солнце начинает подниматься.
***
Феликс бросает последние вещи в рюкзак и выглядывает за окно. там темно и нет ни одного источника света, даже фонари не горят. Луна и звёзды прячутся за тучами, не показываясь даже на секунду, и кажется, что вот-вот пойдет теплый июньский дождь. накинув на плечи жёлтый плащ и вытряхнув все деньги из копилки, червовый в последний раз осматривает комнату, смотрит на часы и уверенно толкает дверь. в противоположном конце коридора из прохода точно так же выходит другая фигура с портфелем за плечами, и некоторое время они просто стоят и смотрят друг на друга. время — три часа ночи, все спят. за пределами дома слышатся первые удары капель о черепицу, которые вскоре, судя по прогнозу погоды, должны перерасти в нечто большее, с ветром и громом. — готов?— едва слышно шепчет Феликс, после чего подходит ближе. Зонтик делает шаг навстречу, но молчит. на нем любимый свитер и голубой дождевик, и невольно четвертый улыбается уголком губ, а после берет возлюбленного за руку и движется в сторону лестницы. тот старается поспевать следом, крепче сжимая чужую ладонь и перепрыгивая через скрипящую ступеньку. они выбегают из дома, прямо под дождь. вдали слышатся раскаты грома, время от времени все вокруг озаряется вспышкой молнии, и треф испуганно ускоряется и зажмуривается от яркого белого света. грязь пристает к ботинкам, скользит, но червовый не останавливается, ведёт за собой, зная, что ему доверяют, чувствуя, что не смеет задерживаться. где-то вдали гудят приземляющиеся самолёты, скрипят колеса трогающихся поездов и брызгами поднимается вверх вода из-под шин автомобилей, а двое подростков бегут все дальше и дальше, к железнодорожному вокзалу. очередная вспышка и испуганный вскрик. дыхания уже не хватает, ноги начинают гудеть, одежда противно липнет к рукам и телу, но они не разрешают себе передохнуть даже секунду — скорее, скорее бежать от старой жизни, от гомофобии, скорее бежать из страны, где их никогда не примут такими, какие они есть, никогда не примут их счастье на двоих. пятнадцать минут. двадцать. тридцать. невольно бег замедляется, а после и вовсе перерастает в шаг, когда тучи расползаются, открывая вид на самый красивый рассвет в их жизни. по небу растекается красный цвет, медленно перерастая в жёлтый, а после в нежно-голубой, словно какой-то художник случайно пролил свои краски и размазал часть из них. прямо над ними проплывают оставшиеся редкие белые облачка, уступая место последним перемигивающимся звёздочкам и бледному диску Луны. наконец, круг солнца медленно показывается из-за горизонта, обхватывая все вокруг теплым согревающим светом, позволяя замершим путникам восхищаться собой. — это наша с тобой Надежда, Зонтик,— медленно и тихо шепчет Феликс, отойдя от оцепенения. сколько прошло, сколько они уже так стоят? неважно. важно лишь то, что замерзшие пальцы переплетаются с чужими в замок, что взгляд жёлтых глаз сталкивается со взглядом голубых, что губы чувственно касаются чужих губ и что свободная рука ложится на чужую щеку, смахивая с нее слезинки облегчения. они промокшие, дрожащие, но счастливые до чёртиков и любящие до умопомрачения. — наша, Феля,— отстраняясь, Зонтик улыбается и прижимается теснее. вокзал всего в паре метров, но подростки пока не торопятся. уже некуда, незачем. у них впереди целая вечность вдвоем, которую они ни за что не упустят. — мы купим билет до Германии, а там сделаем пересадку на поезд в Нидерланды. совсем как ты хотел, хорошо? мы будем дарить там людям счастье. слышишь, Зонтик? — конечно, Феликс. все так и будет.***
— ты серьезно, или так?— Зонтик снова в неверии оборачивается на Феликса. его голубые волосы перевязаны жёлтой ленточкой, которую когда-то подарил червовый. руки запачканы в земле, а рядом, на столешнице, где стоят в ряд горшочки с разноцветными тюльпанами, лежит обручальное кольцо, которое спешно надевает шестой после мытья ладоней. такое же поблескивает на безымянном пальце четвертого, который ярко-ярко улыбается и кивает. в глазах трефового виднеются слезы, и он, уже не боясь запачкать одежду любимого, бросается в его объятия. — ты хочешь?— Феликс тихо шепчет, ласково заправляяя выбившуюся прядь за ухо. Зонтик не колеблется ни секунду и тут же много раз повторяет свое согласие. его голос пропитан счастьем, и это дарит безмерное тепло, расплывающееся по всему телу, начиная макушкой и заканчивая кончиками пальцев ног. червовый валет не может сдержать радостного смеха, после чего подхватывает трефового и кружит под тихий вскрик и просьбы поставить его на пол, хоть и перебиваемые таким же смехом,— ты сказка! — ты чудо, Феля!— когда его ставят на пол, шестой спешно целует любимого. обоих переполняют эмоции до края, так что сдерживать их уже просто не получается, и они вместе, взявшись за руки, скользят по комнате в понятном им одним вальсе под известную только им мелодию. они не боятся чужого осуждения, они все ещё любят до приятного покалывания в кончиках пальцев, спертого дыхания и потери пульса, они не скрываются и проводят дни напролет вместе, продавая цветы и картины и делясь с окружающими своими улыбками, своим счастьем. и уже через полгода в их маленькой семье появится маленький человечек, который будет также чист и невинен, будет любим и будет любить, как эти двое, у которых впереди целая вечность.солнце начинает подниматься.