Дождик

Было глубоко за полночь. Многие в это время не спят, но не многие в это время только просыпаются. Одним из не многих был Достоевский. Зато теперь у них с котом один режим на двоих, днём — спать, ночью — бодрствовать. Фёдор неохотно начал открывать глаза, вставая с кровати. Он посмотрел на время прикидывая за сколько он должен успеть написать код и лечь спать, чтобы маменька подумала, что её сын в порядке. Федя сел за стол включая компьютер. Началась загрузка и он отправился на кухню вслушиваясь в тишину дома. Мама спит, кот скоро проснётся. Он подсветил себе фонариком, чтобы не включать свет на кухне и не издавать лишних звуков. Федя насыпал корм в кошачью миску, взял энергетик и вернулся в комнату. До выпуска из школы оставалось два года. За эти два года Достоевский хотел накопить достаточную сумму денег для нормальной жизни. Пока все его одноклассники раздавали листовки, Фёдор отходил на курсы программирования и зарабатывал небольшие, но всё-таки деньги. Больше всего он конечно хотел съехать от гиперопекающей матери, а главное забрать кота себе. Прежде чем приступить к работе, Фёдор открыл чат с Николаем. Голосовые. У них редко получалось созваниваться, будто они жили в разных часовых поясах, но на самом деле Коля просто спал ночью. Созваниваться не получалось, но обоим было приятно услышать голос друг-друга, хотя голосовые в основном записывал Гоголь. Просыпаясь ночью, Фёдор видел десятки сообщений от Коли. Он прослушивал, просматривал всё до последней капли. Смех Николая сохранял и переслушивал (Сам не смеётся, так хоть послушает как другие это делают). Переслушивал чихание, кашлянье, но больше всего любил когда его Коленька читал ему стихи. Николай готовился к поступлению на филологический после девятого класса и Фёдор пытался как-то ему в этом помочь. Иногда смотря на их переписку, Достоевский не верил. Не верил, что даже после отъезда Николай не забыл про него. Он ведь был очень общительным, для него не составляло проблемой обзавестись новой компанией в Питере. Но видимо, старый друг, всё же лучше новых двух. Он нажал на первое голосовое, тишину в комнате прервал заливистый смех. Такой родной, Фёдор улыбнулся. Где-то сзади проснулся уже давно не котёнок, а здоровый кот, Дождик. Да, с именем Федя не заморачивался. Нашли под дождём? Будешь Дождиком! Николаю, кстати, имя безумно понравилось. — Федя, Федя. — он засмеялся — Я поступил, поступил на бюджет! — Дальше в голосовых были восторженные вопли, мечты, обещания, восхищения. Всё было замечательно, вот только Федю не покидало ощущение недосказанности. Он чувствовал, будто Николай хотел сказать ещё что-то. Это случалось уже не впервые. Конечно, первым порывом было узнать что случилось, но Фёдор был не из таких. Он не говорит, значит на то есть причины. Достоевского очень пугала мысль, что это может быть просто недоверие, что возможно кому-то, Николай рассказывает намного больше. Что ж, Фёдору ничего больше не оставалось, кроме как ждать каждого сообщения и вслушиваться в звонкий голосок. — Я очень рад за тебя. — Ответил хриплым голосом Федя. Он ответил ещё на парочку сообщений и закрыл чат, приступая к написанию кодов. За окном заморосил дождь, помогая, сосредоточиться. Комната снова погрузилась в тишину, и было слышно только щёлканье клавиатуры. *** Семь утра. Гоголь всегда встаёт рано, даже в выходные. Нет, не встаёт, подрывается с кровати. До отъезда, ещё в Москве, он вставал рано утром, чтобы увидеть утреннее солнышко, но теперь он в Питере. Он всё равно не расстраивается, у него теперь есть личное солнышко Федя и теперь Николай подрывается с кровати уже ради него. Но правда солнце это встаёт по ночам. Конечно, Коля мог бы гнать того спать вовремя, но он так боялся быть надоедливым, да и Федя вряд ли его послушал, у него же работа. Гоголь много чего не писал Фёдору, потому что боялся быть надоедливым. Коля схватил свой телефон. Под именем «Дос-кун " виднелась надпись «был (а) в сети 2 часа назад». Коля мог бы просыпаться раньше, но в это время Федя работал и ложился спать. В течение дня Федя или спал или был в школе где он тоже спал. Когда днём всё-таки получалось списаться, это была необычайная радость, но не долгая. — Я очень рад за тебя. — донеслось из динамика телефона. Было слышно как Федя улыбается, Николай вспоминал детство. Хотелось плакать и смеяться одновременно. Он обожает этот голос, он обожает эту улыбку, этот характер, этот взгляд. В нём было идеально всё. С виду кажется, что Гоголь мечтательный человек, но на самом деле он мечтает только об одном, сказать Фёдору насколько сильно он любит его. Николай пишет стихи, но никому их не показывает, считает, что они такие же ужасные, как и он сам. Презирает себя. Как можно писать такую дрянь посвященную самому прекрасному человеку в мире, Фёдору? Коля никогда не признается Досту в своих чувствах, он не переживёт отказа. Он режет себя, в чём проблема порезать себя в последний раз? «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Николае и Феде». Конечно, всё можно скинуть на юношеский максимализм, но кто знает, ведь Коля по натуре такой. — Доброе утро, Дост-кун! Как ты поработал? У тебя всё хорошо? — сказал Николай чуть дрожащим голосом. А ведь когда-то он говорил это Досту в живую, обнимал его по утрам, у них было всё замечательно. Гоголь погрузился в мысли, начал описывать в голосовое погоду в Питере и даже не заметил, что оно получилось на 10 минут. Переслушивать было страшно и неприятно. «Как же я ему надоел» снова и снова проскакивало в голове. В комнату вошла мать. У Гоголей в семье каждый был за себя, особой любви не было. Его родители были строгими, хотели, чтобы всё следовало по их чёткому плану. — Коля, вот скажи, ты любишь нас с папой? Тогда почему не доверяешь нам? Почему ты не сказал, что поступаешь в училище? — в её голосе не было волнения или строгости просто было отклонения от графика. Николай ничего не ответил и его мать с наигранной грустью вышла из комнаты. Он по привычке взял лезвие, старался оставлять шрамы незаметно, все должны быть уверены, что с ним всё хорошо.