Последняя первая любовь

"Он носит крылья в рюкзаке" фраза точно описывающего его. Хотя, он раньше носил крылья, часто часто вместо рюкзака были крылья. Сейчас уже и в рюкзаке крыльев нет. Потому что очень любит. Любит той любовью, которую не забыть. Просто нет такого варианта. Он уже давно выбирает вместо виски чай, и не потому что "здоровье уже не то", хотя и это тоже, он просто устал пить. Понял, что лучше часовая тренировка в зале. Если конечно, не на работе. У него сеть ресторанов, по всей Европе. А он только рад постоянной запаре. Весь подростковый возраст сражался за возможность петь, и даже закончил консерваторию. Наверное, родители были правы и музыка это была просто игрушка, которой он наигрался и бросил. Наверное. Он просто нашёл последнюю первую любовь. Петь он из-за нее и не может. Иногда уж очень одинокими ночами он сочиняет. Никто этого не знает и не догадывается, что всё, что он делает из-за неё. Нормальный человек. Не слишком счастливый, но из-за постоянных запар. Нормальная такая жизнь, нормального такого человека. Просто вместо регулярного секса у него, регулярный запой. На новый год (единственный праздник, который они вместе праздновали) и ее день рождение. Единственные два дня в году, когда он позволяет себе чувствовать. Позволяет душе плакать. А сердцу биться. *** Ты держишь меня за руку крепко-крепко. Как маленькая девочка, которая очень боится потеряться. Я понимаю, что это лишь мгновение, но твоя так рука так крепко держит мою, что мне хочется верить, что это на всю жизнь… Что это те настоящие "мы", а не жалкие притворщики которые пытаются доказать друг другу, что просто друзья. Наверное, "наш" момент уже давно упущен, но я продолжаю надеяться, правда уже забыл на что. Я просто ее люблю. Первой любовью. Это та любовь, которая, к сожалению, не поделила мою жизнь на до и после. Это та любовь, которая изменила только меня, та которая, сломала. Любовь в которой всегда только одна тень. Та любовь в которой не важен ни характер, ни быт... Ничего не важно... Ты один... И всё, что есть у тебя от любимой это воспоминания. И я не загоняю себя в гроб, но прекрасно понимаю, что не смотря ни на, что буду любить ее. Но я устал любить, любить один. Это невыносимо, когда в тебе букет чувств, а ты просто не можешь, ни с кем их разделить. Невыносимо засыпать с мыслями о тебе. О том где, с кем ты, где ты. Может ты сейчас трахаешься с кем-то, а может на очередной репетиции… Невыносимо… Еще сильнее угнетает тот факт, что я не могу выгнать тебя из своих мыслей. Не могу выгнать из своего сердца, не могу не носить тебя с собой. Легче же уже никогда не будет, да? Но я очень хочу чтобы было, я хочу на это надеяться, я пытаюсь себя убедить... Сейчас я барахтаюсь, или пытаюсь, но я не жаба в молоке и масло в итоге не получается, и я не смогу выбраться, всё части меня это понимают, но я упорно продолжаю барахтаеться. *** /Flashback/ /двумя неделями ранее/ Tina На всю комнату роздаеться трель звонка. – Нет, ну совесть тоже надо иметь, час ночи, – бухчу, еле разодрав глаза. Я только уснула, а меня уже успели разбудить. Я буквально час назад вернулась с репетиции, дико устала. Я просто хотела выспаться. Я что так много прошу? Активно начинаю запускать мозговую деятельность, чтобы быстрее угомонить источник этого ужасного звука. На протяжении нескольких секунд отганяю мысли, что телефон в прихожей – в самом дальнем из всех углов в доме. Нехотя спускаюсь. – Не в подвале и слава Богу. Но если это Паша, я даже не посмотрю на его статус в моих глазах и зарежу при первом же удобном случае, – продолжаю бухтеть. И наконец добираюсь к источнику противного звука. – Тин, привет. Надеюсь, не разбудил, – я сразу же понимаю, что это Дан. Фантом из прошлого. Мне бы возможно было бы проще жить если бы не он. У меня всегда есть некое чувство нехватки Дана в моей жизни. Вот он для меня всегда больше, чем кто-то из прошлого. Жаль плохо наши пути разошлись и он так всех моих чувств и не понял. Dan – Разбудил. Но всё же не зря звонил. Выкладывай, всё же в час ночи не о делах спросить звонишь, – я представляю на сколько ты была злая, когда тебя разбудил назойливый рингтон, но всё же ты не посла меня. Я ловлю себя на мысли, что это привилегия такой дружбы... Тебя не убьют, потому что вы вообще почти не общаетесь, и по сути мы уже давно друг другу чужие люди, не смотря на всё то я яркое, прошлое, что нас связывало. Но прошлое осталось в прошлом и ключевое здесь связывало... Ей Богу, лучше бы ты меня сейчас матом накрыла и отправила спать, правда... – Извини, но вообще при всем желании не мог раньше позвонить, а встретиться хочется. Я через недели две буду в Киеве, – я звучу ровно и спокойно, хотя в душе буря. Я очень долго решался звонить или нет. Может лучше было бы просто втихую приехать, закончить всё дела в Украине и сжечь всё мосты? Хотя, кого я обманываю, главное, дело в Украине это ты... – Я так понимаю, ты спал просто или что, – всё всё-таки я погорячился сказав, что ты очень любезена. Но я прекрасно понимаю и чувствую твою ухмылку. И всё же наш статус "людей из прошлой жизни " для друг друга уже явно укрепился. Но ты почему-то столько лет не можешь поменять статус. Да, и я не могу позволить, слишком дороги чувствова к тебе, ты не можешь стать чужой... – Нет, я не спал, – смеюсь и понимаю, что это, наверное, самая живая эмоции на моем лице с момента нашей последней встречи. До этого всё улыбки были дешёвыми китайскими поделками, которые не стоили ничего. Мне кажется, я уже разучился просто жить, стал законченным трудоголик и то только потому что, есть теория, что при истощению человека, он перестаёт чувствовать. Пока не работает. И навряд ли когда-нибудь сработает... Но я не перестаю надеяться... – Ну тогда будет третья мировая. Что же тебя еще могло сподвигнуть навестить страну молодости твоей? Ты же за последние 10 лет, был раза 4 если не ошибаюсь. Или тебя потрясла новость о рождении хорька в заповеднике и ты сам лично решил проверить как обстоят дела, –продолжаешь йорничять, может лет двадцать назад я ответил чем-то в этом же роде. Парировал бы, я уверен. Но сейчас на это нет сил. Хотя сил у меня нет ни на что... – На самом деле, хорьки здесь не причём. Я решил продать квартиру, да и с тобой встретиться, погулять по родным местам, устал я уже от этой сумотохи. Ещё бизнес навестить, а то что-то совсем что-то у вас непонятное происходит, – я так долго представлял, как всё это скажу и тут так просто из слогов в слова, из слов в предложения. Так просто и тяжело одновременно. Я слышу твой вздох. Выдох. И опять полные лёгкие воздуха. – Ну если это уже сложившийся решение, то что уже говорить. Но я буду ждать тебя, – твой голос звучал с надрывом. Он подрагивал, звучал белым шумом, тихим и ошарашеным. Я чувствую, что тебя настолько сильно, насколько это вообще возможно удивила новость о продаже квартиры. Ибо наверное, она для нас обоих одинаково много значит. Я бы очень хотел отказаться от своего решения, но я прекрасно понимаю, что долго не выдержу. Или повешусь от тоски, или переступлю через себя. Я выбрал второе. – Спокойной ночи, извини, что разбудил. Обнимаю, – сбрасываю вызов и заваливаюсь на кровать пряча руками лицо. Мне всё ещё очень тяжело. И почему мне казалось, что может быть по-другому? Сейчас очень хочется выпить. Я настолько сильно хотел звучать уверенно, что желание победило разум. Раньше было наоборот. Я буду себя ненавидеть, за твой потухщий голос, за твою бессонную ночь, но буду переступать через себя. Потому что жизнь без тебя это в любом случае диструкция. А так хотя бы есть хоть какой-то намёк на изменение. Но мне кажется, скорее я в этом уверен, так давно себе вру. Так хотя бы видимость жизни получается создавать... Tina Мне кажется, я до сих пор помню каждый миллиметр твоей квартиры… Твоя квартира на Печерске значит, наверное, слишком много, чем может значит квартира друга из прошлой жизни… Вокруг нас всегда очень много шума и единственное место, кроме моего собственного дома где мне действительно комфортно, место где я чувствую себя защищённой – это твоя квартира. И я знаю, что для тебя она является очень значимой, больше, чем стены… И тут эта новость о ее продаже… У меня внутри что-то надломилось… У меня так и не укладывается этот факт в голове. Но, наверное, только у меня. Ты сейчас не выглядишь таким озабоченым, таким угрюмым. Я чувствую, что у тебя вагон решений. Наверное, ты решил отпускать прошлое, я знаю, что я главная составляющая этого прошлого. Быть может "мы" могли бы существовать не только как друзья, но у нас всё как-то не гармония. Когда я любила тебя ты был увлечён. Но не мной. Когда ты признавался мне, я не могла тебе простить своё одиночество, одиночество в 19... Прощение пришло, но я была очень горда и любила ещё сильнее, но уже не тебя. Ты не смог делить свою свободу со мной, я не смогла отпустить опустить одиночество и поэтому не смогла пощадить тебя. *** /Две недели спустя/ Несмотря на то, что на дворе был конец апреля стояла тёплая погода, и ночи уже были не такими долгими, но всё же это не июль и Тина успела продрогнуть. – Мне кажется, нам пора идти домой. Ты уже на ледышку похожа. Ты конечно же окажешься переночевать у меня? – я уже давно и прекрасно знал ответ, но на ее лице с нашей последней встречи что-то поменялось я до сих пор не могу понять что. Но на ее лице наверное, с каждой нашей последующей встречей, что-то менялось. Такая у нее натура. – А вот и нет. Но если ты против, – разводит руками, рисуя ухмылку на лице. Наверное, за столько лет ты меня уже разучилась удивлять, вернее я разучился удивляться. – Я решила обнаглеть в край, я знаю, но фирменное есть? Молдавское? Когда я одобрительно киваю на твоём лице расцвела самая лучезарная улыбка из всего твоего арсенала. Я готов душу продать за нее. На ее фоне даже твои тоскливые глаза кажутся, не такими стеклянными, руки приобретают жизненный оттенок, но ты всегда ее очень быстро убираешь, а я пытаюсь словить каждое мгновение, ибо твои эмоции такие быстротечные. Но в этот раз кажется, что твои глаза не вечные холодные айсберги, а бушующий океан. Или мне только кажется....? – Пойдём быстрее, а то скоро в парке будет ледяная статуя Тины Кароль, – хватаю тебя за руку и ты сразу же подаешься, еще крепче сжимая мою руку. Твоя рука настолько холодная, что я на секунду усомнился в том, что держу живого человека за руку. Но потом вижу редкого гостя на твоём лице – улыбку. Такую тёплую. Живая. Наверное. Я впервые вижу тебя такой с того для как нет его... Такой гармоничной, без грусти в глазах... Мне даже показалось, что помимо лица улыбается и душа... Вдруг ты оттаиваешь? Ведь мире всё не вечно, и запасы слез, и грусти... Но мы сами себе источники, сами себе убийцы. И я не уверен, что ты так просто смогла бы отпустить. Хотя о каком "просто" может идти речь? Ведь... А впрочем это и не моё дело... Я для тебя не более чем "кто-то". "Кто-то" из прошлого. Бокал за бокал и они уже готовы говорить на самые откровенные темы. Отпираються двери закрамов в подсознании. И похоже самые откровенные вопросы подбираются к языку. Тина всё пытается рассмотреть хоть каплю живого в его взгляде. Но как можно найти, то чего нет? – Дан, извини, но меня всё беспокоит один вопрос. Можно я воспользуюсь нашим нетрезвым состоянием? – и всё же я напрямую решаю спросить всё, что меня так волнует, но я вижу как забегали твои зрачки. Волнуешься. Если уж ты что-то и решил, я должна понять что. Хотя впринцыпе я и так прекрасно всё понимаю, но должна же знать наверняка. Наверняка быть уверенной в том, что ты не спишь ночами, потому что во всех снах я, я и я, что именно я стала причиной твоих седых волос. Что я стала для тебя палачем. Я понимаю, что ты никогда не сможешь признаться, ибо уверен, что для меня ты просто друг. Ты считаешь меня безжалостной, но даже не представляешь насколько. Я люблю тебя, причиняю себе боль, лишь бы ты понял, что мне пришлось тогда пережить. – Спрашивай, – я вижу, что у тебя появляется масса вариантов, что же такое я хочу у тебя спросить. – Но давай для равновесия я потом задам вопрос, чтобы было честно. Для равновесия. Поиграем в "Правду". Отвечать честно, не убегать от вопросов. Согласна? – твой взгляд потух. Как и ты сам, я понимаю что это я виновата. Я когда-то думала, что месть это приятно. Но почему мне так мерзко и паршиво? Ведь убивая жизнь в тебе я не исцеляла себя, а только посадила в душе своей ещё и чувство вины. – Да, хорошо. Я начну. Почему ты так редко решил нагрянуть в Украину? Почему решил продать квартиру? Для тебя же она была больше чем стены, я знаю, ты ни к чему, кроме людей не привязываешься и эти стены единственное что для тебя было ценно, ибо ты сам впервые купил что-то такое масштабное, – я видела как меняется его выражение лица, я вижу, что его это тоже беспокоит. Отводишь взгляд в окно. Придумываешь ложь? – Честно? – Если можешь, – пожала плечами, вижу всё твои защитные реакции. Мне становится мерзко от себя морщусь. Ты не замечаешь. Ты сейчас ничего не замечаешь. Вне этих стен ты мог, мог играть, мне кажется, ты хоть сейчас готов выйти в окно. Ты разрушен. Это моя работа. Dan – Наверное, мне уже нечего терять, – вдох. Выдох. – Я ни кому не рассказывал, но я вообще за последний год здорово поломало. Мне казалось, что всё светлое, как будто покинул меня. Мне 42, а я до сих пор так и бегаю от себя и своих страхов, всё мое нутро всегда будет тут просто потому что тут у меня всё было впервые, мне правда очень дорога Украина. Но есть, но… Но мне тут невыносимо находиться, всё что было здесь хорошее меркнет, перед тем, сколько я здесь пережил плохого. Мне невыносимо везде, но тут... Тут я задыхаюсь, – я дотрагиваюсь до твоего плеча с таким давно забытым трепетом. Обнимаю в своей манере, а я уже и забыл всё свои чувства рядом с тобой. Я тону. В районе диафрагмы рождается неведомая сила, которая забирает весь кислород. В ответ ты обвиваешь меня руками. Вся дрожишь. – Чего ты боишься? – не разрывая объятий спрашиваю. Ослабливаешь хватку. Немного отстраняешься. Ранее правящая улыбка сменяется грустью в глазах. В бушующем океане, опять грустные времена. Надвигается похолодание. Казалось куда холоднее...? – Себя. Больше всего я боюсь себя, – по щеке потекла одинокая слеза. Глаза уже не таят ледников. Но тайна есть. И ты ее прячешь. Опускаешь глаза. Заламываешь руки. Вдох. Набираешь полные лёгкие воздуха. Выдох. Приоткрываешь рот, то ли чтобы ухватить как можно больше воздуха или готовясь, что-то сказать. Нерешаешься. Стискиваешь зубы. Рассыпаешься. Слеза. Еще одина. И ещё. Сбиваюсь со счета, пытаюсь приблизиться к тебе, но ни физически, ни ментально не получается. Ты начинаешь закрываться. – Милая моя, не плачь, ты же знаешь, у меня сердце разрывается, – большими пальцами вытирают слезы. Задерживаю ладони на лице. Щёки впали, губы на их фоне кажется, ещё пухлее, чувствую запах вишни. Ты так похудела за последние время, хотя я тебя так давно видел. Ты поднимаешь глаза на меня. Пытаешься сфокусировать взгляд. Но у тебя не получается. Берёшь мои руки в свои. Хочешь убрать мои ладони. Но задерживаешься на несколько секунд пытаясь немного согреться. Всё же убираешь мои руки, но в последний момент перехватываю твои руки. – Пусть немного согреются, – оправдываю своё действие. Ты одобрительно киваешь, попутно натягивая полу улыбку. – Продолжаем? – вижу, твое состояние и не хочу делать ещё больнее. Ведь я хочу раскопать, что тебя так беспокоит. – Да, – поднимаешь глаза. Я ощущаю всю полноту твоих переживаний. Они как будто мои. Ловлю мысль, что пора прощаться и с тобой и с мыслями о тебе, если я вообще хочу жить. Почему когда мы безответно любим инстинкт самосохранения отключён? Чтобы выжить приходится включать мозг. – Что стало этим переломным моментом о которым ты твердил? – наверное, это шанс всё тебе рассказать. Хотя ты и так всё знаешь. Только посею чувство вины. Но я же хотел жить? Я же хотел без мыслей о тебе? Надо не бояться тебя ранить. Ты смотришь прямо в глаза. Я вижу, что глаза перестали бояться. Смотришь прямо в душу. Боишься упустить каждую каплю правды. Tina – На самом деле нет конкретного момента, – пытаешься убежать от ответа. Но ты и так всю жизнь бегаешь. Хватит. Надоело. Ты не хочешь меня ранить, но я хочу. Хочу себя добить. – Не убегай от ответа. Ведь я правильно поняла: ты решил бежать куда подальше? И Украина первое место где ты решил сжечь мосты. Так если ты всё решил, то если ты расскажешь мне правду от этого ничего не изменится. А тебе станет легче, я ведь знаю, – смотришь с мои глаза так внимательно. Отпускаешь мои руки. Похоже ты тоже решил всё рассказать. – Кто стал переломным моментом для тебя,– своими словами так просто прислоняю дуло пистолета к своему виску. – Ты. – Выстрел в висок. – Из-за тебя я 20 лет брожу по миру и не могу найти убежища. – Контрольный в сердце. Я думала будет больнее. Я просто ничего не чувствую. Только писк. – Я 20 лет тебя люблю. – Я двадцать лет тебя любила. Да, и сейчас. – Но зачем ты сказала, что не любишь тогда, двадцать лет назад? – я прекрасно понимаю, что это удар ниже пояса. Но мне ещё больнее. Сейчас... Тебе болело пол жизни. Dan – Это не оправдание, да, я и не собираюсь оправдываться, но я слишком сильно тебя любила. Я горела заживо. Ты в это время гулял, трахался непонятно с кем. Ты знал. Самое обидное, что ты знал. Когда ты мне признавался ты был уверен, что я отвечу тем же. Но мне было настолько мерзко и больно. Я хотела, чтобы почувствовал, то же, что и я. В итоге, мне стало ещё больнее. Плохо настолько, что я не могла дышать, – последние твои слова становятся серой массой, смешиваются. С твоих глаз сыплються слезы. Да, мне больно смотреть. Но ещё больнее осознавать, что два твоих лживых слова перечеркнули всю мою жизнь. Я не хочу ее видеть. Такое не прощают. Но в том то и дело, что она простила. – Ты меня хоть когда-нибудь простишь? – знаешь ты выглядишь так испуганно. Как маленькая девочка когда раздаётся гром на всю комнату. Я тебя люблю и ненавижу. От любви до ненависти один шаг. – От любви до ненависти один шаг, – озвучиваю свою мысль. Я не смогу тебе простить ложь, но парадоксально, что я уже простил. Я приближаюсь к тебе всё ближе. Мы дышим одним воздухом. – Но я не готов его переступить, – говорю тебе прямо в губы. Ты приоткрываешь рот. Хватаешь хлопьями воздух. Наши лбы соприкасаются. Я дико хочу тебя поцеловать. Ты подаёшь вперёд. Я не сдерживаюсь. Врываюсь в твой с поцелуем. Ты ошарашена. Но сразу же отвечаешь. Языки начинают свой танец. – Зачем мы всё эти годы пытались ранить друг друга всё больнее и больнее...?