the sun will keep on shining

We won't be falling down As the sun will keep on shining And the story will keep on going (с) 陳雪燃 — We Won't Be Falling

В небе над Дисином сияло солнце, сияло настолько давно, что к этому уже привыкли. Люди ещё помнили дни, когда жили в тьме, но не хотели думать об этом лишний раз. А кто-то уже и не застал времени без солнца, как вот эти мальчишки, шатающиеся по улице. Люди ко всему привыкают, а особенно быстро — к хорошему. Юньлань знал это по себе. Прямо сейчас подземный мир не слишком отличался от того, где Юньлань вырос. Тут даже были закаты и рассветы — немного непривычные, но отдающие тёплым чувством ностальгии. Он не то чтобы перестал скучать по Лончену, но… Свыкся. Принял то, что не сможет уйти, что заперт в Дисине навсегда, вместе с его обитателями. Больше не было порталов наверх — но даже если бы и были, Юньлань всё равно не ушёл бы. Поэтому он отбросил сожаления и пытался как-то жить дальше. Улыбался тем, кто называл его героем, хотя порой это было чертовски трудно. Ведь Юньлань на самом деле не был героем — это звание могло принадлежать только Шэнь Вэю. И больше никому. Ма Гу и Фу Ю многое ему не рассказали — впрочем, они могли и сами не знать, как работала Лампа. К счастью, истории о бесконечных мучительных перерождениях оказались ложью, страшной сказкой на ночь. В реальности же всё оказалось совсем не так. По крайней мере, для Юньланя. Он пришёл в себя на окраине Дисина через год после смерти Е Цзуна. Ещё столько же понадобилось, чтобы с трудом собрать себя по кускам и не утратить личность, но многое, слишком многое было отдано Лампе и Дисину. Юньлань чувствовал солнце, всходящее каждый день, так, словно это было его собственное сердце. Мог заглянуть в душу каждого человека, жившего здесь, разделив с ним печали и горести. Наравне с героем его ещё называли “богом”. Юньланю это не особенно нравилось — наверное, потому, что было слишком сильно похоже на правду. Он не хотел быть богом или героем, не тогда, когда Шэнь Вэй мёртв. Не после такой жертвы. Ох, теперь Юньлань куда лучше понимал Шэнь Вэя, который вовсе не собирался становиться Посланником в чёрном, но не мог и оставить людей, верящих в его силу. Юньлань испытал это на себе — а потому со временем почти перестал показываться людям. Ведь чтобы солнце всходило, было достаточно его существования. Юньланю теперь даже не слишком нужна была физическая оболочка, но он продолжал цепляться за неё и последние остатки человечности. Проходили годы и ничего не менялось. Под землёй не было сезонов, по которым можно было бы ориентироваться. Лишь солнце всходило и заходило каждый день одинаково, а Юньлань гулял по пустынным просторам, на которых начинали появляться леса. Он видел, как они разрастались — слишком быстро для человека, но слишком медленно для бессмертного. Иногда Юньлань заглядывал во дворец, присматривая за очередным Императором. Они менялись черезчур чвсто, чтобы остаться в его памяти, но он всё равно предлагал сотрудничество каждому. Срок их жизни после восхода солнца в Дисине значительно увеличился, и всё равно не был достаточным. Просто потому, что теперь все люди словно замедлились, а сам Юньлань — наоборот, ускорился. Это чувство уже даже не казалось ему странным. Впрочем, Регента, до самой его смерти, Юньлань обходил стороной. Просто боялся, что не сдержится. Новый Регент оказался не то, чтобы лучше, но с этим человеком хотя бы не были связаны столь болезненные воспоминания. Иногда Юньланю казалось, что только они всё ещё удерживали его хоть как-то в мире живых. Он понимал, что больше не был человеком. И порой, вспоминая себя прежнего, Юньлань осознавал, как много потерял. Сейчас он был совсем не таким, как в момент, когда зажёг Лампу. Слишком многое ушло, растворилось, осталось в прошлом. И дело тут было даже не в потере самого близкого человека — в конце концов, пережил же он когда-то смерть матери. Но всё, чем он когда-то жил, словно бы потускнело. Поблекло на фоне восхода солнца в Дисине. Всё, кроме Шэнь Вэя. Юньлань помнил их обещание между мирами — хоть и не знал, было ли оно на самом деле. Это могло быть просто видение, навеянное Лампой, или фантазия, но… Он всё равно продолжал ждать. И иногда просто гулял по утренней столице, вспоминая прошлое и наблюдая за городом в лучах солнца. Что-то едва не попало ему под ноги, и Юньлань бросил на дорогу рассеянный взгляд. А затем замер и опустился на колени, чтобы поймать янтарную бусину, так похожую на ту, что когда-то носил Шэнь Вэй. — Господин! — услышал он детский голос и приближающийся топот ног. Юньлань поднял голову, скользнул взглядом по одному мальчишке, а на втором близнеце — замер, словно парализованный. Внешность, голос, движения — всё было иным, но… Он знал, кто перед ним, точно так же, как мог безошибочно указать, где сейчас солнце. Просто чувствовал. Мальчик что-то говорил, а Юньлань смотрел, не в силах шевельнуться. — Шэнь Вэй? — тихо выдохнул он. Тот запнулся и замолчал. Вместо Шэнь Вэя заговорил его брат — неужели опять Е Цзун? — Вы ошиблись. Пошли, гэгэ, он какой-то странный. Вот уж что, а мнение Е Цзуна сейчас Юньланя точно не беспокоило. Он так и не нашёл слов, понимая, что, наверное, выглядит как дурак, замерев посреди улицы с шариком в руке. — Простите за беспокойство, — выпалил Шэнь Вэй прежде, чем брат утащил его подальше. Юньлань наконец выпрямился, чувствуя себя так, словно очнулся после долгого, очень долгого сна. Он сжал в руке шарик и усмехнулся. У Юньланя сейчас было слишком много эмоций, ударивших, как волна, сметя все доводы разума. Радость, настороженность, надежда, грусть, недоверие… Конечно, он хотел верить их обещанию и ждал, но прошло уже так много времени. Порой воспоминания о прошлом скорее походили на сон. На самый прекрасный сон на свете. Наверное, именно так Шэнь Вэй чувствовал себя, когда они познакомились в Лончене. От этой мысли Юньланю стало легче. Он очень давно не испытывал ничего подобного и уже почти перестал надеяться. И всё же, Шэнь Вэй оказался перед ним, живой и здоровый. Юньлань ещё раз глянул в ту сторону, куда убежали мальчишки, засунул шарик в карман и неспешным шагом направился в сторону дворца. Давненько он там не бывал. Может быть, Император найдёт ему официальную причину для задержки в столице. А даже если и нет — какое это имело значение? Юньлань знал, что всё равно останется.