je ne l'ai pas vue en toi.

солнце почти в зените, настенные часы показывают двенадцать и семь минут. инуи пьёт свой бергамотовый чай, щедро присыпав его апельсиновой цедрой и нервно дёргает ногой, совершенно этого не замечая. в прихожей до блеска начищенные лакированные туфли красного цвета, в которых он выйдет сегодня на обыденную встречу, словно это абсолютно нормально в не особо толерантном две тысячи пятом году. спасает его лишь то, что лицо по-девичьи аккуратное, да и плечи не такие широкие, как присуще большинству мужчин. внешне он очень даже походит на молодую девушку, если не присматриваться. ногти, аккуратно накрашенные приятным зелёным лаком, постукивают по деревянному столу, нарушая привычную этой квартире тишину. сейшу никогда не переживал о том, как он выглядит в глазах окружающих. учитывалось мнение лишь одного человека – лучшего друга, которого он давно уже не мог так назвать. ему казалось, что они изначально начали неправильно. юноша всегда видел в коконои чуть больше и затягивало его с самого начала чуть глубже. но, будучи несмышлённым ребёнком, старший все равно списывал это все лишь на дружбу, не особо углубляясь в то, что на самом деле чувствовал. *** первый толчок к осознанию пришёл совершенно случайно, когда невероятно сильная и внезапная раздражённость настигла его после того, как хаджиме первый раз услужливо помог его сестре донести портфель до дома. «мой ты никогда не носил». для инуи это было непонятно, ведь коко был в первую очередь его, а не акане. или друзья не носят друг другу портфели? постепенно и совершенно неожиданно негативные эмоции стали обыденностью, стоило девушке идти с ними домой после школы или засиживаться в библиотеке. «почему ты так смотришь на неё, а не на меня?» ревность тёмной гадюкой окутала его сердце, все чаще проявляясь в каких-то поступках, когда он мог обидеться и без слов пойти другой, более длинной дорогой до дома, игнорируя недоумение идущих рядом коконои и сестры. первое полное принятие произошло в тринадцать, после прочтения заданного на дом романа. во влюблённом главном герое сейшу находил себя, пусть и его чувства были не к обворожительной тихой девушке, а к упрямому и своенравному парню. после этого он не спал целую ночь, ворочаясь в своей кровати из стороны в сторону, сжимая маленькой ладошкой накрахмаленные простыни. мальчик не видел в этом ничего странного, но осознать было тяжелее, чем ему казалось. «наверное, с ним надо поделиться этой новостью». он решает сделать это вечером следующего дня, когда они по традиции пойдут на вечернюю прогулку вдоль их широкой улицы. совершенно не обращая внимания на то, что хаджиме вместе с акане пошли в библиотеку (хотя раньше он всегда пыхтел и увязывался следом, лишь бы не оставлять их наедине), юноша влетает в свою комнату, начиная очень важные, по его мнению, приготовления к сегодняшней прогулке. «а что если?» на столике сестры он находит бледно-красную помаду, которая пахнет гранатом и вишней. несмело, но очень решительно инуи красит свои губы, делая лёгкие мазки и касается их пальцами, восхищенно рассматривая себя в зеркале. — я буду лучше, чем акане. ещё полчаса нервных метаний по комнате в поисках всего самого нужного и он считает себя полностью готовым к тому, чтобы признаться парню в своей первой настоящей любви. нетерпеливо постукивая по подоконнику ладошкой, сейшу замечает в окне две знакомые фигуры, безошибочно угадывая в них друга и сестру. только вот маленькое сердце от чего-то билось в тревоге, когда взгляд зацепился за кричащего что-то вслед девушке коконои. приоткрывая окно, он напряжённо вслушивается в слова, которые довольно громко разлетаются по всей улице. — поэтому, когда повзрослеем, пожалуйста, выйди за меня! что-то неприятно давящее подступило к горлу, вызывая приступ тошноты и накатывающиеся солёные слёзы, что вот-вот и начнут течь по недавно красным от фантазий щекам. — акане, я буду любить тебя до конца жизни! в сейшу что-то ломается, противным звоном раздаётся в ушах и ему хочется спрятаться от этого, никогда больше не видеть и не слышать. он отходит от окна, начиная задыхаться от злости и боли, которая мгновенно разносится по всему телу, стоит лишь на секунду попытаться вернуться в реальность. — тогда буду ждать! голос сестры узнается не сразу, но все же долетает до успевшего пережить собственный конец света юноши и тогда он теряет над собой контроль, полностью отдаваясь захлестнувшим эмоциям и мыслям. — братик, я дома! слух от этого «братик» режет, словно ножом и инуи рефлекторно прикрывает уши, не желая этого слышать. — ты не дождёшься этой свадьбы. голос ломается, хрипотцой заполняя вакуумную тишину, и в его фокусе лишь украденный с кухни коробок спичек (они с коконои очень любили поджигать тополиный пух), что лежал на одной из полочек его стола. он тянется за ним, совершенно не осознавая реальность, поглощённый навязчивым желанием не допустить, прекратить и перечеркнуть все, что услышал с улицы. мгновение. мальчишка чиркает по нанесённому на одном из краев коробка красному фосфору, что мигом вызывает реакцию, и перед его глазами вспыхивает огонь. руки его немного дрожат и в горле окончательно пересохло, но спичка все же падает на пол, задевая край лёгких белых штор. все загорается слишком быстро для того, чтобы сейшу хоть что-то успел осознать и вовремя потушить стоящей при кровати водой. его хватает лишь на то, чтобы неосознанно выбежать за дверь комнаты, по пути сбивая с ног шедшую в свою спальню сестру. — что случилось? — акане, увидевшая заплаканного и дрожащего брата, моментально улавливает запах дыма. ее бросило в холодный пот. — черт, быстро беги на первый этаж! юноша лишь кивает, не смотря на то, как она отчаянно выбивает дверь в ванную комнату, тут же открывая воду. блондин несётся вниз, спотыкаясь на лестнице и падает, кривясь от боли. тем временем густой чёрный дым уже добирается до него, окутывая со всех сторон, дезориентируя в пространстве и лишая возможности добежать до выхода. «наверное, это конец». последняя мысль инуи перед тем, как он отключается. первая четкая картинка и нормальное дыхание у него уже на улице, когда кругом воют сирены и кричат люди. — все хорошо! — чужой голос отбивается в груди тяжёлым кашлем и лёгким головокружением. — акане, скорая уже на подходе. коконои думал, что спас его сестру. наверное, всему виной ее помада, которую сейшу нанёс перед тем, как поджечь их дом. *** на часах двенадцать двадцать девять и парень выныривает из своих воспоминаний, помешивая ложкой давно остывший бергамотовый чай. это тоже часть его обыденности, он никогда не делает даже глоточка, лишь грея руки и снова повторяя вечер того дня в своей памяти. со смерти инуи акане прошло несколько лет, но груз вины давит до сих пор и вряд ли когда-то перестанет. сейшу смирился с этим и собирается забрать правду с собой в могилу. вымывая любимую кружку после чая, он в последний раз проверяет свой безупречный внешний вид и идёт в прихожую, обувая любимые красные лакированные туфли на каблуке. причмокнув смазанными блеском губами, блондин выходит из квартиры, которую ему купил коконои, сумевший разбогатеть на своём энтузиазме и полученных в библиотеке знаниях. — доброе утро! — а вот и сам хаджиме, сидящий на своём дорогом байке. — опаздываешь. — половина первого, утро давно закончилось. — ему ли не знать, что брюнет никогда не просыпается раньше двенадцати. — тем более с тем, как ты нарушаешь правила дорожного движения, проблем с опозданием у нас не будет. они всегда присутствовали на встречах вместе, словно было одним целым. коко решал свои дела по бизнесу, а инуи сидел рядом, высоко поднимая подбородок и держа осанку. под конец дня, когда все назначенные визиты клиентов заканчивались, младший непременно заезжал в клуб к своим знакомым, чтобы пропустить с ними пару стаканчиков дорогого виски и расслабиться. когда у тебя есть деньги, никого уже не смущает твой возраст. сейшу всегда резко отклонял предложения выпить какой-то коктейль, испытывая к алкоголю некое недоверие. потому что не понаслышке знал о том, что он делает с коконои. как только дверь в его квартиру закрывалась на замок, хаджиме прижимал ожидавшего этого весь вечер блондина к стене и начинал целовать, пальцами касаясь выступавших ключиц. — акане, я так скучаю. эту фразу инуи ненавидит больше всего в жизни, потому что она остаётся у него на коже вместе с дыханием младшего, который не осторожничает и оставляет укусы и яркие засосы, не переставая напоминать о том, кого на самом деле хочет так касаться. и он терпит, потому что виноват перед ним до конца своих дней. терпит, потому что так может хотя бы на короткий промежуток почувствовать взаимность. в этот раз программа не изменилась ни на каплю, и когда последний клиент покинул комнату для переговоров, коконои устало улыбнулся немного отстранённому юноше, неосознанно кладя ладонь на чужое колено. — я хочу заехать в «чёрный лотос». — рассматривает идеальное аккуратное лицо, с каждым разом находя в нем все меньше сходства с сестрой. — ты со мной? — будто у меня есть выбор? — старший поджимает губы, переводя взгляд с руки на своём колене на него. — кто будет тебя пьяного домой везти? — и то верно. снова виски, снова пьяные пошлые шутки и снова слишком откровенное поведение. у блондина все это уже в печёнках сидит, но он правда искренне радуется тому, что получает хоть какое-то внимание, пусть и под воздействием алкоголя. — нам пора! — хаджиме широко улыбается, махая ладонью всем присутствующим и второй приобнимает инуи за талию, ведя к выходу. — до встречи! юноша испытывает странные эмоции, ведь так они уходят впервые. но чужая рука приятно греет его бок, поэтому это списывается на чрезмерно выпитый виски, лишь бы не придумывать себе ничего лишнего. успешно доехав до своих апартаментов, он помогает своему другу дойти до входной двери, которая спустя несколько секунд захлопывается, перенося их обоих на новый этап этого вечера. инуи не сопротивляется, никогда не сопротивлялся. его уже привычно прижимают к стене, ладонями ведя к открытым ключицам, но почему-то не целуют. и тут сейшу начинает паниковать, ведь такого не было ещё ни разу. младший просто останавливается и смотрит чутка смазанно, больше ничего не предпринимая. парень чувствует, как взгляд проходится по каждому сантиметру его лица, словно пытается найти в нем обман, наложенную иллюзию. он делал все, лишь бы его сходство с сестрой было на уровне полной идентичности. — коконои, что ты… — сейшу. — проговаривает четко, словно не выпивал до этого несколько стаканов крепкого алкоголя и кладёт палец на его губы. — какой же ты красивый, сейшу. инуи тем временем перестаёт дышать, пробуя на вкус своё собственное имя из чужих уст. «неужели?» пока старший пытается найти связь с этой реальностью, хаджиме убирает палец и накрывает его губы своими, целуя совсем иначе, словно не пытается выжать все за раз. сейчас все происходит нежно, совсем не так, к чему блондин обычно был готов каждый вечер, когда им нужно было ездить на встречи. тёплые чужие ладони поднимаются выше, аккуратно расстёгивая пуговицы на вышитой журавлями рубашке, пока старший оставляет влажные следы на тонкой молочной шее, заставляя инуи закусывать губу и давить в себе вырывающиеся стоны. — подожди, — по-девичьи тонкие руки немного нехотя отталкивают напористого парня и сейшу рвано дышит, пытаясь привести свои мысли в порядок. — ты назвал меня по имени? — да. — с каких пор ты… — два года. у инуи, кажется, внезапная тахикардия и голова снова кругом. он не был глупым, поэтому объясняться брюнету было совершенно не обязательно. — коконои, мы… — только тебе решать, что будет дальше. я уже давно определился. на влажных покрасневших от поцелуев губах расцветает улыбка и старший прячет ее в чужом плече. ему нужно будет привыкнуть к тому, что все в его жизни перевернулось с ног на голову и теперь он не будет засыпать на своей кровати со стянутой от слез кожей и в полном одиночестве. — да. им ещё многое предстоит обсудить и узнать, ведь эти несколько лет не прошли ни для одного из них бесследно, но теперь они будут делать это бок о бок, крепко держась за ладони друг друга.