***
Окно закрывали тяжёлые парчовые шторы, отрезая комнату от мира. Сейчас уже стемнело, и о солнце оставалось только мечтать. Однако даже днём ситуация не слишком менялась. Вадик, если честно, давно уже устал лежать круглые сутки. Казалось, что скоро мозоли появятся везде, даже на местах, на которых вот вообще не могут, но предписания врачей нужно выполнять. Алтан недвусмысленно выразился, что именно сделает со своим телохранителем, если тот попробует что-нибудь выкинуть. А он узнает. Вадик вот ничуть в этом не сомневался, так что желание спорить сдохло, толком не сформировавшись. По телеку в двадцатый раз показывали унылую скукотень, из фильмов в интернете уже ни на что не было настроения. Хотелось встать и заняться уже делом. Чумной доктор и Разумовский изрядно его помяли, да и пожар оказался более чем неприятным сюрпризом, так что желание отыграться с каждой минутой становилось все сильнее, и глушил он его с изрядной неохотой. Мужчина недовольно сощурился при воспоминании. Ему, пожалуй, повезло, что он разговаривал со своим нанимателем незадолго до происшествия, или не дотянул бы до получения врачебной помощи. Другое дело что... Широкие двустворчатые двери распахнулись. Алтан прошёл в комнату плавным шагом, словно принеся с собой лёгкий флёр зимы; бледная чуть темноватая кожа раскраснелась после мороза, и хотелось что-нибудь эдакое сказать, но подходящие слова всё никак не лезли в голову. На одеяло упали чёрные перчатки, изящно, одна на другую, а поверх них опустились, кружась, подобно падающим листьям осенью, один на другой – билеты в театр, и Вадик забыл шутку, которая уже вертелась на языке, подтянулся, сел в кровати и взял их, касаясь пальцами плотной бумаги. «Самсон и Далила» гласило название оперы. Любил Его Золотейшество всякую такую заумь. А Вадик что? А он, в общем-то, не против. Мысль оборвалась. Ведь это значило… – Неужели время заточения миновало? – язык привычно сработал быстрее мозга. – Врач разрешил тебе вставать, так что я взял билеты на завтрашний вечер, – Алтан привычно его слова проигнорировал и отвернулся, плавно переместился к шкафу, летящей воздушной походкой, словно это его комната, и он здесь один находится, и откинул косы назад. Вадик не знал, что хочет сильнее – что-нибудь эдакое сказать или уже сразу предпринять, но действия чреваты чем-нибудь неприятным. – Не представляете как я рад, я уже всё на свете отлежал, и спину, и задницу, и… – Избавь меня от подробностей, – оборвал его Алтан, не поворачиваясь. – А что с планом? Моя информация всё же оказалась полезна? Мы верно установили личность Чумного Доктора? – ничуть не расстроился Вадик и моментально сменил тему. Тем более, несмотря на кажущуюся болтливость, он прекрасно знал, когда следует удержать излишне длинный язык за зубами. – Похоже на то, – лаконично отозвался Алтан и подошёл к полке, на которой выстроились разные виды кактусов. Вадик не видел со своего места, но знал – сейчас в его взгляде читалась тень участия. Растениям он уделял внимания куда больше, чем людям. Да и душевной теплоты. – Валерия Макарова соответствовала большинству критериев. Умна, физически подготовлена, активистка, обладает сильным чувством справедливости. – Слишком сильным, – сдержанно прокомментировал Вадик. – Благодаря этому я здесь. Алтан взял в руки один из горшков с кактусом и вернулся к нему, присев на край кровати, пока Вадик морщил лоб и тщетно пытался вспомнить как называется именно вот этот вид. Кажется, название ему говорили, но он опять забыл. – Ferocactus latispinus, – певуче произнес Алтан, глядя куда-то вперёд, и взгляд его принял сосредоточенно-уверенное выражение, как и всегда, когда он говорил о чём-то, что считал важным. – Ферокактус широкоиголый, семейство кактусовые, род Ферокактус. Встречается на юго-западе Америки и в засушливых района Мексики. В народе его прозвали «чертов язык», из-за того, что самая большая колючка загнута вниз. Вадик молчал. Слишком хорошо выучил, что в такие моменты нельзя его перебивать. Так что просто ждал продолжения. – Знаешь, какую ошибку чаще всего совершают люди? Они считают, что с кактусами легко. Неприхотливое растение, которое переживёт всё, способное справиться с любой трудностью, – Алтан воздушно провел пальцами над колючками, так их и не касаясь, рассматривая шарик кактуса, ощерившийся колючками, словно в защитном жесте. – Вот и с Макаровой Разумовский совершил точно такую же ошибку. – Ошибку? – уточнил Вадик по-деловому тактично, хотя порой сравнения Алтана изрядно выбивали его из колеи. Следить за ходом мысли бывало слишком уж тяжело. – Счёл, что она выдержит? – В том числе. Требовалось подождать, чтобы она стала идеальным сосудом для его идей, – он перевел взгляд на полку, где на некоторых из кактусов уже появились бутоны. – Ээ… ферокактусы ведь летом цветут? – вспомнил Вадик единственный полезный факт и попытался сформулировать мысль. – Подождать, чтобы она расцвела? Как же он не любил вот эти словесные кружева, попытки отыскать параллели. Вот только когда много лет проводишь бок о бок рядом с боссом и его привычкой иной раз завернуть фразочку так, что извилины завяжутся морским узлом, оно становится таким привычным, что ли? Даже невольно учишься понимать к чему ведут. – Да. Должный уход, верное ожидание. Она могла сама дойти до нужных идей, но здесь сложно, взрослый человек со своими принципами, – он поднялся, вернулся к полке и наклонился за миниатюрной лейкой, стоящей возле шкафа. Едва слышно зашумела вода. – В качестве альтернативы подошёл бы либо кто-то более податливый, либо кто-то слабый. Но во втором случае пришлось бы потратить на подготовку значительное время. – А в первом случае стоило выбрать Кирилла, – ухмыльнулся Вадик. На самом деле на пацана повлиять оказалось поразительно легко. Он сам не присутствовал, только слушал, но простота и изящность плана приводили его в восторг. – Макаров оказался куда более внушаем, чем мне показалось изначально. Немного идеологии, пара намеков на то, что он может стать ближе к тому, что делал настоящий Чумной Доктор, и он начал убивать без раздумий...– Алтан устроился на кровати рядом и запрокинул голову, рассматривая узорчатый потолок. – Поэтому он тоже не подходит. Для того, что задумал Разумовский, нужно иметь собственную волю и собственные принципы, а также понимать, что может понадобиться убить и себя. – В фигуральном смысле? – мысль опять начала теряться, и Вадик вместе с ней. – Хотя погодите. А через него на нас выйти точно нельзя? – Макаров слишком много болтает о ненужных вещах. К тому же я был предельно осторожен и не говорил ему ничего лишнего. Настоящего моего лица он не видел, имени не знает. Также я подстраховался и отправил снайпера. Правда, если Валерия не выкрутится, будет весьма прискорбно. Почти удалось выйти на Разумовского. – Я и не думал, что у вас такие актёрские таланты, – не удержался Вадик, но Алтан повернулся к нему и ожог таким взглядом, что тот сразу замолчал, понимая, что иногда есть вещи, которые лучше не говорить. Однако спросили у него что-то вообще другое. – Ты знаешь, почему Разумовский на сей раз начал искать кого-то, а не ввязался в дело сам, как в прошлый раз? Вадик поскреб в затылке задумчиво. – Без понятия. Не захотел снова за решётку в случае чего? – Нет, – коротко отозвался Алтан, снова устремляя взгляд в сторону окна и стоящей по ту сторону сгущающейся темноты. – Потому что в этой битве он уже проиграл. – В плане? Какой битве? – не понял Вадик. – Но он же выкрутился, снова на коне, пока мы его не прижали. – Ты спросил про фигуральный смысл. Если бы он не пришел тогда на склад, – тень задумчивости мелькнула и исчезла подобно ряби по темной радужке. – Если бы он был готов действительно на многое, ситуация усложнилась бы. То, что они одержали победу на складе, не означает ровным счётом ничего. Он проиграл здесь, – узкие пальцы на мгновение коснулись груди. Он несколько мгновений всматривался в лишенные эмоций глаза, а после медленно кивнул. Он понял.***
Лампа над раковиной расплескивала прохладный беловатый свет, пока Олег ровно нарезал морковь, стараясь не думать о посторонних вещах. Готовка вообще всегда его отвлекала. Странно, и она, и убийства приносили схожие ассоциации. С того момента как Валера перестала отвечать прошло больше четверти часа. Целая вечность, за которую может случиться все что угодно. Олег взглянул на часы. Восемнадцать минут. Они планировали небольшой праздничный ужин на троих. Вроде семейного, если это можно так сказать. Учитывая, что Валера на новый год поругалась с семьей и ввалилась к ним домой под утро, уставшая, продрогшая и вся зареванная. Пришлось отпаивать ее алкоголем и укладывать спать. После этой миссии они хотели просто отвлечься и попытаться снова наладить отношения, которые вроде бы выравнялись, но вечно норовили навернуться обратно в пропасть. Вот только все опять пошло не по плану. Олег пересыпал морковь к остальному содержимому тазика и полез в холодильник за майонезом. Сережа хотел чего-нибудь простенького, и они поцапались с Серым по этому поводу. Чтобы успокоить их обоих, пришлось пообещать приготовить два варианта: посложнее и попроще. Зато сейчас и руки, и мозги заняты, а эти двое с ума сходят небось и грызут мозги уже друг другу. Сереже-то вставать нельзя под угрозой осложнения чего-нибудь ещё и возвращения в клинику. Олег честно хотел ещё поругаться с ним по поводу идиотизма и ненужных подвигов, но сейчас у них была проблема поважнее. Он отнес тарелку с этим салатом в комнату. Сережа приподнялся на кровати и глянул на него. Выглядел он странно обиженным. В общем-то, понятно. Спасать они пошли Олега, но вот отдыхать прилёг сам Сережа. По их же дурости, в общем-то. – Не выходит? – Она просто не отвечает на сообщения и звонки, – он нервно посмотрел на экран стоящего перед ним компьютера и вздохнул, после добавил другим голосом. – Сигнал никто не глушит, камер поблизости нет, а через спутник только старые изображения. Там не в режиме реального времени, – интонации снова изменились. – Я переживаю Олег. Вдруг с ней что-то произошло, – он замолчал и чуть скучающим тоном добавил. – Местоположение я запеленговал пять минут назад. Неподалёку от О'кей. – Что ты запеленговал я уже понял, или как узнать, есть ли камеры поблизости. Мы можем только ждать от неё новостей. Может все же стоило уже поехать с ней... по крайней мере, мог бы её подстраховать. – Тебе тоже запретили напрягаться, – возмутился Серёжа, недовольно сверкнув на него глазами. – Ты ругаешь меня, а сам? Или бегать в разгрузке с пистолетами это не напрягаться? – глаза полыхнули расплавленным золотом. – Он прав. Ходить по дому – это одно, а перемещаться по улице – другое. Тем более, мы так и не подтвердили, что тот тип, который тебя похитил, мёртв. Олег тяжело вздохнул. Вадик. Конечно. – Мне кажется, у тебя уже паранойя, – он потер виски и глянул на бутылку сока на столе, потому что пить никому из них все ещё нельзя. – Мы не нашли тела, – возразил тот. Олег развел руками и посмотрел на часы. Двадцать три минуты. – Там сходилось число тел наемников, согласно официальной экспертизе. – Кажется, тут все понимают, что вписать лишнюю циферку за деньги в дело согласится любой дурак, – Серёжа посмотрел на него укоризненно. Олег поднял руки, признавая поражение, и тяжело вздохнул. – И что это значит? Из дома не выходить теперь? Не говоря уже о том, что это тебе изначально нельзя светиться. Объявлять меня в розыск – светить собственные намерения. Они не станут этого делать, – ему очень не хотелось поднимать эту тему. Они много раз ругались по этому поводу. Олег вообще изначально был против всей этой затеи, но нет, Серёжу перемкнуло с этой идиотской идеей. Пришлось просто впрягаться и ехать контролировать, чтобы он не свернул себе шею. Но, как оказалось, он изначально был прав. Не стоило возвращаться. – Да понимаю я, – Сережа отвёл взгляд и посмотрел куда-то мимо, на стену. Здесь обоев не было. Только картина вместо них. Он сам рисовал, в свободное время любил заниматься чем-то подобным. Здесь вот изобразил падение Люцифера. Всю стену расписал, три месяца возился почти, и то не закончил. – Просто я переживаю. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Потому давай мы вместе будем беречься? Олег снова вздохнул. Думать и идти на компромиссы раньше надо было. Не когда эти двое объединились против него, и орать друг на друга порой приходилось до хрипоты. – Серёж, мы уже здесь. Мы уже влезли в проблемы. И нам уже придётся их решать. – Да я же понимаю. Я просто, – он закусил губу, и Олег ненадолго задумался, чей это сейчас жест. – Не могу принять, что ты теперь один всё это разгребаешь. Ведь это я тебя втянул. В конце концов, это изначально наша инициатива, поэтому нечестно. Так что я должен помогать, – выражение лица изменилось. – Ой, посмотрите в ком героизм взыграл. Нет, ты конечно прав, но ты долго речь репетировал? – глаза поменяли цвет. – А тебя я не спрашивал! Помолчи! Олег сложил руки на груди. – Я вам не мешаю? Мне уйти? – поинтересовался он спокойно, но его проигнорировали. – Ну а чего я должен молчать? Это вообще твоя идея была. – Почему это я виноват?! Ты предложил план! – Да! После того как ты мне неделями выносил мозги нытьем со своим взявшимся с потолка раскаянием и желанием всё исправить! Ты бы ещё дольше ждал. Олег некоторое время молча слушал, как Серёжа ругается сам с собой, после развернулся и вышел из комнаты, чтобы через пару минут вернуться со стаканом воды и также не произнося ни слова, спокойно вылить содержимое ему на голову. – Олеж, что за дела?! – Волче, ты охуел?! – Помолчите. И вообще остыньте, – осадил их Олег, добившись, наконец, их внимания. – Нашли время выяснять отношения. Займётесь этим как-нибудь в следующий раз. – Да бля, ты ебанутый, – Серый поспешно отодвинул ноутбук, внимательно осматривая, не попала ли на него вода. – А если бы ты ему шею свернул? – Вы раньше свёрнете её себе, если продолжите в том же духе, – Олега претензии их главного программиста совершенно не впечатлили. Возможно, потому что он слишком злился. Тридцать шесть минут. – У нас есть проблемы поважнее, чем разбираться, кто из вас больший идиот, и по чьей вине мы здесь сидим. А могли бы где-нибудь на Канарах. Ладно, в Канаде. Серёже, который моментально обгорает, не рекомендован слишком уж жаркий климат. Но вслух он распространяться не стал. Загасить один конфликт, чтобы тут же начать раздувать новый – идея не из лучших. – Никто из нас не идиот, – кажется, Сережа обиженно заморгал. – Разве что он… – и сразу же, фыркнув, добавил. – Кто бы говорил. – Я вам что сказал?! – в голосе Олега прозвучала сталь. Его терпение действительно истощалось слишком быстро. Не говоря уже о том, что их впереди только ждал в полном объёме Тот-Самый-Тяжёлый-Разговор, предметом которого является то самое «необъяснимое», что по иронии судьбы не Серёжа сейчас сидит у его кровати, а он у серёжиной. – Мы здесь три идиота. Потому что у тебя шило в заднице, а я не хочу, чтобы эта самая задница снова приземлилась в то же место, что и в прошлый раз. Скажите, вы всерьёз так сильно хотите обсудить это сейчас? Серый порывался что-то сказать, но Олег поставил колено на одеяло, наклонился и дунул ему в лицо. – Перестань пыхтеть. Температура поднимется снова и сдам тебя обратно в клинику. Будешь лежать и ворчать. На сей раз один, – тон вроде был серьезным, но глаза его смеялись. Серый возмущённо хватал ртом воздух, похоже, думая, то ли цапнуть его, то ли сделать что-нибудь эдакое, но так и не определился. Олег щёлкнул его по носу и выпрямился. – Тогда я позабочусь о том, чтобы и ты лег рядом, и мне не было скучно, – ответ не заставил себя долго ждать. – Ни на йоту не сомневался даже, – Олег усмехнулся. – Но вы разве не только что переживали, боясь выпускать меня на улицу. Неужели ваше мнение так быстро изменилось? – Все выходят из дома. Никто никого не запирает. Просто мы будем осторожны и попытаемся выследить эту мразь или хотя бы выяснить, жив ли он. Не передёргивай, а? Олег хотел уже ответить что-то, но не успел и сбился с мысли – зазвонил его телефон, и он взял трубку. Сперва там царила только пустота, сменившаяся сипением и сдавленными рыданиями, но он сразу понял, кто это. Ведь не забывал. Даже на время перепалки. Отвлекался – да. Но не забывал. – Валер? – Пожалуйста... – она говорила едва слышно, хрипло, прерывисто. – Кир... Загонщик… я... кажется убила его… не понимаю. Здесь ещё снайпер. Руку не чувствую. Подстрелили. Я вас умоляю, помо... Звонок оборвался. Сорок семь.So this is it
I say goodbye
To this chapter of my ever-changing life
And there's mistakes
The path was long
And I'm sure I'll answer for them when I'm gone
When I'm gone (с)