Rome

Виктория появилась на кухне, когда Дамиано колдовал над плитой и что-то напевал про себя, слегка пританцовывая. Ночью она заметила внезапное исчезновение своего друга, но так как one-night stands уже давно вошли всем участникам группы в привычку, никто не задавал никаких вопросов. Однако приподнятое настроение парня с утра все-таки немного удивляло – обычно ему нужно не менее пяти чашек кофе, чтобы прийти в себя и включиться в свой привычный ритм. Умирая от любопытства и при этом не желая оказаться слишком навязчивой в отношении его интимной жизни, она начала издалека. –Мне кажется, нам нужно устраивать вечеринки поскромнее. Так много людей…не успеваешь со всеми поболтать. -Или нам нужно устраивать ещё более масштабные вечеринки, где никто не ждал бы от нас никаких разговоров, – он повернулся к Вик и смерил оценивающим взглядом, – сейчас ты выглядишь слишком бодро для того, чтобы обещать бросить пить и прекратить устраивать ночные дебоши. -Я просто легла рано спать…как ты, – она нашла удачный момент подловить его и теперь внимательно наблюдала за реакцией. Он громко рассмеялся и указал на неё рукой, сжимая в пальцах сигарету. –Обычно ты более прямолинейна в вопросах того, где и с кем я спал. –Ну так и? – ее маленький фокус не удался, и желание разузнать все подробности все ещё не унималось. В этот момент Дамиано водрузил на стол стопку тарелок и, с абсолютной невозмутимостью разложив их и столовые приборы на пятерых человек, сдержанно произнёс: –Я был с Эрикой, мы трижды переспали, почти не разговаривали, и она ещё здесь, принимает душ. И я не готов ответить ни на один из вопросов, которые ты хочешь задать. Музыкант сам не ожидал за собой таких эмоций, но почему-то сейчас ему не хотелось в мелочах обмусоливать подробности прошедшей ночи. Обычно именно этим они и занимались с ребятами после вечеринок – вспоминали, чей наряд был нелепей, кто неудачно пошутил, кто кого склеил. Но в данную секунду Дамиано изо всех пытался сохранить в душе то волнение, которое в нем вызвала незнакомка, хотя он даже не мог объяснить, чем именно она его так зацепила. –Вау, Дамиано, ты что, втрескался? – басистка выгнула брови и улыбнулась. Нет, она ни капельки не ревновала, напротив, ей было очень радостно видеть друга в таком воодушевлённом состоянии. Но в то же время она за него переживала, потому что украсть сердечко самого популярного музыканта страны мечтали многие девушки. А неурядицы в отношениях он обычно переживал с затяжной депрессией, отвратительным настроением и всем тем, что сейчас совершенно не актуально для покоряющей весь мир группы. –В кого втрескался Дамиано? – Томас и Итан сонные высыпались на кухню. Фронтмен закатил глаза и разложил еду по тарелкам. –Я пойду проверю, как там Эрика, а у вас есть ровно пять минут, чтобы закончить перешептываться. Он вышел, и Томас с Итаном, не сдерживая смех, вопросительно посмотрели на Викторию. –Эрика здесь?! Они что, всю ночь… –Трижды, и мы почти не разговаривали, – девушка передразнила парня и покачала головой, – она, конечно, хорошенькая, но что-то я не припомню, чтобы кто-нибудь раньше оставался у него на завтрак. –Вау, – ребята скривили удивленные гримасы, – кажется, Вик, скоро у тебя появится новая подружка, с которой ты сможешь обсуждать свои бесконечные шмотки. –Иди ты. Дамиано зашёл в спальню и услышал звуки воды, доносящиеся из ванной. Дверь была приоткрыта, и он не сдержался от искушения заглянуть внутрь. Стеклянная перегородка душевой кабины запотела, поэтому девушка его даже не увидела. Ему был заметен только ее силуэт, и он еле подавлял желание присоединиться к ней. В голове яркими картинками вспыхнули воспоминания о ночи, которая по его скромным меркам заслуживала того, чтобы надолго остаться в памяти. Впервые за долгое время секс оказался чем-то большим, чем просто способом снять напряжение. Девушка плавилась под его руками словно пластилин, из которого он был волен лепить всё, что хотел. Он чувствовал, как безрассудно она отдавалась ему каждой клеточкой своего тела, и это беспрекословное доверие возбуждало ещё больше. Они делились друг с другом чем-то гораздо более глубоким, нежели животными наслаждением, и Дамиано не испытывал такого очень давно. В этот раз не он был трофеем, который завоевала очередная девушка, а он оказался победителем, сорвавшим бинго. Наконец, Эрика вышла из душа. Она уже успела переодеться в своё платье, и сейчас без макияжа и с неуложенными мокрыми волосами выглядела совсем маленькой и беззащитной. На секунду Дамиано испугался нежности, которой наполнились его мысли, но он быстро пришел в себя. –Эй, привет. –Доброе утро, – она немного помялась на месте, явно смущенная, и потом подошла к своим ботинкам, которые лежали среди комнаты. –Я приготовил завтрак и надеялся, что ты останешься, – музыкант вдруг тоже испытал чудовищную неловкость. Обычно его пассии уходили среди ночи, и его не обуревали никакие беспокойства об их дальнейшей судьбе. По его спине вновь пробежали мурашки - чувство страха тягуче прокрадывалось в мысли, окатывая легким холодком. Он терял контроль над своим сознанием, проваливаясь в когда-то сознательно позабытые эмоции, и ему это не нравилось. –Спасибо. Ты в порядке? – Эрика заметила, как черты его лица внезапно заострились, а взгляд похолодел. Ни следа не осталось от дружелюбной улыбки и пляшущих в глазах озорных огоньков. Он подошёл к двери и, убедившись, что девушка следует за ним, прошёл на кухню, где наступила такая оглушающая тишина, что девушке захотелось поскорее попрощаться со всеми и убежать. Но присущая ей непосредственность победила, и она просто помахала всем рукой. –Привет. –Привет, – хором ответили ребята с набитыми ртами. Девушка подтянула к себе тарелку, но поняла, что совершенно не голодна. Попросить кофе она тоже не решилась, потому что внезапно накалившаяся обстановка как-то не располагала к продолжению знакомства. Дамиано как будто бы намеренно уставился в тарелку, а остальные участники группы лишь вопросительно взирали на обоих. –Я вспомнила, что мне надо кое-что сделать, поэтому я пойду… спасибо за завтрак, – в глубине души она надеялась, что солист все-таки попросит ее остаться, и они смогут просто поговорить, но он по-прежнему зачарованно смотрел на блюдо и изредка прикасался к нему вилкой. Томас, заметив совершенно оторопевший вид всех остальных, проводил девушку к двери. –Не обращай внимания, мы все немного перепили и очень тяжело переживаем похмелье…, – он пытался как-то оправдать друзей. –Да, конечно, ничего страшного, – среди кучи сваленных вещей в коридоре она нашла свою сумочку и, проверив наличие телефона, посмотрела на гитариста, – ну ладно, пока. –Пока… Ах да, скинешь нам фотки? –Ага, только скажи куда. Он продиктовал ей адрес, который был ни чем иным, как почта менеджера группы, хотя она надеялась, что он поделится личным контактом. –Ну, ладно…Спасибо, что позвали. Может быть, ещё увидимся. –Давай, пока. Томас закрыл за девушкой дверь и вернулся на кухню, где повисла мертвая тишина. –Фак! – неожиданно Дамиано со всей силы ударил кулаку по столу и подскочил к окну, – Черт, черт, черт… Он начал метаться по кухне, пытаясь успокоиться и сдержать эмоции, но получалось очень плохо. Его как будто бы сильно ударили по голове и теперь он, преодолевая головокружение, пытался прийти в себя. –Эй…, – Вик подошла к нему и осторожно коснулась плеча, – пора идти на репетицию, – она знала, что несколько часов музыки отвлекут его и приведут в порядок. Он все ещё глубоко дышал, словно переживая паническую атаку. В голове крутилось множество вопросов. Почему он не остановил Эрику? Какая вероятность, что они увидятся ещё раз? Как ему снова найти ее? Каким-то невероятным усилием воли парень все-таки заставил себя опомниться и вернуться к реальности. Виктория права. Сейчас не время размениваться по пустякам. Måneskin должны подготовиться к выступлению на Евровидении, и для этого предстоит еще много работы. А от него, как от фронтмена, ждут ещё большей отдачи, поэтому ему сейчас как никогда нужно быть собранным и серьезно настроенным. И пока он окончательно не раскис в на редкость сентиментальных чувствах, необходимо немедленно приступить к репетициям. –Да, поехали в студию. Он вышел из кухни уже совсем другим человеком, а где-то в глубине его души на очередных закрытых дверях повис ещё один прочный замок.