Ванильный пломбир

      Нью-Йорк томится в невыносимой жаре уже который день, и солнце не оставляет ни единого шанса на нормальное функционирование, буквально испепеляя всё живое вокруг своими палящими лучами. Адское пекло, не иначе! Не хватает, разве что, огромного котла и с десяток ликующих демонов, пляшущих вокруг него в сумасшедшем подобие танца. И вот ты уже не замечаешь, как бьёшься в агонии, слыша отовсюду насмешливый голос: «Добро пожаловать в Преисподнюю! Приятного времяпрепровождения!»       И честное слово, ощущение такое, что все кондиционеры в доме Ньюманов играют лишь декоративную роль; эти чёртовы штуковины совершенно бесполезны! Никакого толку! Молодец, Эдриан, хорошо тебе, наверное, отдыхается на тропических островах, сучёныш ты такой! Пальмы, горячий песок, сочные фрукты и бескрайний океан – поистине райское наслаждение. Жаль только мне оно сейчас не светит. Вовремя же у Аиды нарисовался отпуск... Я изнеможённо сползаю со спинки дивана чуть ниже, чудом разлепляя глаза, и в оцепенении таращусь на открывшуюся мне картину.       Она проводит языком по белоснежному пломбиру, медленно слизывая верхушку, пухлыми губами обхватывая её, и я с тихой завистью приковываю к ней взгляд, ожидая продолжения. Длинные ресницы подрагивают, когда девушка в томном наслаждении прикрывает глаза. Воздух накаляется вдвойне, мороженое тает, плавится, течёт белёсыми струйками, пачкая вафельный рожок и пальцы Андреа, которая так непринуждённо и заинтересованно листает на коленях новый выпуск «Божеств». Полностью погружённая в текст перед собой она хмурится и задумчиво тянет тонкие пальчики в рот, облизывает их, ловко подхватывая каждую молочную капельку. Я почти чувствую этот восхитительный ванильный аромат; ощущаю эту приятную обволакивающую сладость и свежесть. Хочется ли мне? Определённо. Но только ли один пломбир? Ну, конечно, разве я могу хотеть кого-то что-то, кроме?.. Ха, ну уж нет, принцесса, сегодня ты в промахе, даже не мечтай. Мне интересно только лишь твоё мороженое. Да! Да. Да ведь?..       Словно заворожённый, я наблюдаю, как Андреа облизывает губы, прослеживая неотрывным взглядом движения её языка, сам не замечая, как напрягается всё моё тело в ответ на её махинации. Жарко. Безумно жарко. Просто невыносимо.       Боже мой. Она как чёртова искусительница влечёт к себе, манит, завлекает в свою ловушку; и я, будучи верным псом, радостно виляя хвостом, послушно бегу за приманкой; и я готов попадать в её сети снова и снова, дайте только вновь взглянуть на сие представление. Ещё хоть один разок. Пожалуйста. Однако шумно выдыхаю с некоторым облегчением и да-кого-я-обманываю разочарованием, стоит малышке Кэмпбелл вкусить последний кусочек молочного десерта.       – Принцесса, если в твой хитрый план входило соблазнить меня, то со своей задачей ты справилась блестяще, а если нет, то спешу тебя огорчить... – с самым невозмутимым лицом, которое я только мог принять в данной ситуации, я, наконец, решаюсь подать голос.       Андреа смущённо и растерянно хлопает ресницами, встречая мой пристальный взгляд.       – Ч-что? Я не...       Мгновение – и так горячо любимый журнал летит куда-то в сторону; девушка вздрагивает, невинными глазками снизу вверх глядя на меня – возвышающегося над ней, будто хищник над своей жертвой, что по своей глупости попалась в когтистые лапы зверя. Но уже поздно, бежать некуда, выходы перекрыты, и кровь закипает в жилах от нарастающего волнения.       – Мёрфи..? – её грудь прерывисто вздымается, срывая лишь тихий шёпот.       Последние крупицы самообладания пеплом разлетаются в накалённом пространстве, и ведомый какими-то одному Богу известными позывами, я наклоняюсь ближе, припадая к губам Андреа жадным поцелуем, ощущая, впитывая их ванильный вкус. Едва она успевает опешить, как вдруг сама же цепляется пальцами за край моей майки, а я довольно ухмыляюсь и целую в ответ увереннее, настойчивее, глубже. Волна мурашек накрывает хрупкое тело обильным потоком, стоит оголённой коже на плечах Кэмпбелл почувствовать моё горячее дыхание, влажные губы, осыпающие поцелуями её шею, лёгкие укусы в наиболее чувствительных местах, от которых из груди вылетают рваные вздохи.       Руки с особым предпочтением скользят по обнажённой женской фигуре, очерчивая ладонями аппетитные формы и изгибы, когда одежда чудесным образом покидает разгорячённые тела. Прижимаюсь ближе, и голова кругом идёт от нетерпеливых всхлипов моей девочки. Мокрые поцелуи отпечатываются на горле и ключицах, оставляя за собой ярко-розовые отметины. Андреа с трудом фокусирует на мне взгляд, искрящийся желанием, возбуждением, похотью. Чёрт, принцесса, что же ты творишь?! Становится совсем дурно.       Её протяжное мурчание ласкает мой слух, она льнёт ко мне, словно кошечка, пока мои пальцы дразняще скользят по её истекающему нутру. Кэмпбелл дрожащими руками хватается за мои плечи, оставляя заметные следы, что заставляют меня зашипеть, и я с напором вхожу внутрь. То удивительно опьяняющее ощущение наполненности почти сносит мне крышу, вырывая из моей груди хриплый рык. Размеренные движения сменяются приятным нарастающим темпом, который приходится по душе нам обоим и вынуждает Андреа становиться всё более громкой. Мои руки находят отличное место на упругих бёдрах девушки, подхватывая их, пока звуки шлепков и непрекращающихся вскриков удовольствия мешаются с гортанными вздохами.       Слишком жарко. Слишком горячо. Слишком влажно. Слишком. Слишком. Слишком.       Резкий толчок до упора и смазанный поцелуй, заглушающий тягучий стон. Разгорячённое тело Андреа сжимается в сладкой судороге, а я едва ли не утопаю в глубине блаженства и эйфории, задыхаюсь, рассыпаюсь на мелкие кусочки.       – М-Мёрфи? – сквозь сбитое дыхание бормочет Кэмпбелл.       – Да, принцесса?       – Не хочешь объясниться?       И с дурацкой улыбкой я перевожу взгляд на растрёпанную, но всё ещё безумно красивую девушку.       Чёртов ванильный пломбир.