Давид III - Великий король (3ч)

В следующие несколько дней, королевский двор проводил Филиппа в свой небольшой поход, после чего началось настоящее бурление среди невесток и женихов. В замок съезжались все, кто хотел попытать счастья и породниться с королём и его отпрысками. - Я хочу жену из исключительно приличной и знатной семьи, - выдал как-то Антон, говоря наедине с отцом. - Высокого титула и с положенным знанием этикета. - Ну, хоть какие-то требования, - вздохнул Давид, попивая вино. - Я думал ты так и продолжишь говорить "женюсь на ком скажите". А возраст? - Я не собираюсь жениться на даме приклонных лет, - нахмурено посмотрел на короля. - Повторный брак и дети меня также не интересуют. - Это будет уже слишком. "Повторный брак с королем". Такого я точно не допущу, - залпом осушил бокал. - Помнится, ты там про рощу что-то говорил. Узнал, зреет ли заговор против нас или нет? - Мои люди отправились всё узнать. - Хм, - задумался Давид. - Я как раз вспомнил как я выбрал твою мать. Может быть сделать с тобой тоже самое? - взглянул на него. - О чем вы? - встретился с ним прохладным взглядом. - Мы устроили бал. Правда у меня были совсем другие критерии выбора. - Не думаю, что невесту стоит искать именно на балу, - скептически выдал. - Я жениться собираюсь, как вы говорите, а не целоваться по углам как мой брат. - И всё же. Мы можем пригласить всех самых знатных и прилежных. В разговоре понять человека легче, чем со слов других людей. Тебе с ней жить придется. - Вы похожи на сваху, - брезгливо откинулся в кресле. - Всё подбираете и спрашиваете. Это политический брак. Какая разница понимаю я ее иди нет? Мы всё равно в разных комнатах спать будем, - отвернулся. - Я просто хочу добра своим детям. Не думаю, что в этом есть что-то зазорное. Особенно подходящий человек нужен тебе. - Потому что я буду королём? - Нет. Потому что мне кажется ты несчастен. Сын отвернулся больше. - Короли лишают себя многого, - продолжил Давид. - Но они тоже люди и им тоже хочется душевной близости. Жена - один из тех людей, кто может тебе ее дать. Человек, который делит с тобой постель, может стать самым близким не только для твоего тела, но и для души. Подумай над этим. Над тем, кого бы ты хотел подпустить к себе настолько близко. - У меня есть духовник, что занимается моей душой. Бо́льшего мне не нужно. - Ты уверен? Ты можешь рассказать своему духовнику всё? - На то он и духовник, отец, - недовольно посмотрел на него. - Он твой друг? - У меня есть друзья, - отвел взгляд. - И семья. У тебя очень большая семья. Ни у кого нет такой большой семьи как Холодные. Но... Мне всё равно кажется, что чего-то тебе не хватает. - Вы пытаетесь вытащить из меня исповедь? - глянул на того. - Нет, что ты. Я просто хочу тебе добра. У всех моих детей есть то, о чем я говорю сейчас. Только у тебя я этого не замечаю. У тебя глаза твоей матери, ты знаешь об этом? - Да. Вы иногда говорите мне. - Я видел ее несчастной. Я сознаюсь в том, что делал ее таковой. Ты несчастен. Я вижу это. - Я помню, как вы говорили, что любили ее. - Я был жестоким мужем. Не для ее тела, а для души. Я не давал ей любви очень долго. Но потом... Я не мог без нее жить. Я честно страдал. - Вы говорили об этом. - Она была моим лучшим другом и моей любовницей. Даже не представляю какие я приносил ей страдания своей любовной связью, - вздохнул, отведя взгляд. - Любовной связью? - насторожился. - Вы не говорили, что у вас была любовница. Давид напрягся: - Забудь, - отвернулся и поспешно налил себе еще. - Кто она? - настороженно поднялся. - У вас есть выродки на стороне? Отец? Тот быстро осушил бокал: - Нет, внебрачных детей у меня нет. Это точно. Не беспокойся. - Что это за связь? - медленно подошел. Давид стал бегать глазами по комнате, суетливо ища выход из этой неприятной ситуации. - Вы изменяли моей матери? А мачехе? Ей вы тоже изменяли? К счастью богов, внутрь постучал Людовик и очень расстроенно зашел. Одежда его была испачкана и местами разорвана. - Луи! - тут же обеспокоился монарх, выдыхая от облегчения по поводу прерванного разговора. - Что случилось? Что с тобой? - поспешил к нему и приобнял. - Кто тебя обидел? Ребенок лег на отцовскую грудь: - Я нарисовал рисунок для тебя и решил показать его друзьям, но они начали смеяться и обзываться... Я напал на них, но они... - закрыл глаза, начав хныкать. - Мы больше не друзья... - Тише, тише... - приголубил его. - Они смеялись надо мной! - истошно выкрикнул. - Они издевались! И обзывались! - Кто посмел оскорбить члена королевской семьи? - категорично выдал Антон. - Что это за бессмертная компания? Им не место в замке. - Пусть уходят! Они предатели! – кричал мальчик. - Будут у тебя новые друзья, - поцеловал его темя король. - Возьми, выпей, - повел его к столику с кувшином. - А ты, - взглянул на старшего, - выгони их пока что. Не нужны вам такие друзья, что рассыпаются в насмешках. - Это унизительно, - подтвердил первенец. Людовик дрожащими руками налил себе и с трудом отпил. - Иди, - Давид сделал жест наследнику. - Я хочу поговорить с Луи наедине. Старший кивнул и скоро вышел. Как только дверь за ним закрылась, отец тут же обошел отпрыска и посмотрел в глаза, держа его за плечи: - Что они говорили? Как обижали? Я казню их за такое. - Они называли меня неприличными словами. Они говорили, будто я, - задыхался от слез, - будто я... Я не буду говорить! - горько расплакался. - Ты оскорбишься! - Тише, тише, - крепко прижал его к себе. - А покажи свой рисунок. Я посмотрю. - Они забрали его! - Забрали? А что ты там нарисовал? - Тебя! И какого-то человека! - посмотрел на отца. - Вы сидели на бревне возле речки и обнимались! - Обнимались? - Тебе было холодно! И этот человек грел тебя! - Возможно, тебя поняли превратно, - сочувственно начал гладить его спину. - Да! - истошно подтвердил, заплывая слезами. - Они обзывали меня! Грубо! - Я их казню... - устало выдохнул. - Или вырву языки, чтобы не смеялись больше над моим персиком, - поцеловал в темя. Совсем скоро вернулся и Антон. Возмущенный, злой, с задетой гордостью и самолюбием. - Ваш сын позорит вас! Те сидели на краю дивана. Людовик только шмыгал носом, приходя в себя после слез. Король взглянул на первенца, не прекращая обнимать несчастного младшего. - Вы посмотрите каким он вас нарисовал! - тяжело подошел и всунул в отцовскую руку помятый листок бумаги. Давид распрямил его и взглянул на это бездарное творение, не выпуская младшего из рук. - Рисование - это точно не твоё, - сомнительно вздохнул, обращаясь к Луи. Антон возмутился только больше: - Вас волнует только это?! - Да не кричи ты, - махнул на того и продолжил разглядывать рисунок. - Кто из эти двух я? - Вот, - показал тот пальцем на фигуру с короной на голове. - А этот обнимает, - показал на второго. - А вот это, что он делает? - указал на профиль этого второго, что был близок к королевскому уху. Ребенок пожал плечами: - Не знаю. - Ты понимаешь, на что это похоже? - покосился на мальчика. - На что? - поднял глаза. - Не будь таким дураком! - вспылил Антон. - Ты нарисовал нашего отца в руках содомита! Людовик кисло сжался, готовясь заплакать от таких резких слов: - Он просто греет отца. Он замерз, - оправдываясь посмотрел на брата. - Его поняли слишком превратно, - констатировал Давид, сложил листок пополам два раза и положил его за пазуху. - Предлагаю просто забыть об этом. А самым говорливым оторвать языки. - Да как вы можете так спокойно?! - не понимал наследник. - Он нарисовал Карла, - строго посмотрел на первенца. - Мы с Карлом часто ездили в молодости на речку и я часто там мерз. Мой сын нарисовал моего друга. Какие у тебя еще вопросы? Тому не было что противопоставить. - А теперь иди, - махнул от себя. - Ничего катастрофического не произошло. Антон был вынужден подчиниться. Как только дверь за ним закрылась, Давид повернулся к Луи и заботливо погладил его по голове, поцеловав в волосы. - Мне нравится этот рисунок. Но не рисуй больше такого, что могут неправильно понять, - погладил пальцами его мочку. - Кто тебя надоумил на эту картину? Тот пожал плечами, повернувшись к отцу: - Она просто пришла мне в голову. - Просто так? - Да, просто так, - лег на его грудь. - А кто такой Карл? Он твой друг? Почему ты не познакомишь меня с ним? - Он умер еще до твоего рождения, - вздохнул, поглаживая его плечо. - Этот человек был мне катастрофически близок и дорог. - Ты любил его? - Очень. - Больше, чем меня? - приподнялся и посмотрел в глаза. Давид нежно улыбнулся: - Вы оба занимаете в моём сердце больше места, чем все остальные вместе взятые, - поцеловал его в лоб, от чего мальчик мягко улыбнулся. Антон же был задет до глубины души. "Отца родной сын называет содомитом, а ему все равно! Если бы это сделал я - он бы меня выпорол! Этому Людовику прощается слишком много!" Вечером, молодому человеку легче не стало. Схватив брата за руку, он отвел его в его комнату для серьезного разговора. Луи всё еще был напуган и расстроен, а с настроением Антона пугался и расстраивался только больше. - Ты, выродок, - грубо начал тот, поставив подростка перед собой, - тебя нужно выпороть после таких рисунков. Ты позоришь нашего отца. Короля Кромии! Вот этими руками! - схватил его кисть и зло ею потряс. - Я не специально, - тихо оправдывался тот. - Я не знал, что так нельзя. Отец сказал мне больше не рисовать такое. - Не знал! Только дурак не знает об этом! Ты дурак? Хотя кого я спрашиваю?! Луи только сжимался, пугаясь всего происходящего. - Еще раз увижу что-то подобное - лично тебя выпору! Понял, урод? - Да, - тихонечко ответил тот, готовясь заплакать. - И не реви! - дал подзатыльник. - Ты не девчонка! Брат с дрожью кивнул. Старший раздраженно его осмотрел и вышел. Людовик лишь вздрогнул, услышав хлопок дверьми. За ужином, король заметил явное отсутствие младшего сына за столом. - А где Людовик? - взглянул на слуг. - Позовите его, - сел и положил тканевую салфетку себе на колени. Лакеи кивнули, однако ничего особенного не принесли: - Ваше величество, его высочество отказываются выходить из своих покоев. - Почему? - нахмурился. - Антон, приведи его, - кивнул на старшего сына. Ужин всё еще не был начат. Вельможи могли только вздыхать и ждать младшего принца, без которого король не хотел начинать. Первенец, зайдя в комнату к младшему, разразился тоталитарным криком: - Отец хочет видеть тебя за столом! Почему ты заставляешь его ждать?! Мальчик, к этому времени успевший успокоиться, вновь расплакался. - Опять ревешь?! - подошёл и схватил его за руку. - Сколько можно?! Ты не девчонка! Людовик истекал слезами, в то время как его стащили с кровати и поволокли в коридор. - Заткни свою пасть! - дал ему подзатыльник. - Ты позоришь нас своим плачем! Такие слова не имели никакого успокаивающего эффекта, так что брат регулярно давал младшему подзатыльники, вынуждая его заткнуться силой. Удар за ударом, Антон всё усиливал размах руки, да так, что Людовик скоро начал отлетать вперед. Он был запуган, весь в слезах, но замолчать ему всё-таки пришлось, так как лишь этим он мог прекратить побои. В столовую его привели насильно и не в самом лучшем виде. - Ваш сын, - жестоко начал Антон, подталкивая младшего к столу, - снова позорит вас. - Луи! - подскочил с места король, заметив крайнюю запуганность младшего. - Что случилось? Тот мог лишь сжаться, боясь произнести хотя бы звук. - Он не хотел приходить. - В таком случае, - монарх гневно посмотрел на старшего, - меня позоришь ты. Антон растерялся. - Если ты видел, что он в таком состоянии, ты должен был оставить его в покое, - направился к младшему, - а не вести его сюда через весь замок. - Но вы хотели видеть его здесь, - объяснялся тот. - В первую очередь, я хочу видеть его счастливым, - жестоко посмотрел на первенца и обнял младшего, - а уже потом за моим столом и ужином. Головой своей думай, когда нужно кого-то выводить на люди, а когда нет, - опустил лицо к Людовику и смягчился. - Не бойся, всё хорошо, - поцеловал его в темя. - Вы слишком добры к нему, - возмутился старший. - Ты хочешь поговорить об этом при всех? - посмотрел на него. - Если я добр - этому есть причина, - погладил младшего по голове. - И если я зол - тоже. И на тебя я сейчас зол. Так что сядь на своё место и замолчи. Антон сжал кулаки и губы. Отправился к столу. Король наклонился к уху младшего: - Беги к себе, если хочешь. Я скажу принести еду прямо к тебе. Тот мелко кивнул, подняв жалобное личико. - Беги, - поцеловал в лоб. - После ужина я поговорю с тобой. Младший вновь кивнул, развернулся и быстро вышел. Старший напрягся: "Если он скажет отцу, что я давал ему такие подзатыльники, меня просто выпорут." Ужин прошел почти без разговоров и обсуждения чего бы то ни было. Придя к сыну после трапезы, король тут же обнял его, присев на кровать: - Ты всё еще плачешь? Не бойся, никто больше не посмеет тебя так обзывать. Эти мальчишки не были тебе друзьями, раз поступили так жестоко. - Я не из-за этого плачу... - шмыгнул носом тот. - А из-за чего? - заглянул в лицо. - Я подвел тебя... Теперь тебя не уважают... Я опозорил семью... Тот мягко улыбнулся: - Ты не мог меня опозорить. Ты подрался с теми мальчишками. Ты пытался отвоевать свою честь, но их было больше, а это уже нечестно. - Я плакса... Я как девочка... - Луи... - опечаленно сжал его. - Я так не считаю. Ты не плакса. Не говори так. Никогда не говори, - поднял его лицо к себе. - Ты - не плакса. Запомни это. - Но Антон... Он говорит, что я плакса, что я позорю тебя этим. - Ну, мужские слезы не желательны на людях, однако ты можешь плакать среди тех, кому ты доверяешь. Мне ты доверяешь? А Антону? - Он обижает меня, - спрятал лицо. - Как? Что он посмел сделать с моим персиком? - Он груб со мной. Он кричит на меня, - сжался. - Я поговорю с ним. Я выбью из него всю дурь, - поцеловал его в волосы. - Он просто злой. Он даже не рассказал, что значит это слово, но постоянно злится на меня из-за него. - Какое слово? - На "с". Я даже не знаю, что это такое, - поднял глаза на родича. - Что это значит? За что он так со мной? - Содомит? - ребенок кивнул. - Ну, как тебе сказать... Это когда мужчины любят друг друга. - Как мы с тобой? Тот растерянно откашлялся: - Нет, у нас отцовско-сыновья любовь, а там другая. Это как любовь между мужчиной и женщиной, когда они женятся. Когда они целуются, делят друг с другом ложе... Людовик смутился, отведя взгляд: - Извини. Я не знал, что мой рисунок похож на такое. Я больше не буду рисовать что-то подобное. Я не хотел. - Ничего. Я прощаю тебя. Но если ты всё-таки нарисуешь что-то такое снова... - Никогда, - испуганно перебил его, посмотрев в лицо. - И всё-таки. Если вдруг нарисуешь - не показывай его никому кроме меня. Мне - можно, - чуть улыбнулся и поцеловал его в лоб. Тот кивнул. - Не печалься, всё хорошо, - погладил детскую щёку. После этого разговора, король пригласил к себе Антона, которого откровенно потряхивало от приближающейся расплаты за его шлепки по детской голове. Отец начал без предисловий: - Ты кричишь и грубишь Людовику. Угомони свой пыл по-хорошему или будет по-плохому. Он даже не знал, что такое содомия. - Он уже взрослый. Как он мог не знать? - недоумевал. - А ты в свои 13 уже во всю ведал о сексуальных отношениях между мужчинами? Скажи мне кто тебя развратил и я его казню. - Отец! Как вы можете так?! - перепугался. - Он тебе так дорог? - сдержал издевательский смешок. - Как вы можете думать, будто я такой же?! - Я знаю, что ты не такой, - взял бокал с вином. - И не смей таким называть своего брата. Он содомит ещё меньше, чем ты. Просто моя дружба с Карлом была слишком близкой. - Да, я помню, вы любили друг друга как настоящие братья. - Именно, - кивнул. - И тебя я призываю полюбить Людовика как брата, тем более, что он действительно твой брат. Я не хочу вражды в семье. Так что пойди и помирись с ним. Понял? - Да, - отвел взгляд. - Вперёд, - сделал жест к двери. Антон вышел. Постучал к брату, зашел. Мальчик как раз ел свои персики и ковырялся кочергой в камине, однако заметив родича, испуганно застыл. - Я пришел мириться, - категорично выдал старший. - Ты не сказал отцу, что я бил тебя. - Могу сказать, - медленно кивнул. - Почему ты не сказал? - Подумал, что это будет жестоко. Он сделает тебе очень больно. - Милосердный значит? - Да, - кивнул, втянув весь сок с надкусанного персика. - Дам совет: не будь милосердным к своим врагам. - А ты мой враг? Антон недолго помолчал: - Нет, я твой друг. - В таком случае, я должен был быть милосердным к тебе. Но и ты тогда... тоже должен был бы быть... - опустил глаза в камин. - Но ты не был. - Прости меня за это. Я пришел мириться, - направился к нему. Людовик напрягся, погрузив конец кочерги в угли. - Я был неправ, когда действовал с тобой жестоко, но и ты был неправ, когда опозорил короля. - Я не знал, что такое содомия, - взглянул на него. - Отец рассказал мне и я извинился перед ним. Он меня простил. - Прости и ты меня, - протянул ладонь. - Давай мириться. Брат настороженно взглянул на левую руку, что пряталась за спиной. Антон напрягся. - Покажи вторую руку, - выдал младший, сжав нагретую кочергу сильнее. - Ты не доверяешь мне? - нахмурился, продемонстрировав вторую ладонь. - Нет, не доверяю, - жестко посмотрел в глаза и пожал его кисть, зажав персик зубами. - Грустно слышать это, - отпустил его. - Это правда, - достал фрукт изо рта. - А правда бывает и грустной. - Ладно, спокойной ночи. - Спокойной. Оба кивнули друг другу и попрощались, начав готовится ко сну. Сегодня братья вновь не могли нормально уснуть. Людовик думал об этом примирении, что казалось ему притворным, а Антон задумался о словах отца, в которых было что-то странное, относительно реакции на содомию. Она была какой-то спокойной. Подозрительно нейтральной и ничуть не злобной. Антон употребил на размышления несколько часов, но это были лишь мысли и они ничего не доказывали. Одна версия говорила о спокойствии по причине того, что Людовик вообще не понимал о чем речь и поэтому злиться на него глупо, а другая - о том, что сам король не так уж и против подобных отношений. Вторая мысль особенно претила мировоззрению принца. Так как мысли - это всего лишь мысли, молодой человек решил подключить к ним наблюдения, которые честным образом ничего ему не дали. Мало того, наблюдать за проявлениями сексуального интереса своего отца было несколько противно и явным образом неприятно. Но так как принципиальность молодого человека уже набрала свои обороты, он решил спросить напрямую. Говорить о таком с отцом он опасался. "А вдруг, все мои мысли бред? Отец так сильно разозлится, что я мог заподозрить его в таком, что он и убить меня может. Достаточно вспомнить как он Людовика хотел жизни лишить за его крики. А что он может сделать со мной за такие-то подозрения?" Было решено спросить у человека, который просто не мог не знать чего-то о любовных похождениях короля - у Густава. Вечером, уже после того как отец точно лег спать, первенец пришел к его покоям и постучал. Вышел камердинер: - Извините, ваше высочество, - поклонился Антону, - но король уже спит. - Я пришел к вам, - шепотом выдал, будто скрывая что-то. - Ко мне? - нахмурился. - По какому вопросу? - вышел в коридор и закрыл за собой. - Давайте отойдем немного в сторону, - взял его под руку и отвел к окну, в пяти метрах от стражей. - У меня достаточно личный вопрос. - Да-да? - стал с присущей ему чопорностью. - Мой отец... - загадочно начал. - Имел любовную связь, когда еще была жива моя мать... - Да, конечно, - кивнул. - И вот я хотел бы уточнить имя. - Об этом вам лучше спросить вашего отца. Тот нахмурился: - Вы не знаете имя? - Знаю. Я всё знаю. Но только король может ответить вам на этот вопрос. - Но вы легко подтвердили, что любовная связь была, - подозрительно выдал. - Это не секрет. Об этом знали все. - Значит, мою мать позорили публично? - тихо возмутился. - Все приближённые, - поправил себя. - До свадьбы, у него было много связей, после - всего одна, не считая вашу мать. - А сейчас? Сейчас у него есть любовница? - Нет. Его величество не имеет постоянной связи уже много лет. - Почему? И когда он бросил ту шлюху? - Это было не его решение. Лучше спросите обо всем у него. Король скажет вам значительно больше, чем дозволено сказать мне. - Ладно, - взял его плечо и развернул к окну, притихнув в голосе. - Я хочу еще узнать кое-что. Мой отец, он... Только не говорите ему, что я вас спрашивал об этом. Мне дорога моя жизнь. Он... Как бы это сказать... Он проявлял интерес не к женщинам? - аккуратно покосился на собеседника. - К мужчинам? - Тише. Не кричите так. - На этот вопрос вам может ответить только король. Принц значительно нахмурился: - Вы не сказали "нет". Вы не отрицаете это самым активным образом. Интерес был? Мой отец отвратителен в своих пристрастиях? Густав досадно сжал губы: - Я жалею, что начал этот разговор, - кивнул. - Извините, но уже ночь и вам нужно спать. Приходите к его величеству завтра, - направился к покоям. - Нет, стойте, - схватил его за локоть и вернул на свое место. - Вы ответите на мой вопрос. Мой отец мужеложец? - Спросите об этом у короля. - Спрошу, - значительно кивнул и решительно направился к покоям. Густав расширил глаза, поспешив следом: - Сейчас ночь. Приходите завтра, - пытался схватить его и остановить. - Я должен поговорить с отцом сегодня. - Этот вопрос может подождать и до завтра. Стражи закрыли принцу вход в покои. - Я казню вас, если не пустите! - вспылил тот. - Ану отойди! - отпихнул воина и ворвался внутрь. Густав шокировано глянул на второго: - Что стоишь? Король не разрешал ему войти. Но стражи честно не знали что им нужно делать. С одной стороны разрешения короля не было, а с другой - это его первый сын, который в общем-то имеет право входить в покои. В конце концов, Антон ворвался в спальню: - Отец! - Вам нельзя здесь находится, - по стопам шел Густав, безрезультатно пытаясь выгнать его. - Отец! - направился к его кровати. - Что случилось? - спросонья выдал тот. - Что стряслось? - приподнялся, взволнованный чем-то настолько важным, что должно было вынудить поднять самого короля с кровати. - Отец, вы мужеложец? - заглянул за балдахин старший сын. Монарх нахмурился: - К чему этот вопрос? - Отвечайте! - Ты приказываешь мне? - пришел в недоумение. - Нет, - чуть опешил. - Но я требую ответа. - Это не могло подождать до завтра? Влез настойчивый Густав: - Вам нужно уйти. Вы нарушаете сон монарха. - Густав, - обратился к нему Давид, - оставь нас. Нам нужно поговорить наедине. - Да, ваше величество, - неохотно подчинился тот и вышел, закрыв за собой дверь. - И так. Это не могло подождать до завтра? - спросил сына. - Я должен знать кто правит страной! - разозлился. - Я, - спокойно выдал. - Тебя не устраивает моя политика? Этот вопрос мог подождать до утра, до совета, где мы бы все его обсудили. Что и как тебя не устраивает. - Меня не устраивают ваши пристрастия! Вы никак не наказали Людовика за его оскорбительный рисунок! Давид тяжело выдохнул: - Он даже не знал, что рисует. Людовик еще наивный ребёнок. - Меня бы вы точно выпороли! - Не думаю. Но ты бы такое не нарисовал. Это точно. - Конечно! Я не могу смотреть на это без отвращения! А что если Людовик именно таким и станет?! Почему вам всё равно?! - Даже если он таким и станет, я не собираюсь его убивать за это. - Да почему вы так спокойны?! Неужели ваша любовь ослепила вас?! - Я не ослеп. Я всё еще вижу его проступки и я сказал ему больше так не делать. Не думаю, что он ослушается меня. - Вы слишком спокойны! Если он станет таким - это подорвет репутацию нашей семьи. Это опозорит вас! - Если мы не будем об этом кричать так, как ты сейчас - никто ничего не узнает. - Кто был вашей любовницей? - резко перескочил на другую тему. - Кто не считался с моей матерью? - С ней все считались. - Кто опускал ее своим присутствием? - Ты хочешь убить мою старую любовь? - вздохнул. - Она уже мертва. Ты опоздал со своей местью более чем на десять лет. - Вы заставляли мою мать чувствовать себя ненужной! - с вызовом упал руками на матрас. - Это из-за вас я родился только на пятый год вашего с ней брака! - У нее были выкидыши. И ненужной она себя не считала. Мы были с ней хорошими друзьями. - Вы ненавидели ее! Поэтому она и умерла! Давид нахмурился: - Антон, что ты говоришь? Ее отравила моя сестра, за что я и убил Леону. Я любил твою мать и не желал ей зла. - Вы унижали ее своей любовницей! - Я отказался от нее, когда понял, что моё место находится рядом с женой, которая любила меня кратно больше. - Вы не были верным мужем! Вы не были правильным королем! Давид приходил только в бо́льшее недоумение: - Антон, гнев застелил твой разум. Я говорю тебе настоящую правду. Я любил твою мать и отказался ради нее от многого. - Почему вы назвали меня таким глупым именем?! - яро крикнул, покрываясь капельками пота на красном лице. - Я буду королем! Никого из королей не называли так, как меня! - Это имя выбрала Марика, - настороженно распахнул одеяло, - она хотела, чтобы ты был первым, - встал с кровати и обошел ее, стал возле сына, внимательно глядя на него. - На что ты злишься? Что тебя так обидело? - положил руку на его плечо, желая успокоить. - Вы! - отбросил ладонь и выровнялся, яро глядя на отца. - Чем? Скажи. - Ваше поведение оскорбляло честь моей матери! Ваше бесхарактерное поведение сейчас оскорбляет всех нас! - Выбирай слова! - дал резкую пощечину и схватил его голову за подбородок, повернув лицо к себе. - Думаешь назвать меня бесхарактерным и слабым? - Вы - обладатель самых ветвистых рогов! Как вы позволяете мачехе ее поведение?! - Ты печешься о чести семьи? - Да! - Именно поэтому ты злой? - Да! Мы - не имеем чести! Ваш сын рисует такие рисунки! - вырвался из ладони. - Второй - водит шлюх в наши покои! Жена - сама как..! Как блудница! А вы подозреваетесь в содомии! Где честь королевской семьи?! Где наше достоинство?! - Так вот, что тебя злит, - успокаиваясь вздохнул и сложил руки на груди. - А еще меня злит ваше спокойствие! Почему вам все равно?! - Потому что это жизнь и жить по правилам, о которых ты говоришь - значит быть монахом, чего никто из членов королевской семьи не хочет. Начнем с Терезы. Когда мы поженились, между нами был составлен устных договор, в котором королева требовала любви от меня или от любовников. Я решил дать ей второе. - Вопреки здравому смыслу?! Вопреки вашей чести?! - Угомонись. Я решил так, потому что всё еще скучал по Марике и не был готов любить кого-то такого как Тереза. Эта женщина всегда была распутной и я разрешил ей вести себя подобным образом, если она не будет публичной. Мне всё равно с кем она гуляет. Все ее дети - от меня. Мне этого хватает. - Не будет публичной?! Да все знают какая она! - Я не слышал, чтобы надо мной смеялись из-за ее связей, - четко выразился. - Касательно Людовика - он еще ребенок и мало что понимает. Касательно Филиппа - почти все юноши его возраста ведут себя подобным образом. Я был таким же. Касательно меня, - Антон насторожился, - были прецеденты, чтобы подозревать меня в связях подобного рода. А теперь я спрошу еще раз: надо мной смеются? Меня не уважают и ни во что не ставят? Сын молчал. - Вас уважают, - спустя паузу ответил первенец, - самые приближенные. - А жители, ты хочешь сказать, смеются и обзывают. Пусть они знают какая у нас семья, пусть некоторые презирают нас, но я всё еще при власти и я всё еще вызываю крики радости, выходя в город. Антон, мир не так прост, каким ты видишь его сейчас. И люди - не ангелы. За всеми есть какие-то грехи. Но пока эти грехи остаются в наших покоях и пока мы руководим страной достаточно трезво - людям всё равно сколько и с кем мы спим. - Вас уважали бы больше, если бы наша семья была примером для подражания. - Каждый отвечает за себя сам. Моя честь такая, какой я ее создаю сам, твоя - какой ты создаёшь ее сам, твоей мачехи и брата - точно также. - Но поведение королевы сказывается на всех нас! Я хочу себе достойную жену, а не из семьи, что будет презирать нас из-за этого блуда! - В таком случае, поговори с ней сам, но не жди теплых слов. Тереза в последнее время очень раздражительна, так что будь готов к ругани и скандалам, которые только подогревают интерес окружающих к какой-то проблеме. - Так что же? Мне ничего не делать, чтобы люди не обращали на это внимания? - Можешь принять это как данность и просто смириться. - Да как так-то? - возмутился. - Тереза всё-таки не твоя мать и ты можешь спокойно оперировать к тому, что ты сын Марики, которая была мне верна. Тем более, что в тебе прослеживаются ее черты. Антон, будь хладнокровнее и тише, особенно в таких вопросах. Я уверен, что своими криками, ты привлек далеко не одно ухо, обладатель которого разнесет тобою выкрикиваемые слова по всему замку с такой скоростью, что ты и вздохнуть не успеешь. Решай вопросы чести тихо, без лишнего шума и гама. Ты всё-таки на чистую честь претендуешь, а звание скандалиста ей совсем не идет. Сын недовольно отвернулся. - Иди, - мягко направил его к двери. - Уже ночь, тебе нужно выспаться. Тем более, что завтра смотр невест. Будь сама приветливость и дружелюбие, - пошел с ним к выходу. - Подумай о том, что не только тебе с ней жить придется, но и ей - с тобой. Оставь после себя хорошее впечатление. Чем лучше впечатление от будущего короля, еще до его коронации, тем радостней люди будут приветствовать тебя с короной на голове. - Эта коронация будет на ваших костях, - недовольно покосился на отца. - Да, - невзначай пожал плечами. - Жизнь циклична. Один король умирает, другого коронуют. Я не вечный, впрочем, как и ты, твои братья, будущие дети и внуки. Это вполне нормально. У народа всегда должен быть управляющий и им, после моей смерти, будешь ты, - улыбнулся и похлопал его по плечу. - Иди спать. Уже поздно, - развернулся и пошел к кровати. Антон обернулся, дабы провести его взглядом, подумал о чем-то, развернулся и вышел, отправившись к себе. По дороге, его голова вновь была заполнена самыми разными мыслями.