-сан! Может мы ещё сработаемся… «Мечтай». Я хмыкнул и сбросил. Только если будешь полезен. И то не факт. Никогда бы не подумал, что потеряю свою изначальную личность в угоду какого-то второсортного адвоката. Новая приказывает следовать проверенной схеме: следить, никого не подпускать, оставаться в тени. Но день ото дня каждый пункт становится пыткой. Мне и самому страшно оттого что я теряю самообладание. Если я не могу держать себя в руках, то кто может? Тем не менее, Шин в безопасности, пока я рядом.